Новый рассвет

Пожалуй, их встреча была в каком-то смысле предначертана самой судьбой. Слово небеса, шутки ради, решили столкнуть друг с другом людей из совершенно разных миров, чтобы те в конечном итоге схватились в неравной битве. Именно так считал Итачи, но отказывался принимать такой расклад. Ему повезло родиться с фамилией, которая от начала и до самого конца была его главным оружием. Род Учиха был одним из древнейшим, его предки стояли у истоков этой страны и на протяжении всей истории были самой мощной силой императора. Они славились своими непревзойденными боевыми навыками. С их помощью была выиграна не одна война, подавлено не одно восстание. И никогда они не шли против императора, каким бы он не был. Безусловная преданность короне — то, чего все ожидают от представителя их семьи, тем более от старшего сына, наследника рода, кем и являлся Итачи. Именно поэтому так ранил его самый первый приказ императора. Он не знал реальности, избегал её, слишком лелея мечты о кровавых битвах, легендарных завоеваниях новых земель и (в крайнем случае!) о спасении какой-нибудь прекрасной леди-белоручки. Такой юный и храбрый, уже завоевавший доверие элиты и короны, настоящий гений Итачи Учиха был унижен, когда из дворца пришло послание, в котором черным по белому было написано распоряжение Харуно Кизаши. — Отец, это не шутка? — надломленным голосом спросил парень, искренне надеясь, что ему это снится. — Что именно тебя не устраивает? — взгляд отца был холоднее стали. Фугаку был чрезмерно строг с ним на протяжении всей жизни, и Итачи привык общаться с родным отцом так, словно тот ему чужой человек. — Прошу меня простить, — маскируя неуверенность вежливостью, стоял на своём, надеясь непонятно на что. Не в его силах оспорить решение императора, и даже высказывать свое недовольство он не имел права, однако все равно шел на такой риск, будучи глубоко оскорбленным, — Но я не понимаю, почему должен «быть рядом» с этим.. Какаши Хатаке, — произнес его имя так брезгливо, словно оно было грязью. Выражение лица главы семейства немного смягчилось, и тот подошел к сыну ближе. Глаза в глаза, они молча смотрели друг на друга, по меньшей мере, пару минут, пока Итачи не потупил взгляд, поняв, что единственный выход — смирение. Фугаку оценил такой выбор сына и похлопал того по плечу, совсем по-отцовски, как это бывает в нормальных семьях, и начал говорить с небольшой улыбкой: — Понимаешь, сын.. Итачи чуть дрогнул от такого обращения. Голос отца был непривычно мягок, рука его всё ещё лежала на плече парня, а взгляд наконец перестал резать. — Не всё в этом мире идет так, как мы того хотим. Я знаю, ты ожидал большего от своего первого личного поручения, и я так же считаю, что с тобой обошлись не совсем красиво. Но посмотри на это с другой стороны. Император дал тебе шанс проявить себя с той стороны, которая может помочь нашей семье занять ещё более устойчивое положение в стране. — Разве мы не достаточно прочно держим свои позиции? Мы лучшие рыцари империи! Для чего мы нужны, если не для защиты? Почему я должен возиться с этим церковником! — Защищать империю нужно не только от внешних атак, но и внутренних. Я вижу, ты хочешь снова возразить, но дай мне закончить. Подойди сюда. Фугаку посадил сына за свой стол, и встал позади него, сложив руки на его плечи. — Ты сейчас сидишь здесь, в моем кабинете. Снаружи стоят два стражника, а позади тебя я. Достаточно ли ты защищен? — Да, отец. — послушно кивнул Итачи, всё ещё не понимая, к чему тот ведет. — Сколько наших людей стоят на границах империи? — Много, отец. Достаточно, чтобы защититься. — Да, их вполне хватает. Как и нас троих для защиты тебя, если сейчас сюда ворвутся враги. Но что, если враги нападут не снаружи, а изнутри? С каждым произнесенным словом голос Фугаку становится всё тверже, тише. Мужчина отпустил плечи сына и, обойдя стол, встал прямо напротив него, продолжая держать зрительный контакт. — Если прямо сейчас твое сердце остановится от яда, о котором ты не ничего не знал, смогу ли я тебе помочь? Итачи закрыл глаза, представляя себе такую ситуацию. И да, ему бы никто не смог помочь в таком случае, понимал парень. — Но что бы такого не произошло, в нашей семье есть люди, которые проверяют еду и воду для нас на наличие яда. Парень удивленно посмотрел на отца. Ему казалось, что тот бредит, и решил уточнить для уверенности: — Какаши Хатаке — яд? — Ты наконец сообразил. Да, он яд для нашей империи, от которого хочет избавиться император. И ты ему в этом поможешь. «Это же обычный сирота» Подумал Итачи, но вслух озвучить не решился. В конце концов, он никогда и не интересовался Какаши, ещё с первой их встречи решив, что в этом нет смысла, поскольку тот — всего лишь обычный помощник из церкви, слишком недостойный для такого высокопоставленного Итачи. — И мы не можем его убрать? — просто риторический вопрос, не более. Учиха младший знал, что любые дела с церковью лучше не вести, но если придется, то только крайне деликатно. — Правильно, не можем. Это повлечет за собой большие неприятности в будущем. Поэтому Его Величество решил пойти по другому пути. — И когда мне следует приступить к слежке? — Как только соберешь нужную информацию и подготовишь план. Тем вечером Итачи впервые ощутил горький вкус разочарования в себе. Парень почувствовал, какого это — падать с небес и был зол на самого себя, ведь он позволил своему тщеславию вырваться наружу. А главное перед кем — перед отцом! Он знал, что во многом лучше большинства людей, но считал грубым тоном так явно показывать это. С детства мальчику прививали любовь к себе и своему дело, однако это была неправильная, безобразная любовь, во многом мешающая ему взаимодействовать с окружающими. Даже его милая матушка не раз роняла слезы из-за него. После долгого самокопания, ураган внутри парня успокоился, и Учиха пообещал себе впредь не позволять эмоциям туманить его разум. Он — наследник рода, общепризнанный гений, а значит, все его действия должны быть обдуманы и продиктованы холодным расчетом. Сняв с себя один из тех неудобных черных камзолов, искусно расшитых золотыми нитями, которые ему приходилось носить чуть ли не каждый день, Итачи в одной рубахе вышел на балкон своей комнаты. Уже сгущались сумерки, и легкий мороз будоражил его, словно очищая от тяжких мыслей. Сад х поместья был по-настоящему великолепен, а из окна его спальни открывался вид на самую красивую его часть — озеро. Оно было искусственно выкопанным в причудливой форме сердца. Не того, которое привыкли вырисовывать бледнолицые дамочки в своих любовных письмах, а настоящего, так сильно бьющегося при виде меча. Для Итачи его оружие было продолжением руки, третьим глазом или шестым чувством, настолько сильно они слились. Сколько битв он выиграл этим мечом, сколько плоти пронзил — а лезвие всё так же маняще сияло, словно повелевало использовать его ещё и ещё. Время было позднее, погода заметно ухудшилась, но Итачи всё так же продолжал стоять на балконе, совсем не ощущая дискомфорта. Лишь когда он почувствовал, что пальцы начали становиться дубовыми, парень решил вернуться в комнату. На столе лежал лист, оставленный кем-то из приближенных отца, ведь никто больше не смел заходить в его комнату без разрешения, а потому Итачи первым делом решил посмотреть его. Это было досье с информацией сразу о трех людях. Двое из них не представляли пока что особой важности, а вот один из них являлся сегодняшним объектом обсуждений, и Учиха с интересом принялся его изучать. Закончив с документом, Итачи пришел к выводу, что Какаши Хатаке с первого взгляда не представлял из себя ничего особенного, за что можно было бы зацепиться и приставить к нему слежку. Вопросы вызывали лишь его возраст и повязка на глазу, но в остальном он был кристально чист. В народе был известен как человек с большим сердцем, отважно служащий на благо людей, следуя тем самым воле божьей. Итачи понимал, что почему такой человек мог бы совершенно не устроить высшее общество, которому пришлось потратить много лет и сил, дабы сломить предыдущего верховного епископа. Когда же это наконец случилось и церковь прогнулась под правящей семьей, неожиданно появилась новая угроза в лице Хатаке. Харуно Кизаши не хотел иметь дело с «молодняком», потому сразу принялся оказывать давление на архиепископа, чтобы тот назначил преемником кого-нибудь постарше, желательно опытного в общении с аристократами. Проще говоря, император хотел посадить «своего» человека на место следующего архиепископа. Бедный старик оттягивал время как мог, кормя Харуно Кизаши завтраками и пустыми обещаниями и протянул так год, после чего скоропостижно умер, оставив в своем завещании имя только одного человека. Поделать с этим ничего было нельзя, поскольку церковь, опасаясь вмешательства дворца, целых два дня не раскрывала смерть главы, а на третий, когда главная площадь была переполнена людьми, празднующими рождество христово, объявила во всеуслышание содержимое завещания. Какаши Хатаке в тот же день был представлен, как следующий архиепископ. Это был беспрецедентный случай для всего мира, чтобы девятнадцатилетний юноша занял такой пост, но, взяв во внимание его прежние заслуги и тот факт, что Хатаке чуть ли не с пеленок воспитывался священниками, общественность признала его. Какаши вызывал у элиты опасения ввиду своей репутации и несоразмерной годам силы, а потому под давлением был вынужден отсиживаться в пределах специального военного городка у Пропасти, но это была лишь временная мера.

***

Спустя два года положение дел сильно изменилось. Какаши Хатаке смог сделать то, что не удалось предыдущему архиепископу. Одновременно любимый народом и признанный императором, он уверенно сидел на двух стульях. Дело ли в его личности, которая оказалась слишком спорной для посвященных лиц или всё это лишь удачное стечение обстоятельств, либо же это крайне продуманный план? В любом случае, всех всё пока что устраивало. Император был крайне рад такому сотрудничество, архиепископ наращивал влияние, а народ по-прежнему спокойно жил. Лишь род Учиха был вне этого «прекрасного» симбиоза. Продолжая докладывать действия Хатаке императору, Итачи всё больше убеждался в том, какой болван сидит на троне. Спорные действия архиепископа теперь рассматривались как «небольшое недоразумение», в то время как они явно вели к подрыву репутации дворца, но император всё время закрывал на них глаза. Ослепленный успехом на фронте и процветанием внутри империи, он считал себя непобедимым, тем самым теряя хватку. Время неумолимо уходило, и шансов избавиться от Какаши становилось всё меньше. Чем больше Итачи наблюдал за ним, тем больше пропитывался страхом за будущее этой страны. Поскольку Какаши, казалось, подавлял в себе это так сильно и долго, что сам как будто бы верил в свою ложь, Учиха все равно ясно видел, какая страшная злоба и непревзойденная сила в нём таится. Ждёт своего часа.