План 1 или У Шэнь Юаня новый план

* Вдовствующая императрица *

      Императрица раздражённо поджимала губы. Она прекрасно понимала, что «инкогнито» как раз и означает отсутствие привычных почестей и раболепства окружающих, но всё равно это злило, хотелось выхватить кнут и самой отхлестать нерасторопных или приказать слугам пиками расчистить дорогу. Ещё и пренебрежение бессмертных с Цанцюн, как плевок в душу.       В направлении к Хуаньхуа дорога пустела, теперь все шли к Цанцюн, а они ехали от него.       В этот раз императрица не стала рисковать — она послала гонца вперёд.       И старый друг не подвёл, задолго до ворот Хуаньхуа кортеж встречали сопровождающие на лошадях, парадная форма сверкала золотом на чёрном фоне халатов, приветствовали императрицу главный ученик Гунъи Сяо и дочь старого главы дворца Сяо Гунчжу. Они привезли бодрящие чаи и любимые императрицей угощения, те, обладая крохотной духовной силой, отлично тонизировали и бодрили даже смертных. Императрица больше не чувствовала себя старой усталой развалиной, она с интересом расспрашивала дочь главы дворца, а та развлекала женщину забавными историями.       Лао Гунчжу — старый хозяин дворца Хуаньхуа — встречал императрицу лично, он стоял прямо на раскатанной ковровой дорожке, по обеим сторонам которой в золотых доспехах стояла стража с мечами над головами.       Жуткое и красивое зрелище.       Лао Гунчжу сам помог императрице выйти из кареты, он рассыпался в любезностях, одаривая её восхищёнными взглядами, делая многозначительные намёки о её красоте. Пусть императрица понимала, что это только слова, но такое отношение льстило и заставляло улыбаться.       Прогулявшись по ковровой дорожке до дворца, наслаждаясь приятной беседой, ароматами цветов и видами молодых красивых воинов Хуаньхуа, они дошли до ворот. Но и тут Лао Гунчжу, старый лис, не стал её мучить, он, игриво приподняв бровь, предложил свою руку и меч, обещая незабываемые впечатления от полёта на духовном мече и прекрасный вид на дворец Хуаньхуа и его сады, открывающийся сверху.       Прошли времена, когда императрица легко поднималась по многочисленным ступеням дворца, так что она с удовольствием приняла так тактично предложенную помощь.       Вид сверху был действительно восхитителен.

* Хуа То, императорский лекарь *

      Хуа То дождался, пока кортеж не просто уедет подальше, а окончательно исчезнет из видимости, свернув на широкий тракт, ведущий в сторону дворца Хуаньхуа. Тогда он подошёл поближе к воротам Цяньцао, принял наиболее величественный вид и толкнул слугу вперёд.       Зычный голос, исторгаемый из столь хрупкого и небольшого тела, был ещё одним тайным преимуществом его слуги. Такой голосина смог и до стражников Цяньцао докричаться, а там в ход пошли посулы и угрозы. Хуа То схитрил, он не рассчитывал на громкое звание лекаря повелителя — если уж проходимцы не стеснялись называться самим императором, и их не пустили, то чего ждать лекарю, хоть и императорскому. Он поднял в воздух большую круглую печать на толстой широкой цепи — его знак императорского лекаря, символ его власти. Он поднял его так высоко, чтобы даже стража, сидящая на высоких воротах, могла его увидеть. Это был первый раз, когда он порадовался, что императорская семья любила крупные символы власти. Печать была слишком тяжела для его шеи, и он редко носил её, только на торжественные выходы, и вот сейчас печать пригодилась. Стражи, поговорив о чём-то между собой, приоткрыли для него ворота. Пока толпа рядом сообразила, что ворота открыты, императорский лекарь и слуга уже проскользнули внутрь.       Внутри же ничего не напоминало о толпах за воротами, только ученики Цяньцао предпочитали летать на мечах, вместо того чтобы неспешно ходить, как помнил Хуа То, а младшие ученики, ещё не имеющие мечей, и вовсе бегали.       Они недолго шли в одиночестве, уже минут через двадцать — а пик Цяньцао был обширным — их с поклоном встретил главный ученик Му Цинфана и проводил к учителю.       Му Цинфан не выглядел счастливым победителем страшной болезни, угрожавшей всему миру. Он был тих и растерян, но искренне ему обрадовался, мужчина отложил в сторону пергаменты и старинные на вид свитки, которые изучал, сначала хотел освободить место на столе, но потом понял непосильность этой работы — свитков было слишком много, кабинет Му Цинфана теперь больше напоминал библиотеку с кучами неразобранных рукописей по всем поверхностям.       Известный лекарь понял, что от документов придётся оторваться, он встал из-за столика и подошёл к гостю.       Чайный домик на Цяньцао был чудо как хорош. Чай отменен, сладости выше всяких похвал. Му Цинфан немного оттаял и даже вместе с гостем прогулялся по пику.       Теперь здесь появился новый павильон медицинских исследований, одна из учениц изучала гомеопатию — удивительное направление. Она подбирала крохотные дозы лечебных веществ для лечения смертных. Некоторые духовные растения были столь сильны, что даже воду, в которой растение недолго полежало, смертным пить опасно, но разведённая в сотню или даже тысячу раз вода от такого растения проявляла уже лечебные свойства. И теперь девушка стремилась сделать из жидкости таблетку.       Таблетками занималась только алхимия — интереснейшая наука, алхимики использовали особый котёл, где смешивали части растений, животных, насекомых и даже минералы с помощью своей ци. Алхимики, достигшие небывалых высот, могли и своё тело превратить в подобный котёл и внутри себя смешивать уже не растения, но извлечённые из них силы. По такому же принципу строилось и золотое ядро — это внутренняя алхимия, но обычные бессмертные могли оперировать только своей энергией без примесей.       Тем удивительнее видеть девушку-совершенствующуюся, которая просто смешивала ингредиенты, не задействуя ци.       Ци для многих обычных людей была смертельно опасна, совершенствующиеся занимались сгущением ци, и такой концентрат слабого смертного мог и убить, но естественная природная ци обладала лечебным, тонизирующим действием.       Теперь же на его глазах разрабатывались таблетки для смертных, и их мог сделать любой человек, даже не имеющий духовных корней.       Не удивительно, что Хуа То был потрясён подобной работой, он выражал такое искреннее восхищение, что даже Му Цинфан немного повеселел.       Девушка была высокой и некрасивой, но увлечённость делом и искренняя радость от похвалы сделали её лицо милым, а глаза сияющими.       Но они пошли дальше, опытный сад с духовными растениями теперь больше напоминал лес, в котором были и плодовые деревья, и ягоды, и даже животные.       — Замкнутая система, — непонятно пояснил Му Цинфан, — биогеоценоз.       Понятнее не стало. С трудом, но Хуа То разобрался, что лекари Цяньцао вместе с пиком животных сделали невозможное: воссоздали природный участок, где и должны были расти духовные растения изначально. И даже животные были его частью. Они, простите за подробности, пожирали богатые ци плоды, а потом гадили, и даже их навоз был богат ци, этим навозом удобрялись травы и кустарники с деревьями, в итоге концентрация ци растений росла, животные ели плоды ещё более богатые ци, и так далее.       От перспектив захватывало дух. Пусть Хуа То не был совершенствующимся, но даже ему было понятно, что возможность вырастить пятилетнее растение за год ошеломительна. Перед таким открытием меркнет победа над демонической ци.       И таких чудес на пике было не одно и не два, к палатке, где лечили от демонической ци, Хуа То не рискнул подойти, её окружало сияющее марево, и Хуа То не знал, то ли это марево от духовных камней, то ли от концентрации ци. Он поверил на слово, что зрелище было незабываемым.       Прогулка по пику завершилась уже в темноте, лишь стелющиеся колокольчики освещали дорогу.       — Представляете, — жаловался Му Цинфан, — сначала они захватили Цинцзин, а теперь распространились и у нас! И ведь рука не поднимается уничтожить, Шэнь Цинцю их так любит.       И снова помрачнел.       Лишь за вечерней трапезой, после третьего кувшинчика мицзю, Му Цинфан смог расслабиться и поведал о своих горестях.       — Коллега, такое чувство, что Шэнь Цинцю достиг наивысшего предела в своём искусстве, оглянулся вокруг и возмутился увиденному. Его идеи переворачивают привычные представления вверх ногами, и ведь работают. Ранее слабые ученики находят своё в его словах и стремительно прогрессируют. Вот эта девица с гомеопатией, ведь была слабее котёнка, годами совершенствовалась в уединении, а результата ноль, теперь же, того и гляди, войдёт в десятку сильнейших учеников.       Хуа То умел и любил слушать, коллегу-лекаря было жалко: трудиться всю жизнь, не покладая рук, а в итоге приходит самоучка-книжник и перестраивает всё под себя, и ведь у него получается.       Всё же доброе слово и кошке приятно, а сочувствие и участие творят чудеса. Утром Му Цинфан более не напоминал грустного пёсика, он был бодр и жизнерадостен. Разделив завтрак, полноватый врач и вовсе начал улыбаться благостной улыбкой, сложив руки на животе.       — Ах да, дорогой коллега! Я Вам не показал ещё одну диковинку, надо сказать, она снова с пика Цинцзин. Может, Вы разрешите наш вечный спор, что это за сооружение.

* Шэнь Юань *

      Шэнь Юань до последнего откладывал свой визит к Шэнь Цзю, брат был чем-то раздражён, пусть сначала успокоится. Шэнь Юань, мурлыкая под нос, закончил полировать мрамор и отлетел в сторону, чтобы полюбоваться тем, что получилось.       И увидел Му Цинфана с непонятно кем, которые заявились в его замок Тёмного Властелина, как к себе домой.       Шэнь Юань понял, что он забыл.       Ворота, мать его! В три человеческих роста, и забор с пиками, а ещё бы и ров с крокодилами поблизости сделать.       Или лучше летающих драконов завести — пусть охраняют.