И лишь твои глаза горят во тьме

1998 год май — июль

Оправдан. Слова Кингсли эхом звенели в голове Гермионы, точно скрежет решёток, за которыми на протяжении нескольких часов сидел Драко Малфой — руки его сковывали зачарованные цепи. Точно преступник перед казнью. Он не был преступником. Суд подтвердил. Под крики неодобрения присяжных, под раскрытые рты журналистов, уже начавших писать статьи о подкупе и подозрениях в заговоре с Министром Магии. Сущий бред доносился из разных сторон зала заседаний: Драко Малфою желали смерти. И когда ржавая клетка, гремя, опускалась обратно вниз под пол, где подсудимого должны были освободить, Гермиона подскочила, чтобы ринуться вниз, но вновь была усажена обратно. Рон, сидевший слева, молниеносно схватил её за плечи, возвращая на место. Она взглянула на него с мольбой отпустить, но он был непоколебим, продолжая сдерживать подругу от необдуманных поступков. Смотрел на неё своим самым строгим взглядом, как бы говоря, чтобы та пришла в себя и успокоилась. Но ей казалось, что как только клетка исчезнет из поля зрения, Драко попадёт в лапы озлобленных после войны авроров и его растерзают самым зверским способом, даже не позволив защититься; он был словно щенок среди стервятников, дожидающихся заветной смерти. Оправдан. Всего лишь слово. Весомое и значимое. Ему развяжут руки, вернут палочку и позволят жить полноценную жизнь с ежемесячными визитами в Министерство на протяжении первого года свободы, чтобы удостовериться в его законопослушности. Такая мелочь, верно? Вовсе нет. Провести несколько часов, чувствуя, как холодный пот бежит по спине, пока суд допрашивал подсудимого, дрожать от страха неизвестного и ощущать тёплую ладонь Рона на своём предплечье в знак поддержки... Впереди сидел Гарри, а рядом с ним, гордо выпрямив спину, Нарцисса. Непоколебимая, точно пришла в театр, а не на суд единственного сына. И если бы Гермиона была чуть менее внимательной, то не заметила бы, как женщина сжимала пальцами край мантии Гарри, а плечи её иногда вздрагивали, будто она пропускала пару вздохов. Гермиона восхищалась её сдержанностью, потому что сама сидела и тряслась от страха. И пусть Гарри пообещал, что всё пройдёт гладко, её сердце не находило покоя ни на секунду. И те несколько раз, когда взгляд Драко пересекался с её, она буквально разрушалась внутри. В голове тут же возникали те страшные кадры, когда после битвы кто-то из авроров оглушил Драко прямо в спину и аппарировал перед её глазами, пока она истошно кричала о его непричастности. Он смотрел на неё испуганно, хотя ещё секунду назад во взгляде читалось чистое облегчение. Эта картина навсегда отпечаталась в её памяти, являлась к ней в кошмарных снах. И Гермиона задыхалась в слезах, просыпаясь посреди ночи, пока не менее встревоженная Джинии, лежавшая рядом, старалась её успокоить. Каждый раз видела в тумане остолбеневшего Малфоя, растворяющегося в дымке. А иногда сны приобретали иной оборот: там в него пускали смертельный зелёный луч, поражающий прямо в сердце, и она видела, как он тяжело падает ей в ноги. Мертвый. Оправдан. Присяжные начали подниматься со своих мест, и Рон отпустил её. Гермиона снова подскочила и, уже не встретив препятствий, устремилась туда, вниз, чтобы наконец увидеть освобождённого Драко и вздохнуть с облегчением, зная, что все сны прекратятся. И каково же было её разочарование, когда у дверей в одном из многочисленных коридоров второго уровня Министерства, за которыми обычно находились освобождённые подсудимые, Гермиона никого не дождалась. Дверь так и не открылась. Драко Малфоя не было. Гарри пришёл за ней через два часа после заседания, уговаривая вернуться в Нору, но она отказывалась, надеясь увидеть Драко. — Они воспользовались порталом и вернулись домой без шумихи, — вздохнул Поттер, положив ладонь на плечо подруги. — Тогда я отправлюсь в Мэнор, — решительно заявила она, развернувшись на каблуках. Девушка побежала по коридору к лифтам, но так и не смогла дойти, потому что Гарри схватил её за руку и остановил. Его зелёные глаза искрились жалостью и тоской, которые не навеивали на Гермиону ничего хорошего. — Я должна!.. — Гермиона, мне жаль, — сдавленно проговорил он. — Малфой просил передать тебе кое-что. Он судорожно полез в карман мантии и выудил оттуда небольшой уголок пергамента и, секунду помедлив, всё же отдал послание адресату. Дрожащими пальцами Гермиона взяла записку и осторожно развернула, затаив дыхание. Знакомый почерк бросился в глаза, а сердце сжалось, намереваясь разбиться. «Живи счастливо, Грейнджер. Мне этого будет достаточно». Она не помнила, как оказалась в комнате Джинни. Не помнила, как Гарри подхватил её обессиленное тело посреди Министерства, не дав упасть на пол. Не помнила путь до каминов. Не помнила тёплые объятия Молли Уизли и ворчание Рона. Ничего из того, что случилось после прочтения короткой записки, начирканной на скорую руку. А потом захлёбывалась в слезах, сидя на кровати, пока друзья молчаливо её обнимали и гладили по спине, не позволив себе сказать ни слова, потому что знали — будет хуже. Возможно ли было жить счастливо после всего, что случилось с ними за столько месяцев? Неужели Драко Малфой рисковал собой ради того, чтобы в конце оставить её «жить счастливо»? Такая глупость с его стороны, казалось ей, вот так просто перечеркнуть все минувшие события и думать, будто он сможет жить дальше, наслаждаясь каждым днём. Каждым днём без него. Настоящая мука. И слёзы из-за этого всё больше текли по щекам, даже не собираясь заканчиваться. Организм выжимал себя полностью, позволяя Гермионе выплеснуть наружу тоску по человеку, которого она любила. Шли дни. Она писала письма, которые возвращались обратно не вскрытыми. Где он был? В каком из многочисленных домов скрывался Малфой, которому она писала, умоляя поговорить? Позорно унижалась. Гарри смотрел на это со стороны, но боялся что-то сказать Гермионе. Он видел её убитую болью, страдающую, исхудавшую и измученную. А ещё он видел газеты, где на второй странице Гермиону Грейнджер поливал грязью каждый, кто хотя бы раз слышал её имя. И лучше ей не знать, как выражались журналисты, описывая лучшую подругу Гарри Поттера. Где-то в заголовке значилось «Героиня Войны», а в статьях «предательница». И это было самым безобидным из всех слов, встречавшихся в каждом новом абзаце. Суд над Драко Малфоем стал достоянием общественности, как и дача показаний в защиту. Каждый ответ под сывороткой правды был законспектирован. Каждое воспоминание в омуте памяти было задокументировано и сохранено среди множества таких же. А главное — колдография Гермионы, сжимающей руку Рона, и стекающая по её щеке слеза. Драматичный кадр. «Какова цена выкупа Пожирателя смерти из лап закона?» Рон встал в дверном проёме рядом с Гарри. Друзья молча переглянулись и тяжело вздохнули. Перед ними на кровати расположилась Гермиона, свернувшаяся комочком под одеялом и глядящая в никуда. Война подкосила всех, — люди погибли, люди потеряли близких, —но она в войне обрела любовь, и осталась без неё, когда всё закончилось. Жестоко, не так ли? — Не могу на неё смотреть, — прошептал Рон. — Даже после круциатуса она выглядела не так. — Больше месяца прошло. — Она не справляется, Гарри. Он прекрасно это понимал, но был бессилен. Малфой исчез бесследно вместе со своей матерью. Затаился, не желая быть найденным. Даже Гермионой. Действовал во благо, Гарри знал, но не мог простить его за боль, причинённую подруге. Она едва ли существовала. — Эй, Гермиона, — Рон осторожно подошёл ближе и опустился на край кровати, протягивая ладонь к её голове, чтобы пригладить спутанные кудри, — не хочешь прогуляться? Погода идеальная для прогулок. Молчание в ответ. Гарри прикрыл глаза, отказываясь видеть эту картину. — Мама сделала ореховый пирог. Гермиона шевельнулась, подняла взгляд на Рона и как-то сдавленно выдавила: — Ненавижу орехи. — Я знаю, — он слегка улыбнулся. — Почему тогда предложил? — почти хрип. — Ты хотя бы ответила. Она сглотнула и осторожно приподнялась, оказавшись в положении сидя. Рон всё так же находился рядом, ожидая дальнейших действий с её стороны. Гермиона убрала несколько прядей с лица, мешавших обзору, и устремила взгляд на свои руки, сложенные на цветастом пледе. — Он не вернётся? — прошептала она. Гарри вышел из комнаты, не выдержав. Рон проследил за ним взглядом, оставляя без комментариев его действия. — Он бы не ушёл, если бы желал вернуться. — Спасибо, Рон, — её губы скривились в подобии улыбки. — За что? — Ты до сих пор не ушёл от меня. И Гарри тоже. — Ну, — он неловко почесал затылок, — я уже уходил однажды. Теперь-то я знаю, что это чревато последствиями. Да и кто будет меня всему учить? Мы пропадём без тебя, Гермиона. Она всё смотрела на свои побледневшие руки, пока тёплая ладонь Рона покоилась на её спине, согревая. — Всё будет хорошо? — Обещаю.