Мир Пламени: Пламя Последствий

Шагая за неспешно идущим Хакубой, Кайто думал. Сорваться вслед, не имея чёткого плана, просто поддавшись эмоциям – весьма опрометчиво. Но раз уж решил – надо делать. В голове продолжали звенеть доводы относительно бывшего друга, вернее причин почему его нужно держать в неведении. Но что-то рассказать всё же придётся… Значит, первое: определиться с позицией. Кид знает или не знает о потере памяти и если знает, то откуда. Допустим, полюбопытствовал в больнице под чужим именем – сойдёт. До этого Сагуру и сам додумается, если правильно направить. А озвучив можно заронить подозрение. Дальше – что именно говорить о том, что забыл товарищ. Нет – одёрнул себя. Сначала нужно получить больше времени на подготовку. Прокравшись закоулками, позвал товарища из тёмного переулка. Тот узнал голос и смело шагнул со света и, ничего не видя в полумраке, подслеповато прищурился. Не окликал, только шёл вперёд, на ощупь. Почему-то такое проявление доверия обожгло как раскалённым железом. На повеление остановиться Сагуру замер, а на уточнение не оборачиваться послушно опустил руки и вытянулся в струнку. Наверняка ещё и зажмурился, со спины не видно. Хорошая мысль всё же, пропустить его в переулок вперёд себя. Обойдя одноклассника, Кайто убедился в своих подозрениях: как есть, зажмурился. Догадливый, понял, что Кид не хочет, чтобы его сейчас видели, не пришлось даже говорить, чтобы не смотрел. А ещё… Наверное, внутреннее недовольство просачивалось в голос, иначе почему Сагуру в такой растерянности и недоумении? Это стоит пояснить прямо сейчас, чтобы не надумал себе незнамо чего: «Твоё приглашение стало неожиданностью для меня. Симпатичный узелок, кстати», – такое смягчение и объяснение холодного приёма должно его удовлетворить. Следующим приказом стало: «Ничего не говори. Иди на наше место и жди меня». Детектив кивнул, развернулся по памяти, не открывая глаз, вышел из переулка и пошёл дальше не оглядываясь. И снова на его уходящий вид что-то внутри отозвалось горячей волной смешанных чувств. Отрицательных чувств в собственный адрес. Как будто предал друга, предал его доверие – но это же неправда! Никто не собирался!.. Только рассказать полуправду, но в этом же нет ничего такого. Или дело как раз в этом, в самом факте обмана? Или в том, что виноват в сложившейся ситуации в целом?.. Для прекращения приступа самобичевания понадобилось волевое усилие. Не тот момент и место для подобного бессмысленного занятия. Так удалось выиграть почти неограниченное количество времени. Получив слово Кида, Хакуба будет торчать в их заброшке сколько угодно, но заставлять его ждать совсем уж долго не стоит. Каждая лишняя минута порождает лишние мысли, поэтому стоит поторопиться. Набор для маскировки – есть; решимость поговорить – с натяжкой, но тоже можно сказать, что есть; ответы на вопросы, которые неизбежно прозвучат – вот чего точно нет. Ещё нет другой одежды. Значит, домой заскочить всё же придётся. На ходу и параллельно со сборами думал об объяснениях. Продумать «легенду» до мелочей за столь короткое время ожидаемо не вышло, но Кайто верил в себя и не сомневался, что мелочи придут по ходу рассказа и удачно лягут в основную канву, добавив его словам убедительности, а не наоборот. В подвал заглядывать не стал, там отдельная история, на которую сейчас совершенно нет времени, к тому же Гюнтер может отдыхать и ни к чему тревожить его понапрасну. Для создания нового образа хватит и собственного гардероба. Благо, заметно менять параметры тела нет нужды. Уложился в предельно сжатые сроки и уже через час входил в заброшку. Однако не стоило думать, что за это, сравнительно небольшое время товарищ не успеет придумать себе чего-нибудь… эдакого. То, как он переживал насчёт мнения Кида о себе и его же отношении, состоянии… да обо всём, что касается этого вымышленного персонажа – весьма далеко от нормальности. Но, как Кайто понимал, вполне укладывалось в рамки их необычных взаимоотношений, порождённых связью. Просто теперь они снова два разных человека – Кайто и Кид. И это… злило. – Я чем-то обидел тебя? – встретил детектив с порога явно заготовленной фразой. Поэтому и думалось о его трепетном отношении к вору-фантому и «надуманному». Вот откуда он это взял, ещё и заранее обвинил во всём себя судя по тому, как сейчас выглядит? – С чего ты взял? – уточнение самым равнодушным голосом из возможных. Во взгляде тоже ничего, что могло бы выдать истинное положение дел. – Я же вижу, чувствую… – заглядывал в глаза и это, опять же, только злило. Чувствует он! Вспыхнувшую злость пришлось сжать в кулак воли и быстро подавить. Раз это осталось при нём, раз сейчас, как и тогда, чувствительность распространяется только на Кида, предубеждением мешая рассмотреть его в однокласснике… что ж, примем как данность. И начнём контролировать эмоции. Пытаться контролировать. – Вот, снова. – печально вздохнул Сагуру. – Ты злишься на меня, расстроен… Что произошло, Кид? Что такого случилось за эти месяцы, которых я не помню? Или… совсем недавно? – даже сквозь маску читал как раскрытую книгу. Неудивительно, при неожиданно сохранившейся чувствительности – Я злюсь не на тебя. – не стоило этого говорить, он тут же почувствовал ложь или, вернее, не совсем правду. – Всё сложно. – Так расскажи. Что тогда произошло? Куроба, который вроде как нашёл меня, явно недоговаривает, не хочет говорить. Моя потеря памяти, твоё такое странное поведение и отношение сейчас, Голдберг… это всё как-то связано, я чувствую! Объясни мне хоть что-то, я уже не знаю, что думать! – Мы не хотели тебе говорить… – протянул, старательно выдерживая паузу нужного размера. Знал, что упомянутое «мы» привлечёт внимание детектива и заставит думать сразу в нескольких направлениях. Вот на его лице появилось неверие от возникшей догадки, теперь можно продолжать: – Тебе всё правильно показалось. С твоей амнезией всё не так просто. Видишь ли, ты пострадал из-за меня. – Что?!. – задохнулся от потрясения. – В смысле, по твоей вине? – не верит, конечно, не верит. –Да. – после этого уточнения он немного выдохнул. В такое проще поверить, да? – Ты вмешался в наше противостояние с Голдбергом и пострадал… Потому я и говорю, что виноват. Потом я наткнулся на твоего одноклассника и вкратце объяснил ему ситуацию. Он вошёл в моё положение и согласился доставить тебя в больницу. Сам я не мог, Голдберг требовал внимания, даже побеждённый, он мог что-то выкинуть, и тогда твоя жертва стала бы напрасной… – слышал, что оправдывается, но ничего не собирался менять. Во-первых, звучало достоверно, а во-вторых… и правда хотелось покаяться перед товарищем. Рассказать всё. Ну, почти всё. И с каждым словом становилось легче. – Так я… помог переломить исход боя в твою пользу? – робко улыбнулся Сагуру. Вот что он услышал, выделил главное для себя. Снова стало больно. Кайто прикрыл глаза, стараясь взять под контроль чувства, которые прекрасно слышат и не дать отразиться во взгляде испытываемому в этот миг. Ответил честно: – Да. Без тебя я бы не справился. – и тоже чуть улыбнулся. Товарищ слышал, чувствовал, но вопросов задавать не стал. И спасибо ему за это. – А что Куроба? – спросил через несколько секунд, ушедших на обдумывание. – Повезло, что он оказался моим фанатом. Пообещал ничего не говорить и придумать достоверное объяснение, вроде того, что нашел тебя на улице. – намеренная неточность, вроде как они это не обсуждали. Подобные детали добавляют правдивости. – Потом оказалось, что у тебя из памяти выпал кусок жизни и, очевидно, он импровизировал. И сдержал своё слово. – Слишком хорошо. Мне тоже ничего не сказал. – ворчливо отозвался Хакуба. – Видимо, решил, что я сам скажу тебе всё, что посчитаю нужным. – А Голдберг? – ещё немного подумав, задал следующий вопрос. – Он больше никому не навредит. – стоило сказать и взволновано напрягшийся детектив успокоено прикрыл глаза, сразу и безоговорочно веря. – Он под моим контролем и даже если вернётся на сцену, опасности больше представлять не будет. – Что же я ещё хотел спросить?.. – задавшись этим вопросом, товарищ замолк на полминуты. Потом вспомнил: – Ты не приходил меня навестить… – А с чего ты взял, что я не приходил? – многозначительная усмешка и тот расслабляется и даже улыбается. – А разговаривать, сам понимаешь, лучше не в столь людном месте, как больница. – делано помедлив, добавил: – Могу назвать номер твоей палаты… и описать внутреннюю обстановку, там были вещи, которых не было больше нигде. – предложил для доказательства, что и правда приходил. А сам подумал, что тогда-то и определил исчезнувшую чувствительность друга. Но вот оказалось, что это снова предубеждение. Хакуба уверен, что Куроба не может быть Кидом и именно это мешает ему увидеть правду. И почувствовать тоже. Просто предубеждение. Хорошо, что он не спросил под видом кого его приходил навещать Кид и почему остался не узнанным. В голове сам собой сложился ответ на этот незаданный вопрос: «Понял, что ты снова меня не чувствуешь и не узнаёшь. А реагируешь только когда точно знаешь, что это я, так уже было». Говорить этого не стоило, слишком много вопросов последует. – Не надо, я верю. – замахал руками детектив. – Так ты не обижаешься на меня? – вот что интересовало его больше всего. Ещё и в глаза так заглядывает… – Разумеется, я обижаюсь, – решил хоть тут сказать всю правду: – На то, что ты посчитал меня неспособным справиться самостоятельно. Злюсь на то, что ты сделал прямо противоположное тому, о чём я просил… Но в то же время и благодарен. Поэтому… смешанные чувства. – вместо дальнейших слов протянул ладонь, объятую пламенем. Когда-то давно это огненное рукопожатие было их знаком, их… маленьким таинством, как секретное приветствие, которое порой выдумывают мальчишки. Не промедлив и секунды. Сагуру ответил. В этот миг Кайто порадовался, что такая связь – возникающая при касании пламени, когда он в человеческом облике – имеет одностороннюю проницаемость. Только он слышит, но не его. И это замечательно, ведь что-то внутри него рванулось с дикой силой и обрушило такую волну эмоций, что товарища попросту смыло бы, если бы он это услышал. Хотя нет, что-то определённо улавливал, судя по лицу, но это точно был не потоп, сравнимый с ослепляюще-яркими человеческими чувствами, впервые испытанными обладателем второго облика от соприкосновения с чужим пламенем. По ощущениям Кайто – это должно быть похоже, только теперь он находился с другой сторону неравенства, так сказать. Однако то, что внутри и не думало униматься, оно фонтанировало сильнейшими эмоциями и явно хотело поделиться ими, всеми этими переживаниями, с детективом. Оно радовалось и желало поделиться этой радостью, будто забыв или по ошибке приняв одну огненную связь за другую. В той, другой, которая с большой белой птичкой, друг слышал бы всё, до последнего оттенка и обрывка мысли… А сейчас слышит хорошо, если половину. Но так даже лучше. Если бы они действительно «поменялись местами», то происходящее могло причинить товарищу боль. Но вот поток стал затихать. Дождавшись этого, Хакуба мягко потянул пламя от их рук вверх. Ему это позволили. Наконец разорвав рукопожатие – даже не заметил, что так и стояли – они стали смотреть на клубок, образующийся из сине-белого огня. В том числе и за этим встречались здесь… Что-то умиротворяющее в этом зрелище находили они оба – короткий взгляд на товарища позволил убедиться. Он перестал закручивать спираль только когда воплотил всё своё пламя. Белого получилось на удивление много. «Ого, сколько у меня!» – отметил объём, действительно сильно возросший с февраля. Кайто и сам немного удивился – там оказалось даже больше, чем он видел в прошлый раз. Подумав, обнаружил, как давно они не занимались подобными упражнениями. Снова накатило сожаление: они прекратили такие встречи, а ведь друг так любил любоваться сплетением их сил. Мимолётный отголосок злости на прошедшее время быстро угас, вот он, товарищ, живой и невредимый, только что-то неуловимо изменилось. Но больше осталось неизменным – его восторг от этого зрелища и желание поиграться двухцветным пламенем. Улыбка появилась будто по собственной воле. Да, это всё так же приятно, чувствовать по связи его радость. И удивление. Детектив больше ничего не говорил, молча переваривая то, насколько легко его управлению подчиняется синий змей с волнистым белым гребнем по всей длине тела. Заставлял огненное создание делать разнообразные кульбиты и показывать фигуры высшего пилотажа. Всё верно, его навыки контроля сильно подросли и подобное больше не вызывало сложностей. Змей двигался плавно и красиво, белоснежный гребень покачивался в такт движениям – действительно большой сейчас, когда воплощённый объём не сковывала клятва, действующая только в присутствии посторонних. Вдруг что-то изменилось. В атмосфере, в настрое товарища… Он замедлил змея и стал вглядываться в пламя с очень странным выражением лица, а в чувствах творилось и вовсе что-то непередаваемое. Но вот он будто определился и, сначала неуверенно, а потом смелее принялся лепить из пламенного облака что-то другое. Кайто не мешал, только наблюдая со стороны и, повинуясь едва заметному оттенку желания Сагуру, всё уменьшал и уменьшал долю своего пламени. Сначала змей получил белые крылья, затем клюв вместо тупоносой морды, а потом… закончилось всё тем, что напротив детектива завис белый сокол с синими огоньками глаз и таким же хохолком, синей лентой растущим из затылка и развевающимся на невидимом ветру. Казалось, даже зубцы короны из рогов виднеются. Кайто забыл вдохнуть, глядя на хищную птицу «пойманную» с распахнутыми крыльями в момент взлёта или падения на добычу. Значит, где-то внутри себя друг всё же помнит! Но когда тот обернулся, уловив сильную эмоцию своей чувствительностью, ничто не напоминало о широкой счастливой улыбке на лице Кида. Просто удивился такой качественной детализации птицы, больше ничего. Тоже почти правда, удивления в его чувствах и правда было больше всего. Хакуба не до конца поверил, но спрашивать не стал, вернув всё внимание пламенному соколу. Управлять пернатым созданием оказалось не в пример сложнее, чем змеёй. Взмахи крыльев, движение перьев и хвоста, да ещё и развевающийся хохолок… Но он не намеревался отступать, явно восприняв это как вызов. Впрочем, правильно. Делая лишь то, что даётся легко никогда не вырастешь над собой, а вот такие испытания, когда действительно сложно – как раз и помогают оттачивать навыки. Разумеется, в таком напряжении долго пребывать опасно – увлёкшегося товарища пришлось одёрнуть, чтобы вспомнил об усталости. Он рухнул на лавку – надо же, за столько времени никуда не делась – утёр со лба выступивший пот и снова посмотрел на белопламенного сокола, которого не развеял, а «приземлил» рядом. Неподвижная птица не требовала особых усилий для поддержания, а смотреть на неё детективу очень нравилось – можно и не настаивать. – Так это всё же для тебя я искал информацию о Голдберге? – через несколько минут вопросил Хакуба. Значит, ещё и думал, не только своим созданием любовался. Кайто же занимался именно этим. Птиц получился на загляденье, как настоящий. Крупный, в полтора раза больше Ватсона – на весь объём белого пламени, но до оригинала ему, конечно, далеко… Подтверждение породило радость и облегчение на лице товарища. Начал понимать подоплёку забытых событий. Потом расспрашивал о своей потере памяти, мол, Куроба передал? Всё-таки заметил ту оговорку чуть не в самом начале разговора, детектив как-никак, причём хороший. Пришлось рассказывать правдивую легенду, что сам побывал в больнице в тот день, когда он пришёл в себя – пусть гадает под чьей личиной. Хоть и противно таким образом играть словами с другом, а необходимо. Вариант рассказать всё по-прежнему даже не рассматривался. Так будет лучше для него. Потом любопытный детектив начал задавать вопросы на тему связывается ли Кид с Куробой и лучшим ответом по здравому размышлению оказался суровый взгляд и отказ в чувствах, сопровождаемые устным дополнением: «Ваши дела – только ваши с ним». Достаточно чётко и жёстко, чтобы товарищ сразу уяснил… Он понял, кивнул. Отступил от этой темы, даже в чувствах слышно, как поспешно. Вместо продолжения разговора занялся пламенем. Теперь птица чистила перья явно подмеченными у живого сокола движениями. Ещё полчаса – а именно столько времени понадобилось Сагуру, чтобы впрок насмотреться и наиграться – Кайто пришлось сдерживать собственные мысли. Решительно все, ведь каждая могла породить всплеск эмоций, сила которого побудила бы к расспросам даже такого тактичного человека как товарищ. А вот когда они простились, пожелав друг другу всего наилучшего… Теперь можно и дать себе волю. Всем противоречивым желаниям, которые не стоило слышать однокласснику, вроде острой тяги раскрытия. А ведь и правда хотел, чтобы он надавил, потребовал ответов, в конце концов прижал к стенке и одним движением сорвал личину… Вряд ли сделал бы это, раз не сделал, когда он предлагал в прошлый раз, но… Так было бы проще. Тогда Кайто с чистой совестью смог бы сдаться, открыв всё до последней мелочи, а так… проходилось держаться. Никакого тебе настоящего облегчения, а только мелкое и низкое удовлетворение от того, как удачно всё получилось. Успешно обманул друга – молодец, чтоб его! Самому от себя противно. Только и спасало, что напоминание о том, зачем он это делает. Что это всё ради Сагуру, его благополучия и чудом возвращённой свободы воли. Ради такого можно было вытерпеть и больше, чем эти небольшие угрызения совести. Пусть и несколько усугубляющиеся тем, с какой тоской друг смотрел на белопламенную птицу. Он ещё когда заявлял, что не нуждается ни в какой свободе, что обретённое в их связи на несколько порядков лучше того, что было. Кому верить: себе, ему, своим домыслам или фактам, которые опять же искажаются отношением к ним? Удушающее, мозголомное, неразрешимое противоречие. В прошлый похожий раз точно так же не мог решить, решиться. Помог случай и необходимость, когда не было другого пути. Сейчас же… всё сложно. Как обычно.