О судмедэксперте замолвите слово

-Не отвечает, значит. Занят, значит, - с ожесточением в голосе повторяет, как попугай, старший лейтенант Дунаева, поглощая на глазах ошеломлённой лучшей подруги уже третью порцию чёрного горчайшего кофе, - А то я вчера родилась и не знаю, чем они там с Власовой заняты. Да пусть тогда вообще из этой командировки не возвращается, чего мелочиться-то?! -Оль, ты бы с кофеином поаккуратнее на ночь-то глядя, - осторожно подмечает Оксана, - Ну мало ли, что за срочные дела конкретно сейчас у твоего Гранина? Сама как будто не моталась то в Добинск, то в Малиновск по нескольку раз в месяц. -Посмотрела бы я на его физиономию, - никак не желает смягчаться старлей, - если бы по этим Добинскам и Малиновскам я разъезжала с Котовым и не брала трубку до поздней ночи! Но почему-то я так не делаю. Наверное, потому что у меня, в отличие от некоторых оборзевших в край капитанов, есть совесть. -Я тебя понимаю, - сочувственно произносит Амелина, несколько кривя душой: в её картине мира не укладывается, как в принципе можно связываться по доброй воле с Павлом Граниным, если не хочешь оказаться в конце концов в психушке. Во всяком случае, для себя самой такого романа, напоминавшего одновременно американские горки, бег с препятствиями и перестрелку на поражение, она бы не хотела от слова ни разу. Но каждый сходит с ума по-своему, вот и Ольке не повезло – они с этим ненормальным и вместе еле уживаются, и врозь не могут, - Помяни моё слово, уже завтра утром Пашка тебе телефон оборвёт звонками и смсками, сама будешь ворчать и мне жаловаться. -Но если я узнаю, что у них с Власовой там хоть что-то неуставное произошло – обоим не жить, - Ольга мрачно качает головой, - Так, ладно, Амели, пора бы уже домой – а то кто знает, во сколько завтра с утра поднимут каким-нибудь срочным вызовом. -Я останусь с тобой, - не терпящим возражений тоном заявляет программистка, - Не хватало, чтоб ты на горячую голову натворила ещё чего-нибудь. -Тихонов потом тебе самой устроит «горячую голову», - злорадно усмехается Дунаева, на что подруга только рукой машет: -Ваньку беру на себя. Но от меня ты не избавишься до завтрашнего утра – и не мечтай. Поняв, что сдвинуть с места с виду легковесный, но на деле непробиваемый упрямый блондинистый танкер не удастся, старлей с видимым безразличием пожимает плечами – мол, как хочешь, сама навязалась. На самом деле Ольга подруге благодарна, но сейчас настолько зла на своего капитана и прилагающуюся к нему в командировке Маргариту, что никаких эмоций, кроме застящих глаза гнева и ревности, не воспринимает. Впрочем, уже через несколько часов Оксана понимает свою правоту и то, что в ночные сиделки к оперативнице навязалась не зря. Только ей удаётся заснуть на любезно уступленной хозяйкой кровати (в этом вся Дунаева: повышенный комфорт – гостье, а сама и на раскладушке выспится), как её будят стоны и метания со стороны как раз-таки той самой раскладушки: -Нет… Неееет! Галина Николаевна, не может быть… Ошибка… Холодов, проверь запись… Монтаж… Не может быть, слышите?! -Оль, ты что? – с трудом поднявшись с кровати и не переворошив впотьмах полкомнаты, Амелина присаживается на корточки рядом и пытается растормошить подругу, - Всё хорошо, ты дома, я Оксана, я рядом, слышишь? Проснись! -Амели, кто тебя просил? – невпопад бормочет старлей, так и не просыпаясь, - Ненавижу… Всех ненавижу! Это вы виноваты! -Эй, Оль, ну что с тобой? - Оксана продолжает гладить невменяемую подругу по голове, боясь резких движений, - Проснись! – наклоняется над ней и уже думает кричать в самые уши, но Дунаева наконец-то открывает глаза и, тяжело дыша, обводит комнату совершенно расфокусированным взглядом. -Факелы… Паша… Запись… - бормочет неведомую науке бессмыслицу, ещё, видимо, не отойдя от кошмара. А кошмар был жуткий – не надо быть экспертом ФЭС, чтобы это понять: бледная, как смерть, оперативница, на чьём лице ярко выделяются одни глаза, больше всего сейчас напоминает зомби-оборотня из квеста, в который когда-то играла, - Я точно дома? -Точно, - успокаивает подругу программистка, словно уговаривая малолетнего ребёнка или сумасшедшую, - Ты дома, сегодня среда. Твой Гранин в командировке с Власовой и как раз завтра, то есть, уже сегодня должен вернуться. Ты ещё обещала прибить их обоих, если они что-нибудь натворят, - обстоятельно припоминает она, не замечая, как от последних её слов Ольга вздрагивает всем телом и замирает, уставившись в одну точку: -Паша… - снова повторяет, как заезженная пластинка, одно и то же имя, затем, резко очнувшись, начинает шарить по импровизированной постели в поисках телефона. Найдя последний, набирает номер, но нажать кнопку вызова ей не даёт Оксана: -Оль, их с Власовой там так, поди, загоняли, что он спит без задних ног и всё равно ничего не услышит. Утром позвонишь, вы поговорите, ты успокоишься, а потом он приедет и всё будет хорошо. -Приедет… Надеюсь, правда приедет, а не его привезут… в виде мумии, - Дунаеву всё ещё трясёт: вырвать её из цепких лап кошмара не так-то просто, но Амелина сдаваться не собирается: -Так, товарищ старший лейтенант, выбрось из головы эту дрянь! Ничего с твоим драгоценным капитаном не стряслось, они свидетелей поехали доставлять, а не в пожарище копаться. Ольга очень хочет в это верить. Поэтому, а не по какой иной причине, покорно проглатывает накопившиеся ругательства и не даёт истерике вылиться наружу. Жадно ловит каждое слово подруги, будто именно от неё зависит, что завтра Гранин вернётся в ФЭС живой и невредимый, обнимет её и только потом начнёт ворчать, сбиваясь на привычное «меня к Рите ревнуешь, а сама Котова привечаешь». Она согласна выслушать и про беспочвенную ревность, и про Котова – лишь бы и правда приехал, а не попал на стол к Антоновой или Тукаеву в виде обугленной мумии, как в её сне… Успокаивающий мерный голос Амелиной и в приказном порядке всученный ею же пустырник делают своё дело – через час старлей уже мирно спит без всяких кошмаров, лишь иногда подрагивая беспокойно, но охраняющая её в эту ночь Оксана делает скидку на передозировку кофеином. Утром, однако, всё возвращается на круги своя. Оперативница резко подрывается с раскладушки с первой же трелью будильника – пока умаявшаяся от ночной гуманитарной миссии Оксана ещё потягивается на постели, Ольга уже клацает пальцами по телефону, трясущимися руками пытаясь набрать абонента «Гранин», который, согласно чёртовому бездушному автоответчику, «находится вне зоны действия сети». Этого становится уже слишком много вкупе с пережитыми привидевшимися буквально несколько часов назад ужасами – кое-как волевыми усилиями запретить себе плакать, она набирает уже другой номер: -Иван? Дунаева на проводе, извини за ранний звонок, тут вопрос жизни и смерти! Да, срочно! Посмотри, пожалуйста, хронику происшествий в том районе, куда выехали наши. Меня интересуют пожары, поджоги, взрывы и всё с этим связанное. Да, считай, что дурная голова голосовым связкам покоя не даёт, мне всё равно. Ага, спасибо, жду, - и, отключившись, возвращает недовольный взгляд уже проснувшейся и закатившей глаза Амелиной, - Что? Да, считай меня паникёршей, но я не успокоюсь, пока своими глазами не увижу живого и невредимого Гранина. Уж прости, что твоего гения впрягла с утра пораньше. -Да я ничего и не говорю, - пожимает плечами программистка: спорить с доведённой до отчаяния Дунаевой – себе дороже, пусть уж Ваня поработает лишние несколько минут, но зато избавит эту ходячую паранойю от страхов. Тихонов и впрямь отзванивается через десять минут. Услышав долгожданное «Олька, хватит сеять панику, всё там спокойно» и едва не убив приятеля за ввёрнутое им же «если, конечно, Пашка не полез на рожон, самовольно переквалифицировав свидетеля в подозреваемого», старлей хотя бы может дышать, говорить и собираться на работу, пусть всё и валится до сих пор из её дрожащих рук. Оксана обещает прописать жениху-юмористу лечебного пенделя и запрещает подруге пить какой бы то ни было кофе даже в ничтожно малом количестве. Та рвёт и мечет, но покорно следует за Амелиной на работу на общественном транспорте, здраво рассудив, что руль ей сегодня противопоказан категорически. В ФЭС их ждёт привычная суета, куча бумажной волокиты, очередной «втык» Рогозиной от замминистра и, к счастью, не ждёт ни одного нового трупа. Дунаева, механически просмотрев первые два раскрытых при её участии дела, которые предстоит подшить в архив, не преисполняется ни малой толикой гордости за первые самостоятельные шаги – просто гоняет взгляд с одной строчки на другую, суеверно боясь оторвать его от документов и посмотреть на часы, чтобы не пропустить время возвращения командированных коллег. Кажется, стоит ей отвлечься даже от видимости работы – перед глазами снова встанет разведённый маньяком в белой балаклаве костёр, факел и оцепеневшее от бессильного ужаса лицо Гранина. Старлей в бессилии роняет голову на стол. Соберись, Дунаева, ты оперативный работник или тряпка? Но сегодня эти мантры ни черта не работают. Да, ей прекрасно известно, что до жути непрофессионально верить дурным снам и пренебрегать из-за этого должностными обязанностями – но гигантский, иррациональный, удушающий страх за любимого человека, от которого в её кошмаре остались одни головёшки, затмевает все доводы разума и параграфы устава. В конце концов её попытки примириться с окружающей действительностью надоедают Амелиной – решительно настроенная блондинка поднимается с места, безапелляционно подрывает с места находящуюся уже в состоянии тихой истерики Ольгу и, уподобляясь всё тому же танкеру, куда-то тащит. -Амели, отпусти и поставь меня на место! Куда ты меня потащила посреди рабочего дня? -В морг. Пусть тебе Тукаев мозги прочищает, раз я уже бессильна вкупе со всеми доводами рассудка, - огрызается Оксана, не желая выслушивать и звука недовольства. В конце концов, приняв свою участь, старлей прекращает всяческое сопротивление и все силы тратит на преодоление суеверного страха перед моргом. Отставить панику, Дунаева. Вдох. Выдох. Шаг. Поворот. Открытая дверь. Вот видишь – на столе судмедэксперта пусто. И дежурит сегодня Артём, а не Валя, как в твоих ночных глюках. -Доброе утро, девчата. А… чем обязан такому вниманию прекрасного пола в такую рань? – увидев на пороге своего мрачного рабочего места сразу двух коллег, Тукаев несколько теряется и, поняв, что от Ольги ни слова членораздельного не дождётся, непонимающе кивает Оксане. -Не хотели тебя тревожить, Артём, - извиняющимся тоном излагает суть проблемы программистка, - Но просто некоторые особо беспокойные оперативные работники, - проталкивает подругу вперёд, - страдают ночными кошмарами и скоро разучатся отличать их от реальной жизни. -Что случилось? – уже собравшись, мгновенно переключившись в режим профессионала, уточняет патологоанатом. -Да Гранин у неё случился ещё бог весть когда! – сердито шикает Амелина, уже порядком уставшая от всей этой свистопляски, - А сейчас он в командировке, она панику разводит, потребляет в промышленных масштабах кофеин и страдает не пойми чем. Я понимаю, конечно, что ты не психотерапевт, но хоть какой-то медик. Вразуми её уже. -Амели, - Дунаеву такая характеристика собственной персоны, естественно, не впечатляет, и на чересчур деятельную блондинку вновь устремляется злобный тёмно-карий взгляд, - Я как бы не мебель и сама разговаривать умею. -Вот и поговорите. А я пошла, меня Ваня ждёт, - уже более миролюбиво прощается Оксана и покидает ФЭСовское «царство мёртвых». Тукаев, которому уже не впервой замещать Валю, разводит руками и выжидающе смотрит на оперативницу: мол, давай рассказывай. Ольга, сама даже от себя не ожидая, рассказывает всё. Про Павла, про его командировки, про Власову, про кошмары и про то, что никакого кофе уже не хватает, чтобы это всё вынести. Артём слушает внимательно, не перебивая, будто и в самом деле имеет в списке достижений ещё и диплом психолога – а самому ему не даёт покоя взвинченное состояние старлея. Девушка буквально ни минутки не может усидеть на месте – то вскакивает, то жестикулирует отчаянно, то не знает, куда девать руки, а уж вкупе с бледностью и покрасневшими от явно не первой бессонной ночи глазами это наводит на определённые мысли. -Так, Ольга Вадимовна, давай-ка руку сюда, - специалист в нём вытесняет товарища и требует беспрекословного выполнения всех распоряжений. -Зачем? – Дунаева ошарашенно таращится на него, но руку всё-таки протягивает. Не успевает она и глазом моргнуть, как на ней оказывается тугой жгут, а этот эскулап доморощенный уже успевает непонятно для каких целей изъять у неё кровь. -Вот и готово, - обработав ранку от инъекции и заклеив её пластырем, Тукаев удовлетворённо хмыкает и возится дальше со своими пробирками, запуская аналитическую программу и только попытки с третьей услышав вопрос коллеги: -Артём, а что это вообще было? -Сам хочу понять, - всё тем же бесстрастным тоном отзывается судмедэксперт, но буквально мгновение спустя что-то всё-таки заставляет его присвистнуть и в шоке вытаращиться на экран. -Да что такое-то, в конце концов?! – старлей теряет терпение. -Если коротко и по делу – товарищ старший лейтенант, в вашем кофеине крови не найдено, - нет, никогда ей, видимо, не понять врачебного юмора, - Оль, - Тукаев серьёзно и с сочувствием смотрит на неё, - Ты этой субстанции, стесняюсь спросить, сколько в день пьёшь? Цистернами? -А мне как-то и в голову не приходило считать, - пожимает плечами Дунаева, - И при чём тут это вообще? Мы говорили о Паше и его командировках, а ты вдруг ни с того ни с сего обеспокоился состоянием моего здоровья. -«Волхвы-то сказали с того и с сего…», - усмехается патологоанатом, цитируя Высоцкого, - Вообще-то тут прямая взаимосвязь, уж как минимум с твоими кошмарами. Ты столько потребляешь этой неразбавленной чёрной гадости, что твоя нервная система не выдерживает таких перегрузок и – здравствуйте глюки в ночное время суток. Ты даже во сне расслабиться не можешь. -Расслабишься тут, пока некоторые в компании сомнительных рыжих личностей рискуют собой каждый день, - девушка обиженно складывает руки на груди. -Если говорить профессиональным языком, у тебя две зависимости – Гранин и кофе. Гранина мы по понятным причинам законодательно запретить не можем, - без тени улыбки продолжает вещать Артём, - но вот люлей за твою кофеиновую передозировку я ему всыпать обещаю. И в письменном виде выдам распоряжение ограничить тебе потребление этого яда. -Но… - от такой наглости оперативница задыхается и теряет дар речи – впрочем, невозмутимого эксперта это ничуть не трогает: -А ты как думала? Лично я хочу с тобой работать, а не здесь вот, - машет рукой на свой стол, - тебя вскрывать в твои тридцать пять лет. Так что и тебе, и капитану твоему официальную медицинскую резолюцию озвучу. А не будешь её соблюдать – нажалуюсь Рогозиной, что ты саботируешь требования врача и рискуешь не пройти следующий медосмотр при переоформлении. Оно тебе надо? Такой монолог коллеги, а особенно демонстрация стола, на котором она может оказаться, производит неизгладимое впечатление даже на упёртую в своих зависимостях Ольгу – та безмолвно кивает и боязливо ёжится. -Вот и славненько. А Гранину твоему мы сейчас позвоним и обойдёмся без кошмаров, - с тем же вселенским спокойствием произносит Артём, будто капризную младшеклассницу уговаривая сесть за уроки. -Бесполезняк. У этого героя недоделанного трубка с вечера молчит, - вновь хмурится оперативница, но сбить с толку Тукаева ей не удаётся – тот отыскивает в кармане халата мобильный, пару секунд роется в памяти и, не сходя с места, набирает номер. И – надо же – каким-то чудом дозванивается: -Павел Анатольевич, вас с Власовой где, стесняюсь спросить, черти носят? Да ничего, просто у меня тут Дунаева в морге, - и тут же исправляется, услышав что-то нецензурное и одновременно поймав всё тот же свирепый взгляд сидящей рядом оперативницы, - Так, Гранин, отбой, я не это хотел сказать. Твоя драгоценная Ольга с утра навела панику на меня и на Амелину из-за твоих проблем со связью – так что будь добр, ноги в руки и в ФЭС, успокой любимую женщину и ограничь ей уже, Христа ради, потребление кофеина, пока она себя не угробила. В твоих интересах прибыть как можно быстрее. Ага, ждём. Ну вот видишь, - вновь обращается к старлею, уже отключившись, - Твой капитан уже в пути. И нет, не с Власовой, её ещё на вокзале встретил мой предшественник, которого вы с Амелиной за что-то не любите. -Вот пусть Селиванов за ней и присматривает, - по привычке бурчит Ольга, - чтобы на чужое не зарилась. На это уже даже невозмутимому интеллигентному судмедэксперту ответить нечего – он только возводит глаза к потолку и молит все небесные силы не создавать пробок на дороге, по которой Павел мчится в ФЭС навстречу любимой работе и любимой девушке, пока последняя не взорвала на нервах его рабочее место. Гранину сегодняшняя дорога домой кажется как никогда долгой. Сколько можно задерживать светофоры? Где-то там, в нескольких десятках метров от его застрявшего на очередном повороте авто, нарезает круги по моргу невозможная, невыносимая, истеричная паникёрша, без которой он по какой-то иронии судьбы просто уже не представляет своей жизни. Олька, Оленька – опять, поди, напридумывала страхов на пустом месте и изводит ими себя, а он даже не может сдвинуть эту колымагу с места, чтобы поскорее доехать до конторы, обнять эту ходячую катастрофу и в сотый раз пообещать никуда не вляпываться, не рисковать головой и вне работы обходить Маргариту десятой дорогой! Чёрт, кто вообще придумал ремонтировать проезжую часть в такое неподобающее время? В итоге машина капитана останавливается у ФЭС через двадцать три минуты. Остаётся войти, расписаться в чёртовом журнале посещаемости, на автомате кивнуть Алле Семенчук, явно настроенной с ним поболтать («Некогда, Аллочка, некогда – служба не ждёт»), добавить про себя «а вот девушка – ждёт ещё как», нацепить на себя ненавистный халат, чтобы у лабораторных гениев с Тихоновым во главе не случился массовый инфаркт от такого пренебрежения техникой безопасности, и наконец поспешить в морг. Где-то на периферии сознания мелькает укором совести понимание, что надо бы доложить о результатах командировки, но всплывшее в памяти лицо Ольги, от которого в последнее время остались одни беспокойные и слишком выразительные глаза, задвигает все мысли о службе куда подальше. Всё потом. Сейчас главное – успокоить возлюбленную и вытащить её из морга, пока Тукаев не довёл её до ручки своей профдеформацией… Дунаева едва ли не с ног капитана сбивает, стоит ему переступить порог морга. Он не успевает и слова сказать – как ему на шею бросается нечто растрёпанное, дрожащее и в помятой форме, бормоча всякий бред, из которого изредка можно выцепить отдельные слова вроде «Пашка», «живой» и «вот чтоб ещё хоть раз в такую даль уехал!». Артём всеми силами пытается прикинуться ветошью, но получается это у него с трудом – Гранин всё-таки улавливает его взгляд, не сулящий ничего путного. Но, поняв, что его миссия на этом закончена, патологоанатом деликатно кашляет и решает на некоторое время покинуть рабочее место и дать возможность этим сумасшедшим разобраться, наконец, друг с другом. -Ты не представляешь, какой жути я себе уже навоображала, пока ты на звонки не отвечал, - всхлипывает Ольга, пока Гранин прижимает её к себе, - Я уже думала, господи, хоть бы живой вернулся и плевать даже на Власову и ваши с ней дела. -Власову Борька в загс ведёт через месяц, - со смехом отвечает Павел, - Он, кстати, спрашивал, когда мы последуем их примеру. -А ты? – этот вопрос вырывается у Дунаевой машинально, против воли, за что она тут же мысленно равняет себя с землёй. -А я сказал, что в одиночку такие дела не решаются, а твоего согласия я ещё не получил, - продолжает капитан в той же шутливой манере, но взгляд его предельно серьёзен и искренен. -Паш, мне свою бы психику до основания не разрушить, - грустно качает головой старлей, - А если мы решим «всерьёз и надолго» - представляешь, как скоро ФЭС взлетит на воздух? -Если кто-то будет выполнять распоряжения доктора Тукаева и пересмотрит свою кофеиновую диету, - строго подмечает капитан, - а кто-то обязательно пересмотрит, я за этим прослежу – то всё будет хорошо. И не просто хорошо, а долго и счастливо. -При условии, что кто-то другой свою дурную башку не будет в пекло совать и доводить меня до паники, - парирует Ольга. Спор мог бы продолжаться вечно, но Павел находит более целесообразный способ его решения, приперев несносную оперативницу к стене и просто-напросто заткнув ей рот поцелуем. В этот раз ядерного взрыва в здании ФЭС удаётся избежать. Правда, тема рационального потребления кофе ещё не раз восстанет камнем преткновения между ними, но это будет уже совсем другая история… -Фуууууух, - ввалившийся в лабораторию Артём с таким облегчением утирает пот со лба, будто с его плеч свалился как минимум Эверест, - Эти ваши опера за два часа вымотали меня так, будто я без перерыва три трупа вскрыл, тьфу трижды через левое, - он суеверно стучит по столу Тихонова. -А ты как думал? – добродушно усмехается Амелина, - Мы с этими двумя не первый год дружим и всё время так – как на вулкане. -Дружба иногда напоминает тяжкий крест, - философски соглашается с любимой подчинённой Ваня. Тукаев ничего не говорит, но приходит к выводу, что, попав в ФЭС, ты со временем обзаводишься семьёй со всеми вытекающими последствиями. А семью, как известно, не выбирают…