Примечания к фанфику:
Добро пожаловать в моё "медленное горение": фанфик “От Ничего к Чему-то и ко Всецелому”. История персонажей романа – скорее марафон, но не спринт. Ищете что-то лёгкое, простое и динамичное? Этот текст нечто большее: это не просто очередной роман. В нем всё завязано не только на романтических отношениях героев, а также на множестве взаимодействий и за их пределами. Есть второстепенные действующие лица, и их присутствие имеет значение, дополняет сюжетную линию.
Действие этой истории разворачивается в замедленном темпе повседневной жизни, с частями, в которых события ускоряются по мере возможности, но в целом темп устойчивый и неторопливый. Наберитесь терпения. Поскольку наши персонажи проходят основные сюжетные линии, для развития которых требуются сиюминутные события и целые истории, ведь настоящие перемены нуждаются во времени, поэтому наше повествование наполнено магическим ходом текущего времени. Вы встретите серьёзные жизненные вопросы и пикантные темы, мелкую суету, которой наполнена жизнь, словно фильмы Жан Пьера-Жене, и если к ним отнестись с пренебрежением или отмахнуться при помощи магии, то это может навредить читателю.
Гермиона – рассказчица замечательная, но ненадёжная. Она склонна к анализу, ориентирована на детали, и её повествование – это черта характера. Если же её рассказ кажется немного претенциозным и нравоучительным, лол, каноническая Гермиона определённо может быть и такой, и такой. Если вы заметили, что она переворачивает мысли в своей голове, то это из-за её беспокойства. Если вы ожидаете, что в возрасте 30+ знакомые нам герои будут говорить и вести себя так же, как в каноне, где им 17-18 лет, то, возможно, этот рассказ не для вас. Люди не сбрасывают все свои защиты и проблемы, броню, которую они создавали годами, в тот момент, когда появляется романтический герой и заговаривает с ними. Это нереалистично.
Наша история охватывает короткий период времени, но все события расписаны очень подробно. Она начинается через 13 лет после войны, когда Драко и Гермиона ничего не знают друг о друге, поэтому, пожалуйста, не ожидайте, что Драко появится моментально. Есть целый мир, который нужно построить, чтобы заполнить пробел от канона до начала фика. Пожалуйста, обратите внимание на даты, так как они имеют значение для хронологии событий.
И, без дальнейших церемоний...
13 марта 2011 г.
У тихих людей самые громкие мысли.
Гермиона всегда считала эту цитату наводящей на размышления, и не только потому, что она была правдой, но и потому, что она не могла придумать более точного высказывания для описания Теодора Нотта.
Теодор никогда не был шумным, только читал и учился, и эту черту Гермиона очень ценила. Когда он повзрослел, его задумчивый характер стал расстраивать большинство людей, но только не её! К тому же, его скрытность заставляла Гермиону быть настороже, привлекала её внимание и постоянно заставляла задаваться вопросом "
о чем же он думает на самом деле?".
Некоторые люди были тихими, потому что у них как будто бы ничего не происходило в голове, и казалось, что от этой пустоты им нечего сказать. Другие молчаливы оттого, что в их сознании происходит слишком многое. Однако молчание Тео не было ни тем, ни другим. На самом деле его прищуренные зелёные глаза и нарочито сдержанное присутствие напоминали Гермионе об ещё одной цитате:
Рыбак рыбака видит издалека.
А поскольку она прекрасно понимала, что означает этот взгляд, у неё не оставалось сомнений: Тео строит козни.
Гермиона допускала это, перебирая крохи информации, которые она собрала за шесть лет работы на него: случайно оброненные им подсказки, говорящие о его намерениях, о которых он сам предпочитал умалчивать. Чего бы Тео ни хотел от неё сегодня, это имело для него особое значение.
Личное.
Сегодняшний настрой Тео ей ни капельки не нравился: он был замкнут в себе больше обычного и не обсуждал ничего даже отдалённо
личного.
Ни с ней, ни с кем-либо ещё. По крайней мере, пока они были на работе.
Исключением для Тео была Пэнси, но они были друзьями с самого детства.
Гермиона подозревала, что его строгое разделение между работой и личной жизнью было единственным убеждением, которое он не отбросил после войны. Ему во всём виделся бизнес, и так было с тех пор, как он потратил всё состояние своей семьи на покупку и возрождение обанкротившейся больницы – шаг, который, несмотря на альтруизм, оказался гораздо более прибыльным, чем кто-либо ожидал.
Это произошло восемь лет назад, когда Теодор Нотт-старший погиб во время побега из тюрьмы, а его сын остался один, отчаянно пытаясь искупить грехи отца.
Всё, что могло заставить Тео изменить устоявшийся статус-кво, было определённо не тем действием, которое предприняла бы сама Гермиона. Вместо этого она наблюдала за ним, приготовив ответ на его незаданный вопрос.
Кабинет Тео был просторным, с нейтрального цвета стенами, деревянным полом светлого дерева, скудной мебелью и декором. Искусственное освещение придавало комнате клинический оттенок, напоминая операционную. Даже попытки Пэнси добавить мужского стиля в интерьер в виде картин, ковров и дивана из чёрной драконьей кожи в выделенной зоне отдыха в другом конце комнаты не придавали кабинету особенной величественности.
Гермиона решила, что такой кабинет для Тео подходит. За исключением одной вещи: на углу рабочего стола одиноко лежала детская азбука.
Она не вписывалась.
Сам мужчина стоял у книжной полки, перебирая корешки из драконьей кожи и вытаскивая то одну, то другую книгу. Тео был так же высок, как и Рон, и красив настолько, что было ясно, что он знает об этом, хотя ему никогда не требовалось использовать привлекательность в своих интересах. Он был слишком умён для этого.
Честно говоря, Гермиона рассматривала его не единожды, она не была
слепой и, возможно, тонко намекала на свой интерес. Тео был
в её вкусе, особенно теперь, когда она лучше понимала себя. У него было необычное чувство юмора, он был собранным и проницательным, уравновешенным и решительным. Гермиону привлекало, что она никогда не могла угадать, что же он скажет дальше.
Тео, с другой стороны, никогда не проявлял интереса, выходящего за рамки дружбы. И только дружбы.
Но это никогда не мешало ей оценивающе смотреть на него. Несмотря на влечение, она держала себя в руках и могла видеть все его недостатки.
Одетый в приталенные серые брюки и накрахмаленную белую рубашку с закатанными до локтей рукавами, Тео излучал эмоциональное равновесие, которое маскировалось под стоическое безразличие. Но Гермиона знала его лучше. Она терпеливо ждала, пока он вспомнит, что имеет дело с ней, Гермионой Грейнджер, а не со своим обычным пациентом.
– Я очень занята, Тео.
Не ответив на ее слова, он положил отобранные книги на рабочий стол, прежде чем сесть, и открыл одну из книг с небрежностью человека, у которого через двадцать семь минут не назначена встреча с больничным советом, двадцать минут из которых ему понадобится, чтобы подискутировать с ней на тему того, что он задумал.
У него было не так уж много свободного времени, но он всё равно неторопливо и уверенно перевернул страницу. Не отрывая взгляда от книги, он поднял фарфоровую чашку и поднес её к губам, сделав маленький глоток ароматного горячего чая.
Гермиона заварила чай из собственной коллекции, прежде чем явиться на встречу, которая спонтанно появилась в её Магическом планировщике в то утро. Тео был из тех, кто любил крепкий чай, независимо от сорта, и требовал заваривать его ровно пять минут. И пил он его без сахара, потому что хотел
насладиться каждой нотой терпкого вкуса.
Скукотища, но Гермиона не могла заставить себя осуждать тех, кто ценит классику.
В наши дни это было такой редкостью.
Пока он читал, Гермиона потянулась за жестяным термосом и налила себе неполную чашку, после чего устроилась в кресле, скрестив ноги в коленях, и сделала первый глоток. Чай представлял собой смесь мяты и розмарина, выращенных и подготовленных в её оранжерее несколько месяцев назад. Это было прекрасное средство от послеобеденной дрёмы, которой они оба обычно страдали.
Гермиона вдохнула живительный аромат из своей чашки, прежде чем прервать глубокое молчание.
– Если ты будешь медлить, то опоздаешь. Совет будет недоволен. Я сейчас тоже опаздываю на встречу с родителями, и моя мама явно будет недовольна.
Это была
не совсем правда, но ему не нужно было об этом знать.
Да это и не имело значения. Молчание Тео длилось ещё целую минуту. Он никогда не говорил слишком рано или слишком поздно, только в тот момент, когда хотел.
– Как обычно, твоя смесь трав превосходна.
Голос Тео был низким, ровным и твердым, хотя в его тоне было что-то мягкое, указывающее на искренность. От такого голоса всегда было чувство, будто тебя понимают.
Он аккуратно поставил чашку на блюдце и снова посмотрел на неё, а после закрыл книгу, которую читал, и протянул её Гермионе. Грейнджер взглянула на обложку.
“Неврологические заболевания и их влияние на волшебников”.
Она не приняла книгу.
– Я уже читала это.
Несмотря на то, что это и не входило в её компетенцию.
– Дважды.
Гермиона начала заниматься растительными ядами после ухода из Министерства и окончания Академии Целителей, однако не задержалась надолго из-за популярности Альтернативного Целительства – направления, которое не совсем вписывалось в стены больницы Святого Мунго. Однако это было необходимо после окончания войны в связи с резким ростом психических заболеваний и нуждой в специалистах, которые не могли быть востребованы в прошлые времена.
Как правило, Гермиона работала с постоянными пациентами: выздоравливающими зависимыми зельеварами, хроническими больными, а иногда и с неизлечимо больными, по возможности замедляя прогрессирование их болезней. Её уникальный метод терапии был очень сложным и многоуровневым, но в то же время чрезвычайно эффективным, поэтому она принимала только одного пациента за раз и могла работать в основном у себя дома. Тео настолько верил в успешность её методов, что позволил самой выбирать пациентов.
Он открыл ящик стола и достал папку. Осторожно положил её рядом с книгой, как будто она должна была всё объяснить. На самом деле она не давала Гермионе никаких подсказок.
– Взгляни. Скажи мне, что ты об этом думаешь?
Затем он вернулся к чаю, наливая себе ещё немного из термоса.
Должно быть, он
действительно получает от этого удовольствие.
Беглого взгляда на папку было достаточно, чтобы унять любопытство мисс Грейнджер.
Она была совершенно пустой, что не было похоже ни на одну другую карту пациента, которую Гермиона когда-либо видела. В больнице Святого Мунго на каждой папке была хотя бы основная информация, чтобы целители не забывали имена своих пациентов. Внутри карты этого пациента вся идентифицирующая информация была нечитаемой, что означало, что у Гермионы нет соответствующего допуска.
Значит, нужно было соблюсти осторожность.
Конфиденциальность.
Интересно...
У Гермионы сразу же возникло несколько предположений, но без дополнительной информации она опасалась проявлять какие-либо признаки заинтересованности.
Вместо этого она начала с самого начала. Гермиона не успела прочитать карту подробно, а лишь пробежалась по ней глазами. Среди неразборчивого текста она приметила симптомы пациента: сонливость, слуховые галлюцинации, приступы спутанности сознания и забывчивости, учащение пульса и усиление потоотделения, временные нарушения двигательного контроля. Что же это могло быть?
Затем она увидела не совпадающие по симптоматике диагнозы: “отравление ядом”, “последствия тёмной магии”, “медленно прогрессирующее проклятие”. Конкретное проклятие, которое вызвало все это, не было указано.
Гермионе не приходило в голову
ни одного диагноза, который подходил бы к таким разнообразным симптомам!
Она перевернула страницу, чтобы просмотреть результаты магических сканирований и тестов, но они оказались бессвязными и разрозненными.
Перелистнув страницу на второе заключение, выданное немецким целителем, она сочла его таким же совершенно бесполезным, ведь из него следовало, что пациент испытывает физическое проявление стресса.
Рекомендация по лечению: отдых.
Тогда Гермиона просмотрела третье заключение, на этот раз от японского целителя, с ленивым диагнозом “Оспа головного мозга”, совершенно не имевшим смысла.
Рекомендация по лечению: дальнейшее обследование.
Наконец, Грейнджер дошла до четвёртого, от американского целителя по имени Чарльз Смит. После самой большой серии тестов, которую Гермиона когда-либо видела на одном пациенте, он вышел за рамки тёмной магии и болезней, причинённых насилием, и поставил подходящий диагноз.
Диагноз: деменция.
Или, скорее, её магическая форма, которая манипулировала нервной системой, что, согласно книге, лежащей рядом с загадочной папкой пациента, только ускоряло прогрессирование болезни. Более того, та форма, которая была у этого пациента, обычно приводила к смерти в течение восьми лет у маглов, и только из-за осложнений.
Но у волшебников?
Прогноз: три года.
Возможно, четыре или пять, если пациент проходил интенсивную терапию, направленную на...
Гермиона замерла, когда до неё наконец дошло.
– Нет!
Тео кивнул, словно ожидал её ответа, но ничего не говорил, пока не допил чай. Тихий звон его чашки, ударившейся о блюдце, отдался эхом в кабинете.
– Я
более чем готов поторговаться.
– Пять
лет на задание, Тео?
Она посмеялась над абсурдностью не озвученной им просьбы. Немыслимо!
–
Насколько важен этот пациент?
– Для кого? Для их семьи?
Очень.
Это не тот ответ, который она ожидала услышать. Гермиона, не желая позволять ему играть на её сострадании, окинула Тео жёстким взглядом.
– А для
тебя?
На этот вопрос он не ответил.
Нет, и
не ответил бы.
А значит, по крайней мере, в каком-то смысле это
было личное.
У Тео не было живых близких родственников, но у него была
семья. Одна из тех, что он создал сам. И хотя Гермиона знала о Тео достаточно, чтобы улавливать намёки, которые он давал, она знала лишь нескольких близких ему людей.
Пэнси не болела. Эта ведьма в данный момент охотилась за идеальной ванной на когтистых лапах для дома Гермионы. Блейз был в Египте, заключал сделку с покупателем редкого артефакта (чем меньше она знала, тем лучше), в то время как его невеста Падма усердно работала в больнице Святого Мунго. Дафна, работавшая с Блейзом, занималась более простыми обязанностями, готовясь к рождению ребёнка со своим мужем Дином. Гойл с женой и детьми уже много лет жил в Америке.
И, наконец, последний близкий человек для Тео – Малфой, который, по словам Гарри, был невыносим, хотя и добился больших успехов в качестве руководителя Террористической оперативной группы Министерства, роль, которую он, по иронии судьбы, использовал для запугивания всех сотрудников Аврората и Департамента Магического Правопорядка по поводу продолжающегося расследования деятельности базы Пожирателей смерти.
Что она упустила?
Всегда находилось
что-то, что ускользало из виду.
Мелкая деталь, которая могла поменять всё. Но что же?
Тео откинулся в кресле, раскинув локти на подлокотники и положив указательный и большой пальцы на подбородок, разминая его, словно обдумывая особенно сложный шахматный ход.
– Они готовы утроить твою зарплату...
Он играл с ней. Гермиона рассмеялась.
– Я не собираюсь удостаивать это ответом.
– Это часть контракта, – объяснил Тео с лёгким взмахом руки, позволив себе мельком взглянуть на большие старинные часы на стене рядом с дверью. – Имеются дополнительные преимущества, которые облегчат тебе твоё долгосрочное назначение. У тебя будет возможность самостоятельно определять график работы, в твоём распоряжении будет штат из двух частных целителей для круглосуточного ухода на дому, и я освобожу тебя от роли сотрудника с постоянным графиком присутствия на работе.
– Ничего из перечисленного меня не привлекает.
Гермиона уже давно сама определяла время работы, когда ей приходилось выполнять задания; её пациентам часто требовалось нечто большее, чем зелья и отдых. Ей
нравилось делать всё по-своему, по-настоящему, и это была одна из многих причин, по которым она предпочитала работать одна. Работать без лишних указов. Она уделяла время тому, чтобы узнать своих пациентов как людей, а не как табличку с набором диагнозов и причин, по которым они оказались под её присмотром. Далее составляла свои планы с учётом индивидуальных потребностей и целей каждого человека. Она исповедовала индивидуальный подход. Когда ей нужна была помощь, она могла легко найти её в книге. Что ещё важнее, Гермионе нравилось работать в качестве сотрудника с гибким графиком, потому что это давало разнообразие и практику. Это поддерживало её в тонусе и позволяло расширять свои знания в других областях, выходящих за рамки её специализации. Она чувствовала себя человеком, который занят настоящим делом.
– Это отличное предложение, – сказал Тео.
Гермиона пожала плечами.
– Как бы то ни было, я не люблю ввязываться во что-то вслепую. Ты просишь
годы моей карьеры, а сейчас не предлагаешь ничего стоящего, что помогло бы принять решение, так что уж прости меня за настороженность.
– Я предоставил досье.
Гермиона сухо усмехнулась, не глядя на Тео.
–
Ты предоставил минимум, думая, что это вызовет мой интерес. И, признаюсь, я заинтригована, но скорее
твоей ролью во всём этом, а не чем-то ещё. Только это не похоже на тебя – заходить так далеко. Тем не менее, этого недостаточно, чтобы соблазнить меня согласиться на это задание.
– Они готовы позволить тебе добавить в контракт твои собственные условия.
Любознательность Гермионы почти пересилила её опасения.
– Кто же этот пациент?
– Этого я не могу тебе сказать, пока ты не согласишься.
– А я не соглашусь, не зная его личности.
Гермиона позволила своему отказу затянуться и продолжила смаковать вкусный чай. Затем с тем же спокойствием, что и Тео, она допила его и поставила чашку на блюдце.
– Похоже, мы зашли в тупик, и ты, по всей видимости, опоздаешь на встречу.
Он бросил на неё вызывающий взгляд, который она с удовольствием вернула в его сторону.
– Совет может
и будет ждать, – сказал Тео загадочным голосом.
Хотя его ответ не был неправильным, его властный тон дал Гермионе больше подтверждений важности их разговора.
Гермиона усердно размышляла над полученным предложением, пытаясь найти зацепки в тех крохах, что были известны о жизни Тео. Но далеко она не продвинулась, спотыкаясь в скомканных осколках воспоминаний. Тео был настолько же умён и наблюдателен, насколько скрытен и упрям.
Начав с ним работать, Гермиона узнала, что он делится только тем, чем хочет или что обязан разглашать по закону. И хотя Тео часто говорил с Гермионой конфиденциально, он не рассказывал достаточно для того, чтобы она могла сформулировать какую-то серьёзную теорию. Поэтому она прятала свои подозрения подальше.
– Я не уступлю.
– Ты не была бы Гермионой Грейнджер, если бы уступила.
Она не в первый раз слышала эти слова в таком контексте, но обычно в них звучал оттенок презрения или легкого раздражения, Тео же, наоборот, выразил восхищение. Будь на месте Гермионы кто-то другой, его слова могли бы смягчить отношение собеседника к этому загадочному пациенту.
Но, как Тео уже сказал, она была Гермионой Грейнджер.
– Мой ответ по-прежнему
нет.
Однако, поскольку Гермиона не была бессердечной, она предложила альтернативу.
– Сьюзан могла бы помочь, или Падма, или даже Роджер Дэвис.
Они были другими талантливыми целителями, каждый в своей области. Все трое были бы отличным выбором для такого долгосрочного задания. Были и другие, не менее способные сотрудники клиники, которые, вероятно, заинтересовались бы условиями контракта.
– Они просили лучшего – я обратился к лучшей.
Тео пожал плечами, как будто всё было так просто.
– Это лесть?
– Это факт.
В качестве последнего ответа Гермиона закрыла папку и положила на неё книгу, вернула эту стопку на стол и пальцем подвинула её в сторону Тео. Его глаза сузились, когда он посмотрел вниз, а затем снова на неё. Когда Тео вздохнул, Гермиона поняла, что он готов к откровенности.
Отлично.
– В твоём уходе за пациентами всегда присутствовал человеческий фактор, который Роджер не может имитировать, что ставит тебя выше в моих глазах, несмотря на его различные достижения и награды. Падма занята планированием свадьбы, а как наш специалист по оборотням, она нужна мне здесь, чтобы справиться с множеством новых укушенных. Сьюзен...
Он запнулся, подыскивая подходящее слово.
– Сьюзен слишком чувствительна для этого задания.
– Для терминального случая слишком чувствительна?
Гермиона подняла бровь.
– Мы целители, Тео. Со смертью нам приходится сталкиваться каждый день.
Гермиона была готова идти на войну за ведьму, которую считала своим другом.
– Мы все уже сталкивались с этим однажды. Мы знаем, как позаботиться о себе и друг о друге, когда теряем пациента. Я думаю, что ты недооцениваешь Сьюзен.
– Я совсем не это имел в виду, Гермиона.
Тео пытался сгладить углы, так как ему был известен характер коллеги.
– Я просто имел в виду, что пациент вспыльчив и упрям, и мне нужен кто-то с правильным характером, чтобы бросить ему вызов, поскольку он склонен грубо расправляться с людьми. Не в бессердечной манере, но... У таких людей сильный характер. Сьюзан не сможет... А
ты сможешь.
Гермиону это всё так же не убедило.
– Благодарю за столь неожиданный комплимент, но...
– Ты согласишься, если я договорюсь о встрече?
Она ещё раз посмотрела на папку с медицинской картой, затем на Тео и тут же обратила внимание на его пронзительный взгляд. Он смотрел на неё с настороженным выражением лица, которое казалось при этом исполненным надежды. Гермиона вздохнула и взяла обратно папку и книгу.
– Я встречусь с пациентом, но... Я оставляю за собой право
отказаться после.
И она, скорее всего, так и сделает.
– Разумно, но...
Тео запнулся, лениво поправляя перо на своем столе.
– Просто... Будь непредвзятой. Это всего лишь работа...
Такие слова не внушали никакого доверия к их предварительной сделке, но Гермиона считала себя разумным человеком. Здравомыслящим.
– Я могу это сделать.
Они не пожали друг другу руки, и не было никаких обязывающих формальностей в их договоре. Никаких подписей. Только молчаливое взаимопонимание и взгляд, за которым последовал лёгкий кивок головой.
– Когда мне ждать таинственного пациента?
– Я назначу дату и согласую с тобой удобное время консультации. Спасибо, что согласилась взяться за это.
Гермиона посмотрела на него.
– Я не даю никаких обещаний.
– Принято к сведению.
Гермиона решила, что дело завершено и она может идти, но Тео не собирался уходить, хотя у него оставалось десять минут до встречи с советом.
Очевидно, их разговор не был окончен.
– Министерство прислало неофициальное предложение о твоём переходе на работу в Департамент магического правопорядка. Они хотят, чтобы я обсудил это с тобой.
Тео поднял свою чашку и сделал глоток.
– И вот, я обсуждаю это с тобой.
Гермиона деликатно кашлянула в кулак, чтобы подавить смех над его откровенным неповиновением Министерству.
Это был не первый их разговор, и причина, по которой Министерство не направило предложение непосредственно ей, заключалась в том, что она разорвала бы его в клочья и без раздумий продолжила бы свой день.
После
того случая она ушла в творческий отпуск, намереваясь со временем вернуться. Честно говоря, увольнение Грейнджер было незапланированным. Но сейчас Гермиона впервые серьёзно задумалась о возвращении, и это была случайная ситуация. Внезапно она почувствовала, что задыхается от давящего груза тревоги и ответственности.
Когда у Гермионы перехватило дыхание, она поняла, что не может вернуться.
Только не это!
Не тогда, когда она хотела вернуть любовь, испытываемую к упорному труду и ощущению, что она добилась чего-то важного,
что-то изменила. Пусть даже что-то малое. Гермиона просто хотела вернуть любовь к жизни, которая была у неё до того, как она оказалась втянутой в политику Министерства. А снова разрываться во все стороны и быть соучастницей в создании иллюзии мира, которую Визенгамот хотел показать людям... Это её не привлекало.
Она чувствовала себя пустой и использованной.
Именно это побудило её написать заявление об отставке, отчасти из-за этого она решила поступать в Академию целителей, и именно эта череда событий привела к тому, что она обратилась к Тео с просьбой присоединиться к отделу, созданному для борьбы с послевоенным кризисом психического здоровья в мире волшебников.
– Я напишу ответ в Министерство и скажу им, что ты отказалась.
– Ты также можешь сказать им, чтобы они прекратили предлагать.
– Я думаю, мы с тобой знаем, что они не перестанут, так же как знаем, что для тебя это всего лишь возможность получить второй шанс.
– Я здесь уже
шесть лет. Думаю, сейчас я могу с уверенностью сказать, что не вернусь назад!
Тео продолжал пить свой чай из фарфоровой чашки и ничего не ответил.
Поскольку он по-прежнему не делал никаких попыток пошевелиться, Гермиона насторожилась. Должно было быть что-то ещё, какая-то тема более личная, чем его таинственный пациент и предложение работы от Министерства. Была причина, по которой он специально оставил это на потом.
– Что ещё ты хочешь мне сказать? – спросила она.
– Есть ещё вопрос о письмах с угрозами, которые мы получили.
– Угрозами? Ох...
С момента последней битвы прошло тринадцать лет, но в мире волшебников всё ещё было беспокойно. В нём
ещё оставались Пожиратели смерти, и сам он только созревал для перемен.
Гермиона знала, что революции происходят не тогда, когда люди довольны и о них заботятся, а когда они чувствуют себя бесправными и уязвимыми. Когда чувствуют несправедливость. Эта мысль не выходила из головы Пожирателей смерти, они считали, что убийство знаменитого Мальчика-Который-Выжил-
Дважды и его союзников, находящихся под присмотром Министерства, напугает волшебников и заставит их выбить искру, от которой вспыхнет революция.
Однако письма с угрозами были отправлены не только ей, Гарри и Рону. Их так же получили Уизли, Малфои, Полумна, Невилл и даже семья Тео – все они считались предателями крови.
Или
буквальными предателями, если говорить о Малфоях.
Сразу после войны письма были бы более эффективным средством напугать её.
Теперь же они в лучшем случае вызывали раздражение.
– Как оно было доставлено?
Гермиона провела пальцем по деревянной ручке своего кресла.
Письма обычно присылали совой или посыльным и всегда только в больницу. Много лет назад она разработала заклинание, которое делало людей незаметными, как их дома, но все знали, где Грейнджер работает. Её резкий уход с должности в Министерстве семь лет назад был...
Публичным.
– Это было доставлено сегодня утром маглом под Империусом, который был укушен...
– Сивым?
– Да, но у магла отрицательный тест на ликантропию, как и у большинства других его предшественников.
Это радовало, но с наступлением полнолуния ситуация могла измениться. Число пациентов Падмы неуклонно росло на протяжении последнего года.
– Посыльный с письмом вошёл в больницу, как будто защитных чар не существовало.
Гермиона растерянно смотрела на Тео. Это был необычный случай. Письма всегда были мелкими угрозами, но добавление укушенного магла и нарушения безопасности ощущалось как предупреждение, которым оно и являлось.
Текст:
Мы можем найти тебя, где бы ты ни пряталась.
Прежде чем она успела спросить, он продолжил:
– Группа Авроров опросила его. Более того, Стиратели памяти изменили его воспоминания, включив в них деталь, что он любит дорогой стейк, а кто-то из отдела по связям с маглами отправил его в путь с подарочной картой на ужин со стейком.
Это было любопытно, но у Гермионы назрели вопросы.
– Нарушение безопасности?
– Мы выясняем это.
И это, скорее всего, было всё, что Тео мог ей сказать.
– В свете данного нарушения Министерство хочет выделить тебе государственную охрану.
Это предложение было сделано не в первый раз и, наверное, не в последний.
– Я думаю, тебе стоит рассмотреть их предложение.
Тео выглядел встревоженным.
– Есть оборотень, который всё ещё бродит на свободе после побега из тюрьмы три года назад. Похоже, он вышел из-под контроля, и ты ему явно приглянулась.
– Я в курсе.
Такая симпатия была не новой, и Гермиона чувствовала это. Он был там. На свободе. Ждал.
– Было бы разумно, если бы ты подумала о защите.
Гермиона взяла с его стола свою вышитую бисером сумочку, папку и книгу – они понадобятся ей для встречи с пациентом.
– Это Гарри тебя подговорил?
Он поднял одну бровь в ответ на её вопрос. И этим Тео ответил на всё, что Гермиона хотела знать.
– Да.
Она с нежностью покачала головой, усмехаясь про себя. С тех пор, как Гарри стал отцом, он стал
довольно беспокойным. Сейчас они были лучшими друзьями больше, чем когда-либо. Он был одним из тех, кого Гермиона считала частью себя. Он хорошо знал её. Понимал. И наоборот. Гарри, должно быть, догадывался, что она не будет очень рада услышать про его попытки защитить ее.
– Хорошая попытка. Я не боюсь Сивого!
– По крайней мере, ты должна быть осторожной.
Предупреждение Тео прозвучало явно из-за чувства беспокойства.
– Он бешеный, и ему будет становиться всё хуже, пока он не попробует то, что хочет. С больным животным можно сделать только одно…
– Усыпить его.
– Я буду
осторожна.
Она села на своё место. Осторожнее, чем он думал. Время от времени ей слышался волчий вой на луну недалеко от своего дома... При этом в её округе не водились волки. Однако она была уверена, что чары защиты дома непробиваемы.
– Сивый или нет... Думаю, теперь вы оба должны знать, что
я сама себе охрана.
Уголок рта Тео дрогнул.
– Я предполагал, что ты так скажешь, но я должен был попытаться. А также чтобы иметь возможность прямо сказать Поттеру, что я попробовал. Это всё, что я хотел обсудить с тобой сегодня.
Тео слегка пожал плечами и встал, чтобы приготовиться к встрече, на которую уже опаздывал. Призвав невербальным заклинанием свою куртку и надев её, он с особой тщательностью поправил воротник и рукава. Тео поднял небольшую стопку папок, вероятно, бюджет больницы на следующий год, и откашлялся, прикрыв рот кулаком.
– Чай...
Иногда спокойный характер Тео заставлял его выглядеть отстранённым, но маленькие сигналы выдавали его чувства. Они дружили уже несколько лет, а он всё ещё не привык просить то, чего хочет... Когда это касалось его лично.
Гермиона ухмыльнулась.
– Я пошлю немного чая через Пэнси.
– Спасибо.
Гермиона поднялась со стула и была уже на полпути к двери, когда повернулась и спросила:
– Почему у тебя на столе детская азбука?
Тео почти проигнорировал это, он иногда так делал, когда вопросы Гермионы были слишком личными, но потом вздохнул.
– Это подарок для моего крестника.
Это было...
Интересно. А ещё странно, потому что он ни разу не упоминал о крестнике. Странно, но не неожиданно, потому что это был Тео. У этого человека за каждым поступком стояла определённая цель.
– О, сколько ему лет?
Гермиона постаралась не выдать своего любопытства.
Тео посмотрел на неё, как бы говоря "
хорошая попытка".
– Исполнилось пять примерно два месяца назад.
Интересно. День рождения Альбуса был на следующей неделе. Если он тоже волшебник, то, скорее всего, они будут учиться вместе. Почему Тео не упомянул о нём раньше?
У Гермионы были ещё вопросы.
– И ты купил ему
детскую азбуку? – с прямым лицом и большой долей сарказма спросила она.
–
Может, ради забавы? А все говорят, что это у
меня нет воображения.
Никогда ещё Тео не выглядел так неловко, как сейчас.
– Он мало играет, но ему нравится смотреть картинки. Это будет для него полезным подарком, так как его навыки чтения и понимания смогут улучшиться.
Конечно, это разумно и полезно, но когда она получила эти ответы, остался единственный вопрос, простой по своей сути, но глубокий и сложный для ответа.
– Что за ребёнок, который не любит играть?
***
14 марта 2011 г.
Спокойствие, которое передавала природа, было бесценно, поэтому Гермиона так любила расположение своего дома.
Выходя из него, Грейнджер ощущала силу природы.
Достаточно было посмотреть в окно. Красочный закат и медленный восход солнца. Цветущая буйная зелень и жизнь. В эти моменты Гермиона вдыхала такой свежий воздух, что казалось, будто она может жить вечно и слушать звонкий дождь, от которого едва могла различить свои мысли.
Природа так захватывала Гермиону, что она ощущала себя частью своего сада.
Здесь была тихая, живописная красота, которую невозможно повторить.
Зимы, которые должны были быть исключительно тёмными и безжизненными, были светлы. Вёсны были вдохновляющими и жизнерадостными. А лето было наполнено цветением, новой жизнью и тяжёлой работой в саду. Осень же была хрустящей, освежающей, давала сполна насладиться горячим чаем, закутавшись в плед. А периоды межсезонья был ещё прекраснее. Как и сейчас.
Зима начала медленное движение к весне, то делая шаг вперёд, то отступая на несколько шагов назад, начавшихся с тёплой погоды на прошлой неделе. Прохлада, вернувшаяся в последние несколько дней, не внушала Гермионе уверенности, необходимой для того, чтобы открепить укрытия над рядами грядок. Может быть, она сделает это на следующей неделе.
Гермиона оглядела ряд за рядом высаженные растения. По три группы располагалось в каждом ряду на двух проходах, разделённых мощёной дорожкой, уводящей к небольшой теплице. Она была больше внутри, чем снаружи, благодаря уникальным чарам, которые Гермиона использовала в своём саду. По периметру овощных грядок росли разнообразные цветущие кусты, все они были под действием магических чар, чтобы уберечь их от холода.
Всё было тихо и хорошо... Кроме шумных молодых цыплят в курятнике, которые праздновали свою первую пару дней вне домашней ванны. Гермиона испытывала радость вместе с ними.
Если бы семь лет назад кто-то сказал Гермионе, что она будет бывшим сотрудником Министерства, она бы рассмеялась им в лицо и посчитала их сумасшедшими, прежде чем бежать на следующую встречу. Если бы другой человек сказал ей, что у неё будет своё хозяйство с курами без единой живой души на многие километры, то она могла бы поспорить с ним, что никогда не покинет свою квартиру в центре Лондона.
Но она уехала, и вот она здесь!
Жизнь умела преподносить сюрпризы и одновременно рушить все ожидания относительно реализации планов, пока все они не превратятся в пыль. Пепел.
И хотя поначалу это было трудно заметить, но теперь она знала всю прелесть открытия своего истинного “я”, восстановления сил, смелости и решимости. Гермионе это было необходимо. Наконец-то она познакомилась с собой.
Грейнджер очистилась от прошлых ошибок и негативного давления старого опыта, чтобы создать пространство, необходимое для чего-то нового.
Она изменилась. Сделала шаги навстречу к себе.
И при этом продолжала расти!
Гермиона повернулась, когда защитные чары сообщили об окончании спокойствия, ведь появился тот, кого она не ожидала увидеть здесь и сейчас.
Дафна Гринграсс-Томас.
Воздух был прохладным, поэтому Дафна была одета в несколько слоёв одежды, но их было недостаточно для того, чтобы скрыть пятый месяц беременности и раздражённый характер. Гермиона и глазом не успела моргнуть, как гостья выскочила за дверь, вооружённая вилкой и пирогом. Ещё меньше она думала о своём настроении, когда Дафна, запыхавшись, уселась на волшебные качели и начала неистово есть, едва ли поворачиваясь к Гермионе.
Осознание пришло, когда качели остановились, и она
посмотрела на пирог.
Это был пирог из ревеня.
– Я приготовила его для Дня числа Пи.
Сердитый взгляд, который Гермиона получила в ответ, говорил ей о том, что придётся приготовить ещё один пирог. Она вздохнула в знак покорности.
– Ты хотя бы принесла мне вилку?
Как оказалось, Дафна принесла. Очевидно, она была в настроении поделиться и едой, которая изначально ей не принадлежала, и своими чувствами, последнее возмущало ещё больше, чем первое.
За годы, прошедшие с тех пор, как Дафна сбежала с Дином, чего
никто не ожидал, она никогда не делилась своими сокровенными мыслями и принимала всё близко к сердцу. Но потом весь её мир перевернулся с ног на голову, когда в течение одной недели она узнала о своей беременности и потере сестры. Такое сочетание событий потрясло до глубины души, и она вышла из этого состояния человеком, который делился со всеми своими чувствами.
Вот тут-то и появилась Гермиона.
Вероятно, из-за потребности в отдушине или по указанию психотерапевта время от времени она неожиданно оказывалась на качелях в доме Гермионы. Иногда они разговаривали. Иногда они сидели в тишине. И хоть Грейнджер не понимала, почему Дафна искала здесь убежища, она никогда не отказывала ей. Сегодня Дафна была в настроении поговорить.
– Я ездила навестить племянника!
– О? – отстранённо ответила Гермиона, накалывая на вилку кусок пирога. Он получился идеальным. – И как всё прошло?
Признаться, она очень мало знала о разногласиях Дафны с Малфоями, в частности, с Нарциссой, но прекрасно понимала, что они связаны с племянником по имени Скорпиус.
– Всё прошло настолько хорошо, что я здесь, чтобы побороть желание вернуться и наорать на каждого взрослого Малфоя. Даже на Драко!
Гермиона внутренне поморщилась, но продолжала жевать пирог, кивая.
– Как бы то ни было, сейчас были бы либо крики, либо срочный приём у моего психотерапевта. Ты просто случайно оказалась дома, и я, как самый разумный человек, решила воспользоваться ситуацией и прийти сюда. Мы посидим здесь в тишине, ты скажешь что-нибудь мудрое, и желание поорать пройдет.
– Это всё, что мне нужно сделать? Сказать что-нибудь мудрое?
Хозяйка ухмыльнулась белокурой ведьме.
– Я должна попробовать сделать так же, когда Гарри будет ныть из-за Малфоя, – сказала Гермиона.
Дафна закатила глаза.
– Ты можешь попробовать, но я сомневаюсь, что это сработает.
Она огляделась и усмехнулась.
– Даже тот уровень дзена, которого ты достигла здесь со своим травяным садом, цыплятами и изоляцией, не сможет ослабить вражду между этими двумя.
Гермиона ухмыльнулась в знак согласия. Качели подняли их немного выше, на несколько футов над землёй. Они продолжали делить пирог, который был тёплым от чар, хотя Дафна съела большую часть. Молчание не было для неё чем-то непривычным, но та энергия, которую излучала Дафна, не сочеталась с безмятежностью, царившей вокруг них.
– Тебе, наверное, стоит расслабиться, прежде чем говорить об этом, – сказала Гермиона, прожевав. – Я не доула, но уверена, что твой стресс влияет на ребёнка.
– Именно поэтому я здесь. Я думаю, мы все согласны, что твой дом – убежище.
В этом был смысл, потому что все оказывались в её доме в определённый момент дня или недели. И даже Тео приходил иногда посидеть в её зимнем саду за чашечкой того самого чая.
Гермиона пожала плечами.
– Ну, в поисках убежища я всё равно оказалась здесь.
Две ведьмы обменялись многозначительными взглядами. Прошло немного времени, прежде чем Дафна была готова снова говорить.
– Я
знаю, что воспитание детей – один из немногих аспектов культуры чистокровных, который является исключительно матриархальным. Но каждый раз, когда я вижу жёсткий распорядок дня Скорпиуса, каждый раз, когда я вижу, как он кланяется, каждый раз, когда я вижу, как он отдаляется, мне хочется встряхнуть Нарциссу и сказать Драко: “
Хватит!”
Гермиона на всякий случай держала рот на замке.
Слушала.
– Я знаю, что он не сделает этого, – Дафна вздохнула. – Он
не может. Не сейчас. Тем более, когда всё это происходит вокруг. У него есть охрана по всем тем причинам, по которым он и должен быть параноиком. Он им в принципе и является, но я бы хотела, чтобы он всё же сделал это.
Гермиона задумалась, не упустила ли она что-то, потому что все части истории не сходились.
– Сделал что?
– Первый шаг.
***
15 марта 2011 г.
В каком-то смысле, война закончилась в ту ночь, когда пал Волдеморт.
Но с другой стороны, это было не так. У войны просто изменились масштабы.
История этих событий научила Гермиону, что смерть одного человека может
начать войну, но не может её
закончить. Лучшим способом закончить конфликт была абсолютная победа, нужно было идти до конца, не останавливаясь и
никогда не позволяя врагу спрятаться и восстановиться. А именно это
должно было произойти, когда несколько Пожирателей смерти разбежались врассыпную после битвы за Хогвартс.
Но никто этого не сделал.
У Министерства не хватало ни сил, ни численности, чтобы арестовать всех Пожирателей смерти. Так много ведьм и волшебников погибли или пропали без вести, были замучены или изувечены. Более того, волшебники были слишком молоды, чтобы понять всю грандиозность стоящей перед ними задачи и то мужество, которое необходимо, чтобы пройти через это трудное время и победить.
Включая Гарри.
Бруствер, как временный министр,
пытался организовать операцию, чтобы нанести последний удар, но во время послевоенного хаоса недавно реформированный Визенгамот тихо лишил правительство большинства его полномочий, сославшись на древний неясный закон, который давал им власть над всеми во время гражданских беспорядков на срок до 10 лет, если голосование не решит иначе.
По сути, это превратило правительство в олигархию.
Единицы правят сотнями.
Кингсли уговаривал их восстановить власть, но последний министр был ответственен за чудовищные военные преступления.
Фактически он был марионеткой тирана-убийцы. Поэтому, когда было назначено голосование по отмене закона, необходимые две трети голосов не высказались за восстановление власти министра до истечения десятилетнего срока.
Пока ещё нет.
Этот шаг не был бы ошибкой, если бы все члены Визенгамота извлекали уроки из своего прошлого, если бы они не игнорировали проблемы, а встречались с ними лицом к лицу. Но они отвергли все попытки Кингсли схватить сбежавших Пожирателей, попросту саботируя всю его деятельность. Министерство будто приложило небольшую повязку на зияющую рану проблем.
И тогда ни для кого не стало неожиданностью, когда через два года после войны Кингсли Бруствер вместо того, чтобы отказаться от временного титула объявил, что уходит в отставку.
Вступившую в силу немедленно.
Новости о его уходе распространились далеко и быстро, в адрес Министерства моментально посыпалась критика. Визенгамот просил его передумать, но Кингсли уже принял решение. Разочарованный после многочисленных отказов и уставший после потери стольких друзей, Кингсли так и не ответил ни на один из вопросов СМИ об обстоятельствах его отставки. Он ответил только Гермионе и Гарри. В его последний день работы они стояли в его пустом кабинете, ей было неловко спрашивать о его планах на будущее.
Она ожидала услышать что-то банальное, вроде тяги к путешествиям или желания побыть с семьёй.
Вместо этого она услышала следующее:
– Я всегда мечтал стать пчеловодом.
К её удивлению, Кингсли купил небольшой участок земли и всерьёз занялся именно этим.
Их пути больше не пересекались, пока у Гермионы впервые не начались проблемы с корнями растений вскоре расширения своего огорода. Невилл подарил ей книгу о пользе мёда, в которую была вложена записка с адресом и временем встречи.
Из книги Гермиона узнала, как
мало она знала о мёде, а именно, что это решение её проблемы. В лице Кингсли она нашла своего поставщика.
Его ферма была не очень большой и находилась всего в нескольких минутах ходьбы от его дома. Всего у него было девять ульев: два из них были новыми с момента её последнего визита в марте, а третий нуждался в капитальном ремонте, прежде чем его мёд станет пригоден к употреблению.
Гермиона всегда приносила деньги за баночки с мёдом, но он никогда их не брал, поэтому она стала приносить ему овощи. Бартерный обмен. В тот день она принесла лук, брокколи, ревень, чеснок, сморчки и его любимые лакричные палочки.
Они сидели вместе на улице наслаждаясь сладостями и влажной прохладой, которая предшествовала буре, надвигавшейся с юга. Гермиона могла видеть деревянные ульи на его пасеке, которая была защищена от диких животных различными отпугивающими заклинаниями, легкое мерцание которых она могла различить, если бы прищурилась.
Она не сняла куртку, оставив её расстегнутой, расслабившись в удобном кресле на открытом воздухе и положив ноги на табурет перед собой. Кингсли всё ещё был одет в свой фиолетовый комбинезон пчеловода, но поднял лицевую сторону защитной сетки, чтобы иметь возможность насладиться сладостями.
– Пчелы сегодня тихие.
Кингсли нарушил глубокую тишину между ними.
– Я думаю, что надвигающаяся буря будет сильной. Тебе стоит принять меры предосторожности в своём саду.
– Я уже это сделала.
Он кивнул, всё ещё глядя вдаль на своих пчёл.
– Хорошо.
Снова наступила тишина, и Гермиона решила насладиться дуновением ветерка, наблюдая за тем, как колышутся деревья вдалеке. Она никогда не собиралась оставаться здесь надолго, но в итоге всегда оставалась, потому что это место было умиротворённым, и она не торопилась уходить.
Кингсли знал свою цель. Он больше не был министром, но по-прежнему оставался бойцом, проводником и опорой. У него была уверенная натура, внушающая ощущение безопасности. Даже когда они боролись за жизнь, убегая из дома Дурслей вместе с Гарри, она ни разу не забеспокоилась о том, удастся ли им выжить.
Она просто
знала.
– Я думаю разбить сад для моих пчел. Кингсли посмотрел на нее, приподняв бровь. — Есть идеи?
У Гермионы их было несколько, и она мысленно создавала сад лекарственных трав, не требующий особого ухода, определяя высоту, ширину и расположение ящиков для растений.
– Я где-то читала, что тимьян, яблочная мята, душица, эхинацея, боярышник, ромашка, настурция и некоторые другие растения полезны для предотвращения болезней и отпугивания вредных насекомых от пчел.
После этой небольшой рекомендации, она стала расширять свою идею.
– Сад должен быть просторным, с большим количеством растений, производящих пыльцу: однолетние и многолетние растения вперемешку с травами.
Гермиона заметила, что Кингсли находится в некотором, что заставило её усмехнуться. Он не слишком много знал о растениях.
– Кроме того, если только у тебя нет особой любви к садоводству, о которой я не знаю, сад должен быть полностью автономным.
– Мне бы этого хотелось, – Кингсли с задумчивым выражением лица откусил ещё один кусочек своей лакричной палочки. – Я доверяю твоему мнению.
– Это обширный проект. Слишком большой для одного человека, – она была польщена его верой в неё и с нетерпением ждала возможности помочь ему воплотить эту идею в жизнь, при этом добавив некоторые замечания. – К тому же, я могу попросить Невилла помочь. У него есть несколько учеников, которые могли бы поучаствовать в
твоём проекте.
Все ещё оставалось множество людей страстно желающих жить в мире. В мире, который он предложил, будучи временным министром. В мире, в котором Визенгамот не отверг его в свою пользу.
Пока Кингсли был временным министром, они оказывали ему достаточную поддержку, чтобы никто не мог обвинить их в откровенном пренебрежении вполне реальной угрозой Пожирателей смерти после кончины Волан-де-морта, но не более того. И вместо того, чтобы уничтожить извечного врага всеобщего мира, Визенгамот решил, что Министерство должно сосредоточить все свои усилия на восстановлении и реставрации, чтобы как можно скорее вернуть всё в норму.
Теоретически, это была хорошая идея.
Общество было разбито на такое множество мелких кусков, что трудно было сказать, каким оно было тогда – задолго до войны.
На практике же всё было сложнее.
Они совсем не учли изменений в обществе, вызванных войной. Потребуются поколения, чтобы исправить то, что было порушено за такой короткий промежуток времени. Они могли принять сколько угодно законов, чтобы помочь в восстановлении, но не могли поправить то, что пережили люди.
Кроме того, в Визенгамоте была одна маленькая, но очень важная и беспокоящая проблема...
Они не были избраны людьми, которых обещали защищать, и получили свои места разными способами, включая наследование. Они были людьми неполноценными, и у них был другой стимул для управления. В основе этого стимула было желание перестроить собственную жизнь и бизнес под видом исправления общества...
Только для их собственного блага.
Все это не сильно изменилось за прошедшие годы.
– Как дела у Гарри? – Кингсли бросил на неё многозначительный взгляд. Ведь Гермиона знала, что одним из его единственных сожалений по поводу увольнения было то, что он оставил их общего друга позади. – Он выглядел напряженным, когда был здесь в последний раз.
Она откусила кусочек от своей лакричной палочки и прожевала.
– Он же Гарри, – она улыбнулась, ласково покачав головой. – Всё ещё пытается поступать правильно, несмотря на все трудности.
Гермиона помогала, когда могла, но ему приходилось работать с тем, что ему досталось. А досталось ему не так уж много: недофинансированный отдел усталых авроров, задание собрать всех Пожирателей смерти и обязанность сотрудничать с Целевой группой по борьбе с терроризмом, руководство которой уже являлось сомнительным в лучшем случае полтора года назад.
– Как его успехи в борьбе с Пожирателями смерти?
– Примерно так же, как и раньше, – честно ответила Гермиона. – Но им удалось внедрить кого-то к Пожирателям изнутри, и планируется рейд, так что, надеюсь, что-то получится, прежде чем Гарри и Малфой убьют друг друга.
Кингсли издал короткий возглас, глядя вдаль на приближающиеся грозовые тучи.
– Я
всё ещё пытаюсь понять причину такого решения, – произнёс Кингсли.
Как и сама Гермиона, хоть и решившая, что это не её дело.
– Однако Драко Малфой прошёл обучение в Аврорате во Франции и был ответственен за поимку Руквуда и закрытие этой террористической ячейки. Он искалечил их.
Что ж, это было...
правдой.
– Это
меньшее, что он мог сделать, Гермиона проглотила свою конфету. – Он когда-то
был одним из них.
Никакого осуждения, просто констатация факта. Кингсли задумчиво хмыкнул в ответ.
– Судя по рассказам, которые я слышал, и воспоминаниям, которые я видел, это было не совсем по собственному желанию. Возможно, все началось так из-за того, что случилось с его отцом и из-за разрушения наследия его семьи. Но этим всё не закончилось.
Бывший министр уставился на свою недоеденную лакричную палочку, разговаривая больше с собой, чем с Гермионой.
– Он даже не представлял, во что ввязался.
Этого она не могла отрицать. Затравленное и поражённое выражение лица Малфоя, когда он не решился опознать их в Малфой-мэноре, запечатлелось в её памяти. Так было до тех пор, пока проклятие Круциатус не заглушило все эти мысли.
– Я подозреваю, что быть Драко Малфоем сейчас достаточно тоскливо. Более того, так было всю его жизнь. Он борется, чтобы спасти будущее, чтобы искупить свои ошибки, но никто, даже ты, не может забыть о его прошлом.
Это была отрезвляющая мысль. Осознание кольнуло её сердце, вызывая тошнотворное чувство где-то в животе.
Чувство вины.
На самом деле, Гермиона не думала об этом
или о нём до самого суда.
С тех пор она даже
не видела его, только периодически слышала о нём лишь слухи на протяжении многих лет, когда её круг общения расширился и в него вошли некоторые из его самых старых и близких друзей. Или только тогда, когда Пэнси или Дафна упоминали его невзначай. Но они никогда не говорили много, часто или рядом с ней. По крайней мере, не специально. Они неистово оберегали его. Гермиона узнала об этом на собственном опыте в начале отношений с Дафной. А затем, совсем недавно, с Пэнси. Даже в последние три месяца Тео бросал на неё неодобрительные взгляды, когда она высказывала неблагоприятное мнение о Малфое в связи с его новыми рабочими отношениями с Гарри.
Она ошеломлённо моргнула, когда поняла, что об этом стало известно.
Мир так и не решил, кем является Драко Малфой: героем, злодеем или и тем, и другим.
Во Франции его считали своего рода антигероем. Его не часто видели на публике, но его поступки говорили за него. Французы мало что знали о войне волшебников, считая её проблемой Великобритании, пока угроза Пожирателей смерти не постучалась в к ним в двери через шесть лет после войны. Именно тогда Драко Малфой, тайно ставший аврором, в одиночку организовал борьбу французского министерства с пожирателями, загнав их обратно туда, откуда они пришли.
Новости о его успехах и поимке высокопоставленных Пожирателей смерти доходили до неё через "Пророк". И через Гарри.
Пресса сначала была в замешательстве, но в последующие годы истории "об искуплении" начали появляться то здесь, то там. Ничего запоминающегося или даже вне тени его более известной матери, но когда он вернулся в прошлом году в июле и занял пост главы Террористической оперативной группы, пресса вовсе будто сошла с ума.
А когда они месяц назад пронюхали, что с повышением Гарри до главы Аврората и старые враги теперь будут работать вместе... Гарри ненавидел это разоблачение так же сильно, как ненавидел работу с Драко Малфоем, который, по его словам, был бичом его существования.
Как в старые добрые времена.
– Несмотря ни на что, – прорезал тишину спокойный голос Кингсли, – Я бы всё равно заплатил хорошие деньги, чтобы увидеть их встречи по обсуждению стратегий, – усмехнувшись, он продолжил наслаждаться своими конфетами.
– Я могу с уверенностью заявить, что Гарри нравится людям куда больше, чем Малфой, – насмешливо сказала Гермиона.
– Это не его работа –
нравиться, Гермиона, – Кингсли бросил на нее взгляд. – Его работа – координировать свои действия совместно с Гарри, чтобы покончить с Пожирателями смерти. Это нелегкая работа, даже если бы у него было всё для выполнения задачи, потому что, хоть люди и уважают его на публике, они плюют на его имя за его спиной. Это вызывает недоумение, учитывая всеобщую любовь к матери Малфоя. Более того, Пожиратели хотели сделать
особый пример из него и его семьи. Гарри должен научиться сопереживать. Его дети подвергаются тем же угрозам.
С некоторой нерешительностью она признала, что он может быть прав.
Тем не менее, порой ее удивляло, что тринадцать лет спустя они
все ещё говорят о Пожирателях смерти.
Во многом это было связано с бездействием Визенгамота и тем, как это привело к воссоединению и созданию группы Пожирателей, которые в свою очередь сплотились вокруг братьев Лестрейндж и других выживших членов окружения Волдеморта. Вскоре после финальной битвы снова начались нападения и убийства, сначала неорганизованные, но по мере того, как шло время и им удавалось избегать плена или смерти, их уверенность и безрассудство росли. Добавляло масло в огонь и то что дементоры были изгнаны и теперь побеги из Азкабана снова стали обычным явлением.
Министерство утверждало, что оно полностью контролирует ситуацию, и многие люди отчаянно верили им. Они хотели верить в сладкую ложь после стольких лет страданий.. А когда стычки между неопытными аврорами и Пожирателями смерти стали частым явлением, и приобрели более серьёзный характер, Министерство начало замалчивать новости. Также, как это было раньше.
Однако,
в отличие от прежних лет, журналисты стали смелее.
И именно тогда, когда вопли народа достигли апогея, в Малфой-мэноре в первое Рождество после битвы за Хогвартс разразился настоящий ад. Люциус Малфой успел вызвать авроров, прежде чем погиб, защищая свою семью. Последовавшая битва была настолько смертоносной, что как только пыль осела и все отступили,
всё стихло.
Ослабленные Пожиратели смерти скрылись. И снова появилась возможность для авроров пуститься за ними в погоню. Кингсли попросил у Визенгамота разрешения выследить их и уничтожить раз и навсегда, но получил отказ в пользу сохранения хрупкого мира, который они получили благодаря своей победе.
После битвы в Малфой-мэноре прошел год, прежде чем нападения
возобновились.
Тогда Визенгамот
наконец решил прислушаться к уже уволившемуся Кингсли и создал оперативную группу по борьбе с терроризмом, которая должна была расследовать местонахождение Пожирателей смерти и совместно с Департаментом авроров ликвидировать каждого из них.
Ту самую оперативную группу, которую теперь возглавлял Драко Малфой.
По мнению Гермионы, эти меры были приняты слишком поздно.
Пожиратели смерти были как никогда организованы. Их посыл ненависти остался прежним: они стремились продолжить миссию Волдеморта по защите чистоты крови от тех, кого считали недостойными.
Фанатизм всё ещё оставался тихим и безмолвным ядом волшебного мира.
Но с годами Пожиратели смерти стали умнее, изменив свои послания и включив в них антиминистерскую риторику, что привлекло интерес тех, кто был нейтрален во время войны, но все равно понёс потери. Эти послания были и для тех, кто несмотря на экономический бум после войны и восстановление общества, больше не доверял Министерству.
А таких было немало.
Время лечит, но оно не могло залечить всех ран.
Воспоминания не так легко забыть. Они были уникальны – чем сильнее воспоминания, тем крепче они запечатлелись в чьих-то душах. И воспоминания о прошлых неудачах Министерства были выгравированы рядом с именами тех, кого они потеряли, тех, кто был сломлен, и тех, кто все еще боролся.
Кингсли прервал тишину легким покашливанием.
– Маленькая птичка принесла мне весть о том, что они предложили тебе возглавить отдел расследований, – ее все еще забавляло, что большую часть времени Кингсли знал больше, чем она, о внутренней работе Министерства. Гермионе было интересно, кто его источник. – Похоже, они пытаются ускорить твое продвижение по карьерной лестнице магического правопорядка.
Так вот
какую должность они предлагали?
Гермиона насмешливо хмыкнула.
– Я даже думать не хочу над этим предложением и заранее от него отказываюсь.
Кингсли усмехнулся и покачал головой, забавляясь ее упрямством, которое он слишком хорошо знал.
– Перед моим увольнением я только начала переходить из Департамента регулирования и контроля Магических существ в Отдел Магического правопорядка.
– Я не только не квалифицирована, но и не заинтересована, – она закатила глаза с небольшой улыбкой на лице.
– Я уверен, что ты более квалифицирована, чем кто-либо в этом отделе, – Кингсли искоса взглянул на неё. – Тебе не нужен опыт, чтобы стать руководителем, Гермиона. Думаю, нынешнее состояние Министерства говорит само за себя.
–
Ты всегда можешь вернуться, чтобы изменить это, – она бросила на него вызывающий взгляд, и мысль, сидевшая на задворках ее сознания, вдруг вырвалась прежде, чем она успела опомниться. – Есть люди, которые все еще поддерживают тебя. Я все еще поддерживаю тебя. Гарри тоже. Ты сможешь восстановить порядок. Перси ищет старые законы, которые вернут власть Министру. Всегда есть выход.
Сначала он ничего не ответил, дожевывая последний кусочек своей лакричной палочки.
– Мне очень нравятся мои пчелы.
– А кто сказал, что ты не можешь иметь и то, и другое?
Кингсли обдумал её слова.
– А как насчёт тебя, Гермиона?
– Что насчёт меня?
– Однажды ты стала бы первоклассным Министром магии, если бы решила вернуться. Я всегда так считал, и даже не из-за твоих блестящих способностей. Нет. Все дело в твоих моральных принципах. В сострадании. В умении сделать все правильно.
Он сделал паузу, словно подбирая слова:
– Я понимаю причины твоего ухода, так же как и ты всегда с пониманием относились к моим...
Она скептически посмотрела на него.
– Мне кажется, что здесь есть одно
но.
Кингсли беззвучно рассмеялся,
– Ничто не ускользнет от тебя, не так ли? До неприличия наблюдательна, как и всегда, – он кивнул, как бы отвечая на свой же вопрос. – Мне на самом деле любопытно, а вдруг твое нежелание вернуться связано не столько с нынешней властью, сколько со страхом ещё одной неудачи?
Когда она ничего не сказала в ответ, а только уставилась вдаль, он протянул руку и коснулся ручки ее кресла в попытке утешить ее.
– Бояться – это нормально, Гермиона. Но знаешь, что не нормально? Позволять этому страху завладеть тобой.
Гермиона размышляла над его словами несколько долгих минут.
– Я не считаю что время, проведённое в Министерстве, и то, что привело меня к увольнению, было какой-либо ошибкой. Я ни о чём не сожалею. Я думаю, что произошедшее помогло мне не только найти себя, но и помочь в этом же другим. Именно этим я и занимаюсь в больнице.
– Ты уже решила, куда ты двинешься дальше?
Она думала о своих текущих обязательствах, размышляя над предложением Тео которое она не приняла. А ведь он так хотел чтобы она согласилась. Впервые за долгое время Гермиона понятия не имела, куда движется и что ждет ее впереди.
– Нет, но если повезет, возможно я пойму, куда направляюсь, но только когда окажусь там.
Всё имеет начало, но в свою очередь, к чему-то восходит.
Мэри Шелли
Примечания:
A/N: Название навеяно следующими цитатами:
Мерилом человека является то, что он делает с властью
Платон
Предельное мерило ценности человека – не то, как он ведет себя в часы уюта и удобства, а то, как он держится во времена борьбы и противоречий.
Мартин Лютер Кинг-мл.
Человек есть мера всех вещей существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют
Протагор
