Час плюмерии

      Женщина, лицо которой было целиком закутано в платок, провела рукой над шаром, коснулась карт таро, а потом вперила тёмные, словно кофе, глаза в молодого человека, что сидел напротив неё. Ничто не выдавало в нём беспокойства, чего-то иного, кроме интереса и безграничного доверия к старой женщине, он даже не скрывал свою личность — рядом с выходом стояли двое стражников, а несколько перстней и богатое ожерелье на шее показывали всем его статус. Это был знатный парень, даже очень, но ведунье, которая не для антуража трогала заряженные магией предметы, не нуждалась в представлениях, в титулах, и так знала, кто сидел перед ней.       — Принц Читтапон, — ни один мускул не дрогнул на лице наследника престола, он лишь моргнул, — вы же знаете, что будете тринадцатым королём Таиланда. И сами знаете, какое поверье связано с этим.       Много лет назад, ещё до рождения Читтапона, одна безумная ведьма предсказала, что тринадцатый король Таиланда умрёт от рук собственной возлюбленной, которой безмерно будет доверять и любить. Она тогда исполняла ритуальный танец, её юбки кружились в языках пламени, чёрные волосы, расплетённые, как подобает безумным, чуть ли не дотягивались до зрителей, что сидели на земле в белых одеяниях. Говорили, что именно так творится самое тёмное колдовство: ночью, когда сама ведьма в белом, когда она напоминает больше привидение умершей незамужней девушки, чем человека, что собственными руками может наслать проклятие на род или же выжечь землю в километре от себя. Тогда гремел гром, но не лил дождь, луна спряталась за тучами, а как только ведунья произнесла роковые слова, молния ударила прямо в королевский дворец, из-за чего начался пожар. Люди, конечно же, успели потушить разгорающееся пламя, и совсем скоро по всей стране разнеслось предсказание, будоражащее королей и королев. Оберегали при этом всех потомков, старались, чтобы никто из мужчин голубых кровей не женился по любви — везде и сплошь были лишь браки по расчёту, а у супругов старались подогреть неприязнь друг к другу. Это разрушало двор изнутри, и Читтапон сейчас, сидя в шатре гадалки, пришёл с одним вопросом: «как объединить семью», — а теперь сидел и в который раз слышал о том, какая судьба ему уготована.       Всё в жизни предрешено, в рождении и смерти равны и богатый, и нищий, и будущий король Таиланда лишь горько улыбался, щёлкая пальцами, так как услышал лязг мечей, что доставались из ножен, — его собственные стражники хотели показать старой ведьме, что она не права, что сила работает против судьбы. Но, к великому сожалению, они заблуждались.       — Вы не можете оголять оружие, если вам того не приказывает его высочество, — сказала провидица и улыбнулась, пускай этого не увидел принц. — И вы знаете, что будете наказаны, если нападёте на обычную мирную женщину.       — Они знают законы точно так же, как и вы, — высокий статус всё равно диктует неуважение к старшим, позволение обращаться к ним панибратски. Они всё же дольше жили, больше знали и могли дать нужный совет. — Провидица, — женщина подняла тёмные глаза на принца и кивнула ему с должным уважением — конечно же, она знала, кто тут главный, и если она ничего не сможет сказать его высочеству, то может быть наказана, — ответьте же на мой вопрос. Вы знаете, что я сюда пришёл не за очередной сказкой о тринадцатом принце Таиланда. Я пришёл сюда с конкретным желанием.       — А правда ли это ваше искреннее желание?       Тяжёлый плащ сковал плечи, и Читтапон почувствовал, как всё внутри похолодело, но он отбросил сомнения прочь; двор раскалывался на несколько частей, требовалось принять сложное решение, как сплотить собственных родственников и случайно не стать инициатором гражданской войны. Вот что бывает, когда женятся люди, в тайне никого не любящие, испытывающие неприязнь, а потом просто привыкают к ежедневным завтракам, обедам и ужинам в обществе друг друга. Потому и все остальные тоже особой привязанности к окружающим не испытывают, пытаются влиять на политику, а потом чувствуют, что здесь они — чужие люди, ведь их мнение не учитывается. Читтапон уже пресёк один заговор несколько лет назад, обойдя хитроумные уловки придворных дам и зная, как стоит себя вести с людьми, которые по своей натуре слабы. Он ведь ничуть не лучше всех остальных наследников, такой же в определённые моменты мелочный, порой грубый и не могущий совладать с собственной яростью, когда что-то идёт не по плану. Стоило ли объединять людей, что плели интриги?       — Правда, — солгал, конечно же, что и увидела провидица, но опустила глаза — магия текла в жилах, сопротивлялась, потому что привыкла отвечать на вопросы лишь тех людей, что приходили к ней с искренними желаниями. — Я хочу объединить двор, чтобы больше не было распрей, чтобы все жили хоть и не душа в душу, но с пониманием, что все они — семья, родственники.       — Тогда, принц, вам надо разобраться в самом себе, в собственном сердце, — опять обтекаемые предсказания, кулаки сжались сами собой, и Читтапон почувствовал разочарование — сколько бы он ни ходил по ведуньям, они говорили одно и то же. Ему надо разобраться в себе, в своём сердце, и тогда двор сойдётся за его спиной, примет нового короля и преклонит головы. — Что волнует вас сейчас? Что происходит в вашем сердце сейчас?       Родители принца Читтапона, король Монгут и королева Тхепхи, прятали собственные эмоции от сына и ни разу не говорили с ним по душам; он не знал, что значат ласковые материнские объятия или же её поцелуи, осыпающие щёки. Мать была королевой, правительницей страны, принимающей сейчас решения за больного отца, которому осталось совсем немного жить, и была таковой для него. Жёстких взглядов, радикальная женщина, которая не раз отправлялась с мужем в военные походы, а не сидела дома, она так и говорила остальным: «вы должны быть такими же, как я, иначе не выживете». И ведь действительно — весь её облик вдохновлял, и многие солдаты шли за короля и королеву, а не только за короля, поднимали знамя в её честь и знали, что если умрут, то умрут не просто так. Читтапон каждый раз волновался за родителей, а в замке за ним постоянно присматривали, надеясь, что мальчик не лишится родителей так рано. И сейчас ведунья, не читающая в его душе такие откровения, говорила принцу ей открыться? Он не сможет, не обучен, это не махать мечом, сбивая воинов с лошадей, это намного сложнее.       — Я не могу вам открыться, что в моём сердце, — проговорил юноша и опустил глаза. — Но я думаю, что вы и так всё давно поняли.       Его волновало, что отец скоро умрёт, а потом будет борьба за трон; мать, привыкшая к жёсткости, порой жестокости, может не позволить ему взойти на престол, а многочисленные родственники захотят власти, захотят управления страной. Читтапону, как главному наследнику, нужно будет показать зубы на коронации, и это всё нервировало его воображение уже которые сутки, не давая спать и наслаждаться блаженством в мягкой кровати с шёлковым постельным бельём. Подолгу принц сидел, просто уставившись в стену, а потом качал головой и запускал в руки волосы — это был знак полнейшего бессилия, слишком сложно сосредотачивался на хоть каких-то мыслях, кроме того, что отца не станет. Повесят его портрет в тронной зале, задрапируют чёрными занавесями, мать наденет чёрный чуть-тай, вуаль, прикрывающую лицо, и будет ходить так больше ста дней, не позволит проводить увеселительные мероприятия и приёмы, изобьёт самолично каждого, кто позовёт музыкантов и скажет, что траур снят. Он закончится только тогда, когда дух короля переродится, когда придворные ведуньи почувствуют, что покои и залы свободны от его призрака, ходящего по свету и надеющегося, что его заметят.       — Ваш отец скоро умрёт, — Читтапону пришлось сделать знак, чтобы стражники удалились из шатра — это был разговор не для посторонних ушей. — Потому вы и хотите объединить двор, чтобы он сам короновал вас. Не так ли?       — Вы правильно говорите, — произнёс принц. — Без поддержки не будет трона, тем более поддержки людей королевского двора. Кто, как не главный наследник престола, должен сплотить всех вокруг себя?       — Есть у вас враг, — внезапно сказала ведунья, и Читтапон пришёл в себя — почему же он рассказал некоторое, что творилось в его душе? Нет, так делать нельзя, в следующий раз он поостережётся рассказывать первым встречным всё о себе. — И он не просто хочет завоевать Таиланд. Он хочет подчинить и вас себе. Но будьте осторожнее — как только король умрёт, грядёт битва, битва, в которой вам надо выжить.       — Выжить, чтобы стать полноправным королём? — принц поддался к ведунье, а она вдруг сама поддалась к нему, заглядывая в глаза.       — Выжить, чтобы встретиться с той, в которую вы влюбитесь, принц.       Выжить, чтобы потом умереть. Как же это… глупо.       — Довольно, — на низком столе оказались серебряные пятаки, и старая женщина с жадностью схватила их, пряча в широкий карман. — Я благодарен вам. И без магии найду способ объединить двор вокруг себя, чтобы они все поняли, что власть дарована только мне.       — Порой стоит влюбиться, чтобы понять, что трон и корона вам вовсе не нужны, — напоследок произнесла ведунья, и Читтапон, закрыв глаза, вышел из шатра. День только занимался, а он уже чувствовал бескрайнюю усталость.       Читтапон был верным подданным страны и лелеял себя мечтами, что все люди в королевстве должны жить дружно, а самое главное — это должен показывать и двор, при котором он рос. Зря он пришёл к провидице, зря возлагал на неё большие надежды, зря надеялся, что она поможет, — с таким же успехом он мог прийти к придворному звездочёту, только не совался бы в город, по которому сейчас шёл. Утренние улицы уже были полны торговцев, что готовили свои лавки, и принц время от времени останавливался, чтобы взглянуть на товар; он прятал своё лицо, стражники шли чуть поодаль, чтобы не привлекать внимание, но при этом всё равно находились где-то на виду, рядом. Принц засмотрелся на красивые бутоны цветов, что лежали на небольшом столике перед лавкой, а потом вдохнул их дивный аромат: сладкий, слегка напоминающий смешение цитрусовых и жасмина, и от этого закружилась голова. Около лавки сидела женщина средних лет, неторопливо нанизывая бусины на нитку, и пока не обращала никакого внимания на то, что к её лавке подошёл незнакомец.       — Прошу прощения, — голос принца мягким бархатом окутал торговку, и та подняла голову, — а что это у вас за цветы? Ни разу не встречал их.       — Это плюмерия, — произнесла женщина, отложив своё занятие и с любопытством взглянув на молодого человека, — не желаете купить?       — Неужели это та самая плюмерия, символ бессмертия? — лицо торговки расслабилось, она улыбнулась — видно было, что такие познания от простого, на первый взгляд, человека удивили её и одновременно обрадовали. — Сколько?       — Простите? — женщина нагнулась к принцу и сощурила глаза — скорее всего, не верила, что этот молодой человек имел достаточно денег, чтобы выкупить дорогостоящие цветы. За ними надо ходить далеко за пределы города, в дикие джунгли, где на незадачливого травника могли напасть опасные животные, и срывать их надо было по-особенному, чтобы плюмерии не утратили своей первобытной магии и дьявольского очарования. Она увидела мешочек, который протягивал незнакомец, и сразу же улыбнулась, складки на лбу расправились. — Ну, если вы купите всё, то будет вам счастье, богатство и бессмертие.       — В богатстве не нуждаюсь, — проговорил принц и приоткрыл своё лицо, и торговка вмиг узнала юношу — даже бусины вывалились из рук. — А вот счастье — это уже интересно.       Корзина с плюмериями оказалась в руках одного из стражников, а сам Читтапон пошёл налегке, думая; зачем ему эти цветы, если они не принесут ему ничего? Он сражался с самим собой уже давно, но как дошёл до дворца, понял — если он не объединит двор прямо сейчас, то потом, когда он станет королём, каждый будет точить ножи друг против друга. Следовало также решить вопрос с соседними королевствами, в особенности заключить новый мирный договор с принцем Папунгкорном, который собирался вскорости сочетаться браком с принцессой Анатчаей…       — Принц Читтапон! — служка матери показался в поле зрения, и молодой человек освободил голову от посторонних мыслей. Если его звали вот так, громко, значит, что-то произошло, и раз во дворце так тихо, это значило лишь одно — смерть короля. — Ваш достопочтенный отец, король Таиланда, умер час назад.       И всё — больше не нужно плюмерий, потому что символ бессмертия не обладает даром воскрешения, теперь не нужно думать о том, как воссоединить королевский двор — нужно действовать, и действовать решительно, потому что он — принц Читтапон, будет коронован в течение нескольких дней. Молодой человек не помнил, как пошёл за служкой, как отдал приказ отнести плюмерии к нему в покои, как потом петлял по коридорам, будто бы не зная, куда идти. А он знал: прямо, потом два раза направо — и вот уже мужская часть дворца, где и лежал король, восково-бледный, не дышащий и уже замолчавший навсегда. Они с наследным принцем никогда не были близки, но связь «отец-сын» всё же прослеживалась, потому Читтапон чувствовал, как на его глаза наворачивались слёзы. Он не успел выслушать последнюю волю, не успел буквально на час, и теперь королева-мать смотрела на него так, будто бы наследник — враг народа, человек, не заслуживающий пощады.       — Вас придётся короновать в течение трёх дней, — сказала она молчаливому принцу, — и целый месяц надо держать траур. Как полагает. Как нам сказано предками.       — Как нам сказано предками, — тенью повторил Читтапон. Это была их своеобразная молитва, от которой смысла мало, но зато внутренне справиться с потерей хоть как-то помогает.       Весь город растворился в трауре, как только о смерти короля объявили во всеуслышание: развесили чёрные полотна, запретили праздники, начали подготовку к коронации наследного принца. Читтапон всю свою жизнь готовился к ведению дел, но не думал, что всё случится настолько быстро, что ему придётся заново, как в детстве, придумывать первые слова короля, ходить по протоколу и знать наизусть имена каждого короля, королевы и наследных принцев и принцесс соседних государств. Благо с памятью проблем не было, только со сном — сладкий запах плюмерий, что положили в корзине на балконе, залетал в спальню, и принц уже хотел от них избавиться, как заметил одну очень необычную особенность. Даже спустя два дня ни один из цветков не увял, не потемнел, а будто бы стал расцветать ещё гуще, источать ещё больше аромата. Вызванная служанка, Минни Ниша, оглянула цветы, потрогала листья, лепестки, и её глаза внезапно загорелись, но огонь пришлось спрятать — она не имела права даже наступать на тень принца, быть выше, потому склонилась, сидя на коленях, и произнесла:       — Кажется, цветы напитаны магией, потому они до сих пор цветут.       — Почему ты думаешь, что они магические? — задал вопрос Читтапон, и служанка склонилась ещё ниже.       — Моя мама была ведьмой, я же родилась без способностей, но чувствую, что они всё ещё живы, — Минни Ниша выдохнула. — Каждая магия имеет свой запах, и запах жизни — он словно поднимается от земли, пахнет дождём и грозами. Меня этому обучила мать, чтобы я могла хоть как-то зарабатывать себе на жизнь, ища магические предметы. И я думаю, что эти плюмерии могут принести бессмертие, если их правильно использовать.       — Благодарю тебя, Минни Ниша, — Читтапон слегка подумал, пока девушка осторожно шла к двери, ведущей из его покоев, и потом обернулся. — Передай казначею, что я велел выплатить тебе за одним разом два месяца работы. Это твоя награда за то, что ты рассказала. Скажи казначею «гаруда прилетел», и он поймёт, что ты точно передаёшь ему моё желание, а не выдумываешь всё сама.       Читтапон с казначеем каждый день выдумывали новые тайные слова, чтобы обезопасить казну от покушения как со стороны прислуги, так и со стороны родственников короля. Именно из-за этого казна пока не была разграблена, а к ней имели доступ немногие: всего лишь-то королевская семья и непосредственное казначейство, выдающее деньги только по заранее заготовленным тайным словам. Конечно, Читтапон срочно отправил другого служку с письмом с новым паролем — так «гаруда прилетел» сможет воспользоваться только Минни Ниша Йонтарарак.       — Слушаюсь, ваше величество, — принц поморщился — его ещё не короновали, но прислуга уже привыкала к новому званию. — Благодарю вас за вашу щедрость. Храни вас Будда.       Читтапон, глядя на закат, вышел на балкон, как только служанка убежала за положенным награждением; он не сомневался, что Минни Ниша потратит деньги на себя — она зарабатывала на свадьбу со своим молодым человеком, который трудился на рудниках. Наследный принц умел слышать желания других, знал истории многих людей из прислуги, позволял им дополнительно зарабатывать в пределах дворца. Он знал, что как только наступит единственный выходной на этой неделе, когда слугам можно выйти в город, Минни побежит к портному заказывать свадебное платье, ведь совсем скоро с рудников должен был приехать и её суженый, а уже весной начнётся сама церемония.       Плюмерии, источающие дивный аромат, стояли в корзине рядом, и молодой человек опустился к цветам, беря два бутона у основания, а потом легко сорвал цветки. Белые нежные лепестки будто бы сверкали в лучах заходящего солнца, и Читтапон открыл небольшой медальон, что хранился у него на груди, и вложил туда цветы. Ему следовало подумать о том, как пройдёт коронация, ему нужно будет найти невесту, желательно из числа древней аристократии, и плечи опустились — не так просто найти жену, которая вместе с ним будет мудро править страной. Отец был умён, сын перенял от него и это тоже, но сейчас даже не было вариантов, к кому ехать, чьей руки просить. Следовало многое спросить у королевы-матери, но та ничего не скажет, как бы сын ни просил — она удалилась нести траур в покои, а на женскую часть дворца принц не мог заходить, всё это традиции, которые он должен неукоснительно соблюдать. Завтра его коронуют, с завтрашнего дня придётся нести ответственность за свою страну и принимать решения, не порочащие семью и королевский двор. Всё завтра.       — Ваше величество, вы ещё не спите? — тихо вошедший служка поклонился до пола, и принц обернулся — хотелось уже ложиться, но почему-то не мог отвести взгляда от прекрасного Бангкока, от огней ночного города, от высоких стен, освещённых факелами. Он любил город, в котором родился и жил, любил свою страну, был самым главным патриотом и ни за что бы не променял Таиланд ни на что. — Пришло секретное послание, господин Хорведжкул просит аудиенции с вами. И, пожалуйста, он говорит, что дело срочное, вам надо идти прямо сейчас.       — Веди меня.       Никкун Бак Хорведжкул был тайным советником при дворе старого короля и отвечал за внешнюю политику, и если он просил аудиенции, тем более в ночь коронации, значит, надо не то что идти — бежать. Конечно, Читтапон не бежал в полной мере слова по коридорам, освещённым свечами, но пришлось идти достаточно быстро, чтобы успеть за служкой. Принца никто не планировал убивать в собственном дворце, но всё равно кругом стояли неподвижные охранники, готовые пробудиться от своеобразного сна, если увидят человека, не являющегося прислугой или королевской особой. Тогда будет допрос с пристрастием, несчастного бросят в темницу, а наутро придёт принц, чтобы самолично допросить человека, нарушившего покой во дворце. Читтапон, право, участвовал в допросах, видел, с каким благоговением на него смотрели, а потом выносил приговоры: денежный штраф, отрубание конечности при сохранении жизни или же умерщвление. Отец зачастую пользовался последним методом только тогда, когда перед ним сидел шпион, чтобы ничего лишнего не ушло за пределы дворца. Но раз господин Хорведжкул попросил аудиенции, то значит, что что-то всё-таки просочилось даже за пределы страны. Жаль, конечно, что до сих пор так никто и не донёс, почему стало в лесах так много пропадать мужчин, но, значит, стоило усилить бдительность и ещё раз послать людей прочёсывать леса.       — Ваше величество, — коронация будет на рассвете, но все уже будто бы перестроились и стали величать принца не иначе как «ваше величество», как ещё объяснить то, что уже который человек во дворце так его называл, — весть о смерти вашего отца, нашего бывшего короля, дошла до соседнего королевства. Сначала говорили, что они пришлют дары в честь нового короля, но наши люди узнали, что их «дары» — это войско, направляющееся прямо ко дворцу. Следует сразу же после вашей коронации принять решение о защите королевства.       — Кто из правителей решил объявить мне войну? — спросил Читтапон. В тайном коридоре, где они встретились с Никкуном, было темно, даже лица советника не разглядеть, но его голос принц знал с детства и мог точно сказать, что никто его не повторит.       — Это посмел сделать принц Папунгкорн, — у Читтапона заболело сердце, ведь совсем недавно его приглашали на свадьбу, а теперь, зная, что сейчас самое уязвимое время, шли с войной. Союзники перестают быть таковыми, если чувствуют собственное превосходство и самоуверенность, и в задачах нового короля — приструнить мятежников, провести несколько казней в обязательном порядке и подать пример остальным. Плохо начинать правление с кровопролития, но тут ничего не сделаешь.       — Отдайте тайный приказ, чтобы военачальники подготовили солдат. Завтра же после коронации мы пойдём к границам владений семьи Лерткиатдамронг, к Сиаму, — и Читтапон развернулся. — Проследите, чтобы никто из мирных не знал о том, что надвигается война. Поднимется лишний шум, который помешает. Да, всё равно увидят войско, но мы сделаем хитрее. Военачальники должны отпускать солдат по двое-трое, чтобы все собрались в ближайшем лесу. Я подойду к ним после коронации.       — Всё будет сделано так, как вы велите, ваше величество.       Той ночью Читтапон не смог уснуть — ворочался, закрыв глаза, очнулся за час до рассвета, когда его пробудили. Всё тело ломило, глаза щипало, пока молодой человек шёл по тайным коридорам в купальню, где уже стоял большой чан с тёплой водой. Принцу следовало раздеться, поместиться туда, а потом уже девушки-служанки намоют всё его тело, покроют эфирными маслами и облачат в парадную одежду. Читтапон расслаблялся, когда его руки и ноги слегка массировали, но заснуть так и не смог — будто бы кто-то напустил чары, способствующие его плохому состоянию. Будущему королю надо следить за своим здоровьем, обращаться к лекарям, а если всё совсем плохо — то к ведьмам за зельем. Говорили, правда, что все ведьмы — отшельники, что до них добираться сквозь лес и горные реки, но также поговаривали, что народ, наделённый магией, жил и в городе. Ведьмы и провидицы встречались в Бангкоке нечасто, но также стали появляться шарлатаны. Читтапон не сомневался — та женщина, что продала ему плюмерии, чьи цветки сейчас хранились в медальоне, была самой настоящей ведьмой, не шарлатанкой.       — Ваше величество, — когда Читтапон одевался, к нему в комнату проник господин Хорведжкул, поклонившись, — ваше войско покинуло замок. Остались лишь стражники дворца, города и несколько наёмных кланов, готовых, если что, сражаться за Бангкок до конца. Все ждут вас.       — Передай, что я буду в течение трёх часов, — принц знал — его лошадь уже собрали и накормили, небольшой мешок вещей прицепили к седлу, а в покоях уже лежала лёгкая походная одежда вместе с оружием — верным мечом, который ему ещё на десятилетие подарил отец.       На коронации следовало вести себя учтиво всем вне зависимости от статуса, а король так вообще своим спокойствием при омовении должен показывать пример поданным. Церемонию не должны были затягивать, и действительно — пускай из-за сонливости Читтапон мало чего понимал и запомнил, коронация прошла достаточно быстро, и вот уже корона, специально сделанная для него из горного хрусталя с вкраплением золота и жёлтых бриллиантов с сапфирами, оказалась на голове, а сам молодой человек смотрел на приглашённое дворянство в чёрных одеждах и понимал, что теперь на него возложена обязанность всех сплотить под своим началом. Он всё сможет, надо только выстоять перед вражеской армией и победить их, а затем принести голову несносного принца его родителями, чтобы понимали, против кого подняли бунт.       Буквально через полчаса корону пришлось снять и раствориться в толпе, чтобы никто не заметил отсутствия; господин Хорведжкул должен был следить за дворцом наравне с остальными тайными советниками, а это значило, что двор никто не бросит на произвол судьбы. Пока Читтапон шёл, он расстёгивал самостоятельно парадные одежды, а как оказался в собственных покоях, сразу же переоделся в походное бельё, застёгивая все ремешки и повязывая шнурки, а потом взял в руки меч. Тайно выскользнуть из дворца у него получилось, седлал коня и был таков — благо путь проходил через негусто населённую часть города, где никто не заметит тёмного сильного коня и его наездника. Ветер не стремился из города, почему-то не хотел идти и иногда храпел, но Читтапон подбадривал его, поглаживая по шее и давая яблоки; только из-за сластей конь шёл вперёд и совсем скоро пересёк городскую черту.       В ближайшем лесу действительно ждало войско, полностью готовое к походу; воины не были напуганы, но недоумевали — им не дали попрощаться с родными, получить напутствия в храмах, но они безоговорочно подчинились, вышли вслед за своим просто одетым королём, глаза которого хранили следы бессонной ночи. Они поклонились, и никто не смел даже наступать на тень монарха, подпуская его к генералам, что ждали следующих шагов.       — Мы вынуждены действовать тайно, чтобы наши семьи не волновались, — проговорил король. Он знал, как успокоить народ, знал, что надо сказать, и улыбался. Сейчас его не волновало ни то, что он тринадцатый король, на котором лежит проклятие, ни то, что город без него беззащитен. Он защитит город, защитит свой Бангкок, а потом вернётся победителем. Все видели его настрой, все напитывались, не зная, что для многих эта битва будет последней. — Мы вернёмся в Бангкок обязательно. Мы выстоим, а как только вернёмся, каждого из вас ждёт честь и почёт.       Конница седлала лошадей, пехота шла за ней, но первее всего, конечно же, шли король вместе с генералами; они не знали, в скольких днях пути от них враг, они шли, чтобы справедливо ответить на вторжение в свою страну. Только не ведали, что враг был уже близок к городу, и пускай путь до полей занял два дня, там и столкнулись два войска: ни один не настроен друг к другу дружелюбно, и как только что-то закричал принц Папунгкорн, его люди бросились вперёд. Король тоже не посмел смолчать — дал знак взмахом рукой, и началась схватка, где любой удар меча мог принести победу или же поражение, где можно было зазеваться и не заметить сокрушающего удара. Многие воины понимали, что те слова их короля были бравадой, и с горечью отдавали свои жизни, в то время как лошадь их господина мяла вражеских солдат своими мощными копытами. Но вот и Ветра ранили — лошадь страшно заржала и побежала, сбросив наездника, в сторону леса, а король остался беззащитно лежать на земле. И как только он смог встать, опираясь на собственный меч, в боку разрослась боль — это стрела, метко пущенная, прилетела в него, и Читтапон упал на живот, стоная от боли, но смог подняться на ноги вновь, и тут настигла иная напасть — воин, потерявший разум от царившего насилия, полоснул ножом живот короля. Темнота заволокла глаза, и Читтапон почувствовал, как начал падать, а потом уже и белого света не видел — кажется, все краски забрала сама Смерть, пришедшая к нему в белых одеждах.