любовь и прочие прелести

      Ты хватаешься за голову, когда не понимаешь пример по математике, с которым Кристофер попросил тебя помочь. Ты была плоха в математике, ещё физике, химии, но ты хорошо знала географию, историю, литературу, языки и астрономию. Кристофер никогда не понимал, как ты помогаешь ему с астрономией, хотя физику ты вообще не понимаешь. Ты немного лгала, с физикой у тебя проблем не было, но ты ненавидела чистую физику с задачами и глупыми примерами с формулами. Также как и все виды математики. Кристофер хорошо знал математику в принципе, Эдди понимал, не всегда и не всё, но на этот случай у них был Бак, а если Бак и Эдди не было, то была ты. Ты пыталась просто понять сама и попытаться объяснить простыми словами Кристоферу. Ты была счастлива, что ты больше не вернёшься в школу, это было лучшее, что с тобой могло произойти за всю твою жизнь — окончание школы не только самое волнительное событие, это самое лучшее событие.       — Может, ты поговоришь с папой и он согласится? — просит тебя Кристофер отвлекаясь от математики. Ты знала, что в просьбе помочь ему есть какой-то подвох и не ошиблась. Ты подняла голову и щёлкнула Криса по носу. — Он тебя послушает.       — Очень сомневаюсь, герой, — говоришь ты, вздохнув, — нам с твоим папой последнее время не очень везёт в понимании друг друга. Боюсь, чтобы не стало хуже.       — И тогда ты никогда к нам не переедешь? — спрашивает Кристофер тихо, зная, что Эдди в соседней комнате говорит по телефону.       — А ты бы этого хотел? — спрашиваешь ты, улыбаясь. — Крис, у твоего папы сейчас много работы и он постоянно переживает.       — Я же не заставляю его волноваться, — говорит мальчик и ты улыбаешься, — он переживает, потому что я его сын. Но он сам говорил, что я должен привыкать жить обычной жизнью.       — Твой папа не совсем это имел в виду. Хотя даже если имел, то знаешь, родителю всегда очень тяжело куда-то отпускать своего ребёнка. — Пожимаешь ты плечами.       — А тебя родители отпускали на ночёвки? — спрашивает Крис и ты пытаешься вспомнить хотя бы часть своего детства. — У меня хорошие друзья.       — Отпускали, но редко. В основном я приглашала всех ночевать к себе, — вспоминаешь ты. — Правда, у нас был не лучший дом, когда я стала старше мне стало стыдно звать их ко мне и в подростковом возрасте я в основном никуда не ходила и никого не звала.       — Моя одноклассница говорит, что подростковый период самый классный, — произносит Кристофер. — Но я не могу этого понять. В чём особенность?       — В том, что этого больше не повториться. — Рассуждаешь ты. — Считают, что первая подростковая любовь, первые танцы с тем, кто тебе нравится, дискотеки в школе, ночёвки — самые запоминающиеся события в жизни.       — Попроси у папы меня отпустить. — Теперь уже прямо говорит ребёнок и ты запрокидываешь голову назад, не в силах сдержать улыбку. — Он тебя послушает.       — Твой папа вообще никого сейчас не слушает.       Ты открываешь глаза и выравниваешься, когда видишь Эдди в дверях. Его взгляд чуть недовольный, руки на груди, но на губах лёгкая улыбка. Он ничего не спрашивает, но ты ждёшь, что он что-то скажет, он половину вашего разговора точно слышал.       — Папа, позови Т/И на свидание, а меня отпусти на ночёвку к Кайлу.       Ты чуть было не поперхнулась воздухом, когда Кристофер так прямо попросил у Эдди об этом. Это была, наверное, сороковая попытка и ты ждала очередного «нет», но Эдди молчал, а потом сел рядом с вами — напротив Криса. Ты выжидающе на него посмотрела.       — Я поговорил с родителями Кайла сейчас, — говорит Эдди. — Они заберут тебя в субботу вечером, а вечером воскресенья привезут назад.       — Правда?       Ты выдыхаешь, видя, как Кристофер радуется. Математику вы не сделали, но Кристофер ушёл в свою комнату, чтобы написать друзьям и сказать, что он будет на ночёвке. Ты смотришь на примеры в тетради и всё ещё ничего не понимаешь.       — Вот это умножить, на это поделить и вот ответ. — Эдди быстро пишет карандашом вверху тетради, чтобы ты увидела.       — У тебя способности открылись после того, как Бака молнией долбануло? — изогнув бровь, задаёшь вопрос ты, переписывая то, что он написал. — Сыну это объясни.       — Он и так это всё понимает. Он просто хотел побыть с тобой. — Говорит Диаз, поднимаясь, чтобы взять что-нибудь в холодильнике. — Вы же обо мне сплетничали?       — Конечно. — Откинувшись на спинку стула, произносишь ты. — Он с Баком о тебе не поговорит, потому что Бак всё тебе рассказывает, а я нет.       Эдди усмехается, он наливает себе сок и отпивает из стакана, а потом поворачивается к тебе и смотрит на тебя какое-то время.       — На свидании всё равно расколешься, — говорит он между прочим и ты закатываешь глаза.       — Более оригинального способа позвать меня куда-то ты не нашёл? Нужно было ребёнка подговаривать, да?       — Супергерои не ищут лёгких путей.       — Ох, нет, Диаз, супергерои смело смотря в глаза предмету своего воздыхания, — ухмыльнувшись, ты поднимаешься с места и подходишь к мужчине ближе. — А ты трусишь.       Эдди закатывает глаза, когда ты проходишь мимо и дёргает тебя за руку, тянет к себе и быстро обвив руками твою талию, целует в губы с особой страстью. Ты успеваешь только ухватиться руками за его воротник и ответить на поцелуй, закрывая глаза и наслаждаясь этой минутой слабости трусливого супергероя Эдди Диаза, который боится пригласить тебя на свидание, а целовать так, что ноги подкашиваются, пока его сын в соседней комнате — никогда не боялся и не побоится.       Бояться своих чувств — последнее, что будет делать Эдди в этой жизни.