Назад в будущее

Полуденный зной, необычный для этих краев в марте, погрузил огромный дом и его обитателей в спячку. Лошади в конюшне уныло понурили головы, утих веселый говор прислуги, даже неугомонные куры и индюшки замолкли на птичьем дворе. Солнце, раскаленное и безжалостное, стояло высоко в небе; в воздухе не ощущалось ни малейшего движения. Поникшие ветви деревьев молили о дожде. Семью О’Хара, их слуг, скот и даже саму природу словно охватил непреодолимый летаргический сон, как у заколдованной «Спящей красавицы». Казалось, разбудить их сможет только поцелуй свежего ветра, когда он достигнет Тары ближе к вечеру и разгонит одуряющую жару. Лишь один звук нарушал тишину вымершего дома: шаги по еле слышно поскрипывающему паркету. Скрип стал чуть громче. Затем к нему присоединился шелест юбок и, возле лестницы, ведущей на второй этаж особняка, показалась девушка лет пятнадцати-шестнадцати. Несмотря на простое домашнее платье и волосы, скромно завязанные в узел и убранные под сетку, она изумляла своей красотой. Тонкая талия, маленькие руки и ноги (они как раз стали видны, когда девушка подхватила юбки, чтобы было удобнее подниматься по лестнице), белоснежная кожа и очаровательные ямочки на щеках — Скарлетт О’Хара являла собой очаровательное зрелище. Но первое, на что обращали внимание молодые люди — это ее глаза. Зеленые, яркие, как молодая листва, полные огня, они разбили уже не одно сердце. Воровато оглядевшись, Скарлетт подняла юбки еще выше — Мамушка наверняка заругала бы ее, если бы увидела, — и, стараясь ступать как можно тише, прокралась наверх, к комнатам для гостей. Сердце Скарлетт бешено билось, когда она прикоснулась к дверной ручке. Она ни в коем случае не должна была этого делать. Если ее кто-нибудь застанет — мама, Мамушка, сестры или служанки — на ее репутации можно будет поставить жирный, ничем не смываемый крест. В комнате, в которую она так жаждала попасть, уже третий день метался в горячечном бреду человек, ставший для всего графства темой для пересудов. Его нашли на границе земель О`Хара и Тарлтонов. Никто из общества не был знаком с этим человеком, он словно появился ниоткуда. К тому же, при странных обстоятельствах: его обнаружили во время поимки беглого раба, в лесу, даже ранили случайно. Правда, сам беглец всячески отрицал, что они знакомы, но ситуация все равно была весьма подозрительной. Никаких бумаг при этом человеке обнаружено не было. А еще он был странно одет. Как бы то ни было, собственность была возвращена владельцу, стражи порядка уверились, что наказывать незнакомца не за что, и его, согласно законам гостеприимства, вызвались приютить у себя те, на чьих землях он так неожиданно появился, О`Хара и Тарлтоны. Конечно, не совсем прилично было селить мужчину в доме, в котором проживали три юных девушки. Но доктор Фонтейн, зная о несколько буйном темпераменте Тарлтонов, категорически запретил им принимать у себя больного. И, таким образом, неизвестный находился сейчас в доме О’Хара, в той самой комнате, к которой с такой осторожностью подбиралась снедаемая любопытством Скарлетт. Наконец, она набралась смелости, толкнула тяжелую дверь и проскользнула в комнату. Скарлетт подошла ближе и с жадным нетерпением вгляделась в спящего больного. Черные волнистые волосы до плеч беспорядочно рассыпались по подушке. Кожа белее, чем его рубашка. Пожалуй, слишком острый нос, ямочка на подбородке, высокие скулы. «Красивое, но странное лицо», — подумалось ей. Не поймешь, сколько ему лет — то ли двадцать, то ли тридцать, а может и больше. Голова была перебинтована, сквозь бинты виднелось темнее пятно просочившейся крови. «Так Брент все-таки его задел?», — подумала она, стараясь припомнить противоречивые сплетни, исходившие от Хэтти Тарлтон и Милочки Уилкс. На запястье правой руки незнакомца была повязана красная нить. «Похоже на какой-то талисман, как у негров», — удивилась Скарлетт. Гость ее дома был темноволос и, должно быть, темноглаз, но он ничем не напоминал рабов. «Интересно, кто он», — она подходила ближе, не отрывая пристального взгляда от его лица. — «Может, у него французы в предках, как у мамы. Или испанцы». Повинуясь какому-то непонятному желанию, Скарлетт дотронулась до «талисмана», попутно отметив, что ладони у больного хоть и большие, но форма рук красивая, и на них нет мозолей. «Он точно джентельмен…» Не успела она прийти к этому выводу, как пальцы, только что безжизненно покоившиеся на одеяле, охватили ее запястье железным кольцом. От неожиданности Скарлетт не смогла даже закричать. Больной открыл глаза — темно-карие, почти черные, его взгляд блуждал по комнате, пока не остановился на ней. — Прошу вас… милая девушка… — он приподнялся, с мольбой глядя на нее, — … умоляю, скажите, какой сейчас год? «Что за вздор?!», — хотела было возмутиться она, но, под взглядом незнакомца у Скарлетт не хватило сил язвить. — Тысяча восемьсот шестьдесят первый, март месяц. — Так это правда… — его голос больше напоминал шелест ветра в траве. Пальцы разжались — Скарлетт недовольно нахмурилась, заметив на своей идеально белой коже обширные синяки, — и мужчина без сил опустился на подушки. Не так Скарлетт представляла себе эту встречу. Он должен был заметить ее появление еще на пороге, мгновенно проснуться и увидеть, как красива дочь хозяина дома, приютившего его. Она должна была выглядеть в его глазах прекрасным ангелом, и он сразу же должен был влюбиться в нее. Не то, чтобы Скарлетт интересовал этот мужчина. Но он был окружен ореолом тайны, о нем перешептывались, строя самые невероятные предположения, все знакомые девушки. Как славно было бы, после его выздоровления, появиться вместе с таинственным незнакомцем на каком-нибудь балу или барбекю! Он смотрел бы на нее влюбленными глазами, танцевал бы только с ней — а все прочие девушки остались бы с носом. Потому что он, как и все другие молодые люди графства, принадлежит ей, Скарлетт О’Хара. Внизу послышался сильный шум — Мамушка нашла в себе силы подняться и давала кухарке указания насчет обеда. Мощный голос разносился по всему дому. Скарлетт поспешила в свою комнату. Она была вне себя от раздражения и негодования. Щеки горели, а кровь стучала в висках. Ну что ж, пусть все началось не так, как ей хотелось. Но рано или поздно незнакомец окажется в кругу ее поклонников. Нет на свете такого мужчины, которого она не смогла бы покорить.

***

Майкл просыпался медленно, словно выплывал из темной бездны. Сколько длилось его забытье, он не знал. Судя по тому, что Майкл помнил, как время от времени кто-то подносил к его губам чашку с водой, и проделывал какие-то болезненные манипуляции с бинтами на голове — достаточно долго. Сначала он почувствовал тепло. Открыл глаза — и сразу же закрыл их снова: прямо в лицо бил солнечный свет. Потом вдали послышались шаги, словно кто-то подкрадывался к нему. Скрипнула дверь, шаги приблизились, чья-то теплая рука прикоснулась к запястью. Сквозь ресницы он увидел девушку в платье с кринолином — зрелище пробудило смутные воспоминания. Он уже видел ее мельком, когда его несли в эту комнату… День, три, а может, неделю назад? Да нет, не может быть, чтобы из памяти вот так, бесследно, пропала целая неделя! В душе вспыхнула безумная надежда, что это просто розыгрыш, или прикол со скрытой камерой. А то, что говорил тот странный тип в военной форме, не может быть правдой — слишком невероятно. Комнату, конечно, оформили очень хорошо, может быть, им даже помогал историк. Платье девушки тоже вполне соответствовало эпохе, насколько мог судить Майкл. Но вот ее лицо… В нем было столько живости и любопытства, оно совсем не было похоже на лица томных красавиц девятнадцатого века, портреты которых Майкл смутно помнил по темным нечетким дагерротипам в исторических романах и учебниках. Такое лицо запросто могло принадлежать современной студентке или ученице старшей школы. Может, все произошедшее просто инсценировка. Сейчас из какого-нибудь темного угла выскочит один из ведущих MTV, и крик: «Вас только что снимала скрытая камера!», подобно крику петуха, прогоняющему нечистую силу, вырвет Майкла из этого затянувшегося кошмара. Но с другой стороны, рана на голове болела по-настоящему. И погоня со стрельбой вряд ли ему приснились — слишком реалистичными они были.Сначала он хотел подыграть девушке, поработать на камеру, поэтому и придал своему лицу как можно более скорбное выражение. Но у Майкла все же оставались небольшие сомнения, крошечные предчувствия, что все намного серьезнее, чем он полагает. Когда он увидел округлившиеся от изумления зеленые глаза и услышал ответ, надежда на благополучное завершение странного приключения покинула его окончательно. Где-то в отдаленной части дома послышались громкие голоса. Девушка, подхватив пышные юбки так высоко, что Майклу на секунду открылся вид на ее маленькие ножки в зеленых туфельках и обшитые кружевом длинные панталоны, бросилась к выходу. Майклу Джексону оставалось только откинуться на подушках и последовательно, не упуская ни одной мелочи, припомнить все, что произошло с ним в ту ужасную ночь. Ведь от того, получится ли восстановить в памяти слова того странного типа, зависело, сможет ли он вернуться домой.

***

Это был самый обычный вечер. Прошло несколько дней после того, как Мартин Башир закончил работать над своим документальным фильмом и покинул Неверленд. Только когда он уехал, Майкл понял, насколько напряженными были последние месяцы, когда журналист буквально по пятам ходил за ним. Джексону требовался отдых, хотя бы несколько дней. Никакого срочного дела, которое должно было быть сделано немедленно, у него не было, и Майкл провел несколько дней в своем поместье, развлекаясь вместе с детьми. В тот вечер, Джо и Кэтрин захотели пообщаться с внуками и забрали Принса, Пэрис и кроху Бланкета с няней Грейс к себе в Хейвенхерст. Майкл остался один. Желание подурачиться, как в фильме «Один дома», было невероятно велико, но, к сожалению, без детей, одному, было совсем не так весело. Майкл проехал по нескольку раз на всех своих аттракционах, поплавал в бассейне, попытался устроить сражение на водяных пистолетах с охраной, зашел проведать животных в зоопарк. Когда он, немного уставший, упал на диван в гостиной, за окнами уже было темно. Кажется, он отпустил прислугу, принес из винного погреба бутылку красного вина, засунул в двд-проигрыватель диск с каким-то фантастическим сериалом, и собирался провести спокойный тихий вечер у телевизора. Возможно, его сморило от вина и жары, но как это произошло, он не помнил. — Просыпайтесь! Ну же, просыпайтесь! — настойчиво гудел кто-то над ухом. Майкл потянулся, растирая затекшую шею, и обнаружил, что сидит не на любимом диване, а на земле. Кругом, под звездным небом, освещенным полной серебристой луной, раскинулись обширные вспаханные поля. За спиной Майкла, вплотную подступив к расчищенной под пашню земле, начинался густой лес. В чаще было совсем темно, ветер тихо шелестел в верхушках высоких сосен, и от этого лес казался еще более таинственным и зловещим. «Я сплю», — Майкл ошарашено оглядывался. — Ну наконец-то! Сердитый голос послышался теперь совсем рядом, и в то же мгновение Майкл увидел его обладателя. — Мистер Джексон, мне очень жаль, что пришлось втянуть вас в это, но у меня не было другого выхода, — решительно заявил невысокий подтянутый мужчина в белой военной форме. — В чем дело? Кто вы такой? Майкл, озираясь, поднялся с земли — окрестности не были похожи на его любимый Неверленд. — Адмирал Альберт Калавичи, — военный отдал честь, — для краткости можно просто Эл. Я введу вас в курс дела, если позволите. Мой коллега доктор Сэмуэль Беккет разработал теорию о том, что человек способен путешествовать во времени и возглавил сверхсекретный проект, названный «Квантовый скачок». Чтобы подтвердить свою теорию, он однажды шагнул в квантовый ускоритель, и исчез. Появился он в 1956 году, а из зеркала на него смотрело чужое лицо — некоего пилота-испытателя Тома Страттона. Сам же Том Страттон переместился в «комнату ожиданий» на нашей базе. Таким образом, мой друг и коллега как бы «заменил» Тома Страттона, и оставался в его «шкуре» до тех пор, пока не смог исправить одну роковую несправедливость. Без вмешательства Сэма, жизнь Страттона была бы разрушена. Затем произошел следующий скачок, и доктор Беккет переместился дальше — в другое время и другое тело. Джексон недоуменно покачал головой. Чем дальше он слушал, тем больше он уверялся в том, что либо спит, либо его разыгрывают подчиненные. Уж больно абсурдно. — Мы не знаем точно природу тех сил, что управляют скачками, и не можем их контролировать, — продолжал Эл. — Однако, опытным путем удалось выяснить, что Сэм должен исправить то, что когда-то произошло не так. Изменить историю таким образом, чтобы предотвратить беду, случившуюся когда-то давно — двадцать, тридцать или сорок лет тому назад. Спасти жизнь человеку, сохранить семью, не оставить нераскрытым преступление. Как только миссия завершена, Сэм немедленно перемещается. Но в этот раз что-то пошло не так. После того, как доктор Беккет внес в программу изменения, которые позволили бы нам знать заранее, куда и в чьем обличье он отправится, следующий скачок переместил не его, а вас. И здесь, вместо него, почему-то появились вы. — А я думал, вы мне скажете, почему, — Майкл, уверившись в своих подозрениях, шарил взглядом по темным кронам деревьев в поисках камер. Ветер, до этого тихо перебирающий листья, вырвался на поле и обдал его холодом, заставляя задрожать. Тонкая футболка и легкие слаксы явно не годились для ночных прогулок. — Возможно, потому что дело касается вашей семьи. У нас есть предположение, что программа вместо доктора Беккета стала забрасывать в прошлое того, кого это непосредственно касается. Иными словами, ближайшего родственника тех людей, в чьей судьбе вдруг появилась ошибка. Причем, благодаря этому проклятому сбою он не занимает чье-то место, а появляется сам по себе. Эл вытащил из кармана брюк блокнотик и быстро пробежал глазами написанное. — Вам знакомо имя Мэтти Дэниэл? — Разумеется, это моя прапра… — Прекрасно. Велика вероятность, что она не появится на свет, поскольку у ее родителей возникли некоторые трудности. Ваша задача — эти трудности устранить. Майкл опешил. «Вы что, издеваетесь?» — было готово сорваться с его языка, когда он услышал, как вдалеке кто-то продирается через лес. — А вот и он, — с удовлетворением заметил Эл, сверившись со своим блокнотом. — Ваш предок — Дэнни, слуга семьи Маккензи. Решился сбежать на Север, и как раз пытается осуществить свое решение. Если ему это удастся, вы, скорее всего, никогда не появитесь на свет. Распространяться о том влиянии, которое вы оказали на развитие американской и мировой эстрады, я не буду — вам наверняка часто это говорят. Заметив скептицизм на лице Майкла, Эл заволновался: — Да это в данный момент и не главное. Не думайте сейчас о поп-культуре, лучше вспомните обо всех тех, кому когда-либо помогли ваши благотворительные фонды! Жизнь и здоровье этих людей также под вопросом, если на этом свете не будет вас! — Врете как по писаному, очень правдоподобно. Хорошо подготовились, даже статиста оплатили, — Джексон понимающе покивал головой. — Как я понимаю, это пойдет в эфир в прайм-тайм, после восьмичасовых новостей? На каком канале? Он хотел было хлопнуть Эла по плечу. Но рука прошла сквозь человека в военной форме; его изображение пошло полосами. Джексон не выдержал и употребил одно из тех слов, которые строго-настрого запрещал своим детям. — Теперь верите? Да, меня здесь нет, это моя голограмма. Я буду появляться рядом, когда вам понадобиться моя помощь. Кроме вас, детей и животных, меня никто не видит. Эл нервно оглянулся и его брови сошлись на переносице. — У нас нет времени, Дэнни скоро будет здесь. Запомните, сейчас 1861 год, март. Ваша задача — помочь Дэнни и Алисе Маккензи понять друг друга. Для начала предотвратите его побег. Мне пора, я вернусь, как только смогу. — Эй! — Майкл возмущенно окликнул Эла, но тот снова пошел полосами, а потом исчез — словно выключили телевизор. — И что мне теперь делать? — Джексон огляделся, все еще сомневаясь. Голова шла кругом; поверить в подобную бессмыслицу, даже увидев своими глазами исчезновение Эла, было трудно. Шум, раздававшийся из леса, приближался. Теперь Майкл отчетливо слышал взволнованные мужские голоса и ржание лошадей. Обдумать план дальнейших действий ему не удалось: на залитое лунным светом вспаханное поле, чуть не сбив Майкла с ног, выбежал человек. Высокий чернокожий парень в изорванной полосатой рубашке и холщовых штанах невольно притормозил и со страхом уставился на Джексона. Его глаза поразили Майкла: такие же зеленовато-карие и светлые, как у Джозефа. Правда, у отца Майкл никогда не видел такого загнанного выражения. — Дэнни? — Майкл сделал осторожный шаг навстречу, сердце затрепетало в его груди. Пусть ему не хотелось верить Элу, но, чем дольше Майкл смотрел на Дэнни, тем больше находил общих черт — со своим дедом, отцом и дядями. Можно найти статиста с таким же цветом глаз, но с таким же подбородком, носом и скулами, как на старых фотографиях из семейного альбома Джексонов — едва ли. Неужели это правда, и он на самом деле попал в девятнадцатый век?! — Не подходи! — в поднятой руке парня сверкнул нож. — Кто бы ты ни был, я убью тебя, клянусь Богом! Дэнни дрожал; ноги его были босы и, как заметил Майкл, изранены после долгого бега через лес. Парень переступил с ноги на ногу и поморщился — он прихрамывал. Глупо, но Джексона поразило, что его далекому предку на вид можно было дать не больше восемнадцати-двадцати лет. Это был, в сущности, еще мальчишка. — Дэнни, — Джексон поднял руки, — у меня нет оружия. Послушай меня, пожалуйста. Ты должен вернуться. — Нет, — Денни замотал головой и, как только Майкл хотел приблизиться, попытался ударить его ножом. — Ни за что, никогда! Прочь с дороги! В светлых глазах застыло выражение отчаянной храбрости. Это была решимость человека, которому нечего терять. Майкл и сам не понял, как ему это удалось. Он инстинктивно перехватил руку Дэнни и, после короткой борьбы, нож упал в траву. Ржание лошадей и возбужденные голоса преследователей стали громче — они приближались. Дэнни боролся с ним, не проронив ни слова, только глаза яростно сверкали. Физически Джексон был слабее, да и драться не привык. Так что, отбив несколько ударов и крепко схватив своего противника, он чувствовал, что силы вот-вот покинут его, и беглец продолжит свой путь. Дэнни, видимо, тоже это почувствовал, и изо всех сил начал вырываться из слабеющего захвата. Чем громче становились звуки погони, тем сильнее он сопротивлялся. Наконец, он с диким криком оттолкнул Майкла от себя и бросился бежать, только пятки сверкали. Вслед ему засвистела пуля. — Нет, стой! — Майкл с трудом поднялся, опираясь на ближайшее дерево. После этой короткой потасовки все тело болело, от холодного ветра его охватил озноб, но он твердо решил выполнить то, что должен. Сейчас, охваченный каким-то странным возбуждением, он верил Элу, и поэтому немедленно бросился в погоню. Ночная прохлада пробирала до костей. Ветви кустов цеплялись за брюки, хватались за футболку, так и норовя оторвать кусочек на память — совсем как руки обезумевших от обожания поклонников. Майкл спотыкался о корни, будто нарочно выскакивающие прямо перед ногами, в боку у него кололо, но он и не думал останавливаться. Полосатая рубашка Дэнни мелькала далеко впереди между деревьями, и это светлое пятно — все, что он видел перед собой в сумрачной размытой темноте чащи. У Майкла возникло чувство, будто он попал в фильм ужасов или не может проснуться от кошмара, но тем не менее, мир вокруг него был реален. И единственный шанс выбраться из этого кошмара — догнать удирающего со всех ног мальчика в полосатой рубашке. Светлое пятно рубашки резко качнулось вниз — Дэнни споткнулся, а Майкл, увидев это, прибавил ходу. Дыхание давалось с трудом, холодный воздух царапал легкие с каждым вздохом. Джексон мысленно выругал себя за то, что раньше не уделял достаточно внимания своему здоровью: все-таки, в сорок пять лет пора уже начать об этом задумываться. Еще несколько метров, и он настиг беглеца. Джексон прыгнул на него, как хищник, сбил с ног, они оба покатились по жесткой земле, наталкиваясь на кочки и камни. — Вот он, держи его! Глаза ослепил свет факела, Дэнни оторвали от Майкла. Звездное небо, просвечивающее сквозь ветви деревьев, потемнело еще больше, начало постепенно отдаляться и пропало. Что было дальше, Джексон помнил плохо. Над ним склонились темные тени, тянулись к нему своими призрачными руками. Громкие мужские голоса, взволнованный тон; кто-то хлопал его по щекам: «Эй, мистер, вы в порядке?» Майкл стремительно уплывал куда-то между сном и явью. Дышать стало трудно, будто бы весь воздух куда-то пропал, руки и ноги не слушались. Единственное, что он смог сделать, это прохрипеть из последних сил: «Мой нож, не его… мой…», когда к этой компании присоединился еще один всадник — он нашел брошенный нож неподалеку и сообщил об этом. Дальнейшее было похоже на сон. — Кто это? — Не знаю, никогда его не видел. Откуда он взялся? — Он точно не местный. Я тут всех знаю. — Странно и подозрительно, — Пальцы в перчатках прикоснулись к подбородку, откинули волосы со лба. — Надо бы проверить объявления о других беглых. Он смахивает на ниггера. — Отец! — И правда, мистер Макинтош, что-то вы загнули. — Кожа белее бумаги, нос прямой, губы не толстые. Какой же это ниггер! Я видал в Луизиане таких же чернявых креолов, вот это уже похоже на правду. — Или француз, как Робийары… — Ну и что тут делает креол из Луизианы, с моим ниггером в обнимку? Подозрительно. — Так-то оно так, да только без его помощи мы бы не поймали мальчишку. Даром что хромой, а несся, будто за ним черти гонятся… Голоса слышались все дальше и дальше, пока не смолкли. Майкл временами приходил в себя: когда его привезли в какой-то дом и уложили в постель. Он помнил заботливые руки, накладывающие повязку (в пылу борьбы он и не заметил, что ударился головой при падении), и ярко-зеленые глаза, смотрящие на него с детским любопытством. — Очнулись? — Эл материализовался так внезапно, что Майкл вздрогнул. — Что ж, пока что вы справляетесь. Теперь я должен дать вам дальнейшие инструкции. — Это все-таки правда. О боже… — Джексон обессилено растянулся на кровати и приготовился слушать.