Чëрный Выброс

      Напроситься пожить на станции Олмерт оказалось легче лëгкого. Рэй и Лина подошли с этим разговором к Кайнилю, тот живо сбегал до главного инженера, главный инженер пришёл телепортом, сияя, словно новенький рубль и объявил, что "принимать у себя Детей Истока из неведомых ранее глубин вселенной - большая честь для нас". Потом попросил позвать Кострова (Почему-то и урмильцы и дайар с первого взгляда начинали считать майора главным, даже при живом главе " Эпи-Центра") и начал обсуждать с ним частности и мелочи. Рэйден, делая вид, что копается в коммуникаторе, потихонечку рассматривал главного инженера. И не только обычными телесными глазами. Его звали Ринет Асмо-Гинъяр. (Да, без всяких окончаний на -ра, что после всех других знакомств казалось даже каким-то странным), и он был стар. Очень стар даже по меркам долгоживущих дайар. Это чувствовалось во всём - в царственности всякого жеста, в шелестящей отрешëнности тихого голоса, в бездонной глубине глаз, невозмутимо спокойных, словно вода горного озера. Морщин и признаков дряхлости активити в облике главного инженера не заметил, похоже, прожитые годы щадили красоту дайар, только прибавляя ей величия. И ещё одна деталь: радужки глаз у главного инженера были не голубые, не серые, в общем, не какого-нибудь конкретного,пусть и побледневшего, цвета, они переливались серебряным блеском. Рэйден решил, что при первой возможности должен познакомиться с таким удивительным существом поближе. И именно его как следует расспросить об истории Меридиана. Невероятный старик, наверное, строительство той самой АЭС Корин помнит. А может даже лично в нём участвовал. О формальностях договорились быстро. Рэю и Лине отвели две маленькие соседние комнатки на первом этаже местного АБК, внесли в базу данных и выдали гостевые пропуска - тяжëлые брошки из тëмного металла в виде цветка с круглым синим камнем посередине. - С ними здешние следящие системы будут распознавать вас как своих, - пояснил старец, - Вы сможете самостоятельно пользоваться библиотекой, доставкой пищи и прочими службами. Управляется всё это телепатически. Если что-то будет непонятным, пожалуйста, обращайтесь к любому свободному сотруднику. - А с реактором можно повзаимодействовать? - спросила Лина, - Ужасно интересно! - Можно, только надо лично договориться с НСБ, - улыбнулся главный инженер, - Но прошу меня извинить, оставлю вас знакомиться с Олмерт самостоятельно. У нас с доктором Кайнилем очень много дел. - Я всё понимаю, ведь у нас тоже, - сказал майор, - Так что пора возвращаться в Сиарнар. Удачи, Рэй, Лина! Дел у светлоярцев в Урмильской Зоне действительно по-прежнему было выше крыши. От хлопот по организации на станции миссии Храма до хотя бы самого поверхностного изучения местных аномалий и налаживания связей с сиарнарскими учëными. Да и допросы ещё не все закончены. Но о том, что главным из этих дел в ближайшие дни у майора будет скрытое висение на связи с двумя активити Михаил Константинович вслух говорить никому, разумеется, не собирался. - Слишком легко всё получилось! - проворчал Рэй, когда они с Феей Озера добрались до её комнаты, - Я даже не ожидал. - Разумеется, легко! - хмыкнула ИАЭС, усаживаясь с ногами на большой низкой кровати, покрытой чем-то светло-серые, мягким и меховым, - Не только мы хотим немножечко пошпионить за ними, но и они, соответственно, за нами. А тут материал для наблюдений сам припрыгал! - Легко не будет, короче! - Рэй дëрнул уголком рта, - Вся надежда на защиты храмовые. - И на нашу удачу. Но, Рэйден, я допускаю, что они, во всём этом собаку съевшие, даже храмовую сломают, если уже не сломали. Рей уселся рядом с ней, по-японски поджав ноги. - Храмовую не сломают, Лина. Попытаются, разумеется. Но считывать им всë равно придëтся криво-косо и очень немного. - Почему? - Потому что им будет мешать сама по себе внутренняя сущность Храма. Я тебе раньше не рассказывал? - Это ещё нет, - ИАЭС повернулась к нему лицом, готовясь внимательно слушать. И у Рэя, как всегда, когда она оказывалась настолько близко, сладко заболела душа. Ну, или, если хотите, активная зона. - Дело в том, Лин, что Храм - это не просто некоторое количество людей и альтов, которые периодически собираются вместе радиоактивной воды попить. Все братья и сëстры, как бы это словами попроще объяснить... частично срослись личными ноосферами. Вся духовная сила, накопленная за годы существования этой веры, сливается в общий поток, собирается в единое целое и сливается со всей ноосферической мощью станции Риенка и её Зоны. Каждый конкретный Храмовник может быть силëн или слаб, умел или неопытный, но если ему угрожает опасность, его защищает вся сила этого единого целого, понимаешь? Блин, телепатически объяснять проще, давай я тебе покажу, как это ощущается! - Транслируй, хотя я, кажется, и так сообразила, хотя бы примерно. - Проповедник, ну, тот человек, который, очнувшись после катастрофы, назвал себя просто Проповедником, интуитивно понял это главное свойство рождающейся тамошней Зоны в один миг, потому что непроизвольно вступил в телепатический резонанс с ней. Поэтому он и советовал другим выжившим смело есть плоды и пить воду, он знал, что это не причинит им вреда - наоборот! Это будет как причастие, как ритуал вступления, вхождения в это единство. Зона Риенки - пространство, где всё пронизано и связано единением. И чтобы выжить, надо полностью довериться Зоне. - Похоже на "Солярис" Лема немножечко, - на Линином лице появилось мечтательное выражение, - Помнишь, мы читали? - У каждой АЭС и каждой Зоны Меридиана есть своя особенность, что-то, присущее только ей и отличающее её от других Зон. У Риенки это способность создавать такое вот единство. Но при этом личности Храмовников не сливаются в коллективный разум, каждый остался индивидуальностью, у всех свой характер, своя память. Но каждый может призывать силу единства и черпать из общего источника столько энергии и знаний, сколько может адаптировать для себя. И даже те Воины Храма, которые покинули Зону Риенки, всё равно остаются частью общего целого. Достаточно продолжать молиться и пить из священных чаш. - И ты тоже молишься, Рэй? - Конечно! Я взываю к АЭС Риенка. Только чуть по-своему, я же не тамошний уроженец. Да и куском графита мне в водичке болтать не надо, я и так внутри радиоактивнее некуда! Он рассмеялся, но тут же снова посерьëзнел и продолжил рассказывать. - Понимаешь, когда я пришёл в её мир, а я туда просто фактически случайно свалился, непроизвольно считая координаты, я станцию сразу почувствовал. Ей было интересно, что я такое, и она ко мне потянулась. Как бы обняла меня всем существом. И я пошёл к ней навстречу, давая себя читать, честно говоря, это так здорово было по ощущениям... А на подходе к станции встретил мастеров Плутониума и Распада. - Подожди, Рэй, - Лина в волнении затеребила пушистый кончик косы, - Вот тут я сообразила, что кое-чего не сообразила! До сих пор. Хотя история произошла прошлым летом и рассказывали мне много. Если Зона Риенки - это общее психоэнергетическое единство, то как там вообще могла произойти какая-то война? Это же по сути всё равно, что избивать самого себя! - Ну, во-первых некоторые иногда избивают самих себя. Мне самому иногда себе же по шее знаешь, как надавать хочется. А во-вторых и, так сказать, "в-главных", дело в том, что Серая Роза, увы, обладала примерно теми же свойствами, что и станция Риенка. Лина поëжилась. Серой Розой в том мире называли громадную трансматериальную тварь, заползшую невесть откуда через случайную перемещающую аномалию. Именно этого жуткого мутанта удалось убить Рэю, за что его и назвали Сияющим Благословенным. - Тварь там очень поначалу очень долго таилась, нападая только на неразумных животных. И противостояла станции, пытаясь создать такую же свою систему с собой в качестве, если можно так выразиться, центрального контрольного узла. Но в отличие от АЭС она могла полностью стирать индивидуальность и порабощать волю. И когда на неё напоролись какие-то учëные и решили с ней повзаимодействовать, она им закеросинила мозги. Получилось как... вирус в организме, понимаешь? Пришло что-то извне, поразило некий орган. Орган остался частью организма, но причиняет организму боль и вред. Потому что в нём вирус. А заражение ещё и распространяется. - Тогда не вирус. Скорее уж, раковая опухоль. - Вот-вот, опухоль, точно! А люди и альты Храма всë-таки не всемогущи, они вообще не сразу сообразили, в чём дело. А когда поняли, было поздно. - Опухоль выросла? - Лина опустила ресницы. - И метастазы пустила! Когда я в этом мире пришёл, больше половины Храмовников служили уже не станции и не Зоне, а этой твари. И между Обновлëнными, как назвали себя адепты твари и Преданными - теми, кто остался верен Риенке, шли боевые действия. - И ты убил её. - Я убил её. Меня Распад с Плутониумом немножечко научили сплетать силу. Ну, я и ахнул - мощью двух станций. После этого было уже легче жить. Некоторые Обновлëнные, которые недавно к Розочки подключились, смогли очухаться, остальных Инквизиция вынуждена была прикончить. - Инквизиция... - По-тамошнему Гир-Райад, то-есть буквально "нечто обеззараживающее", "очищающее средство". Но по-русски проще говорить "Инквизиция". Когда поражëнный Розой Верховный Настоятель был убит, а Расплав, ну, мужик, которого большинством голосов хотели новым Верховным поставить, сказал, что уйдëт в Светлояр, главой Храма, кстати, стал предводитель Гир-Райада. По-русски его позывной можно передать как Экзорцист. Правда, он не совсем правильно к власти пришёл - половину обрядов не соблюсти, не до того было.       ИАЭС было безумно интересно. Почему-то раньше они с Рэем никогда ещё столько не говорили о Храме. Просто так само по себе сложилось, просто для разговоров всегда хватало других тем. И сейчас Лина смотрела в лицо совсем непривычному, иному Рэю, Рэю Риенки. Воину Храма, победившему страшную псионическую тварь и наречëнному Сияющим Благословенным. И это было так... странно. Будто она вдруг оказалась внутри книги или фильма. Ну, или наоборот, герой совершенно сказочной истории к ней в, комнату прямо с экрана шагнул. А Рейден увлëкся. Ему так понравилось рассказывать, так радостно было делиться со своей ИАЭС этой, до сих пор скрытой и почти неизвестной частью своей жизни. И он говорил, говорил и говорил, сам не заметив, что перешёл с неряшливой торопливой речи светлогорского школьника на высокий и вдохновлённый стиль вероучителей Риенки. - Вступающий на путь живой земли приносит ей как дар смятение сердце своё. И говорит молчанием слов, одним лишь зовом души: дай мне свет вместо моей тьмы, покой вместо моего смятение, ясность вместо моих заблуждений. И оставляет прежнее мирское имя своё, меняя его на позывной в знак того, что отныне он - дитя новой дороги... - Но ты же не оставлял... - Нет, я остался Рэйденом. Потому что я не тамошний уроженец и не человек, я тот, кто принëс Риенке привет дальних станций. Я благодарно учусь у моих наставников мудрости, но они говорят, что у меня свой путь, и они даже сами пока не ведают, куда он ведëт. А заповеди и обряды, придуманные Проповедником для людей Мериара, принадлежат всё-таки прежде всего мериарцам... Рискнул коммуникатор, принимая сообщение от майора Кострова, он просил "пустить его на канал". - Ой, кажется, я перестарался с защитой! - смутился светлоярский активити, сразу превращаясь из возвышенного жреца в привычного обыкновенного Рэя, - Простите, Михаил Константинович! - Наоборот, это хорошо, - майор сейчас ощущался довольным, как слон, - Это просто прекрасно! Если вы умудрились аж от родного меня заэкранироваться, то милые дайар точно уж ничего лишнего не считают... - Товарищ майор! - Рэю показалось, что рядом с ним что-то взорвалось, глаза обожгла серебристая вспышка и какая-то бешеная волна едва не швырнула его на пол, - Товарищ майор! Рэй ошалело уставился на Лину, хватая ртом воздух. - Товарищ майор! - оказывается, можно кричать телепатически, и более того, всегда сдержанная ИАЭС это умеет. Это её неистовство Рэй ощутил секунду назад, как взрыв, - Михаил Константинович, мне Рэйден сейчас рассказывал про Храм. И меня сейчас буквально шарахнуло предположением: что, если на Иссе работает похожая схема? Рэйден едва не взвыл от обиды. Это он тут Хамовники, а не ИАЭС! Почему до неё сразу дошло, а до него столько времени не доходило??? - Напомни, Рэюшка, что за схема имеется в виду? - Вот! - он сжато протранслировал наставнику то, что рассказывал вслух Лине. - Что-то в этом есть, - задумался Костров, - Мы с Плутониумом покрутим эту версию в мозгах так и этак. Спасибо! Дальше разговор пошёл уже о мелочах, о том, как они тут устроились и что стоит попробовать предпринять завтра. Потолковав в таком духе ещё минут пятнадцать, они пожелали друг другу спокойной ночи и отключились.       Следующее утро началось с блаженства. Рэю снились атомные станции, много станций. Он медленно летел над ними просто так, без ничего, лëжа на пузе прямо в воздухе и чуть-чуть шевеля раскинутыми в стороны руками. А под ним проплывали крыши блоков и цехов, полосатые трубы в кружевных арматурных "юбках", брызгальные бассейны с ровными рядами фонтанов, над которыми дрожали радуги. Посвистывал ветер, деловито гудели толстые провода. Цеплялось самым краешком за горизонт золотое июльское солнце. Доносилась откуда-то тихая нежная музыка - флейта, скрипки и ещё какие-то инструменты, звучащие как перезвон серебряных колокольчиков. Это был очень хороший сон.       И пробуждение тоже было хорошим. Лежал он, конечно, не на воздухе, а просто на кровати, и никаких станций под ней, ясен цезий, не было. Зато музыка была, лëгкая и светлая, самую капельку печальная, той пронзительно сладкой печалью, которая случается, если смотришь с крыши на закат. Рэйден похлопал глазами и вспомнил: Олмерт. Он остался ночевать на АЭС Лунный Свет! Им с ИАЭС вообще разрешили здесь пожить минимум несколько дней. Правда, скорее уж по оперативной необходимости, но всё же... При мысли, что у него есть около недели наедине с Линой и Олмерт захотелось подпрыгнуть до потолка. Ну, или хотя бы заорать что-нибудь вдохновляющее и боевое. А потом быстро-быстро собраться, куда-то побежать и непременно сделать что-нибудь прекрасное. Он давно уже не чувствовал себя так хорошо, даже, оказывается, забыл, как это бывает. Никакой головной боли, никакой въевшейся в каждую клетку тела каменной усталости. И всё плохое, всё саднящее и тревожное, нет, никуда, конечно, не делось, но словно отодвинулось, побледнело, выцвело, и сейчас не могло по-настоящему ни огорчить, ни напугать. Майтирэн, Исса, катастрофы, Сэнэд с печальными глазами, Меллеора и КГБ, тайны и расследования - всё это осталось там, за высокой решëтчатой оградой Олмерт, а здесь и сейчас имели значение только музыка и бьющее в окно солнце.       Рэйден позволил себе понаслаждаться этим ощущением минут десять. А потом, не без тяжëлого вздоха, напомнил себе, что он тут разведчик и на задании. Открыл раздел "Заметки" в меню коммуникатора. И, как выразительно называет это ВВЭР, "завис". А что, собственно, ему в этой разведке делать-то? Михаил Константинович явственно дал понять, что они с Феей Озера должны наблюдать за дайар, делать выводы и вообще, добыть как можно больше информации. Ну и с чего начинать прикажете? Как именно добывать? Не в библиотеку же идти, в самом деле! Во-первых, ретрансляторы позволяют легко понимать только устную речь, а не письменную, а во-вторых, сколько этой самой информации там хранится! В библиотеке же на три месяца поселиться можно, и то времени не хватит даже на десятую часть. Нет уж, если что-то и пытаться читать, то лучше не книги, а ноосферу. Которая, кстати, и в переводчиках никогда не нуждается.       Ноосфера здесь читалась легко, "эфир" принимал в себя Рэя послушно и ласково, имена и образы без усилия лились в мозг сами, с радостной готовностью, цельные, чистые и яркие. Вот девочка в ярко-синем платье, такая изящная, лëгонькая, похожая на бабочку, её зовут Миита, это значит "Первый снег", она очень счастлива, потому что родители вчера разрешили ей завести щенка. Вот два ОРО с первого блока, они недавно сменились, но день такой хороший, что отчаянно жалко его тратить на какой-то там сон. Поэтому они выйдут за территорию, благо Меллеора уже разрешила, устроятся на берегу реки и будут там сочинять стихи и пить вино. А вот печальная женщина с толстенными чëрными косами, её имя Анель, то-есть Вечерняя. И дальше в неё вчитываться - просто свинство, потому что ей хочется плакать: некий Анталь в упор не замечает её тихой любви...       Рэю тоже стало грустно, не из-за Анталя, конечно, а из-за того, что эта лëгкость и яркость напомнила установку "Монолит" и страшную ночь гибели Росшанского. Усилием воли выкинув паскудные ассоциации из головы, активити включил мнемокодер и постарался сосредоточиться на поиске каких-нибудь общих сведений о народе дайар. Безотказная машинка тихонечко загудела, готовясь превращать рэевы телепатические импульсы в биты и байты. Но ничего записать не успела. Потому что Рэйден вдруг почувствовал Гивэна и главного инженера. Они разговаривали вдвоëм, укрывшись от всех, явно о чём-то очень-очень важном. А значит, подслушать их сейчас гораздо важнее, чем собирать этнографические сведения. Рискованно, конечно, вдруг почуют? Но всё-таки... Речь же там у них наверняка идёт не о чепухе какой-то, а о чëм-то, явно имеющем отношение к безопасности всех светлоярцев. И Лины! Он любой ценой должен это увидеть! Предельно осторожно, моля память Первого Взрыва Священной Риенки защитить его от встречного мысленного взгляда, он потянулся туда, где были сейчас эти двое. И увидел.       Маленький трёхъярусный фонтан неумолчно пел свою вечную песню. Водяная взвесь оседала на тёмных мясистых листьях аоморры. Над мраморными чашами дрожали маленькие радуги. Главный инженер АЭС Лунный Свет уселся на бортик самой нижней, похлопал по месту рядом с собой. - Садись, ученик моих учеников! Я же вижу, что тебя что-то тревожит. Гивэн чуть смутился, но приглашению последовал. Правда, сел слегка отвернувшись от собеседника, так, чтобы смотреть не на него, а куда-то в противоположный конец коридора, на тройные витражные двери, искусно подсвеченные так, чтобы казалось, будто за ними встаёт настоящее солнце. - Меня многое тревожит, - признался он. Наставник наставников сорвал цветок с ближайшей аоморры, задумчиво повертел в пальцах, пустил плыть по чаше фонтана. - Я слушаю. - Меня тревожит Исса. Мы же были уверены, что она придёт сюда, но она не пришла. Это может многое значить. Значить много плохого. - Исса сама по себе одним своим существованием значит много плохого, - вздохнул главный инженер, - Но Исса не только твой долг и не только твоя боль. Зато пришли люди из Светлояра. Такие славные. Похожие на нас. Друзья, понимаешь? - Не очень-то они пока что похожи на друзей, - покачал головой Гивэн, - Дети Истока - да. Храмовые стражи - скорее да. Обычные люди - нет. Я смотрел в ноосферу. Они нам не улыбаются и не доверяют. - Они в большинстве своём военные, - улыбнулся старик, - А военные даже собственной тени привычно не доверяют. Иначе бы они были очень плохими военными. К тому же, серебряная нить Меридиана пронзила их мир ничтожно мало времени назад. И самого главного о Зоне они ещё не понимают. Просто не успели. - Но Храмовники-то успели. - А Храмовники и не с их планеты. Это не Светлоярская, это Риенка. А Зона каждому рассказывает только его собственную историю. Гивэн низко-низко опустил светловолосую голову. - Моя, кстати, печальней, чем отражение зимней луны в воде, учитель учителей. Главный инженер придвинулся к нему ближе, положил руку на плечо. - Я же сразу увидел, что тебя сейчас не Исса интересует. Да и в той считке ощущалась скорее не сама Исса, а скорее "нечто важное, связанное с Иссой". Это уже вы у себя в Меллеоре решили, что явится она сама. - И потратили непомерные ресурсы на стазис-генераторы, которые оказались не нужны! - Которые рано или поздно пригодятся. Ведь так или иначе мы её поймаем. - Наставник наставников! - Гивэн вскинул голову, нервно сцепил в замок руки, - Ты точно в своём решении уверен? - Так надо, - главный инженер закаменел лицом, - Тот, кого назначили предводителем, должен быть готов взять на себя самое трудное. И уж тем более самое страшное. И, надо сказать, что мне отчаянно не нравится то, что ты об этом моём намерении всё считал. - Ну, мы же родня! А больше не считал никто. - Мне было бы легче, если бы и ты не считал, ученик учеников. Не пришлось бы бесконечно длить прощание. Но главный инженер здесь всё-таки я. - Но неужели нет другого способа? - меллеорец вскочил с фонтанного бортика, сделал несколько нервных шагов взад-вперëд, - Кто сказал, что без этого нельзя обойтись? - Я сказал, Гивэн. Ты тоже не понимаешь, тебе скорбь мешает понимать. Стазис-генераторы по сути вырвут Иссу из пространства и времени. Вышвырнут с Меридиана. В общем-то, это катастрофа, ведь Меридиан живой, ему больно. Исса же одна из первых наших живых АЭС, её потеря невосполнима. А тот, кто совершил, пусть и ради спасения многого и многих, такое святотатство, он проклят. Проклят тот, кто вырвал кусок плоти Меридиана! Поэтому, если мы задействуем стазис-генераторы, я останусь внутри. Это не обсуждается, ученик моих учеников! - Но... - И к тому же, - старец тоже встал, длинные полы его золотистых одежд колыхнулись вокруг ног, как живое пламя, - Меня не надо жалеть! Скучать - да, а вот жалеть - нет. Я долго жил и очень многое сделал. А обезвреживание Иссы станет величайшим, что я сделаю. Величайшим, понимаешь? Я уйду на пике силы, на взлëте славы, ради ослепительно светлой святой цели. Не успев начать клониться к закату разума и духа, увы, неизбежного для того, кто разменял столько веков. Молодой Анталь Йассмера заменит меня, он давно уже готов к этому. А я останусь в истории легендой об изыскателе, собой заплатившим за безопасность Меридиана. А не жалкой байкой о некогда великом уме, который иссох и превратился в ничтожество, потому что побоялся умереть вовремя. - Но нам, оставшимся, будет холодно и пусто без тебя! Может, удастся обойтись вообще без этих генераторов? Без "вырывания плоти"? Старик досадливо скривился, но тут же овладел собой и вернул лицу обычное благородное выражение. - Гивэн! Если совсем честно, мне ещё тоже совершенно не хочется умирать. Во всяком случае, пока. Но, увы, никакой идеи получше у нас просто нет! Меллеора,в отличие от нас, вообще ничего не разработала. Да, идея не безупречная. Но даже небезупречная идея лучше, чем вообще никакой! - Любое действие лучше бездействия, знаю-знаю. Это был девиз Даэнмор. - Не Даэнмор, - главный инженер мягко улыбнулся, - Первых дайар. Даэнмор были слишком большими индивидуалистами и слишком презирали условности. Они не придумывали общих девизов. Гивэн сел обратно, опустил ладони в фонтанную воду, поболтал пальцами, подняв маленькие волночки. - Крайние индивидуалисты - и вдруг всеобщая неуничтожимая саморазвивающаяся транспортная сеть? - Ничего противоречивого. Даэнмор действительно были крайними индивидуалистами. Превыше всего они ценили свободу. Поэтому и взялись за свой великий труд, они хотели подарить свободу всем. Даже ещё нерождëнным. Дать возможность неограниченного выбора и бесконечной дороги. Счастье у каждого своё, а вот свобода должна быть у всех. Одна на всех. Потому что иначе не бывает свободы, она или абсолютна или невозможна. Но начиная всё это, Даэнмор вряд ли знали, что находят, а не создают, пробуждают, а не изобретают. Что их предполагаемая сеть будет живой. Но хватит о мыслящих плазмоидах и древних делах, - оборвал старец себя, - Давай теперь о твоих печалях! - Мои-то печали просты, учитель учителей... Гивэн зачерпнул пригоршню воды, вылил обратно. Прозрачные капли вспыхивали алмазным пламенем. - Ты полюбил, - инженер не спрашивал, а утверждал. - Полюбил. Но... - Из этого "но" я без всяких считок делаю вывод, что следует не поздравлять, а сочувствовать. - Просто загляни в мои мысли. В мою ноосферу погляди. Старик протянул руку, невесомо коснулся светлых волос ученика, сосредоточился. Запах летнего леса, озëрное серебро. Горький свет, искры электричества, мечта, не имеющая права сбыться, бездна, которую не перешагнуть. Их соединяет всего лишь тоненькая трепетная ниточка Меридиана, а разделяет - всё, что только есть в мире и способно разъединять. Природа, опыт, чудовищные расстояния. А все легенды и песни лгут - никто на самом деле не создан друг для друга, не притянут к любимому цепями предопределëнной заданной судьбы. Любовь - поиск и труд двоих, тех, кто встретил друг друга и поверил, что эта встреча - и есть судьба. Эти двое вот - встретились. Но сколько же им придëтся преодолеть, чтобы не расстаться... Полные противоположности. Он - тепло, она - холод. Он - любимец пресловутой судьбы, ей судьба однажды переломала хребет. Он идëт навстречу будущему с ясной открытостью и солнечной доверчивой добротой. Её сердце - ледяная неприступная цитадель, которой так страшно растаять. Но ему нет жизни без неё. А она не сумеет даже в это поверить. Главный инженер положил Гивэну руки на плечи, заглянул в глаза. - Ты всё равно решишь сам, ученик моих учеников. И не рассудком, а сердцем. В таких делах я ничего не имею право посоветовать. Он отступил, замолчал вспоминая что-то далëкое, давнее. Тщательнейше закрытое от всех считок. Потом тряхнул длинными волосами, словно отгонял наваждение. И сказал тихо-тихо: - Но если она стала твоим светом - иди за ней! Потому что весь мир не стоит и плевка, если ты в нëм не идëшь за светом.       На этом считка оборвалась, будто закрылось невидимое окно. Может быть, пусть и с опозданием, сработала какая-то защита. Ошарашенный Рэйден рухнул обратно на подушки, забыв про свой мнемокодер. Ничего себе! И что теперь со всем этим делать? Чёрт с ним, с тем, что чужие личные разговоры просматривать нехорошо, будь ты трижды разведчик. На эту тему Рэя никакая совесть давно уже не мучила. В конце концов, он всерьëз думал после школы пойти служить в органы, а чекисты ради общего блага ещё не этаким иногда обязаны заниматься! Но содержание этого разговора... Можно считать, что, как оперативнику, ему сейчас отчаянно повезло - в этом куске диалога важной информации больше, чем он здесь за полгода обычными способами нашпионит. Но какие из неё должны быть выводы? Он взял кодер, поставил себе не грудь и пересмотрел полученную запись ещё раз. Да уж... Есть, от чего челюсти от виснуть, и не только у неопытного Рэя, но даже и у Кострова. Кроме дайар есть ещё какие-то Даэнмор, и они даже не гуманоидные. "Мыслящие плазмоиды" или как-то так. На что же они могут быть похожи? На сгусток пламени? И они создали какую-то сеть, которая неожиданно оказалась живой. Олмертовцы ищут Иссу, Гивэн, похоже, всё-таки лукавил, когда говорил о ней Лине так скупо. Есть какие-то генераторы, которые "вышвырнут её с Меридиана". Но тот, кто их использует, окажется проклят. Что значит, "проклят", кстати, это же реальная жизнь, а не сказка и не фильм ужасов? Так что "проклят" может быть только фигуральным выражением, иначе действительно ненаучно. Но, похоже, главный инженер в это верит. Несмотря ни на что собирается задействовать эти генераторы и после этого немедленно умереть. А ещё они с Гивэном, оказывается, родственники, ну надо же! У Гивэна, кстати, с Иссой связана какая-то личная беда или даже целая трагедия, жалко, что всё-таки не получилось узнать, какая. Ах, ну да, самое главное! Гивэн, чтоб у него все управляющие стержни разом заклинило, для ИАЭС действительно всё-таки не опасен! Он просто в неё влюблëн. С первого взгляда, как в фильме. Впрочем, это, как раз, ни капельки не удивительно. ИАЭС, ИАЭС, в человеческом обличье или без него, именно как станция... Благородное строгое совершенство, красота, о которой так трудно сказать словами. Чистая, строгая, не нуждающаяся ни в каких финтифлюшках. Безупречная. Немыслимо изящные тройные ГВТ Игналинской АЭС пронзили Рэеву душу даже раньше, чем он встретил возле светлоярского пруда-охладителя печальную девочку с серебряными волосами. Листал на станции шикарный альбом к скольки-то-там-летию советской атомной энергетики, дошёл до фото литовской АЭС и обмер от пронзительного, почти болезненного восхищения. И не очнулся от него до сих пор, да и не хотел никогда от него очнуться. А девочка... Девочка оказалась лучшей подругой, нет, "подруга" - совершенно неподходящее для неё глупое какое-то слово! Лучшим товарищем - умным, сильным, понимающим и... как это сказать, когда ты становишься сильнее и лучше, оттого, что товарищ смотрит на тебя и верит в тебя. Сэнед - это всё-таки немножечко другое, это маленький братик, которого беречь надо и защищать. А ИАЭС - свет, до которого хочется дотянуться. Даже олмертовский главный инженер ведь ровно так и сказал: свет на пути. Пожалуй, Гивэн-как-из-ведра не так плох, как ему, Рэйдену, сначала показалось. Если понимает, что такое свет ИАЭС. А если всё-таки выяснится, что не понимает, если видит в ней всего лишь какую-то девчонку, то пусть пеняет на себя! Рэй никому не позволит осквернять недостойными чувствами сияние Игналины! Сейчас он ещё немного подумает, всё окончательно разложит по полочкам, а потом найдëт Лину и расскажет ей, что Гивэн не опасен, а влюбился. И пусть она его разрабатывает, а не наоборот к великой радости майора Кострова. А вдруг именно ей удастся выкопать, что это за стазис-генераторы такие? И тогда, может быть, удастся спасти главного инженера? Невероятный старец с серебряными глазами вчера не то что поразил рэевское воображение, он его наповал убил! Как хочется познакомиться с ним поближе, расспросить, действительно про древние времена, про Зоны и устройство Меридиана, про таинственных Даэнмор! А ещё чем-то он неуловимые напоминает Юрия Петровича, хоть внешне они совершенно непохожи. И если существует во вселенной какой-то способ не позволить этому сказочному существу умереть, Рэйден его найдëт!       От вопросов Лины и любви мысли плавно перетекли на Оксану Росшанскую. Она славная такая, умная, смелая и добрая. И она рэевская ученица, первая в его жизни ученица, она сама попросила. Правда, свои наставнические обязанности он пока ещё исполнять даже не начал, обстоятельства, мягко говоря, не способствуют. Но Окси не сказала ему ни слова упрëка. И вообще, с ней как-то по-особенному хорошо и тепло рядом. А ещё он Окси нравится, в том смысле, что помимо прочего она в него ещё и влюблена, а только ценит как друга. Прямо они, конечно, об этом не говорили, попробуй-ка, поговори об этом прямо, вся шкура ведь слезет. Но когда телепатия естественна, как дыхание, на кой чëрт нужны все эти смутительные слова? А сам Рэйден? Влюблëн он в Оксану Росшанскую или нет? Вот у людей это всегда чëтко распознаëтся и ощущается, у людей есть на эту тему какой-то рефлекс или инстинкт. А у активити инстинкт реакторами управлять, а не чтоб влюбляться! Наверно, надо с отцом поговорить будет по этому поводу. Чтоб уж чëтко понять.       Короткие тëмные кудряшки. Они так весело разлетаются и подпрыгивают немножко, когда Окси резким движением поворачивает голову. И походка у неё красивая очень, пружинистая такая, спортивная, она же тоже полëтами занимается. А ещё у неё длинные-предлинные ресницы, как у Сэнеда почти, только у маленького бэ-энчика всегда беззащитные глаза, а у Окси взгляд упрямый, стальной, волевой. Даже, если ей очень плохо, даже когда она плачет. Всё равно чувствуется что-то такое. Победное, что ли. Несгибаемое. Несокрушимое, вот. Это, кстати, роднит её с ИАЭС, у которой тоже стальная воля. И голос у Оксаны красивый. Этого всего достаточно, чтобы влюбиться, или всё-таки нет? И если надо что-то ещё, то где его взять? - Ладно, оборвал он сам себя, - Сейчас не до этого! Сейчас и самой Оксане не до этого, пока у них тут такие приключения. А вот вернувшись в Светлояр, Рэй немедленно поговорит с отцом. И вообще, хватит валяться! Его ждëт ослепительный тëплый день и АЭС Лунный Свет. К тому же, уже захотелось есть, и спина немного заняла от долгого лежащих. Рэй выключил мнемокодер, не забыв аккуратно запаролить последнюю запись, соизволил минимально привести себя в порядок и пошёл искать выход наружу. Все Иссы, все девушки и все проклятья на свете не должны сейчас стоять между ним и местной столовой!       Еда на АЭС Лунный Свет была что надо! Зря Тошенька со всеми поссорился и в результате в урмильскую экспедицию не попал. Вот и не попробует теперь ни нежной, тающей во рту рыбы в неожиданном ягодном соусе, ни восхитительно хрустящих кусочков жареных овощей, ни пряного салата с маленькими солëными плодами, похожими на земные оливки. Ни чудесного мороженого семи цветов радуги, причём каждый слой - со своим вкусом. И дивным местным компотом не запьëт. О любви Антона Чернобыльникова к "простому советскому пожрать" на Светлоярской АЭС ходили анекдоты. Вот сам Рейден особым гурманом никогда не был, он чаще всего вообще плевал, что там лежит у него в тарелке, лишь бы слопать всё побыстрее и убежать по всяким интересным делам. А теперь (Наверно, именно это и должно называться иронией судьбы) Рэй наслаждается в другом мире королевским пиршеством, которое Чернобыльникову даже и не снилось. Мысль о Тошке мелькнула и пропала, в кои-то веки не омрачив Рэю прекрасного настроения. Будто крошечная, как клочок ваты, тучка на секунду всего закрыла солнце и тут же исчезла без следа. Активити отодвинул вазочку от мороженого, довольно вздохнул и в шутку мысленно обозвал себя "кадавром, желудочно удовлетворëнным". Конечно, не следовало так обжираться, и в общем-то, в Светлояре он даже на праздники этого не делал, но попробуй тут удержись! Лучше всего сейчас было бы поискать какой-нибудь укромном уголок, связаться с Михаилом Константиновичем и поговорить о считает про главного инженера, но думать о делах отчаянно не хотелось. Да и вообще ни о чём особенно не хотелось, все мысли, которые приходили в голову были тëплые ленивые и гладкие, как сытые коты. Они никуда не звали и душу противно не царапали. И всё плохое сейчас казалось таким забытым, далëким. Будто и не на самом деле всё было, будто это сон или фильм. Рэй вышел из столовой и отправился бродить по станции. В конце концов, хотя бы на один безмятежный день он имеет право! Он с самого третьего сентября только и делал, что мучился. За Сэнеда переживал, с Тошкой ссорился, о неприступную защиту Иссы, как муха о стекло бился, Юрия Петровича провожал, за Майтирэн сражался, мерзости на допросах выслушивал. Нет, Рэй, разумеется, ни капельки не жалел, что эта экспедиция состоялась. И верни его сейчас какая-нибудь аномалия в то самое третье сентября, он бы думал и поступал точно так же! Ну, за исключением того, что инженера Росшанского к "Монолиту" в гамма-режиме любой ценой бы не под пустил. Кроме этого светлоярскому реактору, нечего стыдиться да и не о чем, пожалуй, жалеть. Но можно, он всё-таки на чуть-чуть, буквально на несколько ласковых солнечных часов забудет обо всех на свете экспедициях, катастрофах, чекистах? Даже о станциях, кроме одной-единственной. И побудет прежним Рэем, таким, у которого нет в жизни ничего более важного, чем лазать с фотоаппаратом по всяческим закоулкам. Вечером он всё обсудит с Костровым, правда-правда! Но не раньше. Тем более, посмотреть тут было на что. Нет, не так! Вот так: тут не было ничего такого, на что не стоило бы смотреть. И он смотрел во все глаза, включая круглый фотоаппарат. И щëлкал, щëлкал, щëлкал - всё, что попадалось на эти самые глаза.       Уходящая в небо могучая труба. Бархатная сердцевина большущего розового цветка с мохнатый золотыми тычинками. Мозаика на белой стене, изображающая высоких, статных мужчину и женщину, бережно несущих вдвоём огромное ядро атома. Оказывается, на Олмерт атом изображают совсем так же, как и на Земле - синий шарик, а вокруг орбитали, на которые нанизаны шарики поменьше. А вот тоненькая золотистая веточка, пробившаяся сквозь щель в покрытии на дорожке. Вот весёлый монтажник в ярко-зелёном комбинезоне везëт какой-то сложный, сплошь опутанный проводами агрегат в тележке на воздушной подушке. Серебряное и чёрное кружево ОРУ. Уютные скамеечки у входа в здание блока, на одной из них забыта газета, интересно, кстати, как олмертовцы почту вообще получать умудряются? Здание ЦХОЯТ за отдельной белой оградой, блестящей, как стекло. Градирня одного цвета с дремлющими над ней пушистыми облачками. Солнечные блики на окнах. Спящая собака... Навстречу Рэю то и дело попадались спешащие по делам рабочие или просто прохожие. Сначала он опасался, что его обязательно куда-нибудь не пустят и обязательно за что-нибудь заругают, всё-таки праздношатающихся на атомных станциях быть, вроде как, не должно. Но никто из встречных не послал ему даже осуждающего взгляда. Наоборот - улыбались, ковали, иногда махали руками. Какая-то девушка даже на бегу протянула вынутый из собственных волос красный цветок. Рэйден, вспомнив идеальную вежливость Дайичи, изобразил, какой смог, поклон, а нежданный подарок засунул себе за ухо. Потом он всё-таки утомился шастать туда-сюда, рухнул на первую попавшуюся лавочку, вызвал доставочный шар и попросил у него лимонада. Ноги гудели от сладкой усталости. Над головой шелестели густой тëмной листвой деревья, внешне похожие на каштаны, но с мелкими розовыми горьковато пахнущими цветочками. Пискляво перекрикивались какие-то птицы. Прилетел шар с двумя запотевшими бутылками оранжевой жидкости. Рэй не без труда разобрался с крошечной, отхлебнул глоток, прикрыл глаза и замер неподвижно. На самом деле ему очень редко хотелось наслаждаться покоем. Натурой он, как всякий порядочный сталкер, был шебутной и неугомонной. Но сегодня был особенный день. Или это такой отдельный подарок от самой АЭС Лунный Свет - такое вот настроение. Лëгкое и беззаботное, как солнечный зайчик. Выходить на непосредственный контакт станция, правда, не спешила, во всяком случае, пока. Но Рэй откуда-то знал, что он Олмерт нравится. Что ей приятно ощущать его внутри себя, хотя удовольствие это у неё почему-то с призрачным едва уловимым терпим оттенком печали. Привычной такой, настоенной на долгой памяти. Как у него самого - печаль от ссоры с Тохой Чернобыльниковым, от знания, что теперь всегда будет стоять между ними их Зона Отчуждения. Интересно, почему так? Что он такое сейчас почувствовал, интуитивно понял или случайно считал о таинственной АЭС Олмерт? И может ли ей как-нибудь помочь? Светлоярец сделал ещё глоток лимонада и собрался в слушаться в свои ощущения повнимательнее, но вдруг увидел её. И мгновенно забыл и про усталость и про странные печали АЭС Лунный Свет. Кошка была удивительно красивая. Ярко-рыжая с белой грудкой и янтарно-жëлтыми глазами, роскошно пушистая, царственная. Она задумчиво и неторопливо бродила между куртинками каких-то мелких цветов то поднимая трубой шикарный хвост, то замирая на миг в насторожëнной охотничьей позе. Рэя охватил азарт. Яркие солнечные пятна на изумрудной траве, голубые и белые цветочные звёздочки и этакое чудо кошачьего мира - снимки должны получиться изумительными! Даже самые небрежные. Кстати, потом можно будет распечатать, и получится плюс-минус оригинальный подарок девчонкам в школе, а может, даже и учителям, праздников-то целое море впереди, и на каждый надо что-то придумывать. Симпатичное, ни к чему не обязывающее и годящееся любому адресату и под любой повод. Самодельные открытки с инопланетной кисой - вполне то, что доктор прописал и уж всяко получше банальных шоколадок. Рэй поудобнее перехватил фотоаппарат и начал осторожно приближаться к кошке. Та, будто только и ждала приглашения в эту игру, моментально отпрыгнула за куст и уселась там, изящно обвив хвостом лапки. Активити тихо выругался сквозь зубы и подкрался снова. Кошка мгновенно вскочила, отбежала на несколько шагов и вальяжно улеглась в солнечном пятне. - Киса, киса... Кс-кс-кс! Вот только так и лежи, ладно? - пробормотал Рэй, нацеливая объектив и выставляя степень приближения. Киса, похоже, отлично понимала, чем двуногий там занят. Она издевательски дождалась ровно той доли секунды, в которую Рэй должен был нажать на кнопку "Съёмка", некрасиво изогнулась и принялась энергично вылизывать у себя под хвостом. - Дура! - прошипел Рэй и показал ей кулак, чуть не выронив при этом камеру. Кошка опять встала и прыгнула в клумбу, пестрящую цветами, похожими на земные тюльпаны, но с круглыми глянцево блестящими тëмными листьями. Там она снова уселась, ужасно мило склонив голову и глядя на Рэя с почти осмысленным лукавством. Судя по всему, красавица давно привыкла к тому, что все стремятся её сфотографировать и очень любила так развлекаться. - Ах так? - возмущëнно выдохнул Рэй, - Издеваешься, зараза? Ну, мы ещё посмотрим, кто кого! Всерьёз соревноваться с кошкой - это, конечно глупо, но не уступать же без боя наглой животине! Погоня началась. На стороне кошки были быстрота и знание местности, на стороне Рэя - упрямство. Короткими перебежками они двигались по зелëной травке вдоль стены первого блока, лавируя между кустами, клумбами и какими-то маленькими толстыми столбиками ярко-жëлтого цвета. Кошка кокетничала. Рэй, забыв обо всём, азартно щëлкал затвором. Память аппарата послушно заполнялась - увы, в основном безбожно размытыми изображениями ярко-рыжей кошачьей задницы. Впереди показались высокие и очень густые кусты, усыпанные оранжевыми стручками. Кошка юркнула под один из них. Шипя "Ах ты, мерзавка!", Рэйден бросился за ней и тут же пожалел об этом. Кусты оказались просто неимоверно царапучими и цеплючими, а их небольшие слегка изогнутые плоды, оказывается, умели очень легко отделяться от веток, и сыпались на Рэя целым дождём.       С трудом и витиеватыми проклятиями выдравшись из подлых кустов с другой их стороны, Рэй моментально забыл про кошку. Его взгляду предстало нечто, во много раз более ценное - небольшая, соблазнительно приоткрытая металлическая дверь. Которая, скорее всего, вела к какие-то помещения, которые светлоярцам во время экскурсии не показывали. Рэй осторожно заглянул. За дверью была желтоватая темнота, испятнанная кое-где тусклыми дежурными лампочками и уходящие вдаль толстые чëрные трубы. - Скорее всего какая-то часть КМПЦ реактора! - сообразил Рэй и осторожно проскользнул внутрь. Какой дурак откажется от такого шанса? Радиация, если она здесь откуда-то и сочилась, активити нисколько не страшна, наоборот - даже приятна. Заблудиться он тоже не боялся, в конце концов, всегда можно выбраться назад на улицу с помощью телепорта. Конечно, если его здесь случайно обнаружит какой-нибудь работник, неприятности будут просто атомными во всех смыслах, но от него есть шансы спрятаться. Ну, или, воспользовавшись псионикой, заставить в упор себя не видеть. Но даже, если ничего из этого не удастся - плевать! Ну, намылят ему шею все, кому не лень, начиная с Кострова, ну, и что? В первый раз что ли? Что могут значить все на свете нотации и даже наказания по сравнению с перспективой забраться туда, где никогда ещё не был? Правильно - голое ничего! Тем более, что второй шанс тут полазить вряд ли когда-нибудь предоставится. - Спасибо тебе, киска! - прошептал Рэй вслух и пошёл вдоль труб. Тëплый полумрак принял его спокойно и ласково. Звук шагов гулко отдавался, эхом взлетая к тëмно-серому сводчатому потолку. Это грубое вторжение в тишину казалось кощунственно неестественным, почти оскорбительным, и к тому же, могло привлечь внимание каких-нибудь обходчиков. Рэй снял кроссовки, связал их за шнурки и повесил через плечо. Теперь единственным звуком, который он здесь производил, было едва слышное осторожное шуршание. Оно легко и гармонично вплелось в живущую здесь тихую таинственную музыку звонко капающей вдалеке воды, гудения проводов и тоненького нежного попискиванья каких-то датчиков. Рэй шёл, периодически останавливаясь ради того, чтобы сделать снимок и блаженно обмирая от мысли, что находится сейчас в одном из самых потаëнных уголков АЭС Олмерт, и она великодушно позволяет ему это. Трубы, которые он выбрал в качестве ориентира, изгибались, петляли, перекрещивались с другими трубами, иногда огибали какие-то огромные стальные цилиндры, испещрëнные непонятными надписями. Периодически приходилось подниматься или наоборот спускаться по хлипким на вид железным ячеистым лесенкам или на четвереньках проползать по узким круглым проходам. В конце концов, однообразие начало утомлять. Контуры - это, конечно, безумно интересно, но хотелось увидеть и что-нибудь ещё. Заметив в стене нишу, за которой начинался узкий неосвещëнный коридорчик, Рэй оставил чëрные трубы и без колебаний нырнул туда. Этот новый проход долго и причудливо петлял, пока не закончился решëтчатой дверью. - Вот так номер, - подумал Рэй, - Олмерт, дорогая, если мне придëтся обратно возвращаться этим же коридором, я рехнусь! Натурально свихнусь тут, умру от голода и сделаюсь местным привидением. Страшно по-прежнему не было. Опытный сталкер, куда только в своё время не залезавший, да ещё и на такой милой и дружелюбной станции! Ничего по-настоящему плохого с ним здесь случиться не может. В подробностях представив себя бесплотным призраком, до обморока пугающим здешних сотрудников, Рэй захихикал и на удачу подëргал ручку. Дверь мерзостно заскрипела и открылась. Рэйден шагнул за неё и неожиданно уткнулся лицом во что-то тяжëлое, мягкое и бархатистое, явно сделанное из ткани. Немного поперебирав эту ткань руками, нашёл, место, где она раздвигается и снова сделал шаг вперëд.       Он оказался в неожиданно обширном и высоком зале с чëрным каменным полом. Каждую из стен рассекала по диагонали на чëрную и серебристую части изящно-небрежная волнистая линия. Потолок тоже был чëрным. Посреди зала высилась прямоугольная платформа из какого-то мягко светящегося голубого материала, служившая единственным источником света здесь. Откуда-то доносилась музыка, светлая и пронзительно печальная. Наверняка имелись здесь и какие-то другие двери, но их Рэйден разглядеть пока не сумел. Несколько минут он стоял неподвижно, вслушиваясь в мелодию. Потом медленно, осторожно пошёл к центру зала. Каменные плиты холодили босые ноги. Подойдя вплотную, он увидел, что голубая платформа покоится на трёх широких и низких чёрных ступенях. А преодолев и их, понял, что перед ним саркофаг. Не платформа это никакая, а просторный ящик, накрытый идеально чистой стеклянной крышкой. Внутри, на ложе из белых цветов, казавшихся живыми и свежими, покоилось тело девушки народа дайар. Скорее даже, не девушки, а девчонки, она выглядела не старше Игналины и была такой же хрупко красивой. У неё были роскошные чуть вьющиеся волосы, медно-рыжие и длиной до колен. Высокий лоб перехватывал плетёный металлический обруч с единственным тëмно-синим сверкающим самоцветом. А одета она была в форму олмертских энергетиков - узкие брюки и белую тунику до колен. К крышке саркофага на уровне груди девушки крепилась золотистая табличка с буквами. Рэй достал коммуникатор, сфотографировал табличку и запустил программу распознавания и перевода. К счастью, алварин в неё был добавлен в первый же день пребывания светлоярцев на Олмерт. Через несколько секунд машинка пискнула. - Аэйка тирэ-Олмертран, - сообщала табличка, - Спасибо за надежду, Дитя Истока! Когда-нибудь мы вернëмся. - Тирэ-Олмертран, - прошептал Рэй. Имя казалось тëплым и горьковато-терпким. Как запах полыни в жаркий июльский вечер возле железной дороги. Олмертран. Так вот почему все обитатели АЭС Лунный Свет так радушно встретили пришедших из Светлояра активити! Аэйка умерла или погибла, но как, отчего? Разве активити может умереть? Они же трансматериальные! Хотя, стоп! Что-то такое упоминали недавно про активити Иссы... Незнакомая Аэйка в своей хрустальной постели казалась совсем живой. Вот-вот откроет глаза, сдвинет дурацкую крышку, сядет. И недовольно скривит яркие пухлые губы - это что ещё за сюрпризы такие дурацкие? Кого первым тут штрафануть на пять рентген? Во всяком случае, Игналина отреагировала бы именно так, а они с Аэйкой почему-то кажутся очень похожими. При всём внешнем несходстве. Внезапно Рэю стало невыносимо стыдно. Тайком и случайно пробрался в мавзолей, куда, скорее всего, по обычаю чужих-то и вовсе не пускают, шляется тут, таблички фотографирует. Наверняка все мыслимые и немыслимые традиции нарушил! Да и не в традициях дело, а просто... Просто здесь какая-то тайна и живая неизлечимая боль, а он, Рэйден - в неё с наскока грязными лапами, свинья лохматая! Надо бы убираться отсюда, пока это святотатство кто-нибудь из местных не застал. - Прости, Аэйка! - прошептал он. И каким-то безошибочным высшим чутьём понял, что извиняться всё-таки не за что. Она бы не рассердилась. У неё, пожалуй, был лëгкий характер. И бесстрашный. А ещё она любила танцевать. Это уже ноосфера, сама память этого места подсказывает. Так что, наверно, это даже как-то неправильно - то, что она лежит тут, в одиночестве, в этом строгом чëрно-серебристом зале, где каждая частичка камня переполнена неизбывной скорбью. Ей самой, наверно, если бы ей пришло в голову выбирать, больше понравилось бы где-нибудь в саду, под залитыми светом цветущими деревьями. Где птицы поют и котики бродят. Кошка, с которой всё началось, кстати, тоже рыжая. И это похоже на какой-то знак! - Хочешь, я потом ещё приду? - прошептал он, склонившись над лицом Аэйки, - Я принесу тебе цветов, можно? Живых, а не этих... консервированных. Музыка дрогнула, запнулась на миг. Наверно, чуть-чуть сбойнула система, проигрывающая склеенную в кольцо запись. Но Рэю захотелось думать, что это означает "да".