Дом Смерти

                  Ночь             Возле камеры Джим беспокойно ходит вдоль камеры, наблюдая за Элиотом через решётку                   Д ж и м Он спит! Он может спать, когда осталось Ему всего лишь несколько часов! Он спит с улыбкой ангельской на бледном Лице, и как исполнены черты Спокойствия и мужества... Священник Ушёл о нём молиться, а меня Оставил здесь. Я стерегу последний, Предсмертный сон его. Поворачивается спиной к решётке, опираясь на неё                                           Как ночь темна, И как здесь тихо. Медленно минуты Ползут – летят! Их около двухсот До четырёх утра. Я их считаю, Как будто к смерти сам приговорён. А утром, утром...             Вновь смотрит в камеру                               Нет, ужели вправду Я должен буду сделать для него, Что делал я с другими? Эти руки Стянуть ремнями, к стулу привязать, И ноги сжать зажимами, пластину Плотнее прикрутив, и капюшон На голову надеть, чтоб не увидеть, Как выскочат глаза? Его глаза... И губку намочить, прижать к макушке, И сверху шлем... и после дать приказ Включить рубильник. Всё мне так знакомо... Но с ним всё это сделать! С ним!                   Молчание                                                       Тот день – Ведь я не забывал ни на минуту Тот день... С опасной бандой мы сошлись... Да, сам я глупость сделал! И попался... Главарь в меня стрелял – и поделом, Я сунулся, срывая наше дело... Он бросился... И заслонил меня... И ранен был. И, зажимая рану, Отдал приказ – и будто дрогнул тот, Его увидев силу. Мы рванулись И захватили их... И много дней Я после думал: если б верный случай Мне дал возможность отблагодарить Того, кто спас меня! И поглумилась, Должно быть, над желанием судьба. Кто спас меня – в моей он власти полной... Но я-то в не в своей! Поверит кто, Коль я пойду, скажу: он невиновен... И как? Он повторял, что виноват. Сказал, что коль не казнь – самоубийство... Просил, чтобы позволили ему Грех искупить... Да был ли грех-то этот?       Замолкает на несколько секунд «Кем надо быть, чтоб вздёргивать его Опять на дыбу жизни для мучений...»* Нет, Элиот... Ты это выбрал сам. Свершится казнь. Я помешать не смог бы, Хотя бы отдал жизнь... Хотя... Хотя...       Всматривается в Элиота Он на спине лежит... на сердце руки... Один лишь выстрел... а потом сказать, Что он бежать в отчаянье пытался И на меня напал, когда зашёл Я в камеру его. Правдоподобно? Но он же в кандалах... Так я сниму... И спрячу. Да, а если не успею – Они сбегутся тотчас же на шум? Успею! Нарушение? Уволят? Нет, может, пощадят... Я им скажу, Что обманулся тем, как он спокоен... Бывало ль здесь такое? Если б знать! Наверное, бывало. Перед казнью Любой непредсказуем...                   (с силой)                                           И конец! Он жизнь мне подарил, ужели смерти Я не могу достойной подарить?! За пулю ту, что он отвёл когда-то, Мне верной пулей отплатить сейчас!       (помедлив, в раздумье) Быть может, говоря мне о расстреле, Он сам об этом думал? И решил, Что я пойму? Смотрит на Элиота, словно ожидая ответа                         Нет... Он не захотел бы, Чтоб я нарушил долг, и чтобы мне Затем допрос устроили. Сказал же – Мол, не доставлю я тебе хлопот, Пойду спокойно...       (прикрыв глаза, после паузы)                               Но когда ведут их, Что только может делаться с людьми! Ужель я захочу, чтоб ослабел он Иль биться стал... Есть мужеству предел. Теперь, сейчас – минуты нет прекрасней, Когда он спит... Он даже не поймёт, Что с ним случилось... Может, даже боли Не ощутит... Секунды – и душа Взовьётся к небу, разорвав оковы... Теперь, когда отпущены грехи, Чего же ждать? Когда его священник Благословил на смерть? Теперь! Сейчас! Подходит к двери камеры, затем отшатывается и озирается вокруг Нет, не могу осмелиться на это! Не должен я! В такую басню здесь Ужель поверят?! Но ничем ужели Я не смогу пожертвовать ему? Когда б он знал... Когда бы вдруг проснулся, Он, может, малодушием бы счёл Прервать своё страдание и чашу Не до конца испить? Да, это так... Нет! Оправдание найти пытаюсь... Не стану, нет... Но если не смогу – Что будет утром?             Смотрит на часы (оцепенело, почти механически)                               Через полчаса я Зайду будить его. И встанет он, И волосы обреют на макушке, И ванна, и последний туалет... И после путь до комнаты, и крикнут: «Мертвец идёт!» – здесь сорок семь шагов, Я точно помню. И последний отклик, И в комнату – на стул, в ремни и шлем... И после до восьми считать секунды Со вздохами последними. Приказ – И ток дадут, и задымится тело... (замолкает, затем более взволнованно) Поникнет он, горя... А если вдруг... Бывает ведь... В конвульсиях забьётся, Крича от адских мук... И это всё Тому, кто жизнь мне спас, собой рискуя?! Кто пролил кровь свою за кровь мою? Нет, сделаю я это! Будь что будет! Прости мне слабость, Элиот! Иду! Осторожно, чтобы не звенели ключи, отпирает камеру и потихоньку открывает дверь