***
Наконец-то наступила пятница, и ученики разъехались по домам. То, как быстро школа опустела, даже слегка пугало: остались только мы вдвоём и ученик второго класса Сачио, чьи родители были в Нидерландах до следующего вторника. Даже Ханако уехала путешествовать с Наоми. Теперь мы должны были сами себя кормить, а Фельдшер предупредил нас, что кто-нибудь из медиков будет всегда доступен для экстренных ситуаций — но не он. Шизуне воспользовалась полагавшейся ей, как президенту школьного совета, связкой ключей, чтобы получить доступ к кладовке, откуда мы (ладно, я) достали и притащили в её комнату второй матрац. Я расположил его рядом с её кроватью таким образом, что у нас получилась одна большая лежанка, которую мы могли бы удобно разделить. Вспоминая все те ночи, когда мне приходилось спать на полу всего лишь с одеялом под собой, я спросил её: — [Почему мы раньше этого не сделали?] — [Ну сам подумай. Когда ещё мы могли бы протащить матрац по коридорам, не вызывая вопросов и слухов?] — [Например, в три часа ночи, когда я не мог заснуть на жёстком полу?] — сухо предположил я. На мгновение она смутилась, после чего нахмурилась, развернула плечи и встала, широко расставив ноги: — Это было полезно для тебя! Это закаляет характер! Вы, молодёжь, слишком избалованы! Её голос был почти таким же громким, как у Джигоро — разве что выше по тону. Я содрогнулся от того, как точно она спародировала своего отца: — [Если мне сегодня предстоит спать с Джигоро, я предпочту уйти в мужское общежитие.] Она беззвучно засмеялась и вернулась к своей обычной позе: — [Не дай Бог.] Мы застелили кровать и бессильно свалились спать, ограничив нашу романтическую активность парой поцелуев, утомлённые после всех тех дел, которые сопровождали конец семестра. Проснуться рядом с ней было восхитительно. Во сне её лицо расслаблялось, и она выглядела ещё красивее, чем обычно. Некоторое время я провёл, лежа рядом, восхищаясь ею и удивляясь моему везению, после чего поднялся и направился на первый этаж, чтобы приготовить нам завтра. Моё умение готовить, конечно, звёзд с неба не хватает, но его было достаточно, чтобы приготовить нам кофе, рис и яичницу. Когда я вернулся с едой в её комнату, я обнаружил Шизуне сидящей на кровати и потягивающейся, её здоровая рука была над головой. То, как она потягивалась, подчёркивало её грудь, скрытую бледно-сиреневой пижамой, и я застыл в дверном проходе, восхищаясь этим видом. Шизуне открыла глаза и увидела меня, смотрящего на неё с широкой улыбкой на лице. Покраснев и надев очки, она спросила: — [Завтрак в постель?] Я закрыл за собой дверь и поставил поднос с едой на кровать, между нами. — [Только самое лучшее для моей леди], — сказал я, слегка поклонившись и присев напротив. Она улыбнулась и погладила мою щеку здоровой рукой. Я покраснел от невысказанного комплимента. Так как некому было следить за пловцами и помогать им в случае экстренных ситуаций, бассейн был закрыт на каникулы, так что я остался без утренних упражнений. Я был абсолютно не удивлён тому, что большую часть субботы мы с Шизуне потратили на накопившиеся дела в школьном совете. Впрочем, это был всего один день, а не неделя, и мы даже управились со всем необходимым до ужина. Когда мы выходили из кабинета школьного совета, я спросил Шизуне: — [Пойдём ужинать в Шанхай, или заварим лапшу быстрого приготовления?] Я планировал закупиться продуктами на неделе, чтобы иметь возможность готовить, пока мы находимся в общежитии, но мы оба были слишком заняты на прошедшей неделе, чтобы добраться до магазина. — [Шанхай. Определённо Шанхай. И мы можем заскочить в Аура Март на обратном пути, чтобы купить продукты.] — ответила она. Подойдя к лестнице, мы замолчали, и Шизуне пошла вниз, держась здоровой рукой за поручень. Когда мы вышли из здания, я взял её за руку, довольствуясь молчаливой прогулкой и наслаждаясь возможностью «публичного проявления привязанности» в школе, пока нет никого, кто мог бы возмутиться или прокомментировать это. Когда мы проходили мимо мужского общежития, Шизуне спросила: — [А что насчёт Сачио? Может, нам стоит пригласить его поужинать?] Вечный президент школьного совета, всегда заботится о своих учениках. Сачио — второклассник, ждущий, пока его родители вернутся в Японию. Я остановился, чтобы ответить: — [Я говорил с ним во вторник. У него полный холодильник еды для разогрева в микроволновке и план наслаждаться неограниченным доступом ко всей пропускной способности интернета в Ямаку, чтобы играть в World of Warcraft ближайшие три дня. Его родителям может понадобиться монтировка, чтобы отодрать его от компа.] Когда я видел его в последний раз в пятницу утром, он был занят тем, что подключал свой компьютер к большому телевизору в холле общежития. — [Надеюсь, он хотя бы не забывает иногда спать и принимать душ.] — добавил я. Вздохнув и осуждающе покачав головой, Шизуне ответила: «[Мальчики]», после чего мы продолжили идти в сторону города.***
Ранним утром понедельника мы покинули Ямаку, чтобы поймать нужный нам поезд в район Тайхаку, в котором расположен наш миншуку. Шизуне уснула у меня на плече незадолго до отправления состава, а я решил почитать книгу во время нашей недолгой поездки. Когда мы добрались до миншуку, я удивился его внешнему виду. Район рядом с ним выглядел так, будто его прямо сейчас перестраивают — старые, слегка потрёпанные дома смешались с новыми постройками. Здание миншуку выделялось среди прочих — хоть оно и было старым, выглядело оно безупречным. Оно выглядело практически как музейный экспонат, сияющий яркой краской, а перед ним располагался традиционный сад, похожий на те, что обычно раскидываются рядом со храмами. С обоих сторон его обрамлял высокий забор, будто отгораживающий участок от внешней суеты. Шизуне посмотрела на меня с любопытством, а я ещё раз проверил адрес, который я записал. Да, нам надо именно сюда. Глубоко вздохнув, с ощущением, что в такие места надо входить в более приличной одежде, я открыл ворота. Пройдя к входной двери дома, я остановился, так как не знал, что делать дальше: позвонить в звонок, словно мы заходим в дом, или просто зайти, будто мы заходим в отель? Ответа на этот вопрос я не нашёл — дверь открылась сама без моего вмешательства. Немолодая женщина, одетая в строгую блузку и длинную юбку — видимо, тётя Юуко — поприветствовала нас: — Добро пожаловать! Мистер и миссис Накай? Я не задумываясь перевёл этот вопрос для Шизуне. Она вопросительно подняла бровь и посмотрела на меня, слегка улыбаясь, ожидая, как я отвечу на этот вопрос. — А… меня зовут Накай, да. А это мисс Хакамичи. Я смотрел на хозяйку, но краем глаза заметил, что Шизуне, слава Богу, понравился мой ответ. — Хорошо, хорошо, добро пожаловать. Меня зовут Азуми Ширакава, я хозяйка этого скромного миншуку. Я рада, что вы решили воспользоваться нашими услугами. Пожалуйста, заходите. Мы обменялись поклонами. Она очень низко и вежливо поклонилась мне, несмотря на то что она была гораздо старше меня, после чего она отошла вбок, держа открытой дверь, чтобы мы вошли. Я никогда не был в миншуку раньше, и не знал, чего ожидать. Я ожидал увидеть перед собой обычную ухоженную гостиную, но увиденное превзошло все мои ожидания. Войдя внутрь, я обнаружил перед собой комнату, словно сошедшую со страниц журнала о дизайнерских интерьерах. Два красивых плаката висели на стене рядом с входом в холл, комнатные перегородки, выполненные в стиле сёдзи, выглядели безупречно, без заплаток или царапин на бумаге, а посреди комнаты стоял низенький столик, окружённый безупречными мягкими подушками. По бокам комнаты располагались два стола — на одном из них были простенько, но со вкусом разложены цветы, на другом красовалась стеклянная ваза. На фоне этой комнаты, которая выглядела так, будто ни к чему в ней ни разу не прикасались, тщательно ухоженный садик снаружи выглядел почти как эталон беспорядка. Посмотрев на Шизуне, я в какой-то мере с облегчением увидел, что она так же заворожена, как и я. Миссис Ширакава выглядела весьма довольной нашей реакцией: — Это всего лишь наша скромная обитель, и мы рады разделить её с вами. — Это место прекрасно, — ответил я ей. Она улыбнулась и кивнула: — Спасибо. Вот там лежат тапочки для вас. С этими словами она указала на обувную полку рядом со входом, на которой стояла коробка с белыми тапочками разных размеров, запечатанными в индивидуальные упаковки. Я ошибся, предполагая, что мы просто будем ходить в одних носках. — Спасибо, — сказали мы с Шизуне, выбирая себе тапочки. Присев на красивые стулья, стоявшие у входа, мы сменили свою уличную обувь на тапки и поместили свои ботинки в обувную полку. Когда мы встали, мы увидели, что немолодой мужчина вошёл в гостиную и идёт к нам. Это был мистер Ширакава, и, как его жена ранее, он необычайно низко поклонился нам в приветствии. Он забрал наши сумки, после чего направился к коридору. — Мой муж покажет вам вашу комнату, — сказала миссис Ширакава. Поблагодарив её, мы отправились следом за ним. Я шёл практически на цыпочках, боясь оставить потёртости на идеально гладком полу. Комната, в которую мистер Ширакава привёл нас, выглядела почти так же пугающе идеальной, строгой, простой, но при этом оборудованной всем необходимым. Он достал лакированную подставку для чемодана и поставил на неё слегка потёртую сумку. — Последняя комната по коридору слева — ванная комната, — мягким голосом сказал он, — Если вы хотите ужинать вместе с нами, скажите об этом моей жене хотя бы за час, чтобы она смогла всё распланировать. Ужин будет в девятнадцать, а завтрак утром между семью и десятью. С этими словами он снова поклонился и ушёл, оставив нас вдвоём. Некоторое время мы с Шизуне стояли, оглядываясь по сторонам, после чего я сказал: — [Я практически боюсь тут даже что-либо трогать.] Шизуне улыбнулась и кивнула, после чего подошла к окну в дальней части комнаты и открыла шторы. Она подозвала жестом меня к себе, и мы несколько минут просто стояли у окна, любуясь видом. Сад, расположенный на заднем дворе, выглядел как работа художника, ещё более прекрасная, чем сад у ворот. Пока мы смотрели на сад, туда пришёл мистер Ширакава с корзинкой и совком и сел работать рядом с клумбой. — [Я бывала в четырёхзвёздочных рёканах, которые выглядели не так устроенно, как этот «скромный» уголок с едой и ночлегом], — сказала Шизуне, криво улыбаясь. Я кивнул в ответ. Конечно, я никогда не останавливался в четырёхзвездочных рёканах, но я никогда и не был в таком прекрасном месте. — [Поужинаем сегодня тут? У меня на сегодняшний ужин нет никаких планов.] — сказал я. Шизуне кивнула: — [Мне интересно, будет ли еда такой же хорошей, как и размещение.] Потратив некоторое время на распаковку наших вещей, мы отправились в музей калейдоскопов. Когда мы уходили, мы сообщили миссис Ширакаве, что мы были бы рады поужинать с ними сегодня, чему она была несказанно рада. Музей калейдоскопов оказался не только увлекательным, но и познавательным. После посещения музея мы некоторое время гуляли по городу, наслаждаясь видами, а затем, ближе к времени ужина, вернулись в миншуку. Ужин оказался домашним, и состоял из риса, супа и цельно приготовленной рыбы — вкусным и хорошо приготовленным, но не выделявшимся так, как выделялась обстановка вокруг. То, что супруги Ширакава не были блестящими профессионалами во всём, что они делают, в какой-то мере придавало уверенности. Что, впрочем, не отменяло того, что нам понравился ужин и мы с удовольствием хвалили их за него. После ужина мы вернулись в свою комнату и, слегка улыбаясь, Шизуне спросила: — [Чем бы ты хотел заняться сегодня вечером?] Улыбнувшись в ответ, я сказал: — [Честно говоря, у меня уже есть план для нас на вечер.] — [Да?] — с явно выраженным скепсисом спросила она. — [Я забронировал для нас небольшой онсен на том конце улицы в девять вечера.] — кивнув, ответил я. Скепсис на лице Шизуне заменила одобрительная улыбка: — [Это звучит прекрасно. Жаль, конечно, что нам придётся провести часть нашего романтического отпуска раздельно.] С довольной улыбкой я ответил: — [Нам не придётся. В этом онсене есть несколько комнат, предназначенных для пар — небольших бань, которые рассчитаны на двух людей.] Она обрадовалась: — [Отлично. Ты сможешь потереть мне спинку…] — [И всё?] — весело спросил я. Шизуне нахмурилась: — [Мы не будем осквернять онсен! Фу, какая наглость!] Я засмеялся: — [Я знаю, я знаю, но обниматься же нам никто не мешает?] — [Это да.] — кивнула она. Мы спросили у миссис Ширакава, можем ли мы взять у неё полотенца с собой в онсен, но, когда она выяснила, в какой конкретно онсен мы собрались идти, она сообщила, что там полотенца есть в каждой банной комнате. Кроме того, она предложила довезти нас туда на машине, но, так как идти туда было недалеко, мы решили пойти пешком, хотя, признаюсь, мне было слегка любопытно узнать, соответствует ли ухоженность её машины таковой у её дома. Онсен был не только красивым и уютным, но и тёплым и дающим ощущение свойскости, которого лишён миншуку. Нас отправили в комнату, на полу которой располагался бассейн размером с её треть. Горячая вода в бассейн заливалась из отверстия сбоку на стене. Воздух был заполнен паром, идущим от воды. К моему облегчению, от воды шёл стойкий запах минералов, а не серы. Я помог Шизуне раздеться, после чего поместил её руку в гипсе в пластиковый мешок и завязал его с помощью резинки, чтобы туда не попадала вода. Как и всегда, голой она выглядела великолепно, но мешок, завязанный вокруг руки, делал её внешний вид слегка забавным. Мы направились к низким стульчикам и вёдрам, которые были установлены рядом с бассейном, чтобы помыться. — [Потереть тебе спину?] — предложил я, улыбаясь. — [Если ты потрёшь мне спину, я потру твою], — сказала она, улыбнувшись в ответ. Потёр я ей не только спину, но когда мои руки слишком сильно задержались на её груди, она отпихнула их и обернулась: — [Никакого секса в онсене!] — отчитала она меня, краснея. Я разочарованно вздохнул — впрочем, эта реакция была ожидаема. Я попытался изобразить невинное выражение лица и сказал: — [Я всего лишь пытался убедиться, что ты чистая.] — [Ну да, ну да, мои соски же всегда такие грязные] — осуждающе ответила она. — [Тщательность ещё никому не вредила.] Она беззвучно рассмеялась, после чего жестом развернула меня и начала тереть мою спину чуть ли не с безжалостной эффективностью. Увы, она была в состоянии сдерживать свои руки. — Прости, чувак, — пробормотал я, глядя на свой частично поднявшийся член, — может быть, позже. Вода в бассейне была достаточно горячей, чтобы вызвать зуд в моих ногах, когда я попытался их окунуть. Некоторое время мы расслабленно сидели на краю бассейна, прижавшись друг к другу, опустив ноги в воду и пытаясь привыкнуть к температуре. Первой в бассейн погрузилась она, слегка зашипев в процессе, при этом не забывая держать руку в гипсе над водой. Я робко погрузился в воду вслед за ней, и зуд от горячей воды постепенно прекратился, оставив место ощущению покоя. Я улыбнулся Шизуне, и она проскользнула ко мне. Она положила свою левую руку на край бассейна, а правое плечо она поместила под мою руку, прижимаясь ко мне. Я вздохнул, радуясь тому, как близко она ко мне находится, её мягкая кожа под воздействием минеральной воды ощущалась ещё более шелковистой. Я повернул голову вбок и поцеловал её макушку. Она улыбнулась в ответ, её прекрасные глаза смотрели на меня, и в кои-то веки она была без очков. Она носит очки почти всегда, и снимает их только во сне, или когда мы занимаемся любовью, поэтому неудивительно, что её глаза без очков ассоциируются у меня с интимной активностью. Наклонившись, чтобы поцеловать её ещё раз, я ощутил, что мой пульс учащается, и… Нет, мой пульс не учащается, он… заикается. Я начал ловить ртом воздух, и Шизуне сперва улыбнулась, думая, что это моя страстная реакция, но улыбка сошла с её лица, как только я посмотрел на неё своими расширенными зрачками. Я сильно прижал её к себе левой рукой, а правой схватился за грудь. Закрыв глаза, я попытался глубоко вдохнуть, пытаясь успокоить моё сердце, успокоить себя. Шизуне выскользнула из моей руки, и я услышал всплеск воды, когда она вышла из бассейна. Я попытался удержаться на плаву, внезапно вспомнив, что мне говорил мой отец, когда я был ещё маленьким мальчиком и мы первый раз посещали онсен: погружаться в бассейн с головой невежливо. Шизуне погрузила свою правую руку мне подмышку, пытаясь вытолкнуть меня из воды прежде, чем я погружусь целиком. Я с трудом начал шевелить ногами, чтобы хоть как-то ей помочь, и нашими общими усилиями мне удалось вытащить свой зад из воды и сесть на краю бассейна, после чего я бессильно свалился на спину рядом с ним. Некоторое время Шизуне смотрела, как я лежу, пытаясь успокоить своё дыхание, после чего она начала подниматься. Внезапно я с ужасом представил, как она голой бежит сквозь этот небольшой онсен, зовя на помощь, и схватил её за руку. Я замотал головой: — Не надо, — сказал я, задыхаясь, — всё нормально, всё хорошо, я в порядке. Я повторял эти слова снова и снова, чтобы она смогла прочитать их по губам. Другой рукой я попытался изобразить жест [окей], но она тряслась, и я не был уверен, что я смог показать его правильно. — Ты не в порядке, — в итоге сорвалась она на меня. Напряжённость ситуации в какой-то момент придала её голосу эмоциональность. — Но… я буду, — пропыхтел я, — просто неровно сердце билось, мне уже лучше. Я удивился, но это действительно было так — к моему счастью, сердце действительно стало биться спокойнее и ровнее, пока мы говорили. Да здравствуют тренировки! Я аккуратно попытался сесть. На мгновение мне показалось, что Шизуне сейчас заставит меня лечь обратно, но потом она решила помочь мне подняться. Вытащив ноги из бассейна, я прислонился к ней и потёр свой шрам на груди. Я сфокусировался на дыхании и спустя несколько глубоких вдохов я смог добиться равномерного и спокойного движения воздуха. Спустя минуту я попытался успокоить Шизуне, и, улыбнувшись, сказал: — Видишь, всё хорошо. — «Всё хорошо»? — с возмущённым видом ответила она, — Я так не тумаю. Она переместилась ко мне лицом, так, чтобы мы могли разговаривать на языке жестов. Я пожал плечами, признавая её правоту: — [Лучше, чем было, во всяком случае. Прости, что напугал тебя.] — [Что случилось? Было слишком жарко для тебя?] Я уже был красным, как рак из-за жара бассейна, и надеялся, что то, как я краснею от стыда, не будет заметно. — [Может быть. Я собирался спросить Фельдшера, можно ли мне посещать онсены, но я забыл.] — [Ты. Забыл.] В её глазах горела ярость. Я чуть не сказал ей, насколько прекрасно она выглядит сейчас — голая, мокрая, с грудью, вздымающейся от эмоций — но моё чувство самосохранения взяло верх, и я скромно кивнул: — [Прости.] Шизуне закрыла лицо руками. Её плечи затряслись, и она начала издавать тихие всхлипы. Я испугался, поняв, что она плачет. Я с опаской попытался положить свою ладонь ей на плечо, но она отбросила её и, глядя на меня заплаканными глазами, сказала: — [Я. Вне. Себя. Я зла на тебя. Я не собираюсь мириться с тем, что ты можешь умереть у меня на руках просто потому, что ты забыл задать простой вопрос врачу!] Мне было стыдно от того, как безрассудно я себя повёл, и было плохо от того, что я напугал её, но её реакция вывела меня из себя. — [Ничего страшного не произошло. Всё нормально!] — запротестовал я. Она с недоверием посмотрела на меня. — [Всё хорошо, я не обманываю.] — повторил я. Шизуне встала и отвернулась от меня. Она схватила полотенце из приготовленной стопки и начала вытираться, сквозь её движения чувствовалась ярость. Стянув и выкинув в мусорку мешок, надетый на её гипс, она собрала свои вещи и начала одеваться. Я встал, слегка покачиваясь, подошёл к ней и прикоснулся к её руке, чтобы она обратила на меня внимание. — [Что?] — строго спросила она, повернувшись ко мне. — [Можешь повернуться ко мне, чтобы мы могли разговаривать?] На мгновение она уставилась на меня, после чего мотнула головой: — [Нет. Я слишком зла, чтобы говорить сейчас.] Она снова отвернулась от меня и продолжила одеваться. Накинув на себя футболку, она положила свой лифчик в сумочку вместо того, чтобы попросить меня застегнуть его. Вздохнув, я взял полотенце, чтобы вытереться и одеться. Окружённый яростной тишиной, я мрачно подумал, что мне стоило забронировать онсен на один час, а не на два. Пока я возвращал ключ от комнаты и оплачивал онсен, Шизуне вышла из него и остановилась рядом на обочине, ожидая меня. Слава Богу, она хотя бы не ушла одна. — [Спасибо, что дождалась меня], — сказал я, когда вышел к ней. Она покачала головой: — [Мне приходится следить за тобой, чтобы ты не упал замертво по дороге в миншуку.] — [Все не настолько плохо], — нахмурившись, ответил я. Она подняла руку и принялась отрицательно мотать головой: — [Я не хочу здесь об этом говорить.] — [Почему?] Она стиснула зубы так, что её челюсть заскрипела. Закрыв глаза, она набрала воздух в лёгкие, и, медленно выдыхая, она открыла глаза и сказала: — [Мне слишком многое нужно тебе сказать. И я бы предпочла это делать не на улице.] Что ж, наша ругань будет хотя бы тихой и не потревожит семью Ширакава и их соседей. Нехотя я кивнул ей и начал идти в сторону миншуку. Я шёл справа от неё, задумавшись о том, стоит ли попытаться предложить ей держаться за руки, что мы обычно делаем, когда идём куда-то. Шизуне ответила на этот вопрос, схватив меня за руку и крепко её сжав, чем слегка напугала меня. Я искоса посмотрел на неё, и она подняла наши соединённые руки и поцеловала моё запястье, не оборачиваясь при этом на меня. Что ж, это слегка обнадёживает. Она злится на меня, но, надеюсь, всё ещё любит. Когда мы вернулись в миншуку, я был рад тому, что мы ни с кем не пересеклись по пути в нашу комнату. Зайдя в неё, Шизуне села на диван, скрестив ноги, и пристально посмотрела на меня. — [У меня пересохло горло. Принести тебе воды?] — спросил я. Недолгий жар онсена умудрился выжать из меня все соки, плюс к тому, это отличный способ немного потянуть время. Немного поколебавшись, она кивнула. Взяв две кружки, я отправился в ванную комнату, где выпил первую кружку воды, прежде чем наполнить ещё две и вернуться в комнату. Шизуне благодарно кивнула, взяла кружку из моих рук и опустошила её. Я предложил её вторую кружку, но она отрицательно покачала головой и отставила свою кружку в сторону. Пока меня не было, она достала ноутбук — видимо, ей действительно нужно многое сказать мне. Так как оттягивать неизбежное больше не было ни возможности, ни сил, я присел рядом с ней, чтобы видеть экран. — [Так вот…] — неловко начал я. Я никогда ещё раньше не ругался со своей девушкой. Она безжизненно улыбнулась: — [Так вот…] — [Я… понимаю, что ты злишься, но…] Я не настолько глуп, чтобы спросить её, почему она так иррационально злится, хотя это именно то, что меня интересует, так что вместо окончания фразы я просто пожал плечами. Глубоко вздохнув, она напечатала: — Ты реально не понимаешь, почему я вне себя? Я покачал головой. Она медленно кивнула, после чего сказала: — Я иногда забываю, что ты живёшь со своим недугом меньше года. Тебе не хватает определённых полезных привычек, которые, надеюсь, придут со временем. — [Например, не забывать спросить Фельдшера об онсенах?] — Типа того. Но больше всего тебе не хватает понимания о том, как ты влияешь на других — на <strong>меня</strong> — когда забываешь о такой базовой предосторожности. Я покраснел: — [Прости ещё раз.] Она покачала головой: — Я не хочу, чтобы ты извинялся. Я хочу, чтобы ты<strong> жил</strong>. Потрясённый, я снова увидел слёзы в её глазах, но в этот раз это были не слёзы ярости. Она смотрела на экран, не поворачиваясь в мою сторону: — Я люблю тебя, гадина, и я не хочу потерять тебя из-за такой мелкой непредусмотрительности. Сегодня я с ужасом представила, как ты умираешь на моих глазах, а я не могу ничем тебе помочь. <strong>Ничем</strong>. Меня насквозь пронзило чувство вины. На мгновение она закрыла глаза, выдавливая из них слёзы, после чего вытерла их с лица. Открыв глаза, она хмуро посмотрела на меня, и в её лице странно сочетались злость и грусть. — Я только что подумала вот о чём. Ты изучал или читал что-нибудь о своём диагнозе? А это-то тут при чём? Я отрицательно мотнул головой. Шизуне снова закрыла глаза, её лицо приобрело черты смиренного разочарования. Открыв глаза, она покачала головой: — Естественно. А я изучила. Когда я узнала твой диагноз, я сразу пошла искать информацию по нему. Я хотела знать, во что я вписываюсь, и каков шанс, что ты умрёшь у меня на руках. Болезненное любопытство сподвигло меня спросить: — [И что ты выяснила?] — Что ты невероятно везуч. Твой случай, видимо, не столь ужасен, иначе бы ты умер в первый же день в Ямаку, когда бежавшая Эми вписалась в тебя. Я вздрогнул, вспомнив об этом: — [Но… это же хорошо, получается?] Она закатила глаза: — Да. Но «не столь ужасен» не равно «совершенно здоров». Несмотря на то, что ты заботишься о себе — принимаешь таблетки, тренируешься — ты всё ещё отрицаешь свой диагноз. Ты не пытаешься ничего изучить, принимаешь как есть всю информацию, которую тебе дают врачи и Фельдшер и больше ничем не интересуешься. Ты не рассматривал возможность укрепить своё здоровье, пока Миша и я не подтолкнули тебя к этому. Ты не спрашивал Фельдшера или не пытался сам найти информацию о своих ограничениях, типа онсена, или чего-нибудь ещё. Она остановилась, чтобы посмотреть на меня: — Ты не можешь продолжать жить в отрицании. Тебе нужно начать работать со своим состоянием самому. Если бы ты занялся этим раньше, сегодняшних событий не случилось бы. Я покраснел, чувствуя одновременно стыд и злость. Кажется, это было заметно по моему лицу, потому что Шизуне спросила: — Почему ты злишься? Я хмуро посмотрел на неё, пытаясь понять, что я отвечу. Я был зол, потому что я думал, что она злится из-за пустяка, но говорить об этом сейчас точно не стоило. Тихий голос у меня в голове спросил: «Почти умереть у неё на глазах — это разве <strong>пустяк</strong>?». Я опустил голову, пытаясь представить, каково было дня неё смотреть на то, как я задыхался, держась за грудь, не зная, умираю я, или нет. Я очень сильно волновался, когда она сломала руку — а та ситуация никак не угрожала её жизни. Я вздрогнул, представив, какого это было бы — увидеть, что её схватил сердечный приступ. Вздохнув и потерев лицо руками, я поднял голову и посмотрел на неё: — [Я злюсь, потому что… ты права] — признал я. На мгновение я увидел, как лицо Шизуне озаряет триумф от осознания того, что она выиграла очередной спор, но эту эмоцию сразу же сменила другая, более мягкая и нежная. Она смотрела на меня с заботой и тревогой. — [Да, я отрицал происходящее со мной. Мне было тяжело приспособиться к моим ограничениям. Я просто…] Я покраснел, стыдясь того, что я хочу сказать своей глухой девушке, но я был уверен, что она поймёт меня: — [Я просто хочу снова быть нормальным.] Она посмотрела на меня с грустной понимающей улыбкой, и покачала головой. Прежде, чем напечатать следующую фразу, она протянула свою руку ко мне и потрепала меня по щеке. — Это невозможно. Ты с этим будешь до конца своих дней. Я усмехнулся: — [Ага, настолько долго, насколько возможно.] Она слегка разозлилась: — Чем дольше это чёртово время будет, тем лучше. Я не отстану от тебя, так что тебе стоило бы начать, наконец, больше заботиться о себе. <strong>Изучить</strong> себя, своё состояние, свои ограничения. То, как ты можешь помочь себе, и как сделать так, чтобы не навредить. Я скривился в раздражении от того, что она права, но… ну да, она права. — [Хорошо. Я сделаю это. Прости, что моя… тупость и отрицание ситуации так напугали тебя сегодня.] На этот раз она улыбнулась в ответ на моё извинение: — Я знаю, что это тяжело для тебя. Твоя жизнь сильно изменилась. В Ямаку есть множество вещей, которые могут помочь тебе адаптироваться к этому изменению. Пока что ты делал лишь минимально необходимое, чтобы справляться… хотя нет, это не честно по отношению к тебе. То, что ты занимаешься физическими упражнениями, конечно, больше, чем минимально необходимо. Но… — [Но мне пора признать очевидное и начать относиться к моему диагнозу серьёзно. Изучить его. Понять, как сделать свою жизнь с учётом моего состояния лучше.] Она кивнула: — Да. Пожалуйста. Я люблю тебя, чёрт знает почему, и я не хочу тебя потерять. Я усмехнулся: — [Ага, сладкоречивая моя.] Она улыбнулась: — Как поживает твоё сердце? — [Нормально. Со мной всё в порядке ещё с момента, когда мы только вышли из онсена] — удивлённо ответил я. — Сердцебиение не учащённое и не прерывистое? Я покачал головой: — Уверен? — [Да, уверен, а что?] — с любопытством спросил я. Её улыбка превратилась в ухмылку: — Традиционно пары после ссоры примиряются, занимаясь любовью, но я не хочу убить тебя в процессе. Это будет слишком иронично на мой вкус. — [И то верно.] Я громко рассмеялся, после чего аккуратно закрыл крышку ноутбука и отложил его в сторону. Я обнял Шизуне, и некоторое время мы продолжили общаться с помощью наших тел.