Человек без имени

Ли Юэ, наши дни - А что вы самое интересное ели? — У Сян Лин загорелись глаза, брови поползли вверх, и она подложила под подбородок руки. Юнмей задумалась. - Сырой кактус. С солью, — уверенно поморщился Шатар, — Прохвост из этого дурацкого каравана уверял, что на вкус как арбуз. - А по итогу как было? - Как кактус с солью. А как иначе-то? - Я пробовала в Инадзуме молоко с данго. И чай. Сладковато, но не приторно, люблю такие блюда, — Юнмей почесала нос, — А на свою первую зарплату я купила огромную порцию острого местного блюда с креветками. Очень вкусно было, куда лучше, чем кактус. Рядом снова кто-то завыл. Шатар поежился и навострил уши. - Эй, экзорцист, твои верёвки же нас обезопасят? - От духов — да. - А от шашакалья? - На волчьем повой сам и нормально будет. Всех распугаешь. - Ой нет, я тебе не зверюга. Старшему это оставь, это в его стиле — мотаться по горам и полям, пугая всех воем и своим внешним видом! - Ему некогда. У него теперь своя стая. - Десяток отмороженных пустынников и та нервная девка? Ай! Да не дерись ты, Юнмей! Ну какая это стая! - А ты перестань говорить гадости о людях, которые помогли тебе в пути. Если б не та мисс из пустыни, то тебя б снесло как вшивую гиену, в каньон, насмерть, бурей, — Юнмей с блаженным видом отхлебнула похлёбки на каких-то горных травах, — Той девочке нужен был надежный друг. Ты и сам знаешь, это было очевидно, что он ушёл с ними. - Друг, — скалился Шаттар, — Дружеский друг по дружбе! - А можно спросить, кто такой этот ваш «старший»? — несколько неловко и осторожно поинтересовался Чунь Юнь, вынимая из рюкзака пшеничные лепёшки, — Просто… звучит очень интересно. - Это Сиф, мой старший брат. Ну, названный. Молчаливый тип, больше делает, чем говорит. Бросил меня со старухой Комацу и ушёл бороздить пустыню с одной девкой и остатками одного разбитого каравана, — Шаттар почесал затылок, — Мы с ними мотались по древностям эпохи царя Дешерта, и в какой-то момент он решил, что его место там. Рядом с ней. Всё! - Я тебе не старуха, — фыркнула Юнмей. Тезис был ложным: если брать её возраст до перерождения во внимание, то сейчас ей исполнилось бы почти девяносто лет, кажется. Для людей — почётные годы. Но старой она не выглядела, сама себя таковой не чувствовала, да и её тело оставалось молодым. Шаттар по своей подростковой колючести называл ее старухой, когда злился. - А… расскажите об этом путешествии? — голос снова подал Чунь Юнь. Юнмей сюпнула супом, подтянула рукава. - Можно в целом. В общем, слушайте… *** Сумеру, 2 года назад Солнце стояло в зените. Юнмей только расспросила исследователей у каких-то руин о том, видели ли они тут ученого с напарниками, и куда эта шайка-лейка вообще ушла. Они давно не присылали вестей, вот гильдия и послала отряд «Трое из банды Аратаки» на поиски. Шаттар топал вприпрыжку, не смотря на тяжеленный меч на спине, такой же лёгкой и бодрой походкой шёл Сиф. Они возвращались домой, в родные пески, которые в своё время пришлось оставить. А вот Юнмей ворчала себе под нос, старательно придерживая платок на лбу от пекла, и молилась, чтоб его было поменьше в сапогах. В них было жарко, под накидкой жарко, но снять это все сейчас означало сгореть к чертям. Сифу было двадцать три. Пятнадцать лет назад Юнмей нашла среди дикого царства скорпионов мальчишку, разрывающего на части ужасных и ядовитых тварей голыми руками. Сначала он от неё дичился и прятался: мелкий, тощий, загорелый, покрытый шрамами, сущий звереныш. Юнмей честно пыталась с ним подружиться, но Сиф даже имя своё говорил с трудом, не то что понимал её речь, рычал, и скрывался в песках. Маугли из Сумеру — региона, который вышел в игре только после того, как Юнмей умерла, — рычал и кусался, стоило попытаться его поймать. А потом внезапно увязался за ней. Юнмей знала многое; она рассказывала ему о путешествиях, о лесах, полях, морях, о дивных закатах в иных местах, о том, как весело и страшно плыть через океан, о богах, других людях, и много о чем ещё. Сиф понимал её через слово, молчал, но внимательно слушал. А потом в какой-то момент взял за руку и попросил научить его писать. Времени с тех пор прошла уйма; Инадзума попала под указ Сакоку, они чудом спаслись с потонувшей Мнемозины и проторчали около года в далёкой деревушке бог знает где, потому что Шаттар тяжело перенёс последний приступ элиазара, и начал медленно гаснуть. Когда элиазар внезапно исчез несколько месяцев назад, и пустынная вредина принялась всячески развлекать Юнмей и Сифа своими выходками, они решили вернуться в родные для обоих парней края. Что-то тянуло туда молчаливого пустынного Маугли. Что-то, что заставляло его тоскливо смотреть не небо, и выть как дикий, заблудившийся зверь. А в Сумеру уже их сцапал знакомый студент и попросил поискать его учителя. - Прыгаем? — спросил Сиф у Юнмей, и поправил светлую песчаную накидку на плечах. Ветром вещи буквально сдувало и сносило с тела. Волосы Юнмей предусмотрительно собрала заранее, но с неё всё равно сорвало капюшон и растрепало их на ветру. - Да. Я обхода не вижу. - Нам обязательно прыгать? — Шатар сморщил нос, принюхиваясь, и на его шее неприязненно заходили жевалки. - Да, — Сиф кивнул на яму, — И ты прыгаешь первым. - А че я, а?.. А-а-а-а-а! Планер за спиной мелкого послушно раскрылся. Юнмей недоуменно посмотрела в его спину, а потом перевела взгляд на Сифа. - Ну и зачем ты это сделал? Тебе что, десять лет? - Лаять будет дольше. Снизу донеслись проклятия от Шаттара, который на наречии песков обласкал Сифа самыми нежными и ласковыми словами. По набору слов Юнмей сделала вывод, что не особо то он был обижен, хотя и очень разозлился. «Вряд ли больше, чем когда он его гонял вокруг Ваншу за воровство.» Юнмей прыгнула следом. Потоки горячего ветра раскрыли за спиной планер, и позволили плавно спуститься вниз. Там, напротив древних развалин эпохи царя Дешерта, уже во всю отряхивался от песка всклоченный Шат. Припадал к песку, тянул носом воздух, фыркал, и оглядывался. Сиф спрыгнул рядом с ним. - Шакалья рожа, — плюнул в него мелкий, — Чтоб я с тобой да ещё хоть раз куда-то пошёл! - Чтоб я ещё раз тебя с собой взял, — оскалился Сиф, оглянулся. Юнмей сложила планер за плечами. - Ну что, чуете? - Ага. Запах костра и людей. Ниже. Я думаю, не далеко. Шат, хватит орать. Больше чтоб никто никого не толкал, узнаю — приморожу к стене. Пацаны притихли и активно кивнули. Пока они, умело и браво спускались на небольших деревянных досках по песчаным заворотам провала, Юнмей за ними не успевала. Ну никак она не могла полюбить эту жару и пустошь! Юнмей всё посматривала наверх — честно говоря, не то, чтобы её пугали пещеры в этой песочнице. Она не сомневалась ни в себе, ни в пацанах, явно уверенная, что они выберутся если что. Просто поверхность её привлекала куда больше, чем катакомбы, в которых неизвестно, что могло притаиться. Даже с учётом её послужного списка приключений, каждая вылазка оставалась той ещё авантюрой. Особенно вот такая срочная. По тоннелям бродить долго не пришлось — благодаря нюху Шаттара, кого-то живого они нашли быстро. Точнее — целый лагерь, застрявший под землёй, незадачливого пьяного ученого и его спутников. Потом они долго мотались по храмам ушедшей эпохи; монументальные сооружения потрясающей архитектуры и геометрии, украшенные драгоценными и полудрагоценными камнями. Юнмей только и успевала, что отбиваться от руинных механизмов да лупить ушлого мелкого караванщика, чтоб ничего лишнего не трогал. Сиф недаром шутил, что если что-то плохо лежит, значит из шакаленка потом монеты посыпятся. Ему было мало дела до того, что и где отковыряет младший, но вот активируемые им ловушки раз за разом вызывали желание закопать его под камнем и забрать только на обратном пути. С Джехт они общий язык нашли быстро. Любопытная и яркая девчушка; Шатар симпатией к ней, однако, не проникся, ровно как и к её папаше, поскольку даже после трех лет в тепле и уюте под присмотром своей «старухи» оставался подозрительным и мнительным, а вот Сиф удивительно выпрямился и присмирел. Особенно красоваться друг перед другом было некогда: они все, пыльные, потные и голодные, поскольку еда закончилась примерно часов десять назад, дружно искали выход из-под земли. Разумеется, под завывания трусливого ученого о том, что они или умрут, или он вылетит из академии из-за отсутствия новых актуальных исследований. Спустя несколько дней скитаний по подземельям, им удалось благополучно выбраться наружу. Шаттар, откопавший кокосы, нашел вместе с ними целый оазис, и лагерь, уставший от постоянного мотания между древностями пустынь, решено было передвинуть к воде; взять сутки на отдых, залечивание ран, пополнение запасов пищи и после выдвинуться непосредственно в сторону деревни Арау. Юнмей подумывала прихватить Джехт, поднять ледяную ширму, и искупаться целиком; хотелось освежиться и поменять белье. О стирке она не мечтала — в условиях их путешествия это было слишком большой тратой времени, и кроме того, лишало их мобильности в случае опасности. Шатар уже вовсю плескался в озере в чем мать родила, правда, целомудренно отойдя подальше от места общей стоянки. Чтобы искупаться девушкам, надо было выгнать его на берег и, судя по всему, привязать к кокосовой пальме, потому что «веселее купания могло быть только купание с кем-то». Пока в походном котелке варились запчасти от плесневиков, скорпионовые клешни, смешанные с каким-то колючками, солью и остатками картошки, она все-таки расплела поистрепавшуюся косу, и перетянула её потуже. Последние годы не было возможности так тщательно ухаживать за волосами, как когда-то в Инадзуме, во времена, когда она служила сёгуну. В окружении там почти не попадалось коротко остриженных женщин; очередная насмешка судьбы — ей повезло с новым телом настолько, что волос у неё рос длинный, крепкий, густой, смолянисто-черный, ниже пояса. Из-за этого от тех, кто был посмелее и не шарахался от её рогатой наружности, она часто слышала комплименты. А потом она отправилась в путешествие, и, разумеется отрезала волосы так, чтобы они прикрывали лишь лопатки. Всё то время, что она возилась с волосами, на неё внимательно смотрел Джебраил. Сосредоточенно сдвинутые к переносице брови, подпертая рукой голова, повязка от солнца в руке, широко расходящиеся от дыхания плечи. - Это ваши... сыновья? — на одном из привалов спросил Джебраил у Юнмей. Они поперхнулась похлебкой из скорпиона и кактуса, и уставилась на него. - Не сказала бы. Я… им скорее как старшая сестра. Присматриваю. - Понятно. Сиф сильный и спокойный. Мне нравится, — и задумчиво перевел взгляд на дочку. Джехт и Сиф сидели рядышком: она, сняв повязку, защищающую днем глаза от солнца рассказывала ему о том, как они путешествовали до самого порта в Фонтейн, и щекотала пальцами натруженых об сабли рук странный парящий треугольник под его повторяющиеся «бип-буп»; Сиф слушал ее, как всегда молча слушал каждого, кому довелось с ним завязать разговор, кивал, иногда улыбался и прыскал. Юнмей вдруг озадаченно застыла; Сиф в целом улыбался редко, и так и не научился делать это не жутко, без звериного оскала. А тут, на его молодом, небритом несколько дней лице, растеклась доселе неизвестная его «старшей» улыбка самыми кончиками губ. *** Ли Юэ, наши дни Сян Лин уснула в обнимку с блокнотом, в который записывала все рецепты, встреченные ей по пути. После истории Юнмей, ее записи пополнил «Суп из скорпионов и кактуса» и «Коктейль из колючек». Шаттрат и Чунь, на удивление, уснули вместе, спина к спине, хотя до того только и делали, что стебали друг друга за взгляд на техники ведения боя. Юнмей понимала, почему так; Шатар никогда не скрывал своей зависти — у него, единственного из их компании, не было глаза бога. Зато было сильное, тренированное тело, способное таскать тяжеленный двуручник так, как будто бы он ничего не весил. Зависти это, конечно же, не убавляло, как и его необычайной любви нарываться на конфликты со всеми подряд. Утро их встретило росой, холодом, редкими солнечными лучами, пробивающимися сквозь горы. Если все хорошо, то до ночи было бы бы неплохо собрать нужные травы и вернуться обратно в город, туда, где их очень ждали с лекарствами. Они шли тем же самым строем, старались действовать быстрее. По пути пару раз наткнулись на камнегрызов, но быстро с ними расправились. Юнмей смотрела на пики каменного леса и часто, с удовольствием, вздыхала. Когда-то, для нее достаточно давно, пришлось подниматься по этим горам в одиночку. Тогда она находилась в бегах из Инадзумы, тогда она еще не дошла до пустыни, не познакомилась ни с кем из мальчишек, и лелеяла надежду вернуться домой. Горы Ли Юэ были пропитаны для нее своего рода горечью и одиночеством; тогда она не знала, куда она идет, зачем, и почему так сложилась ее судьба. *** «Юнмей… юнмей…» Ласково шуршат над головой деревья, Шаттар потирает ушибленную макушку, ворчит и отшвыривает в сторону шишку. Юнмей дремлет в сосновой тени и под этими деревьями чувствует себя умиротворенно. Сосны шумят тут так же, как шумят аралии в Инадзуме. Сосны растут много, много лет, и ей часто достаточно вдохнуть хвойный запах, чтобы оказаться дома. - Ты чего, уснула? Юнмей, аууу! Ну ладно, поспи… Шат напевает какую-то песенку на диалекте пустыни, а его вольнолюбивая «сестра они» погружается в сон все глубже и глубже. Если бы кто-то только знал, сколько она заново училась крепко спать в этой жизни.