План 1 или У Шэнь Юаня новый план

* Лю Цингэ *

      Этот полёт Лю Цингэ будет вспоминать долго. Чэнлуань был частью его столь долго, что ему иногда казалось, что он понимает свой меч. В бою тот поёт песнь радости, омытый кровью демонов, кричит пронзительно фениксом и рассыпает искры, в полёте же словно распускает крылья. Они всегда неслись быстрее ветра, далеко обгоняя другие мечи.       Сейчас же их окутало словно облаком чужой ци, и Чэнлуань замолчал, поражённый.       Шэнь Цинцю, не оглядываясь, небрежно бросил:       — Держись крепче!       Он топнул ногой, активируя печать. Вниз словно ударил огромный столб, а их подбросило вверх и вперёд, словно камень, пущенный из пращи. Внизу проносились дома и деревья с такой скоростью, что перед глазами мельтешило. Этого Шэнь Цинцю показалось мало, он взял Лю Цингэ за руку, которой тот держался за плечо младшего главы пика Цинцзин, и так вбился своей ци в меридианы, что сразу ввинтился в связь с Чэнлуанем. Тот лишь обиженно курлыкнул. Но ци было так много и она текла столь неостановимо, что феникс не выдержал: он, напитанный чужой ци, рванул ещё быстрее, прямо в полёте меняя золото своих крыльев на холодную синеву.       Лю Цингэ ошеломлённо молчал: «Никто не мог проникнуть в связь заклинателя и его меча! Шэнь Цинцю — невыносимый книжник, всю жизнь провёл в библиотеке и теперь обладает пугающими, но удивительными знаниями.»       Бог войны потрясённо и радостно чувствовал, как растёт его связь с мечом и улучшается совершенствование. Теперь он знал, как должно быть, и мог это повторить.       Такая сила пьянила и сбивала с ног, заставляла задуматься о вознесении.       «Неужели Шэнь Цинцю первым из нас преодолел рубеж? Мог ли он уже вознестись, но решил дождаться боевых братьев, с которыми не ладил? Поэтому он отложил свои изыскания и занялся делами ордена? Думает ли Шэнь Цинцю, что мы все слишком слабы?» — Непривычные мысли туманили разум.       Дворец Хуаньхуа приближался словно скачками. Вот он едва видим в дымке горизонта, а вот уже золотистые шпили и купола дворца, ещё мгновение — и они неподалёку от ворот. Перед которыми стоял второй Шэнь Цинцю с небольшим войском заклинателей.       Лю Цингэ привычно потянулся всей душой к мечу, тот радостно откликнулся, он как будто стал мощнее, и понимать его было легче, даже тени чужой ци не осталось.       Несмотря на скорость, меч остановился легко и резко, только одежды главы Цинцзин взметнулись в воздухе и снова плавно опали, как будто не неслись они только что с безумной скоростью, от которой захватывало дух.       Шэнь Цинцю и не думал опускаться вниз, он шагнул в воздух, как будто так и надо, и, даже не посмотрев на Лю Цингэ, махнул рукой в конец поля:       — Подожди меня там.       Чэнлуань обиженно закричал — он чувствовал предстоящую битву и жаждал проявить себя, показать свою новообретённую силу, но его крик никто не услышал, кроме Лю Цингэ, а тот не осмелился спорить.       Шэнь Цинцю парил в воздухе, неспешно шагая в сторону брата.       Лю Цингэ не верил в слухи, что Шэнь Цинцю раздвоился, он думал, что братья нашли друг друга и воссоединились. Странные посещения борделей, эксперименты и даже постоянное злое нетерпение вкупе с раздражением теперь имели логичную причину, а развязкой стало нахождение брата.       Лю Цингэ не завидовал, но он тоже хотел быть рядом с таким старшим боевым братом — один полёт, и он чувствовал обновлённую связь с мечом, которую ещё предстояло испытать и проверить. Это был всего лишь короткий перелёт. Теперь доходившие до него слухи стали понятны. Неудивительно, что Му Цинфан откровенно лебезит и выпрашивает возможность нахождения на пике, а все адепты Цюндин днюют и ночуют на Цинцзин, даже его безбашенные байчжаньцы не лишены разумения и постоянно дежурят поблизости бамбукового пика.       Главы Цинцзин взялись за руки, и уже обоих окружила сияющая сфера, а по полю прошлась волна ци, которая принесла свежесть и аромат бамбука. Ветер ци растрепал хвост, но Лю Цингэ, ощутив знакомую живительную волну, лишь улыбнулся уголками губ, а Чэнлуань радостно вспыхнул золотом.       Что же, это явно не его битва. Ничего страшного, с таким злопамятным стратегом у них не будет нехватки в боях. Он подождёт.       Дворец Хуаньхуа был готов и к длительной осаде, и к внезапной атаке — единственное, к чему он не был готов, это к появлению почти вознёсшегося небожителя.       Бог войны привычно оглядел замок: он высматривал ловушки и скрытые тайные ходы, нагретые котлы горячей смолы и скрываемые катапульты. Эффективное против смертных оружие могло легко убить неудачливого раненого бессмертного или ученика, ещё не сформировавшего золотое ядро.       Он рассматривал готовые отряды в золотой броне, готовые в любой момент занять боевой порядок в форме черепахи. Видел необычные короткие мечи с заострённым кончиком, призванные не рубить, но колоть. Он слышал ржание спрятанных коней — неужели и конницу подготовили?       Дворец Хуаньхуа тоже не новичок в битвах, они могли много чем удивить даже совершенствующихся, но сейчас не было смысла в этих ухищрениях. Шэнь Цинцю вдвоём уничтожат такие войска, даже не приближаясь.       И самому Лю Цингэ там делать было нечего — всё, что ему оставалось, это рассматривать кроны деревьев, продумывая систему охраны Цанцюн.       Зря Хуаньхуа выступил против Цинцзин, им повезло, что на второго Шэнь Цинцю никто не напал. Потеряй он хоть волос с головы по вине дворца, и Шэнь Цинцю спустился бы с его меча не рядом с братом, а прямо во двор Хуаньхуа.       Лю Цингэ с удивлением смотрел на прибывающих воинов с Цанцюн. Двоих Шэнь Цинцю было более чем достаточно для победы над замком. Видимо, это не только он один понял. Остальные главы пиков пришли словно на готовую пирушку: поболтать да вина попить. Необычайно серьёзными были только ученики Цинцзин, они как встали стройными рядами позади учителя, так и стояли неподвижно, и только защитные флаги трепетали от волн ци, что исходили от братьев Шэнь.       Лю Цингэ бросил взгляд на золотые доспехи воинов Хуаньхуа. Его же байчжаньцы, хоть и были теперь аккуратно и приличествующе одеты, похвастаться хорошими доспехами не могли.       «Надо будет озадачить старичка, он всё равно метит на место старейшины Байчжань, пусть озаботится. Раз флаги сделали, значит и с защитой могут что-то придумать, у нас целый пик артефакторов. Не для себя же я, в конце концов, прошу», — размышлял Лю Цингэ.       Приближение главы Юэ почувствовали все.       «Ну что же, почти все в сборе», — думал про себя Лю Цингэ, глядя в сторону. Ему не надо было смотреть, он и так чувствовал приближение всех сильных заклинателей. А с появлением главы Юэ дворец Хуаньхуа будет или уничтожен полностью, или должен прибежать проситься в вассалы.       Стратег ордена одним своим действием заставил глав пиков принять сторону. Такое Лю Цингэ даже восхищало, в политических интригах он силён не был, а красоту разыгранной битвы мог оценить. Здесь были все. Почти. А тем, кого не было, придётся дать объяснения или признаться в раскольничестве. Умно и дальновидно. И не надо хитрых шагов, шпионов и чтения переписок.       Лю Цингэ с удовольствием рассматривал людей Цанцюн — не привыкшие к осаде и захватам замков, они выглядели как дети на прогулке, но они старались.       Му Цинфан расставил медицинские палатки, как будто Шэнь Цинцю позволит кому-то пораниться, глава пика животных тренировала орлов для наблюдения над полем боя, глава пика артефакторов не отходила от построения учеников Цинцзин, и только его байчжаньцы маялись дурью — зачем-то решив ходить дозором вокруг военного лагеря. Но с ними воспитательную тренировку он проведёт позже.       Он поймал недовольный взгляд Шэнь Цинцю, тот явно думал о том же. А значит, их ждут боевые учения для учеников школы Цанцюн, о которых Лю Цингэ напрасно умолял главу Юэ последние лет пять.       Над замком висела защита, её было почти не видно, лишь ци тихо шуршала, словно ветер в камышах, и рябь появлялась в воздухе, если приносило лист или перо.       Защиту можно было выбить. Лю Цингэ знал около десяти способов, всё зависело от сложности укрепления ключевых точек. Зная дворец Хуаньхуа, можно спокойно предположить, что просто не будет, но здесь десять глав пиков Цанцюн, их объединённый удар в нужные места разорвёт защиту в клочья, и мечей для этого не нужно. По защитникам замка так прилетит отдачей, что они и погибнуть могут.       Шэнь Цинцю тоже смотрел на защиту и поморщился, он что-то сказал брату, поднял руку и легко, кончиками пальцев, коснулся гуциня — над полем пролетел высокий надрывный звук. Ученики Цинцзин шагнули вперёд, как будто обученные воины, единым движением они выхватили гуцини и повторили звук, сыгранный братьями Шэнь Цинцю.       Тоскливый, пронзительный, пробирающий до костей, он быстро оборвался.       Только благодаря тому, что он внимательно смотрел именно на защиту, Лю Цингэ смог заметить, что та вдруг проявилась вся разом и зыбко задрожала.       Шэнь Цинцю снова отдал приказ: в этот раз ученики Цинцзин перестроили флаги в странную фигуру, в центре которой находились братья Шэнь, а со всех сторон их окружали ученики. Повинуясь команде, снова зазвенела высокая нота, она накатила волной и с силой ударилась в защиту, теперь все видели, как та дрожит, истлевая на глазах, и только основные линии массивов продолжают держаться в воздухе, а потом лопаются и они, один за одним, оставляя замок беззащитным. А пронзительная, заставляющая скрежетать зубами, нота достигла крещендо и оборвалась вместе с окончательно рухнувшими плетениями защиты.       Лю Цингэ с ужасом и восхищением смотрел на братьев Шэнь. Они могли победить и голой силой, но их победа, основанная на знаниях и глубоком понимании работы массивов, просто потрясала. На разрушение многовековой защиты замка они потратили минут пятнадцать. Впервые он воочию видел притчу: много лет учиться, чтобы знать, куда нанести один-единственный удар.       Над полем раскинулась тишина, даже на глав пиков, занятых выпивкой, такая мгновенная расправа с защитой произвела впечатление. Пусть они не сильны в военном деле, но понять, что защиту замка даже заклинателям не снять за пару десятков минут, они могли.       Оба Шэнь Цинцю стояли, как ни в чём не бывало, снова убрав гуцини и дав знак ученикам, они еле слышно переговаривались, склоняясь к друг другу и улыбаясь лишь глазами.       Лю Цингэ поморщился. Вот не любил он Шэнь Цинцю именно за это. Замок пал, казалось, завоюй его, как положено воинам: ворвись внутрь, победи защитников, захвати золото и артефакты! Они будут честной наградой победителям, а бойцы замка, те, что не погибнут, пойдут или в вассалы, или в рабы. Незавидная участь, если подумать, поэтому большинство предпочитало гибнуть в сражении. Честном и открытом. Сила на силу.       Но это же Шэнь Цинцю! Вечно со своими интригами. Вот почему он ждёт и не нападает? Знает же, что защитники замка вывозят ценности тайными ходами, но нет, он даёт возможность убежать молодым лидерам.       Такое хитроумие претило Лю Цингэ. Понятно, что сбежавшие откроют и тайные тропы, и сочувствующие дворцу Хуаньхуа ордена, именно там беглецы будут искать защиты. Дело хорошее, можно будет выждать и одним ударом выбить ядовитые зубы, замысливших воевать с Цанцюн.       Именно за это многие боялись и ненавидели Шэнь Цинцю, тявкали исподтишка, пакостили, но напрямую лезть против главы Цинцзин не рисковали. Даже он сам на каждый бой шёл как на последний, уж очень хитрым был Шэнь Цинцю. Уже давно было всё равно, что Шэнь Цинцю — книжник и духовный совершенствующийся, с ним приходилось биться в полную силу. Казалось, победил, радуйся, а он вывернется в последний момент, что та змея, и вонзит ядовитые зубы.       Теперь же его врагом был Хуаньхуа. Они сами осмелились предъявлять претензии главе пика Цинцзин, сами угрожали войной.       Лю Цингэ не знал, на что рассчитывал старый лис. На раскол ли среди глав пиков Цанцюн, на поддержку ли других орденов, но он просчитался.       Глава дворца Хуаньхуа попался в свою же ловушку.       Его не было жаль.       А вот о страшных выборах, что сейчас приходилось делать старику, думать не хотелось. Выбирать, кого спасать, не встретят ли предательством малые ордена, не отступят ли сопровождающие ценных юных лидеров воины, не возьмут ли их в заложники, чтобы с выгодой продать…       Ворота медленно распахнулись.       Как Лю Цингэ и ожидал, впереди шёл сам глава ордена Хуаньхуа. Бывший глава бывшего ордена. Проигравшего сопровождали старики-старейшины и главный ученик.       Лю Цингэ не мог на это смотреть — Шэнь Цинцю в лучших змеиных традициях не просто победил своего врага, а публично его унижал. Лучше уж на небо смотреть, чем на растоптанных морально врагов.       Да, для Цанцюн это хорошо — победа без единого удара. Шэнь Цинцю — гениальный стратег.       Как хорошо, что свои недомолвки они уже решили, он получил лёгкую трёпку. Теперь Лю Цингэ мог наглядно увидеть, во что мог превратить его унижение старший боевой брат, если бы захотел.       Над полем тихо зашелестело: «Императрица здесь! Императрица смертных, смотрите! Вдовствующая императрица! Что она делала во дворце Хуаньхуа?»       Лю Цингэ слитным движением развернулся, его острый взгляд сразу выхватил маленькую фигурку в дорогих одеждах в цветах императорского дворца.       Бог войны скрипнул зубами. Ему впервые в жизни хотелось выпороть свою мать — интриганку недоделанную.       Он говорил! Он предупреждал! Такая лояльность к Шэнь Цинцю от главы ордена ненормальна! Он оказался прав!       Делегация дворца Хуаньхуа стояла перед Шэнь Цинцю, склонившись, старейшины и вовсе распростёрлись ниц, а за спиной главы Цинцзин стоял Юэ Цинъюань. Даже слепцу было понятно, кто возглавляет орден Цанцюн на самом деле.       «Или это переворот, и глава Юэ сам согласился передать власть, или власть всегда была у Цинцзин… Какие же эти интриганы — идиоты! Имели целую свору лояльных дворян, протащили своих старейшин, но не увидели очевидного.»       А сейчас надо действовать быстро, Шэнь Цинцю не отличается милосердием. Он может поступить как угодно, голову снимет с плеч не задумываясь! И ему будет всё равно: смертная ли это императрица, или сам бывший глава Хуаньхуа. Предателей Шэнь Цинцю не терпел, как и тех, кто покушался на его власть.       И никто его не остановит.       Придётся использовать доброту старшего боевого брата, которую тот по непонятной причине распростёр над ним.       А от палаток Му Цинфана бежал, высоко вскидывая ноги, худой и высокий лекарь с большой золотой печатью на груди:       — Ваше императорское величество! — Кричал он, внеся ещё большую сумятицу, а за ним, неспешно и полный достоинства, следовал Му Цинфан.       Лю Цингэ тремя прыжками пересёк поле и, раздвинув плечом учеников Цинцзин, вышел вперёд:       — Моя императрица, — встал он на одно колено. А сам искоса смотрел только на Шэнь Цинцю.       Вот тот недовольно поджал губы, выждал секунду и перевёл взгляд на главу дворца.       «Пронесло, — облегчённо выдохнул Лю Цингэ, — Шэнь Цинцю не убьёт императрицу смертных. А теперь её надо побыстрее уводить отсюда.»