Ради Высшего Блага

      На следующий день Гарри проснулся как всегда рано утром. Но сегодня, впервые с приезда в школу он почувствовал, что не выспался. После вчерашнего инцидента мальчик провёл большую часть ночи просматривая свои блокноты в поисках заклятий, которые помогут защитить его комнату. И Гарри, возможно, нашёл заклятие, которое идеально подходит для защиты его двери.       Примерно через полчаса у Гарри получилось сотворить заклятие Коллопортус. Он понимал, что оно, возможно, слабое и не сможет защитить дверь от старшекурсников, но сейчас это было единственное подходящее и доступное для него заклинание, которое могло помочь ему в этой ситуации. А вот с фотографией было проще. Он использовал несколько раз заклятие «Репаро», чтобы разорванная фотография стала целой. Но кто-то посмел написать на второй стороне две вещи: грязнокровка и предатель крови. Он не знал, как убрать эту надпись, и планировал сегодня сходить в библиотеку, чтобы побольше узнать о чарах, которые помогут убрать эту неприятную надпись.       Гарри быстро сходил в душ, собрал свои вещи и сразу направился в Большой зал, чтобы понаблюдать за остальными Слизеринцами. Он знал, что, возможно, никогда не узнает, кто проник в его комнату, но очень хотелось проучить этого незваного гостя. Сидя в одиночестве за столом Слизерина, Гарри размышлял о том, кто всё это мог сделать. Что-то подсказывало ему, что в этом замешан Малфой, но у него не было никаких доказательств. А говорить Снейпу об этом инциденте он не решался. Во-первых, не хотел, чтобы кто-то знал об этом инциденте. А во-вторых, Снейп относился к нему с отвращением, уроки зельевариения были тому доказательствами. Говорить другим преподавателям не было смысла. Ему сразу скажут, что для этого на факультете присутствует декан. А если узнают Слизеринцы, что он «вынес мусор из избы»… Нет, здесь нужно полагаться только на себя. «Они не нападали на меня только потому, что считали Тёмным Лордом… Похоже, я не оправдал их надежд, » — пришел к выводу Гарри.       Он внимательно смотрел на Слизеринцев, которые небольшими группами входили в Большой зал. По их лицам ничего нельзя было понять. Никто не выражал удивление тому, что Гарри сидит целый и здоровый за завтраком. — Ты сегодня очень рано, — сказала Гринграсс привлекая его внимание к себе.       Гарри поднял голову и посмотрел на своих товарищей, которые присели возле него. Он внимательно посмотрел на каждого и понял — никто из них не слышал о случившемся. С одной стороны, он был рад этому, но с другой, была маленькая возможность, что всезнающая Трейси, что-то услышала уже об этом. — Просто не выспался, — честно ответил Гарри и продолжил есть утреннюю кашу.       После завтрака Гарри с остальными собирался идти на уроки, но когда вставал, то почувствовал, как кто-то дотронулся до его мантии. Он быстро осмотрелся и увидел, как Дафна кивнула в сторону его кармана.       Сидя на истории магии, Гарри решил проверить, что такого важного Дафна положила в его карман. Он медленно достал клочок бумаги на котором было написано только четыре слова: Это сделал Теодор Нотт. Гарри продолжал смотреть на эту надпись и почувствовал ярость и гнев направленные на Нотта. «Как он посмел разорвать фотографию моих родителей?» *** — Вы все уже показали некоторое мастерство со щитом Эгида Вокар. Теперь вы будете разделены на пары и по очереди бросать заклинания друг в друга. Один атакует своего соперника, второй использует щит, чтобы защитить себя. Можно использовать только те заклинания, которые мы выучили на этих уроках, — сказал профессор Квирелл на последнем сегодняшнем уроке, которым было ЗОТИ. — А теперь пары: мисс Гринграсс с мисс Дэвис и мисс Мун, вы будете работать втроём. Мисс Паркинсон, вы с мисс Булстроуд. Мистер Забини, будете с мистером Малфоем. Мистер Крэбб, будете с мистером Гойлом. И мистер Поттер… Вы будете в паре с мистером Ноттом.       Гарри поднялся на ноги, чувствуя, что его сердцебиение ускорилось. Он слышал, как кровь стучит у него в ушах, когда Теодор Нотт встал напротив. «Это сделал Теодор Нотт, » — прошептал Гарри, неотрывно глядя на Нотта. Эти слова он повторял сегодня каждую свободную минуту. Гарри ещё не придумал, как отомстить этому фанатику чистоты крови, но со временем, Нотт заплатит за свой поступок.       Нотт высокомерно ухмыльнулся Гарри, который ответил ему тем же. — …Мисс Гринграсс, мистер Забини и мистер Нотт, вы будете атаковать первыми, — прозвучал где-то в стороне голос Квирелла, но Гарри уже не слушал профессора. Он полностью сосредоточился на своем сопернике, которого сейчас считал самым главным врагом на факультете.       Нотт выглядел крайне довольным таким решением, и в его глазах Гарри увидел довольно жестокий блеск. — Начинайте, — сказал профессор Квирелл, и Гарри быстро поднял свою палочку: — Эгида Вокар.       Нотт тем временем использовал заклятие «Локомотор Мортис», которое полностью было поглощено щитом Гарри.       Гарри позволил себе улыбнуться и посмотреть на Нотта, который был в ярости. Следующие несколько заклинаний Нотта также не достигли своей цели. И когда Нотт хотел ещё раз проклясть его, возле них прозвучал голос профессора Квиррелла: — Поменяйтесь местами.       Гарри видел, что Нотт был недоволен, и это подняло его настроение. Но потом мальчик вспомнил, что Нотт написал на фотографии его родителей. Гарри с нескрываемой яростью и ненавистью посмотрел на Нотта, поднимая свою палочку. — Эгида Вокар! — воскликнул Нотт. Гарри поднял палочку, и Нотт, если бы не его восхитительное самообладание, вздрогнул бы. Глаза Гарри засияли. Это было не так заметно, но если кто-то смотрел внимательно, он мог бы увидеть изумрудный свет за его очками. Когда палочка Гарри взметнулась и нацелилась на Нотта, воздух вокруг него, казалось, потрескивал. Гарри показалось, что он почувствовал, как давление в ушах изменилось за мгновение до того, как он выпустил свое первое заклинание. — Фурункулус! Струя красного света со свистом вырвалась из палочки Гарри и с неестественной скоростью сократила расстояние между ним и Ноттом, заставив воздух вокруг него потрескивать. Глаза Нотта расширились за мгновение до того, как заклинание прорвало его щит и ударило прямо в грудь. Заклинание заставило его растянуться на полу и закричать от боли.       Вместо того, чтобы просто вызвать нарыв в месте удара, заклинание, казалось, имело больший эффект. По всему телу Нотта проступали нарывы, распространяясь наружу от точки удара. Нотт буквально кричал от боли. Мальчик дважды попробовал применить Фините Инкантатем, но ничего не вышло. — Фините Инкантатем!       Это был один из первых случаев, когда Гарри слышал, как профессор Квиррелл говорит вслух, когда колдует, и его голос был сильным и громким. Воздух вокруг Нотта казалось, остыл, когда тот перестал кричать, переходя к тихим стонам, когда скрыл лицо за руками, делая, по общему признанию, великолепную работу, скрывая свои слезы. — Немедленно прекратите свои действия! — крикнул профессор Квиррел без всякой надобности. Весь класс застыл и широко раскрытыми глазами смотрел на Нотта, лежащего на полу. Квирелл мельком взглянул на Гарри, потом перевел взгляд на Малфоя и Забини. — Мистер Малфой, немедленно отведите мистера Нотта в больничное крыло. Остальные, за исключением мистера Поттера, свободны. Идите!       Гарри никогда раньше не слышал, чтобы его профессор говорил таким резким голосом, но это мгновенно подействовало на остальных. Когда все ушли, кроме них двоих, Квиррелл направил палочку в сторону двери и с неё сорвалось заклятие. Что-то вроде туманного голубого барьера, казалось, сформировался с их стороны двери, но Гарри не мог даже подумать о том, чтобы проявить своё любопытство. Затем Квиррелл повернулся к Гарри, и у него хватило ума понять, что профессор собирается сделать. Он тут же поднял свою палочку. — Долор. Как и его заклинание несколько мгновений назад, заклятие профессора двигалось неестественно быстро. В отличие от щита Нотта, поспешно сотворенный Гарри, Эгида Вокар держался, хотя и с трудом. Гарри зарычал, отступив в сторону и направив палочку на своего профессора. Обычно Гарри и в голову бы не пришло сделать что-то настолько невероятно смелое и идиотское, но, во-первых, он был несколько в непривычном для себя настроении, которое явно не способствовало обычному его поведению. А во-вторых, Квиррелл только что пыталась проклясть его. — Фурункулус. Профессор не стал утруждать себя щитом, он просто щелкнул палочкой, отправляя сильно подавленное заклинание Гарри прочь от них обоих. — Ну же, Поттер. Я не одиннадцатилетний чистокровный мальчишка. Вам придется действовать лучше. — Экспеллиармус, Флипендо, Петрификус Тоталус! — Лучше, — протянул Квиррел, легко и бесцеремонно отбросив все заклинания Гарри в сторону. — Просто разочарование, а не жалость.       Гарри зарычал и запустил в него заклинание за заклинанием. Его заклинания были довольно повторяющимся, так как его арсенал был довольно ограничен, но ему было все равно. Он просто швырял в Квиррелла всё подряд, подстрекаемый его насмешками. Это продолжалось, как показалось Гарри, совсем недолго, а на самом деле около пяти минут. Но потом Гарри упал на колени, позволив своей палочке со стуком упасть на пол, и обмяк от усталости.       Темноволосый мальчик тяжело дышал, слыша приближающиеся шаги. Он поднял глаза, которые едва держались открытыми, и увидел, к своему замешательству, профессора Квиррелла, протягивающего ему руку. Он осторожно взял её, и его подняли на ноги. — Теперь, когда вы выполнили все, о чем только могли мечтать, — сказал Квирелл, сразу же отбросив свой насмешливый тон, — не хотите ли вы мне сказать, почему были так иррационально взбешены тем, что лучший ученик первого курса не смог справиться с простым заклятием?       Гарри не чувствовал, что у него есть силы говорить, но после того, как он буквально использовал все свои сдерживаемые эмоции в каждом заклинании, Гарри мог честно сказать, что он снова может ясно мыслить. Он всё ещё был в ярости, но ему также было стыдно за отсутствие самообладания. — Я… не думаю, что смогу, профессор. Есть вещи, о которых я предпочел бы, чтобы профессора не знали…       Профессор несколько долгих мгновений оценивающе смотрел на него, прежде чем кивнуть. — Очень хорошо, мистер Поттер. В будущем, вы будете лучше владеть собой. — Да, сэр, — ответил законно пристыженный Гарри. — Простите, сэр, — он помолчал. — Профессор? — Да? — Что случилось, когда я бросил фурункулус в Нотта? Я никогда раньше не слышал, чтобы такое происходило.       На мгновение они замолчали, и Гарри был уверен, что профессор не ответит ему. Это продолжалось всего пару секунд, когда профессор Квиррелл с расчетливым выражением на лице, ответил на его вопрос: — Скажите мне, что вы чувствовали, когда произносили заклинание в сторону мистера Нотта, и о чем, в общих чертах, думали во время заклинания? — Я был в ярости, — тихо признался он. — Я думал о причине, по которой пришел в ярость. — Это то, о чем вы думаете когда произносите другие заклинания? — Нет, — честно ответил Гарри. Он хорошо помнил, что хотел причинить вред Нотту любыми способами. — Что вы, имеете в виду? — Я не думал о желаемом намерении действия… — Ах, вот оно — намерение. Следуя примеру фурункулуса, когда вы произносите заклинание в обычном случае, ваш ум сосредоточен исключительно на намерении, которое вы желаете, чтобы заклинание приняло свою форму. Это состояние концентрации возможно потому, что, когда вы бросаете заклятие, вы фокусируетесь на намерении, а не на своих эмоциях. Сегодня, однако, в своем гневе вы позволили своим мыслям быть поглощенными яростью, — сказал Квирелл приседая на свой стул. — Магия чрезвычайно сложна и даже разумна. Это не просто размахивание палочкой и бормотание слов. Причина, по которой намерение так важно в магии, заключается в том, что магии нужен катализатор, что-то, что позволит ей принять форму. Она делает это через ваше намерение. Но, как вы узнали сегодня, намерение — это довольно расплывчатое слово, которое может быть истолковано по-разному. С вашим отсутствием самоконтроля сегодня, а также без истинной визуализации, магия просто проявилась, используя ваш гнев в качестве катализатора. Месть — это намерение, и хотя такое намерение приведет к полной неудаче в трансфигурации, но когда речь идет о проклятии оно может иметь довольно радикальные последствия.       Гарри кивнул. Все это имело для него смысл, хотя и звучало до смешного запутанно. — Профессор, — осторожно начал он, — если бы я хотел одолеть кого-то, мог бы я сосредоточиться на плохих воспоминаниях или сильных отрицательных эмоциях? Сработает ли это на самом деле? — С возвращением, мистер Поттер, — с лёгкой улыбкой на лице, первой, за весь разговор, произнёс Квирелл. — Проследите, чтобы с этого момента мой класс посещал именно такой ученик, которого я помню по предыдущим занятиям. Короткий ответ — да. Но это не так просто. Например, фокусировка на гневе или негативных эмоциях при заклинании, особенно если ум неорганизованный и свободен от контроля, может привести к тому, что магия станет довольно изменчивой, пример чего вы видели сегодня. — А есть ли лучший способ сделать это? — Намерение, Мистер Поттер. Магия питается не движениями палочки или даже заклинаниями, а намерением. Мастера магии, как бы мало их ни было, не нуждаются в заклинаниях. Они просто машут своей палочкой и заставляют магию повиноваться им. Хотя немногие достигают такого контроля, это демонстрация силы намерения. Большинство заклинаний имеют заранее определенные пределы, поэтому их эффективность не бесконечно податлива, но есть некоторая свобода действий. — Квиррел замолчал и через секунду продолжил. — Существует категория магии, известная как эзотерическая, которая использует эмоции, но я думаю, что эта ветвь может быть выше вашего уровня в настоящее время. — Значит, более ясное намерение и визуализация — это все ещё лучший способ манипулировать магией? — Именно. Гарри кивнул. — Спасибо, профессор, — искренне поблагодарил он. — Не за что, мистер Поттер. А теперь идите на следующий урок, — сказал Квирелл, и Гарри понял, что разговор закончен. ***       Следующие полторы недели прошли для Гарри очень быстро. Он не успел оглянуться, как уже наступил Хэллоуин. Или точнее Самайн. Как он узнал от своих друзей, Хэллоуин был исключительно маггловским праздником. Тогда как все традиционные чистокровные семьи праздновали Самайн.       Гарри узнал от Невилла, что Самайн — это праздник почитания умерших. Вместе с приходом этого праздника наступает время, когда мир духов соединяется с миром людей, для того, чтобы помочь, направить и предостеречь своих живых родственников.       Это значит, что предки могут связаться с живыми родственниками и дать подсказки, в которых они нуждаются. Но для этого нужно произвести какой-то ритуал. По словам Лонгботтома, его бабушка это делала, но ему было запрещено находится с ней в одной комнате. Но Невилл смог сказать то, что когда-то ему говорила Августа Лонгботтом. Что самое простое, что можно сделать в эту ночь — это зажечь свечу с мыслью о своих родственниках, которые узнают, что это действие вы посвящаете своей семье, и что оно символизирует вашу память о них.       Как только Гарри это услышал, то не знал, что и думать. С одной стороны, он ненавидел Хэллоуин ещё когда не знал, что является волшебником. В этот день к нему особенно отвратительно относились родственники. И только когда Гарри было восемь, он узнал, что именно в этот день его родители умерли.       После встречи с Невиллом, Гарри не мог долго уснуть, думая о своих родителях, которых он любил больше всего на свете. Гарри решил купить свечу и зажечь её в знак памяти к своим родителям, которых никогда не сможет узнать, но очень этого хотел.       Купить свечу оказалось не очень сложно. За один золотой галлеон, это сделали близнецы Уизли. Это был первый раз когда Гарри с ними заговорил. Но что больше всего удивило темноволосого мальчика, так это то, что близнецы говорили с ним нормально — без презрения или ненависти.       Гарри проснулся рано утром в день, когда были убиты его родители, и он стал знаменитостью. Но темноволосый мальчик не любил быть знаменитым. Он променял бы всю свою известность хотя бы на один день проведенный со своими родителями, которые, по словам Хагрида, любили его больше всего на свете. Быстро приняв душ и приведя себя в идеальный вид, если не считать своих вечно растрёпанных волос, Гарри поднялся в гостиную. Он был как всегда первым Слизеринцем, кто здесь появлялся утром.       Гарри достал книгу о чарах за второй курс и погрузился в чтение. Когда появились его друзья, они вместе направились в Большой зал. Большой зал был украшен более изысканно, чем Гарри когда-либо видел. Оранжевого цвета было очень много.       Стены были покрашены в оранжевый цвет, и там, где раньше висели факелы, теперь были тыквы, их глаза и рты излучали яркий, волшебный свет. Даже обычные золотые тарелки и кубки были заменены оранжевыми. Мантия Дамблдора была того же цвета, и Гарри подумал, что она сияет также ярко, как стены, тыквы и огни. На самом деле это было довольно впечатляюще.       Но не всем понравилось украшение Большого Зала за столом Слизерина. Гарри прислушался к разговору Нотта и Малфоя, когда те говорили тихо между собой: — Это позор, — прошипел Нотт, свирепо глядя на Дамблдора со своего места за столом Слизерина. — Старый дурак пытается разрушить все традиции, которые у нас когда-либо были. Единственное, что имеет для него значение — это заставить грязнокровок чувствовать себя желанными гостями в нашем мире. — Это отвратительно, — протянутым голосом сказал Малфой. — Отец всё время говорит о Дамблдоре и его отношении к магглорожденным. Он говорит, что Дамблдор будет в одиночку нести ответственность за разрушение старых традиций, если его не остановить в какой-то момент.       Их слова поддержали несколько остальных учеников, но в основном за столом было тихо. Никто не хотел привлекать к себе постороннего внимания.       Гарри впервые согласился с их мнением. Темноволосый мальчик ничего не имел против магглорожденных учеников. Как мог заметить Гарри, они в магии ничем не отличались от чистокровных волшебников. Даже больше, некоторые были намного талантливее чистокровных учеников.       Но была одна большая проблема, которую узнал Гарри. Магглорожденных учеников никто не учил волшебным традициям. И это очень огорчало Гарри. Он хотел сам узнать побольше о мире, к которому принадлежал. Поэтому сегодня он решил праздновать Самайн, праздник для волшебников, а не Хэллоуин. Хэллоуин ассоциировался с ненавистными магглами и убийством его родителей.       Его друзья сидели за столом тихо, но Гарри мог видеть, что Забини и Гринграсс были согласны с Малфоем. После быстрого завтрака, они отправились на урок чар. Профессор Флитвик встретил их с улыбкой и со словами, что они наконец-то начнут колдовать. Флитвик прочёл им длинную, хотя и необходимую лекцию об опасностях заклинаний.       Наконец-то перья оказались перед ними, и Гарри лениво достал палочку из кармана. Забини, не теряя времени, достал палочку и попробовал заклинание. Ни с первой попытки, ни со второй ничего не произошло. На третьей, однако, перо дернулось. — Движения палочки и заклинания — недостаточно, — рассеянно пробормотал Гарри, перемещая свое перо в нужное положение. Забини выглядел так, словно готов был задушить его. Так продолжалось до тех пор, пока Гарри не взмахнул палочкой, четко произнес заклинание и не отправил перо плавно парить в воздухе, где он позволил ему зависнуть на несколько секунд, прежде чем медленно опустить его обратно. Профессор Флитвик тут же подошёл к ним, и начал говорить Гарри, что его мать была своего рода вундеркиндом в чарах. После слов профессора, Гарри почувствовал странное тепло в своей груди.       Когда Флитвик отошёл от них, наградив его десятью баллами, Забини пробормотал достаточно тихо, чтобы его никто не услышал: — Я слушаю тебя. — Намерение, — просто, и так же тихо ответил Гарри. — Чары не так уж сильно отличаются от трансфигурации, хотя это и проще. Тебе нужно визуализировать эффект, который ты хочешь, чтобы заклинание имело, или, если ты более уверен, просто сосредоточься на цели заклинания. Заставь свою магию делать то, что ты хочешь, а не просто взмахивай палочкой, шепча заклинание.       Блейз медленно кивнул. Он попробовал ещё раз, и на этот раз его перо поднялось на несколько сантиметров от стола, прежде чем упасть обратно. Забини, с помощью Гарри, был третьим учеником в классе, кто овладел заклинанием. Единственной, кто сделал это быстрее, была Дафна, которая была второй лучшей ученицей в Слизерине по этому предмету. *** Гарри, Дафна и Трейси работали над эссе, которое дал им Флитвик, но Гарри быстро запихнул все в свою сумку. — И куда это ты собрался? — Спросила Дафна, не отрываясь от своего эссе. — В свою комнату… — Но… — Дафна замолчала, понимание сверкнуло в её сапфировых глазах глазах. — О, Гарри, — пробормотала она, откладывая эссе.       Трейси, также подхватила мысль Дафны. — Мы можем остаться с тобой, — предложила Трейси, но Гарри покачал головой. — Нет, все в порядке. Я бы не хотел, чтобы вы ради меня нарушали свои традиции. Я думаю, будет лучше, если сегодня вечером я останусь один. Трейси заколебалась, но она лучше, чем кто-либо другой, понимала, насколько Гарри готов к изоляции. Удивительно, но в глазах Дафны было потрясающее понимание. Она выглядела так, будто знала это чувство. — Хорошо, — кивнула Трейси, — только… не слишком погружайся в свои мысли, ладно?       Он искренне улыбнулся ей, прежде чем закинул сумку на плечо и отправился в свою комнату. ***       Невилл Лонгботтом сидел за столом Гриффиндора и смотрел на стол Слизерина. Он искал Гарри Поттера, чтобы дать ему книгу, которую бабушка прислала сегодня утром. Но, наверное, Гарри решил побыть в одиночестве. Невилл что-то подобное подозревал. Особенно, после вчерашнего странного разговора о празднике Самайн. Но прежде чем Невилл успел поразмышлять об этом, двери в Большой зал распахнулись с оглушительным грохотом, который разнесся по помещению, словно гром. Аргус Филч, шатаясь, вошёл в комнату, и быстро направился к столу, за которыми сидели преподаватели. Гриффиндорец никогда не видел, чтобы этот сварливый человек двигался так быстро. Казалось, не прошло и мгновения, как он уже стоял перед Дамблдором, хрипя и задыхаясь, когда ему удалось произнести два слова, которые каким-то образом услышал каждый ученик, собравшийся в ярко украшенном зале. — Тролль… в подземельях.       Затем он потерял сознание. Всех учеников охватила паника, и Невилла в том числе. Через несколько секунд из волшебной палочки директора Дамблдора вылетело несколько фейерверков, и ученики быстро затихли. — Старосты, — произнес директор Дамблдор удивительно сильным для своего возраста голосом. — Вы будете сопровождать своих учеников в гостиную Гриффиндора и Когтеврана. Пуффендуйцы и Слизеринцы, — продолжил говорить директор не обращая внимания на бормотание учеников, — вы все останетесь здесь, поскольку я не считаю разумным позволять вам приближаться так близко к предполагаемому месту нахождения тролля. Я и другие профессора пойдём за старостами. Никто не должен пытаться уйти, пока один из преподавателей не вернётся за вами. Я закрою дверь Большого зала с помощью магии. По залу пронесся скрежет отодвигания скамеек Гриффиндора и Когтеврана, и старосты вывели своих подопечных за массивные двери. Персонал следовал за ними по пятам, а Дамблдор шёл впереди, зловещая оранжевая мантия развевалась, словно подхваченная несуществующим ветром.       Как только все ушли, двери в Большой зал закрылись с громким, грохочущим стуком. *** — Как ты думаешь, что случилось? — в панике спросил Невилл у Рона, когда они медленно последовали за Перси и другими старостами к Гриффиндорской башне. — Понятия не имею, — ответил Рон. — Мама с папой всегда говорили, что Хогвартс — это самое безопасное место в Британии. Они не поверят, если я скажу, что кто-то мог пострадать в Хогвартсе. — Невилл замер на полпути и вдруг побледнел, как привидение. Рон нахмурился. — Ты в порядке, Невилл? — Гермиона, — простонал он.       По словам Парвати Патил, Гермиона была заперта в ванной на втором этаже, и она понятия не имела о тролле, свободно разгуливающем по замку. ***       Невилл прекрасно понимал, что они вдвоем — он и Рон — вероятно, принимали самое глупое решение в своей жизни, приближаясь к коридору, где находилась ванная комната, в которой предположительно была заперта Гермиона.       Затем они почувствовали вонь, и Рон закричал бы в знак протеста, если бы Невилл не зажал ему рот рукой. Они оба медленно и осторожно высунулись из-за угла, и то, что они увидели, было выше всего, что они когда-либо замечали раньше. Огромное существо неуклюже шло по коридорам, должно было быть почти четыре метра ростом. Серая кожа придавала ему тускло-зловещий вид, как и немые глаза-бусинки. Невилл и Рон в ужасе наблюдали, как существо вошло в открытую дверь. Увидев прекрасную возможность и воспользовавшись моментом вдохновения, Рон рванул вперёд, бросился к двери, захлопнул её и повернул замок. — Ха! — воскликнул Рон, и они с Невиллом открыто улыбнулись друг другу, гордясь хорошо выполненной работой.       До тех пор, пока пронзительный крик не разорвал коридор, и у них не перехватило дыхание. — Гермиона! — закричали оба мальчика и одновременно потянулись к ручке.       Рон добрался туда первым и с силой распахнул дверь, затем они с Невиллом ворвались внутрь, застыв при виде открывшегося перед ними зрелища.       Гермиона сидела у дальней стены, съежившись, тогда как тролль угрожающе навис над ней, возвышаясь во весь рост и хмуро глядя на неё сверху вниз с явно убийственным намерением. И тут Рон сделал самую большую глупость в своей жизни. — Эй, Драконий навоз! Тролль повернулся к нему лицом, выглядя очень возмущённым, а затем зарычал и начал наступать. — Вингардиум Левиоса! — крикнул Рон, взмахнув палочкой в сторону ряда раковин на стене справа. Все они, кроме одного, с треском оторвались от стены, и Невилл метнулся в сторону, когда Рон ткнул палочкой в сторону тролля. Одна за другой все раковины с силой ударились о голову твари и разлетелись вдребезги. Тролль взмахнул головой, но не остановился.       Невилл пытался поднять Гермиону на ноги и вывести из ванной комнаты, но её ноги, казалось, дрожали слишком сильно, чтобы удержать её на ногах, и Невиллу было трудно поднять её в вертикальное положение. Хуже того — тролль надвигался на Рона, сузив глаза-бусинки и подняв дубинку. В отчаянии Невилл повторил то же заклинание левитации и каким-то чудом это получилось. Дубинка вырвалась из рук тролля, и он возмущённо потянулся к ней, фыркая, но дубинка взлетела все выше и выше, и вскоре, оказалась вне его досягаемости. Затем тролль с ошеломлённым выражением посмотрел на дубинку, которая теперь летела над его головой.       Невилл опустил палочку, и дубинка упала, ударив тролля по голове с оглушительным треском! Едва дубинка столкнулась с головой тролля, она раскололась надвое, отбросив тролля на колени и заставив существо издать громкий, мучительный стон боли.       Рон Уизли был ошеломлён действиями Невилла, и не заметил, как массивные, грязные руки тролля потянулись к нему, пока не стало уже слишком поздно.       Его потянули вперёд за воротник мантии, и он вдругпочувствовал, что сейчас умрёт. Но Невилл бросился вперёд прыгнул на спину тролля. Зверь, казалось, даже не заметил этого: так он был сосредоточен на Роне. Невилл, казалось, больше не знал, что делать, поэтому посмотрел на свою палочку, которую он держал в руках и со всей силы вонзил её прямо в нос троллю.       Существо взвыло от боли, отшвырнуло Рона назад и начало размахивать своими огромными руками. Невилл стиснул зубы и изо всех сил надавил ещё немного на палочку, и пытался направить свою магию.       Палочка щёлкнула с треском, который эхом разнёсся по ванной комнате, и последовал взрыв сырой энергии, такой ослепительно яркой, что ученики Гриффиндора моргали в течение нескольких минут, хотя они услышали оглушительный стук тела тролля об пол.       После того, как они все снова смогли видеть, они сразу заметили, что тролль действительно лежал неподвижно на полу, а палочка Невилла лежала рядом с его головой, разломанная на две части. — Моя палочка! Папина палочка… бабушка меня убьет! — Он… он мертв? — Спросила медленно Гермиона.       Прежде, чем кто-то из мальчиков успел ответить, дверь ванной комнаты распахнулась, и профессора Дамблдор, Квиррелл, Флитвик, Макгонагалл и Снейп ворвались в неё с палочками наготове. Невилл так боялся воплей своей бабушки, что не обратил внимание на профессоров. Тогда, как рядом с ним Рон Уизли тихо проговорил: — Капец…