Ryokusenko

      Кресло в зале было мягким и удобным, а теплый благодаря обогревателям воздух помог расслабиться напряжённым после пребывания на холоде мышцам. Stage Around заслужил от меня твёрдые пять звёзд.       Решив слегка сменить положение и соскользнув чуть вниз, я придержала едва не упавший с колен буклет и откинулась на спинку сиденья, глядя на пока еще пустую сцену.       Театральная постановка «Токийский клинок» вот-вот должна была начаться.       По крайней мере, мне бы этого хотелось — как человек, совершенно случайно приехавший раньше необходимого времени, я уже не знала чем себя занять.       Зал был мною рассмотрен вдоль и поперек, сидящие поблизости люди — тоже. Небольшую книжечку, которую выдали на входе и где содержалась основная информация о сюжете и актёрах я пролистала без малого три раза, с тоской рассматривая загримированных Акву и Химэкаву на фото. Красивые, черти (второй, причём, почти в прямом смысле!). Да и девчонки от них не отстают, что уж тут. Ох, скорее бы все началось! Я даже в окошко притихшей в последние дни Системы тайно потыкала, наблюдая за движением блëсток. Но и это надолго меня не увлекло.       Места в зале постепенно занимались людьми, но по обе стороны от меня кресла пока были свободны. В глубине души хотелось, чтобы они таковыми и остались, но здравый смысл тут же указал мне на несостоятельность подобных надежд. В конце концов я сидела в так называемом вип ложе —ближе к концу зала, где можно было неплохо разглядеть как и эмоции актёров, так и реакцию других зрителей. Было бы глупо рассчитывать на то, что кто-то не захочет их занять.       Ай да Химэкава! Ай да молодец! Не зря я ему тот мерч достала, ох не зря. Мой друг, кажется, вовсе не ожидал, что я всерьез решусь воплотить в жизнь ту глупую шутку, но билет в качестве ответного подарка достал прямо на следующий день и, прежде чем отдать, потребовал внимательно следить за ним и за его игрой. Я с чистой совестью и максимально серьезным лицом согласилась: на Химэкаву, которой перед премьерой таки решил привести себя в порядок, не смотреть в любом случае было бы невозможно.       С улыбкой поправив ажурный воротник рубашки, которую я надевала не иначе как по особым случаям, от неожиданности охнула, когда рядом со мной опустился знакомый мужчина.       — Добрый день, Готанда-сан!       — О, это ты? — режиссёр, почти не показавший удивления, вяло махнул мне рукой — Пришла на Акву посмотреть?       — Не только, — я слегка недоуменно моргнула и нейтрально произнесла: — В постановке играет много моих знакомых.       Мне показалось, или возникло какое-то недопонимание?       Режиссёр, принимая мои слова к сведению, замычал, но поворачиваться не стал, сосредоточившись на сцене. Кажется, он был всерьëз чем-то озабочен и я не стала лишний раз тревожить его, вновь принявшись оглядываться.       Вид макушки Мем-чо с привычно торчащими рожками не стал для меня сюрпризом. Она упоминала, что собирается увидеть «Токийский клинок», правда я не думала, что сопровождать её будет компания ребят из шоу «LoveNow». В конце концов столько времени со съёмок прошло, не ожидала, что они продолжают поддерживать связь.       Но это здорово — иметь возможность вот так собраться и в ожидании начала узнать как кто смог устроиться в шоу-бизнесе, вспомнить былое. Мне, компанию которой по итогу составил лишь едва знакомый режиссёр, было довольно скучно и, самую малость, одиноко.       Заслышав восторженное бормотание позади, резко прерванное шиком, я тут же с любопытством обернулась и рассмеялась при виде счастливой Руби с Мияко-сан по правую сторону от неё. Нас разделял всего один ряд, считай сидели довольно близко, хотя переговариваться всë равно бы не вышло.       Я подмигнула подруге, лицо которой при виде меня посветлело и расплылось в улыбке. Наклонившись вперёд и вцепившись одной рукой в спинку кресла перед ней, Руби помахала мне и забормотала что-то, чего я расслышать не смогла. Мияко-сан приветливо кивнула и слегка похлопала свою подопечную по спине, призывая ту сесть нормально. Нарочито обиженно надув щеки, Руби подчинилась ей.       Я же хмыкнула наблюдая за этим не иначе как семейным взаимодействием и жестами показала, что было бы здорово встретиться после завершения постановки. Судя по тому, как быстро закивала Руби, мысль мою она уловила и полностью одобрила.       Довольная собой, я развернулась обратно и всё моё внимание вновь было сосредоточено на сцене. Когда ещё пара десятков человек спустя время заняли свои места, кулисы наконец-то разъехались в стороны и открыли вид на разворачивающиеся события.       Декорации действительно соответствовали сеттингу и атмосфере. Главный герой, роль которого исполнял Химэкава, получив в свои руки клинок клятвы «Каземару», движимый целью стать правителем Японии отправляется в странствие, собирая союзников и наживая врагов.       Самоуверенный и готовый без задней мысли бросать людям вызовы, Блэйд победил сначала Цуруги, а после Кизами, которые после этого стали его верными спутниками. Позже к ним присоединилась путешествующая в поисках своей сестры Сумирэ, решившая, что будучи союзником главного героя сможет приблизиться к своей цели, и все вместе они объединились во фракцию Синдзюку.       Это действительно выглядело так, будто нарисованная умелой рукой мангаки сцена ожила: средь разрушенных зданий с клинками наперевес двигалась группа персонажей, в которых было сложно узнать людей, взаимодействующих со мной не так давно.       Глядя на резкие, полные силы движения Цуруги, не получалось ассоциировать их с выверенными взмахами рук Каны, как и не выходило сравнить кривую ухмылку Блэйда с едва заметным, почти вынужденным изгибом губ Химэкавы. По началу напоминавшая себе кто из героев есть кто, в попытке хоть как-то проанализировать их игру, в конце концов я мысленно махнула на это рукой и полностью погрузилась в разворачивающийся сюжет. В конце концов, моей целью изначально было получить удовольствие, а не научиться чему-то. Для этого найдётся другой случай.       На сцене же, тем временем, наконец показали фигуры противников героев, членов фракции Сибуи. С двумя верными союзниками по обе стороны, на татами сидела прекрасная как распустившийся в снегу цветок Саяхимэ. Её белоснежные волосы, отличающиеся от моих лишь едва заметным лиловым отливом, спадали на скорбно опущенные плечи. И всё же, устремлённый вперёд взгляд был полон решимости.       Когда сцена сменилась и количество декораций на ней уменьшилось, я поняла, что пришло время для боя между Кизами и Монме.       Нарушима Мелт, как и его герой, заметно уступал своему противнику. Даже мне, непрофессионалу стали заметны недостатки в его игре, и слегка очнувшись от прежнего транса, я краем глаза взглянула в сторону сидящего рядом со мной режиссёра Готанды, человека чрезвычайно опытного. Взгляд у него был почти равнодушным и я поскребла обивку на подлокотнике, гадая, улучшится ли ситуация к концу сцены. Вспомнилась неловкая, почти уничижительная улыбка, мелькнувшая на лице Мелта, когда он услышал моё пожелание удачи и какая-то часть меня пожелала, чтобы что-то произошло.       Когда клинок внезапно оказался подброшен вверх, я, выдохнув, откинулась на спинку кресла. Бессильная ярость, с которой Кизами бросился на своего противника, была настолько явной и реальной, что в какой-то момент мне удалось ощутить жар на своём лице. Словно тлеющий уголь, на который ты наклонился посмотреть, внезапно полыхнул и разгорелся до того, что опалил тебя языком пламени. Мелт действительно был хорош, пусть его герой и вышел из боя проигравшим.       Поверженного товарища, тем временем, пришли прикрыть другие, уже разобравшиеся со своими противниками персонажи. Сумирэ, находящаяся чуть поодаль, в их тени, рассеянно оглядывалась по сторонам, не в силах поверить, что только что скрестила клинки с собственной сестрой, чьи поиски в течение многих лет были главным смыслом её жизни. Я заметила, как Цуруги едва заметно двинулась в сторону, тем самым открывая её для зрительского взора, и не могла не покачать головой — Арима умела не только быстро менять свои реплики, чтобы сохранить нить повествования, но и в нужные моменты акцентировать внимание на своих коллегах. Действительно, совершенно другой уровень.       Хотя после переписи сценария сëстры Сумирэ и Аджисай так и не получили более длительного взаимодействия, теперь их история больше раскрывалась через диалоги с другими персонажами, что можно было считать своего рода победой.       Так, в разговоре с Тоуки, который в своей равнодушной манере отчитывал подчинённую за проявленное в бою сомнение, едва не стоившее им победы в очередной битве с фракцией Синдзюку, Аджисай, покачав головой, ответила:       — Разве я могу обратить оружие против члена своей семьи?       Правая рука главной злодейки, едва заметно нахмурившись, холодно напомнил:       — Принцесса была той, кто спасла тебя много лет назад. Дабы достойно отплатить ей, ты должна забыть обо всём, что может помешать осуществить её планы.       — Твоя сестра так и не решилась покинуть это сборище идиотов, даже когда Саяхимэ-сама оказала ей милость и предложила сменить сторону. Стало быть, не так уж ты ей и важна, — добавил выглянувший из-за угла Монме, очевидно подсушивающий их разговор, и гадко осклабился.       Так, зрители узнали и о том, почему именно Аджисай присоединилась к фракции Сибуи, и как между сёстрами возникло недопонимание.       Сюжет же продолжал набирать обороты, и вот, две враждующие организации вновь должны были сразиться.       На сцене, дабы показать весь масштаб происходящего, собралось довольно много людей, но прожектора, разумеется, были направлены только на тех, чьи роли являлись ключевыми для истории.       На возвышении происходила схватка между Саяхимэ и Цуруги. Было поразительно, как чётко произнося свои реплики, они при этом успевали продолжать двигаться с молниеносной скоростью, взмахивая своим оружием не только так, чтобы это выглядело эстетично, но ещё и правдоподобно.       Когда Саяхимэ, наконец, одним плавным движением решила достать из своих ножен клинок, лепестки сакуры словно закружились вокруг её окутанной светом фигуры. Я поняла, что не могу смотреть ни на кого, кроме неё, и возникшее в результате этого чувство восхищения заставило меня чуть наклониться вперёд.       Это действительно было здорово.       Но сцена с девушками вновь сменилась, и я, не успев разочарованно вздохнуть, подобралась, когда Сумирэ и Аджисай, вокруг которых продолжали сражаться люди, оказались в центре внимания. Вот их финальное выступление!       И хотя какая-то часть меня осознавала, что, вероятно, подобная смена действующих лиц была сделана лишь для того чтобы дать основным актёрам отдохнуть и собраться перед последним рывком, я не собиралась отводить свой взгляд от Мэй. Она вложила много сил в эту роль, мне действительно не терпелось увидеть результат этого.       Сумирэ, тем временем, едва заметно двинулась назад, крепче сжав дрогнувший на мгновение клинок. Поза её была полна нерешительности.       — Ты выбрала... не ту сторону, — произнесла она хриплым от напряжения голосом.       Девушка с белым от пудры лицом сжала ярко-красные губы в тонкую линию. Неуверенность на её лице медленно отступала, сменяясь чем-то горьким.       Я знала, о чем размышляла героиня по имени Аджисай.       Однажды сохранившая свою жизнь благодаря пришедшей на помощь Саяхимэ, она, будучи преданным и честным человеком, пообещала в первую очередь себе, что сделает всё возможное, дабы отплатить своей благодетельнице за это. Став частью организации, которую возглавляла принцесса, Аджисай разделила еë идеи, и потому всегда беспрекословно исполняла полученные приказы. Сестру она не искала лишь по той причине, что помня об обстоятельствах, которые их разделили, была полностью уверена в смерти Сумирэ, и потому её появление на поле боя в составе вражеской группы стало для неё большим ударом.       Сумирэ, для которой фракция Синдзюку за время их совместных приключений стала не иначе как второй семьёй, никогда бы не решилась покинуть её. Она твёрдо поверила в то, что сумеет убедить свою сестру в неправильности избранного ею пути и до последнего уговаривала Аджисай встать на её сторону.       Но разве могла несчастная Аджисай предать человека, подарившего ей шанс на жизнь? Конечно нет. Но так же не могла она и исполнить данный ей приказ довести дело до конца, избавившись от противницы, по жестокой иронии судьбы оказавшейся её единственным живым членом семьи.       Часть зала ахнула, когда на светлой ткани в области груди расплылось красное пятно, а выскользнувший из рук злодейки из фракции Сибуи громко ударился о пол. Не было никаких спецэффектов, на фоне актёры продолжали свой бой, а собственноручно насадившаяся на клинок сестры Аджисай умирала, так и не сумев сделать выбор.       Сцена была скорее опустошающей, нежели трагической. Главная трагедия должна была развернуться позже, и было бы недальновидно вызывать у зрителей слишком много эмоций сейчас, на сцене гибели простого второстепенного персонажа.       Мэй изначально знала это, да и я теперь понимала.       У них с Коюки не было столько времени, сколько было у Аквы с Аканэ, дабы продемонстрировать всю печаль человека в тот момент, когда он теряет кого-то очень ценного. И всё же, когда Сумирэ резко упала на колени, вцепившись в свои волосы, и заколка с цветком фиалки, выскользнув из них, упала рядом с ней в лужу медленно растекающейся по полу крови, я задержала дыхание. Это было именно то, что мне так хотелось увидеть.       — Ну, это было достойно, — сам себе под нос пробормотал режиссёр рядом со мной, постукивая пальцем по подбородку.       Я, ощущая себя почти как мать, старания ребёнка которой наконец оценили по достоинству, шмыгнула носом и яростно закивала. Не то что достойно — великолепно!       И возможно именно потому, что я была всё ещё увлечена мысленным расхваливанием Мэй, представляя, как поделюсь с ней своими впечатлениями позже, часть боя между Блэйдом и Тоуки мною была бессовестно пропущена. Вновь сосредоточилась я лишь когда второй схватил прилетевшую в его сторону Цуруги за щëки и наклонился к ней, грубо советуя уйти в сторону.       Наблюдая за реакцией героини на эти слова, я сжала губы, глядя на то, как на её лице медленно проступает решимость, и на мгновение Цуруги в моих глазах снова стала Аримой.       Внезапно её присутствие на сцене, до этого ощутимое, но не вызывающее особых эмоций, стало настолько сильным, что затмило собой всё. В этот момент было невозможно смотреть на кого-то другого — освещённая несколькими прожекторами фигура Аримы была единственной и неповторимой, приковывающей к себе взгляды абсолютно каждого присутствующего.       И неожиданно для самой себя я почувствовала какую-то странную, незнакомую мне потребность понять, как именно Арима сумела это сделать. Каким образом ей удалось изменить свою ауру и взгляд настолько, что маленькая светящаяся точка на небе в её лице внезапно вспыхнула самым настоящим солнцем. Было ли это то, что она в течение такого долгого времени скрывала в себе?       Я сцепила пальцы в замок, когда мысли, словно бы приближающие меня к пониманию этого поистине впечатляющего явления, зашевелились в мозгу. Это были странные обрывки слов и лиц, неожиданно всплывший в памяти вид отражения зеленого света палочки в чужих глазах и почему-то горький привкус на языке. Чем-то он напоминал мне тот, что я ощущала, когда рассказывала Акве о желании моей покойной матери видеть меня на сцене, разглядывая в глянцевом паркете отражение собственной печальной улыбки. Ненастоящей, разумеется.       «Хэй, скажи, Система, — мысленно чётко проговорила я, обращаясь к той части своего разума, где плотно засело это существо — Сколько у Аримы очков графе актёрского мастерства? Именно сейчас.»       И, на мгновение замерев, от внезапно пронзившей голову догадки, тут же поправила себя:       «Нет, назови уровень харизмы» [Отвечая пользователю: в данный момент значение Харизмы Аримы Каны достигает 94. Однако это значение колеблется и имеет тенденцию к медленному снижению. Исходя из моих подсчётов, её постоянный уровень будет достигать 81 балла]       Разрыв в тринадцать единиц можно считать существенным, когда речь идёт о таких высоких числах. Но в чëм причина того, что Харизма может то увеличиваться, то убывать? Я в который раз убеждаюсь, что мы с Системой вкладываем совершенно разное значение в данное понятие. И в этом беда — теперь, зная, что дело именно в ней, я всё ещё не могу с уверенностью ответить себе на вопрос об источнике её изменения.       — У тебя странно угрюмый вид, — заметил голос рядом, и я моргнула, словно выныривая из-под толщи воды.       — Просто задумалась, — краем глаза взглянула в сторону режиссёра, по виду словно ни на миг не отвлекавшегося от происходящего на сцене. Там, в окружении героев, на руках у своего верного соратника лежала окровавленная Саяхимэ.       — Могу полюбопытствовать, о чëм именно?       Не ожидавшая подобного вопроса, я едва начала раздумывать над тем, что именно следует ответить, когда Тоуки, сжав свой клинок крепче, бросился на Блэйда. Обезумевший от гнева и печали герой выглядел поистине несчастным.       — Аква действительно хорошо играет, — слова были сказаны невпопад, я действительно не планировала произносить вслух такую очевидную мысль.       В то же время Готанда-сан, кажется, подумал будто бы я таким образом пытаюсь сменить тему, избегая ответа на его вопрос, и вздохнул.       — Этот ребёнок обладает удивительными способностями, — медленно произнёс он, и в хриплом голосе режиссёра мне удалось различить нотки гордости — Однако свято верит в отсутствие у себя таланта.       — Но в данной сцене дело ведь не только в его способностях. Есть что-то ещё? — полу вопросительным тоном осмелилась предположить я, наблюдая, за искажëнным от множества эмоций лицом, кажущимся с каждой минутой всё более близким к знакомому мне Акве, нежели к его персонажу.       Странное дело — мне никогда не доводилось видеть его с подобным выражением, в мыслях я часто сетовала на равнодушие своего друга. И всё же...       — Ты, кажется, довольно неплохо его понимаешь, — вместо ответа произнес Готанда-сан, словно несколько удивлённый.       Я молча поджала губы. Возможно, часть слов и действий Аквы в связи с некоторыми недавними событиями и обрела для меня смысл, но было бы неправильно оценивать моё общее восприятие столь высоко.       — Сомневаешься, — понятливо хмыкнул режиссёр, и я наконец осторожно повернулась в его сторону — Тогда попробуй представить себе лицо Аквы в момент финальной сцены. И если я окажусь прав, ты получишь свой ответ.       Это был странный совет. Благодаря манге чувства Тоуки в момент исчезновения смертельных ран Саяхимэ не представляли для меня секрет, а видя Акву не реже одного раза в неделю я без труда могла воспроизвести в памяти его лицо и примерно предположить как именно будет меняться каждая его черта под влиянием тех или иных эмоций. В то же время Готанда-сан вряд ли бы стал говорить что-то напрочь лишëнное смысла, и мне следовало отнестись к словам столь опытного в чтении людей человека серьёзнее.       Отвернувшись от мужчины и закрыв глаза, я, как и полагается, сосредоточилась, но спустя секунду убедилась, что мне вообще нет смысла делать нечто подобное. Каким-то неведомым образом выражение лица Аквы в итоговой сцене появилось в моей голове едва только мысль об этом пришла ко мне.       И пристально глядя на то, как парень на сцене, обнимая удивлëнную собственным излечением Саяхимэ, приподнимает голову, демонстрируя щеки, по которым неконтролируемым потоком катились слезы, я лишь подумала: «А, так вот оно что».       Глаза Аквы, обычно тёмные и полные множества невысказанных сожалений, внезапно посветлели и стали почти прозрачными. Единственное, что в них можно было заметить, это искреннее счастье. Но смотрели эти глаза будто бы сквозь чудом избежавшую смерти девушку, что он держал в руках. И в этот самый момент я почувствовала, что наблюдаю вовсе не новый уровень его актёрского мастерства, не полное погружение в образ персонажа, а самого Акву. Человека, чьë безнадëжное желание, противоречащее реальности, под светом прожекторов внезапно сбылось.       Это то самое «что-то», не дававшее мне покоя, оказалось едва уловимой связью между разворачивающейся перед моими глазами сценой и неким реальным событием из жизни.       Выпустив из легких воздух, я ощутила, как виски запульсировали от боли и нахмурилась, отворачиваясь. Пока зал восторженно аплодировал актёрам, чей общий поклон ознаменовал завершение театральной постановки «Токийский клинок», мне хотелось закрыть лицо руками и избавиться как от розовых пятен, танцующих перед глазами, так и от вида бледно-голубых глаз, запечатлевшегося в сознании.       Радости от того, что судя по всему ещё один аспект личности Аквы оказался мною понят, я не ощущала.

***

      Руби, похоже, всё ещё пребывала в некоторой прострации от увиденного, рассеянно шагая рядом и даже не оглядываясь по сторонам. Я не стала расспрашивать еë о впечатлениях, решив дать время на то чтобы привести мысли в порядок, да и самой немного всё обдумать.       Актёры избавились от сценической одежды и грима довольно быстро — бредя по коридору, мы успели повстречать парочку знакомых лиц, по-видимому спешащих на другие мероприятия. Арима-семпай тоже уже была готова ехать в компанию для съемки очередного ролика и ждала нас где-то дальше, в глубине здания. Более точные координаты были у Руби, которой на телефон и пришло сообщение, но она не заглядывала в него с тех пор как Аква сообщил, что ждать его не нужно и с сестрой он встретится уже дома.       Надо полагать, Руби это расстроило. Я же самым гадким и трусливым образом в глубине души порадовалась — пока эмоции после постановки не улеглись, встречаться с Аквой лицом к лицу не хотелось. Тем более, что с него сталось бы заметить во мне что-то странное и пусть не прокомментировать, но хорошенько запомнить это.       Когда моя спутница осторожно дëрнула меня за рукав накинутого на плечи пальто, я отвлеклась от своих невесëлых дум и вопросительно взглянула на неë.       Руби кивком головы указала в сторону стоящей к нам спиной Курокавы Аканэ, которую окружили бывшие коллеги из любовного шоу.       Поняв, что те остались впечатлены её выступлением и наперебой делают комплименты, я слегка улыбнулась и не стала продолжать вслушиваться. То, что Аканэ сыграла прекрасно было ясно всем, и припомнив, как изначально заприметила её во время показа шоу, я не могла не похвалить своё чутьё.       В то же время Руби, в отличие от меня, по всем признакам испытывала искренний интерес к этой беседе. Я наблюдала за её выражением лица и когда оно приняло почти изумленный вид, постаралась уловить, какие именно слова вызвали в ней такую эмоцию. Но Курокава уже лила слезы, в перерывах между всхлипами говоря, что ей ещё предстоит стать лучше, и мне пришлось сдаться.       — Давай не будем заставлять девочек ждать, — зашептала я Руби на ухо.       Та чуть заторможенно согласилась, поджимая губы. Стараясь сильно не шуметь, дабы не привлекать лишнего внимания и не прерывать чужой разговор, мы тихо удалились от группы, свернув.       — Ты действительно считаешь, что наша Лоли-семпай — гений? — спустя несколько мгновений тишины тихо пробормотала Руби, и еë слова эхом отразились от стен коридора, в котором не было никого помимо нас.       Я запнулась, ощутив каплю интереса к тому, как именно она пришла к решению задать мне этот вопрос. Сказала ли Аканэ что-то за те секунды, которые я пропускала её слова мимо ушей?       — Мне трудно судить об этом, учитывая, как мало я знаю об актëрстве. Возможно, спроси ты кого-нибудь более осведомлëнного, они смогли бы дать тебе точный ответ, — в конце концов пришлось признать — Но игра нашей Аримы-семпай сегодня была поразительной. И хотя это не обязательно говорит о её гениальности, лично я думаю, что это не так уж и важно.       — Правда? — Руби наклонила голову к плечу, этим жестом внезапно напомнив мне своего брата, и опустила ресницы. Задумавшись на мгновение, она взглянула на меня с намёком на веселье — А всё же, если так подумать, ей больше подходит быть актрисой, нежели айдолом. Это то, что действительно приносит ей удовольствие и то, к чему она по-настоящему стремится.       Я вздохнула, слегка улыбаясь и признавая правдивость этих слов.       — Но айдол она тоже замечательный, — ни капли не слукавив добавила и тут же хитро прищурилась, с озорным видом толкая спутницу плечом — А кем быть подходит мне?       Руби легкомысленно рассмеялась, полностью выходя из своего заторможенного состояния, и подмигнула мне:       — В твоëм случае, как мне кажется, нет других вариантов!       Я фыркнула, с легкой растерянностью дëргая себя за бант с правой стороны головы. Хотя это был очевидный ответ, странное чувство, возникшее во мне едва мой мозг обработал его, дало понять, что он оказался не тем, что я хотела услышать.