Зверь

То, что происходило потом, Зайнир помнил очень смутно. Кажется, пока Лига исследователей сверху донизу оббегала весь Ульдуар, Бранн Бронзобород вместе с другими учеными ломал голову над доступом к Священному планетарию, а маги Кирин-Тора были заняты то разговорами с хранителями, то изучением саронитовой темницы. До рейдеров никому дела не было — выразив формальную благодарность, их отпустили на все четыре стороны, ясно давая понять, что больше они здесь не нужны. Таким образом, рейдовая группа была расформирована, и ее члены, не видя смысла оставаться в Грозовой гряде, приступили к выполнению ранее полученных заданий. Айрин из главного лагеря экспедиции улетела в Низину Шолазар, Лайла восстановилась в качестве ассистента при магах Кирин-Тора в Янтарной гряде, Джамаал вернулся в Храм Драконьего Покоя, чтобы оттуда противостоять синим драконам, Чудилкинс отбыл в лагерь Скалаваг, дабы отплыть на первом же пиратском корабле в путешествие по Северному морю, Гудрун собиралась продолжить геодезические исследования в Тор Модане, Гримрок был намерен вернуться в Зул’Драк и помочь Серебряному Рассвету искоренить тамошние силы Плети, а Белорэсу просто захотелось пожить в свое удовольствие, так что он отправился в Даларан. Рядом с Заром не осталось никого, кроме Лоуренса. Самое досадное в смерти любимой женщины — это то, что первое время ее гибель никак не укладывается в голове. Ты привыкаешь засыпать и просыпаться с ней, как вдруг ее тепло перестает согревать тебя по ночам. Ты давно считаешь неотъемлемой частью своей жизни ее ласковый взгляд и нежный голос, как вдруг перестаешь видеть и слышать ее. Тебе кажется само собой разумеющимся прикасаться к ней, как вдруг оказывается, что обнимать стало некого. Ты чувствуешь себя совершенно сбитым с толку и непрестанно повторяешь, что этого просто не может быть, что с минуты на минуту она обязательно вернется. Но проходит день, неделя, месяц, год, и как только ты понимаешь, что та, кого ты с нетерпением ждешь, не придет никогда — твой мир начинает рушиться. Утрата будто сминает тебя, лишая воли к жизни. Лоуренс знал это на собственном опыте, тем больнее ему было видеть, как упорно отрицает правду Зар. Тролль почти ничего не ел, очень плохо спал и постоянно бредил, с каждым днем теряя связь с действительностью, которая казалась ему слишком невероятной, чтобы ее принять: — Она уже пропадала — тогда ее не было сорок дней… Но ведь она вернулась. Вернулась живой. Что мешает ей вернуться сейчас, пусть даже с того света? Что я должен сделать, чтобы ее вернуть? Почему эти чертовы маги не могут вычерпать всю воду из этого треклятого озера?! Почему они не дают сделать это мне?! Лоуренс молчал. Что он мог ответить? Мертвые не умеют обнадеживать. Еще хуже у них получается утешать. Единственное, что мог сделать для тролля Отрекшийся — это поддерживать в нем жизнь. Рыцарь смерти силком поил его и кормил, умывал и переодевал, в одно и то же время укладывал спать, словно маленького ребенка, а наутро уговаривал прийти в себя, пока не стало слишком поздно: — Подумай сам, как это глупо — выстоять перед Демоном с тысячей лиц только для того, чтобы все-таки сорваться в бездну отчаяния. Хотела бы она для тебя такой участи? — Нет, — прохрипел Зайнир. — Тогда найди в себе силы смириться с тем, что самое худшее в твоей жизни уже произошло — она мертва. Ты можешь винить себя в этом, можешь ненавидеть себя за это, но ты не сможешь этого исправить. Слова Лоуренса растоптали последнее, что оставалось от теплившейся в сердце Зара надежды — он закрыл лицо ладонями и зарыдал. Он больше не верил в то, что Четуми когда-нибудь вернется.

***

Четуми открыла глаза и вскрикнула. Последнее, что она помнила — это адская боль, пронзившая все ее тело от рогов до копыт. Вначале в саронитовой воде растворились ее доспехи, потом вода разъела кожу с густо покрывавшим ее мехом, а затем с костей слезло мясо… Или ей все это привиделось? Друидка с опаской посмотрела на свои ладони, ожидая увидеть вместо них безобразные ошметки плоти — они были целыми и невредимыми, но бесплотными. Тогда она осмелилась оглядеться вокруг — и обнаружила себя посреди бескрайнего океана, чье платиновое сияние было настолько ослепительным, что ей пришлось зажмуриться. — Я мертва? — неуверенно спросила друидка. — Почти, — услышала она оглушительно громкий голос, исходивший из глубин платинового океана, завибрировавшего в унисон звукам этого голоса. Немного привыкнув к яркому свету, который заполнял собой все пространство, девушка сощурилась и пригляделась — прямо перед собой она увидела ядро, настолько большое, что охватить его взглядом не представлялось возможным. Это ядро, целиком состоявшее из арканы, было средоточием всего живого, что когда-либо существовало на поверхности планеты. Это была Душа мира, чья кровь наполняла собой Колодец Вечности. — Азерот? — ахнула Четуми. — Это ты? — Да. — Разве ты не спишь? — Сплю, но пробуждаюсь. — А что произойдет, когда ты пробудишься? — Ты знаешь. — Знаю? — удивилась Четуми и задумалась. «Когда вылупляется птенец, что происходит со скорлупой?» — спросила она себя и помрачнела, найдя ответ. — Вот как… — пробормотала друидка. — Что ж, всему рано или поздно наступает конец. Наверное, мне повезло, что я до него не дожила. Она осторожно коснулась тонкой оболочки ядра, будто сотканной из лунного света. Оболочка оказалась прохладной на ощупь, а само прикосновение придало тауренке столько сил, что она даже почувствовала себя живой. — Большое тебе спасибо, — благодарно улыбнулась Четуми. — Пусть мое тело спасти не удалось, но хотя бы душа осталась при мне… — Я дам тебе новое. — Что? — Ты мне еще пригодишься. Грядет Катаклизм. Прощай. — Постой, какой еще Катаклизм?! Вдруг ее подхватило мощное течение арканы и понесло прочь от сияющего ядра, и чем больше становилось расстояние между ней и Азеротом, тем быстрее ее дух обрастал плотью. Четуми завопила от боли — она чувствовала, как срастаются и твердеют кости, как на них появляются мышцы, как нутро наполняется органами, которые начинает омывать горячая кровь… К тому моменту, как перерождение закончилось, она обросла таким же густым каштановым мехом, какой покрывал ее прежде. Ощупав себя с ног до головы, тауренка убедилась в целостности и сохранности вновь обретенного тела и торопливо отползла от саронитового озера, на берег которого ее выбросило течение. Все бы ничего, только одежду Азерот для нее не предусмотрел — придется выбираться отсюда в чем мать родила… вернее, в чем Титан возродил. Впрочем, ей не привыкать к тому, чтобы разгуливать в непотребном виде. К счастью, в опустевшем Ульдуаре тауренке не встретилось никого, кто осудил бы ее за наготу. Обернувшись кошкой, Четуми в мгновение ока добралась до того места, где раньше был разбит главный лагерь экспедиции, в котором она надеялась встретить товарищей. Каково же было ее удивление, когда она не обнаружила на этом месте ни магов Кирин-Тора, ни геологов Лиги исследователей, ни уж тем более своих соратников. Зайнира и то след простыл. Судя по всему, время в центре планеты текло куда медленнее, чем на ее поверхности. Четуми была не готова к тому, что никто не станет ее ждать. Ей ничего не оставалось, кроме как вернуться домой, в Седые холмы.

***

— Здравствуй-здравствуй! — широко улыбнулась Мира, завидев на пороге своего дома Зайнира, и гостеприимно растворила перед ним дверь. — Сто лет тебя не видела! Улыбка спала с лица женщины, когда она хорошенько присмотрелась к одному из лучших своих друзей. — Ты будто десять лимонов проглотил, до того кислый! — встревожилась она. — Что случилось? — Я… — выдавил из себя Зар и замолк. Он не смог заставить себя объяснить ей, что случилось. Стоявший рядом с ним Отрекшийся тоже не стал отвечать на этот вопрос. — Похоже, без бутылки тут не разберешься… — задумчиво пробормотала Мира, разглядывая рыцаря смерти. — Привет? — Привет, — прошелестел тот и дружелюбно помахал женщине полуистлевшей ладонью, которую та поймала и крепко пожала: — Я Мира Ровэн, хозяйка этого дома и остепенившаяся бродяга, а ты? — Лоуренс Дарэлл, в прошлом фермер. — Отлично, будем знакомы, заходи! — кивнула она, втащила тролля с Отрекшимся в дом и захлопнула дверь. — Разувайтесь, намедни только полы вымыла! Сейчас чайник поставлю, можете пока посидеть в гостиной. Впервые за долгое время на губах Зара появилась улыбка. Он соскучился и по Седым холмам, и по этому дому, и по радушию Миры, чья дочь не преминула выйти из детской, чтобы поглазеть на живого мертвеца, которого тролль привел с собой. — А тебе приходится себя бальзамировать? — спросила девочка у Отрекшегося, широко распахнув алые глаза. Тот, давно уже не видевший детей, особенно таких смелых, нашелся не сразу: — Н-нет… — А почему ты не разлагаешься? — Изнутри идет холод, — объяснил Лоуренс и легонько дотронулся до девочки ледяным пальцем. — То есть, при низких температурах останавливается размножение микроорганизмов, отвечающих за процессы разложения? — приподняла бровь она. Отрекшийся, никак не ожидавший от ребенка таких формулировок, молча кивнул. — Поняла! — закивала девочка, повернулась к Зайниру и протянула к нему руки. — Здравствуй, Зар! Ребенку, который хочет на ручки, отказывать нельзя, даже если твое сердце разбито вдребезги, так что тролль подхватил ее и закружил по комнате. Заливистый смех девочки стал бальзамом для его ушей. — Где твой отец, Авелин? — опустив довольного ребенка на пол, спросил Зар. — Мне нужно ему кое-что рассказать. — Он наверху, — ответила Авелин, указав в сторону лестницы, ведущей на чердак, где она под присмотром отца постигала тайны чародейского искусства. — Отлично, тогда я поднимусь к нему, а ты пока помучай дядю Лоуренса неудобными вопросами. Зайнир не представлял, как сказать Арьери о том, что его любимая ученица мертва, но сделать это было необходимо — тролль знал, что в случае чего друидка в первую очередь пошла бы к своему наставнику, а значит, он имел право первым узнать о постигшей ее участи. Судя по доносившемуся с чердака взволнованному девичьему голосу, Арьери был там не один, а вместе со студенткой: — Поскольку само ядро наполнено чистейшей арканой, мне кажется, что окружающая его субстанция представляет собой не что иное, как плазму, однако я не могу понять — как произошла ионизация? Зайнир, взявшийся было за ручку двери, застыл как вкопанный. Это был не просто голос какой-то студентки. Это был ее голос. — Будь оболочка ядра горячей, можно было бы утверждать, что тайная магия перешла в состояние плазмы под действием высокой температуры ядра, но на ощупь она была прохладной. Тролль почувствовал, как покрывается холодным потом. Его сердце забилось так быстро, что каждый удар начал отдаваться в ушах. Это точно был ее голос. — Может быть, причиной ионизации является облучение? — предположил Арьери. — Я думаю, что ядро, не успев еще окончательно сформироваться, источало огромное количество энергии, и та, подвергнувшись интенсивному космическому излучению, перешла в состояние плазмы. — Получается, что Душа мира — это твердое внутреннее ядро, окружающая его плазма — это жидкое внешнее ядро, а мантией является… Четуми умолкла на полуслове, завидев на пороге комнаты тролля. Они с наставником были так увлечены разработкой гипотезы о строении планеты, что не услышали, как он вошел. — Это правда ты? — прошептал Зайнир, не решаясь подойти к ней. Он страшно боялся, что девушка окажется лишь плодом его больного воображения. — Аро, я ведь не сошел с ума — это она, верно? — спросил он полукровку, сидевшего за столом напротив нее. Тот, бросив на бывшую ученицу многозначительный взгляд, поднялся из-за стола, на котором были разложены рукописные схемы устройства планеты, и молча вышел из комнаты, дабы не мешать этим двоим выяснять отношения. — Я же похоронил тебя, — обратился тролль к тауренке, оставшись с ней наедине. — Я целый год прождал тебя на ступенях Ульдуара, как брошенный пес! Я каждый день мечтал подохнуть в том проклятом озере, чтобы оказаться рядом с тобой! Он сжал руки в кулаки, дрожа от переполняющего его гнева, и закричал: — Я похоронил тебя — а ты все это время была здесь?! — Нет! — ответила Четуми. — Все это время я была ЗДЕСЬ! Она схватила со стола чертеж и ткнула пальцем в самый центр изображенной на нем планеты, подписанный как «Душа мира — Азерот». — Ты даже представить себе не можешь, какую боль я испытала, умирая и возрождаясь к жизни! — швырнув чертеж Зару в лицо, взбеленилась тауренка. — Но еще больнее мне было, когда я вышла из опустевшего Ульдуара и не встретила никого, кто мог бы обо мне позаботиться! Если ты терпеливо ждал меня целый год, то что тебе мешало подождать еще один день?! Всего один?! — Даже моему терпению есть предел, Четуми! — ответил Зайнир, разрывая чертеж в клочья. — До разговора со мной не снисходила Элуна, я не препирался с Древним богом, меня не воскрешал из мертвых спящий Титан! Знаешь, почему?! Потому что я самый обычный тролль, до некоторых пор любивший самую обычную тауренку, которая превратилась чуть ли не в мессию! Нет, не вздумай от меня отворачиваться! Он подошел к ней, сгреб за плечи и развернул к себе: — Ты всегда была той еще язвой, но я не знал никого отзывчивее тебя! А теперь что?! Откликнуться на самую пустяковую просьбу — это ниже достоинства Четуми, лучше она совершит героический подвиг! Ее не волнуют проблемы простых смертных, она привыкла браться за дела планетарных масштабов! Когда речь идет о спасении мира, она проявляет чудеса самоотверженности и ждет того же от других, забывая о том, что им это может быть просто не под силу! — Скоро планету сотрясет Катаклизм, Зар, — закатила глаза Четуми. — Катаклизм, по сравнению с которым все твои жалобы ничтожны! — Да плевать мне на Катаклизм! — еще отчаяннее стиснув плечи девушки, рявкнул Зайнир. — Я не готов положить жизнь на алтарь служения Азероту, как это намереваешься сделать ты, понимаешь? Я устал ждать того дня, когда ты наконец отложишь в сторону все эти высшие цели, спустишься с небес на землю и просто побудешь со мной! — Ах значит, я должна забыть о своем долге ради того, чтобы тешить твое мужское самолюбие?! — отталкивая тролля от себя, ахнула Четуми. — Если хочешь, чтобы с тобой была девушка, которая днем и ночью поливала бы тебя слюнями обожания и не думала ни о чем другом — ищи ее где угодно, но не здесь! Какая же я дура — я-то думала, что всегда могу на тебя положиться, что ты облегчишь любое мое бремя, что не оставишь на произвол судьбы, которая никогда не была ко мне ласкова! Что же ты раньше не сказал, что роль моей опоры тебе так опостылела, и ты куда больше хочешь стать центром моего мироздания?! — Я всего лишь хочу, чтобы мы с тобой были на равных, как прежде… — Мы никогда не были на равных, Зайнир! — возразила девушка. — И никогда не будем! Либо один из нас подомнет под себя другого, либо наши пути разойдутся! — Отлично! — раздраженно всплеснул руками тролль. — Значит, я не зря тебя похоронил — моей любимой Четуми и правда больше нет! Он распахнул дверь, намереваясь уйти и никогда не возвращаться, но за дверью оказалась Мира — сурово сдвинув брови, она пинком загнала Зара обратно в комнату: — А ну на место, скандалист. — Что вы делаете? — изумилась Четуми, когда вошедший следом наставник усадил ее обратно за стол. — Не даем вам совершить роковую ошибку, — ответил Арьери. — Внизу стоит Отрекшийся, слышавший каждое ваше слово, и рвет на себе волосы, проклиная себя за то, что уговорил Зайнира смириться с твоей смертью и покинуть главный лагерь экспедиции за день до твоего возрождения. — Лоуренс здесь? Я должна сказать ему, что ни в чем его не виню и… — Лоуренс подождет, — возразил полукровка. — Пора позаботиться о себе, Четуми. Ты не всесильна, и без него, — он посмотрел на тролля, которого до сих пор трясло от гнева, — тебе будет очень трудно. — Ничего, — буркнул Зар, — она помолится силам дикой природы, пошепчется с Элуной, помедитирует на очередное древнее зло и со всем справится… Ай! — Да ты ведь жить без нее не можешь, придурок! — отвесив троллю оплеуху, хмыкнула Мира. — Сколько девушек на тебя облизывалось? Все не угодили! Одна бестолочь, другая ханжа, третья душнит, что хоть окон с ней не закрывай, о четвертую только ноги вытирать, пятая страшна, как смертный грех, и лишь Четуми — совершенство во плоти! — Толку от этого совершенства, если я годами ее не вижу? — Она не виновата в столь долгом отсутствии, — заступился за тауренку Арьери. — Это был единичный случай. — Пообещай мне, что этого не повторится, — посмотрев девушке прямо в глаза, взмолился Зар. — Пожалуйста, скажи, что больше я тебя не потеряю. Весь этот год был смертной мукой, я не выдержу еще одного! Четуми знала, что обещать ничего не может. Она посмотрела на наставника. «Соври!» — кричал взгляд его алых глаз, и хотя Четуми надоело лицемерить, она понимала, что лишиться такого сторонника, как Зар, значит сильно усложнить себе жизнь. — Обещаю, — вздохнула она и добавила: — Прости меня, пожалуйста. Конечно, Четуми не считала себя виноватой. Да, нужно было отойти от саронитового озера подальше. Да, не стоило дразнить еще живого Йогг-Сарона. Да, она провела на том свете немного больше времени, чем должна была — просто чтобы удовлетворить свое любопытство. Но с кем не бывает? — И фанатичное рвение в деле исполнения своего друидического долга ты, разумеется, тоже поумеришь, — подсказал Арьери. — Да, — кивнула дриудка и, задушив в себе всякое негодование, мило улыбнулась. — Разумеется. — Всего минуту назад ты ярилась, как зверь, отказываясь идти на любые уступки, — недоверчиво прищурился Зайнир. — Чего только в сердцах не ляпнешь, — пожала плечами Четуми. — Я за прошедшие сутки столького натерпелась… «Из-за тебя, между прочим», — подумала она. — Но я не могу тебя потерять, — продолжила тауренка, устремив на Зара такой ласковый взгляд, что он потерял дар речи. — Слишком сильно я тебя люблю. «Я и правда зверь. Бесстыжий лживый зверь. Прости меня за это, если сможешь», — думала она тем же вечером, лежа у тролля на груди. Но ничего не поделаешь — грядет Катаклизм, и пусть она не в силах его остановить, ей необходимо помочь Азероту справиться с его последствиями. А последствия, как оказалось, были поистине ужасными, но это уже другая история.