любовь и прочие прелести

      — Ты совсем похудела. Всё хорошо?       Говорит вдруг Хэн, когда замечает, как ты подходишь к ним с Карен в парке. Ты смотришь на своё тело, а потом хмуришься и раскладываешь продукты, которые принесла для пикника. К вам должны были присоединиться ещё Мэдди с Чимни и Джиюн, Бак сказал, что приедет с Натальей, но ты до сих пор сомневаешься, что это действительно случится. Афина с Бобби сказали, что не приедут, так как сегодня должен прилететь Гарри и они поедут его встречать, а потом проведут семейный ужин, так как потом ещё должна приехать Мэй. Про Эдди ты ничего не знала, вы не особо говорили после последнего расставания. На этот раз последнего.       Ты думала, что пора уже отпустить это неудавшиеся отношения, которые вы начинали уже столько раз. Сперва вам помешала его жена, которую он любил (казалось), потом она травмировала его и его сына своей смертью, ты была рядом и вы вроде снова были вместе какое-то время, а потом появилась Ана. Ты уже не хотела ничего думать. Переживать из-за очередного расставания не хотелось и ты ударилась в работу, чтобы не переживать из-за любви к одному мужчине, который не может определиться в том, что ему нужно.       Ты знала, что Диаз в поисках отношений, что он даже ходил на слепые свидания, его сводила его тётушка, бабуля подыскивала ему женщин, он начинал, кажется, отношения с ещё одной учительницей Кристофера, но ты не знаешь, развились ли они до того уровня, чтобы она жила с ним.       Тебе было всё равно. Ты убеждала себя, даже стала ходить на свидания. Ближе Мэдди и других коллег на работе у тебя никого не было, ты часто засиживалась с Карен последнее время и Карен тебе и посоветовала хотя бы развеяться с кем-то на свидании. «Ты не сломаешься, если сходишь выпить кофе с несколькими парнями» — убеждала она тебя, а ты отгоняла эту мысль. Потом к вам подключилась Хэн, которая поддержала жену. Ты ненавидела это.       Два месяца назад прилетела твоя мать из Канады и она очень усиленно заставляла тебя сходить на свидание. Даже завела тебе тиндер и поставила лайки нескольким мужчинам, некоторые из них были намного старше тебя, некоторые были больше вкусом твоей мамы, а ещё часть из них в описании имели фразу «ради тебя даже помоюсь», ты хмыкала и отказывалась. Тебе всё равно пришлось пойти на свидание с одним парнем — оно было неудачным, потому что он начал разговор с того, что женщина должна следить за мужчиной, он искал себе «маму»; второй парень был неплохим, но во время танца он шлёпнул тебя по заднице, ты дала ему пощёчину; третий был не очень умён, он с трудом считал, но был очень накаченным и много смеялся, было некомфортно; четвёртый тебе понравился. Ты сходила с ним на второе свидание, на котором он заявил, что его стандарты выше, чем ты, ему хочется худощавую девушку, а ты слишком полная — «похудей, потом может, встретимся вновь. Лицо у тебя классное».       Это было унизительно. Ты никогда не считала свои килограммы. После того, как ты переехала в Лос-Анджелес, может быть, ты набрала совсем немного, все твои джинсы, которые ты носила в Бостоне на тебе сходились, ты не располнела до ужасных размеров, да даже если бы и располнела, то при чём здесь это? Тебе кажется, скажи он, что у тебя дерьмовый характер, ты бы не обиделась, но слушать упрёки в сторону веса…       Ты прорыдала несколько дней, а потом вышла на работу. Смена за сменой, ты забыла про сон и про еду. В основном пила воду. Мышцы стремительно покидали твоё тело, ты ослабела, много спала на выходных, увеличила нагрузку, занялась чем-то лёгким — типа ходьбы, небыстрого бега, лёгких тренировок дома. Тело менялось, но твоё здоровье ухудшалось. Ты убивала себя из-за какого-то идиота, которого ты, наверное, никогда больше не встретишь.       С Хэн вы не виделись пару недель, поэтому Уиллсон и заметила изменения в твоём теле. Он заметила, как твоя рука подкосилась, когда ты подняла тарелку с едой и чуть не уронила, женщина удержала и глянула на тебя ещё более сурово.       — Когда ты ела в последний раз? — спрашивает Карен, когда видит, что приехал Бак и Чимни с Мэдди. Она хочет узнать это до того, как придут все остальные, потому что при остальных говорить об этом ты не станешь.       — Сегодня. — Врёшь ты. — Я завтракала, не паникуй.       Ты убеждаешь подругу в этом и улыбаешься. Поворачиваешься, чтобы поприветствовать Мэдди с Чимни, а потом берёшь на руки Джиюн и кружишь её на руках, пока девочка громко смеётся. Бак приехал в итоге один. Он обнял тебя и будто бы случайно, провёл рукой по твоему выпирающему позвоночнику, который ранее не чувствовался. Эван отстранился, но ничего не сказал, только осудил взглядом.       Эдди приехал чуть позже с Кристофером. Крис сразу обнял тебя и честно признался, что очень по тебе скучает и хочет, чтобы ты снова к ним приходила. Ему было без тебя одиноко. С Эдди ты не обнялась, вы просто друг другу кивнули и всё, разошлись, чтобы продолжить раскладывать всю еду для пикника.       Дети заняли соседний стол в парке и играли, Джиюн сидела у тебя на коленях и пила свой сок. Ты с помощью этой маленькой девочки могла отвлечь внимание и случайно роняла еду, лишь бы не есть. Сегодня ещё один разгрузочный день. Завтра можно будет перекусить.       — Как прошло свидание с тем парнем, — вдруг вспоминает Мэдди, — ты же ходила с ним на второе? Льюис?       — Да, — киваешь ты. — нормально. Мы разошлись как в море корабли, потому что я ему не подхожу. — Говоришь ты, пожимая плечами.       — В чём не подходишь? — удивляется Хэн. — Он выглядел адекватным на фоне остальных, почему не захотел узнать тебя поближе?       — Я кажется понимаю, — встревает Бак, он сидел рядом с тобой, посмотрел на тебя и у него над головой будто бы зажглась лампочка. — Вот почему ты похудела. Этот идиот сказал, что ты толстая, да? Дай мне его номер, я сейчас поеду и разберусь с ним.       — Он серьёзно это сказал? — в разговор теперь ввязывается и Эдди, а ты смотришь то на сидящего напротив Диаза, то на Бака, который сидит с тобой рядом.       Бакли выглядел так, будто бы действительно хотел ехать и драться, Эдди выглядел взволнованным. Таким же, как и все остальные, когда сопоставили всё, всё сошлось, встало на свои места. Ты опустила голову, лбом уткнулась в макушку Джиюн, которая всё также сидела у тебя на руках. Ты шмыгнула носом, когда слёзы скопились в уголках твоих глаз.       Джиюн устала сидеть и громко сообщила всем, что хочет в туалет, а ты, пока часть компании отвлеклась, воспользовалась случаем и встала из-за стола. Хватит с тебя этих посиделок. Всё было нормально до того, как началось всё это. Всё было нормально, пока Бак не назвал реальную причину того, почему ты так сбросила вес.       Эван всегда был для тебя старшим братом. У вас была особая связь, он знал о твоих чувствах к Эдди, каждый раз после вашей неразберихи собирался идти и ругаться, чтобы защитить тебя и вправить мозг своему другу. Бакли говорил, что любит тебя и не позволит никому обидеть, он защищал тебя всегда — с самого начала вашего знакомства. Ты даже представить не могла, что творилось у него в голове, когда ты плакала из-за Диаза у него в квартире на диване (пока он у него ещё был), Эван с трудом утешал, он не особо это умел делать, но всегда готов был быть просто подушкой для слёз. Ты была его, а он был для тебя.       Хотелось плакать от безнадёжности, ты набрала номер мамы, делая вид, что хочешь с ней поговорить и отошла в сторону. Мама не отвечала, как на зло, когда тебе было это так нужно. Было тяжело по двум причинам: реальная суть твоего похудения и Эдди, который сегодня с тобой рядом. Ты избегала его и была уверена, что любовь прошла, но увидев его сегодня снова, спустя почти два месяца после последнего разговора, ты почувствовала, как твоё сердце учащённо забилось из-за вновь нахлынувших чувств. От любви никуда не деться, но принять, что ты ему не нужна — трудно. Труднее, чем ты думала.       Ты села на качель, недалеко от основной детской площадки и долго сидела, названивая маме, а потом вспомнила, что она сегодня пошла к своей подруге и звонить ей нет смысла. Ты качалась на качели и смотрела на носки своих кроссовок, а потом заметила пару других кроссовок и подняла голову. Эдди стоял перед тобой.       — Дашь его номер? Я пообщаюсь с ним и научу манерам. — Спокойно говорит мужчина, а ты усмехаешься. — Он должен знать о том, что нужно говорить и что не нужно, хотя бы знать о базовых нормах приличия.       — Но я ведь была толстая. — Говоришь ты, шмыгая носом и смотря ему в глаза. — Льюис просто направил меня на пусть истинный. Была бы толстая, попала бы в аварию и меня бы из-за моего веса не вытащили.       — Ты даже не мой рабочий вес, Т/И, — нахмурив брови, говорит Диаз. — И сейчас, и тогда. Нормальный мужчина сможет поднять любимую женщину, ему будет всё равно на её вес, потому что это не она набрала вес, а он недокачался.       — Мой вес стал проблемой для какого-то первого встречного, значит станет ещё для кого-то. Может быть, дело было во мне, когда ты бросал меня снова и снова и находил себе новые варианты? — тихо спрашиваешь ты, смотря на него снизу вверх.       Выражение лица Эдди в миг меняется. Он вдруг осознаёт, что во всех ваших расставаниях ты винила себя. Он из-за своей неразберихи разбивал тебе сердце снова и снова, ты принимала всё на своё счёт и винила себя. Недостаточно хороша, недостаточно любила, недостаточно красива, недостаточно ценила. Каждый раз ты винила себя за эти свободные недоотношения и пока он не задумывался, ища кого-то ещё — ты всегда была рядом с ним, считая, что дело в тебе, а не в его голове.       Ты ждёшь, когда он скажет ещё хоть что-то, но Диаз молчит. Ты выдыхаешь и поднимаешься, просто кивая на его молчание, принимая это как согласие. Ждать чего-то нет смысла.       — Слушай, — он дёргает тебя за запястье, — дело вообще не в тебе. Я просто тупой баран, который не знает, что делать и чем заполнить пустоту в сердце.       — Ты просто меня не любишь. — Выдаёшь ты. — Просто признайся уже в этом, не заставляй себя. Твоя любовь ждёт тебя где-то и ты однажды её найдёшь. А я просто уже не могу быть запасным вариантом и пробкой для затыкания душевных ран.       Эдди отпускает твою руку и ничего не говорит. Снова. Вы возвращаетесь на место, ты общаешься с остальными, но с Эдди весь оставшийся день и половину вечера, даже не встречаетесь взглядами. Ты проводишь время с детьми, общаешься с Кристофером, он много болтает, рассказывает, что отец его не понимает и вообще, у них так много разногласий. Ты видишь, как он растёт и как меняется, что не можешь перестать улыбаться.       Эдди думает о том, что ты сказала весь вечер и ночью, и утром, и на работе, а потом снова дома. Он не сосредоточен, почти ра разговаривает, теряется в разговоре и не следит за мыслью собеседника, растерян, потому что в голове только твои слова. Что он действительно к тебе испытывает? Может быть, ему самому хватит бегать от реальных чувств и от человека, которого он любит, но боится ранить? Хотя он сделал уже столько раз, что сам сбился со счёта. Просто он думал, нужна ли тебе такая жизнь, а почему она нужна была другим? Кристофер любит тебя, когда ты перестала появляться на пороге их дома, мальчик всё время о тебе спрашивал, но Эдди не давал ему ответа. Говорить, что ты предала Кристофера он не мог, а другого придумать не получалось, поэтому так и было. Кристофер просто о тебе думал, а Эдди старался отогнать все мысли о тебе.       Он стучит в дверь твоего дома и сжимает в руке ключи от машины, не до конца веря, что правда на это решился. Ты открываешь дверь через несколько минут и удивлённо смотришь на мужчину перед собой. Осматриваешься, ища рядом Криса, но Эдди приехал один. Плохие мысли закрадываются в твою голову, но вопрос задать ты не успеваешь.       — С ним всё хорошо. — Будто прочитав твои мысли, отвечает Эдди. — Я хочу поговорить.       Ты пропускаешь его в дом. Твоя мама, к счастью, ещё не вернулась, поэтому дом был в твоём распоряжении. Диаз проходит на кухню, когда ты шагаешь впереди и ты садишься за стол, приглашая присесть и его. Ты знала, что ваш диалог несколько часов назад приведёт его сюда — хотела ли ты этого? да. готова ли ты к этому? нет.       — Я хочу, чтобы ты знала, что ты никогда не была затычкой для душевных ран. Наши недоотношения, как ты их назвала, были не секундными страстями и моим желанием заглушить боль. Часть про тупого барана была правдой, а потом про то, что я ищу чем заглушить боль…скорее всего, те свидания — они и были этой попыткой заткнуть дыру в сердце.       — И что это значит? — когда он замолкает, спрашиваешь ты, сама немного нервничаешь. — Ты приехал, чтобы рассказать мне, что ошибся?       — Что я просто не знаю, нужна ли тебе эта жизнь.       — Какая жизнь?       — Со мной. С Крисом. Моя жизнь риск, у меня есть сын с цп на плечах, зачем тебе это всё нужно?       — Ты прикалываешься что ли? — недовольно интересуешься, немного привстав. — Я бегала за тобой, как собака, Эдди, чтобы ты обратил на меня внимание. Чтобы ты увидел во мне поддержку и опору, которую я увидела в тебе, когда рыдала на твоей кухне из-за смерти своего отца. Я люблю тебя и Криса и говорю об этом в открытую. Об этом все знают, кроме тебя. Точнее нет, ты знаешь, но ты боишься. Но, спасибо, что ты понял хотя бы это.       — Я не…я чёрт возьми не знаю. Ты мне нравишься, я скажу, что влюблён в тебя, но…       — Так, Диаз, давай без «но» — это раз. Два — если ты просто влюблён и тебе нравится со мной трахаться тогда, когда у тебя никого нет и ты просто ищешь очередную затычку для душевной боли — то уходи. Не выноси мне мозг. Я тоже заслуживаю быть любимой, Эдди, а не просто девочкой для развлечений. Ты разбил мне сердце, а не кто-то другой.       Ты ставишь на этом точку. Эдмундо молчит, он поджимает губы.       — Уходи, Эдди.       Он сидит на месте, тупит взгляд в одну точку, а потом встаёт, ты думаешь, что он уйдёт и на этом всё. Эдди подходит к тебе ближе и ты вдруг чувствуешь себя совсем маленькой рядом с ним, смотришь на него снизу-вверх и теряешься в его карих глазах.       — Если ты дашь мне ещё один шанс, я его не упущу. — Говорит он, беря тебя за руку. — Я обещаю, что всё будет по-другому.       Ты веришь ему. Растворяешься в нём почему-то — снова — обнимаешь, прижимаешься к нему всем телом и плачешь. Эдди обнимает тебя, сжимает в своих объятиях, пока его сердце учащённо бьётся.       Твой телефон звонит, ты отстраняешься от Диаза и отвечаешь на звонок. Через пару секунд разговора уходишь в другую комнату, возвращаешься на кухню, смеясь.       — Это был Льюис. Он извинился и сказал, что не считает меня толстой.       Ты улыбаешься, а Эдди снова тебя обнимает.       — Значит Бак ему всё-таки дозвонился.       — Что?