Песни Великой пустыни

— И это — всё?.. Рэй отложил в сторону последний прочитанный им лист рукописи и вопросительно посмотрел на Хавьера. Тот неопределённо повёл плечами и слегка кивнул. — Да. Думаю, да. Это всё. — Король откинулся в кресле и испытующе глянул на своего верного начальника дворцовой гвардии. — Вам понравилось? Я верно передал ваши мысли и эмоции? Ничего не напутал? Рэй как-то скомкано выдохнул и поправил пылающие дрова в камине, возле которого они сидели. Затем, глядя в огонь, ответил: — Мне понравилось. Всё так, как я тогда чувствовал. Даже больше… Вы написали даже о том, о чём я так и не смог вам рассказать… Ни тогда, ни сейчас… Благодарю вас, отец… Он ещё немного помолчал и негромко продолжил, по-прежнему глядя в огонь: — Вы считаете, что я был тогда смешным, да? Наивным идеалистом, если не сказать глупцом? Хавьер опять повёл плечами и поджал под себя ноги, устроившись в кресле так, будто это был ковёр. — А разве по прочтении этой истории у вас сложилось такое мнение? — Нет, но… — Вот и не придумывайте, молодой человек. В этой тёмной комнате нет чёрной кошки. И потом, Рэй, что это за мысли? Разве может быть смешным или глупым желание пожертвовать собой ради спасения близких или даже тех, кто был к вам несправедлив, если не сказать — жесток? Определённо, нет. То, что вы тогда испытывали и, я очень сильно надеюсь, от чего не отреклись и сейчас, безусловно делает вам честь, мой дорогой рыцарь. Впрочем, я рад, что вы об этом спросили. Это значит: ваша душа по-прежнему жива и чиста, несмотря на проведённые во дворцовом змеюшнике годы. Знаете, в одной мудрой, посвященной жизни учёных мужей книге говорится о том, как отличить зло от истинного добра. По мнению автора, с которым трудно не согласиться, зло всегда себя хвалит. Говорит, что сделано из чистейшего, сверкающего непогрешимостью золота. И готово растерзать на месте любого, кто скажет, что на этом совершенстве есть хоть малейшие пятна! А вот добро всегда ведёт себя иначе. Говорит, что какое там золото… Серебра — и то не наскрести… И вообще — грязью всё заляпано… На какое-то время ночные собеседники замолчали. Дрова в камине негромко потрескивали. За высоким витражным окном кабинета слышалась далёкая песня вьюги. — Но, отец… — спросил оторвавшийся от созерцания камина Рэй. — Это ведь не вся история. А как же Абак, визит к Ризаву, Веточка, путь в Кордию… Чёрные Пески, в конце концов! Да много ещё чего вы не рассказали! Про того же Тамала, например. Думаете, Фиделю будет неинтересно об этом узнать? — О, ему, конечно, будет интересно, — согласился улыбнувшийся Хавьер. — Я уже слышу все эти его бесконечные: «а что», «а почему», «а как» и «что было дальше»! Однако, не кажется ли вам, что последовавшие далее события достойны отдельного повествования? Согласны? Тогда дайте мне пожалуйста последний лист. Хавьер встал, взял протянутую ему Рэем бумагу, отошёл к столу и быстро размашисто начертал в самом низу завершающую фразу: «Продолжение следует!..»

***

— Уезжаешь? — Да, примерно на два месяца. Я должен увидеть Ризава. Отец не молодеет, а я приеду сюда ещё раз очень нескоро. Да и сына нужно с ним познакомить. — Спасибо. — За что, Шафар? — За то, что не рассказал Рэнсору, как всё той ночью было на самом деле…