«Ветер — это мы: он собирает, хранит наши голоса,
а затем спустя какое-то время, играет ими,
посылая их сквозь листья и луговые травы»
@Мёбиус Вермиллион
Лес шумел пышной кроной деревьев, которую нещадно лупил ветер, метавшийся из стороны в сторону, создавая легкие завывания. Темно-зеленые, салатные, почти изумрудные листья пестрили на свету, играя с лучами полуденного солнца и капель воды, вероятно, ещё совсем недавно здесь прошёл дождь. В воздухе ощущалась сырость и еле ощутимый аромат цветов, перебиваемый запахом хвойных деревьев — недалеко виднелись сосны. Серая птица стремглав пролетела над головой Каны, пугая волшебницу таким полётом. Впрочем, птица — не основание для того, чтобы доставать карты и бить несчастную магией вслед. Альберона шла вглубь леса, концентрируя свою магию в районе груди, стараясь проанализировать состояние своего источника маны. Если раньше она даже не думала о таком, то с новыми воспоминаниями её разум приобрёл много новых умений. — Как тихо, — Гадалка шла вперёд, чувствуя странный запах ванили со стороны привала, который был отмечен на картах восточного леса, как его центр. — аж противно. Вдруг земля под ногами задрожала, затряслась и затрещала, заставляя Кану достать из поясной сумки карты жду защиты от неизвестности. Перед глазами в тумане песка и ветра, поднявшегося из-за появления неизвестного существа, она разглядела огромного монстра, походившего на земляное чудовище с тремя парами ярко-желтых глаз и лапами, окраска которых переходила от шоколадного цвета к ало-красному. На голове создания был нарост-шишка, которой, видимо, он и пробивал землю, разбивая грунт на части. Монстр взревел, глядя свирепыми глазами на волшебницу. — Вот и ты, — она насупила брови, сжимая ладонь левой руки в кулак. Что-то было не так. Её магия была ей не изведана, как будто было что-то ещё, чего гадалка не знает. — чёрт. Земляной фодер, так называлась эта гадина, принялся атаковать волшебницу, подпрыгивая и со всей дури ударяясь массой тела о землю, создавая небольшие землетрясения около Каны, которая всё наблюдала за ним, анализируя существо. Да — приходилось уворачиваться от таких атак магического создания, но опасности он не нёс, фодеры в принципе не нападали на людей, это и странно. — Аре-р! — Фодер ударил хвостом по земле, раскалывая её снова и заставляя Кану опять отпрыгнуть, получая небольшую ссадину на лодыжке. — Сначала с тобой разберусь, — Альберона достала пустующую карту без символов, взмахивая ей перед существом. — магия карт: живой водоворот! Из карты вырвался столб воды, который в ту же секунду стал закручиваться и крутиться по часовой стрелке, превращаясь в водоворот, только на суше. В следующее мгновение вода атаковала земляного монстра, прорываясь сквозь его тело, отрывая от существа руку и ногу, после чего монстр заревел, изливая на траву коричневую грязь, заменявшую ему кровь и упал замертво. Его тело стало тут же срастаться с землёй, образовывая бугор на поляне, который начинал покрываться зелёной травой, скрывавшей поверженного под собой. Фодеры были уникальны тем, что их тела превращались в землю после смерти, а не гнили, как подобает живой плоти и костям. Кана удивленно смотрела на свои руки, она была права. Её магия намного сильнее, чем она привыкла. Как и в тот раз с Нацу и Греем: карта выдала результат более мощный, чем гадалка предполагала. От мыслей её отвлек очередной рёв — убив одного, она разбудила оставшихся фодеров. Все девятнадцать тварей начали появляться на глаза, грозно шипя и оборачиваясь на бугор, который образовался посреди поляны. — Появились! — Волшебница подпрыгнула, уворачиваясь от атаки первого монстра, отскакивая к дереву и колдуя заклятье. Она бросила в скопление монстров карты, быстро произнося слова. — Магия карт! Взрыв вод! Иглы! Карты с грохотом взорвались, во все стороны разносясь острыми шипами воды, которые пронзали монстров, изничтожая их. С воплями фодеры метались, падая на землю, сталкиваясь друг с другом, и падали замертво. Кана сползла по стволу дерева и тяжело дышала. У неё оказалась повреждена нога — наскочила на сук, торчавший из земли. Дыхание было сбито и в глазах двоилось. И вот тут вопрос — ей так плохо от того, что она потратила больше маны, чем думала и теперь еле держалась в сознании, или это побочное явление от её вынужденного воздержания от любимых напитков. На самом деле неважно, чувствовала она себя так, что выть была готова. — Вот дерьмо, — Кана знала, что ей будет плохо. Она как никто знала, что зависимость не лечиться бутылкой кваса, мать его. Однако её начиная вера в хорошее сыграла с ней плохую шутку. — тц. Хотелось выпить. Выпить хоть что-то покрепче шампанского. Наглотаться вина, можно текилы бутылку. Под кожей словно копошились мелкие жуки, заставляя волшебницу сжимать пальцами предплечье руки, скрепя зубами. Даже хорошо, что эта ломка настигла её в лесу, а не дома. Она не была настолько сильной, чтобы не выпить. Пот льётся с Каны в три ручья, её трясет. Алкогольная зависимость недалека от наркотической. Мозг услужливо подкидывает идею сделать всего пару глотков спирта, да хоть медицинского, чтобы стало полегче. Может и станет, но её через секунду прорвёт — Кана это знала. Да и в лесу нет даже медицинского спирта. Глаза у Альбероны распахнуты широко, зрачки узкие-узкие, и недобрые такие, но в то же время просящие: было бы неплохо, явись сюда хоть сам Акнология, лишь бы по-быстрому прикончил бы и всё… — До чего я скатилась, — Кана мученически выправляет спину, вытягивая шею повыше и жмурит глаза. Ей и правда плохо, надо будет зайти к Полюшке, может она что-то подскажет. — как будто смертью всё можно решить. Решить нельзя, зато убежать от реальность — очень даже. Недалеко слышатся шаги. В лес зашли другие люди — их несколько. На большее её мозг, испытываемый дрожью и трясучкой, был не способен. Кана вымученно улыбнулась, стараясь сесть поудобнее, чтобы хоть спину не ломало, а если её найдут — чтобы не выглядеть настолько жалко. Однако колотун накрывает гадалку: с неё течёт пот, она жмурит глаза, прикрывая их. В темноте немного притупляется боль и она делает рваный вдох, тут же кашляя, словно в лесу слишком чистый воздух. — Господи, ну давай, — Кана складывает руки в молитве, как её учили в приюте на каждой молитве, горячо прикладывая руки к груди, — помоги же. Она отчетливо слышит шаги, открыть глаза она не может — слишком устала или в этой темноте было слишком комфортно, чтобы продирать их и идти на свет. Кажется, она чувствует насмешку. Шаги удаляются, она сжимает пальцами траву, срывая её с корнем из земли, облегченно откидываясь назад — кажется, они прошли мимо, не заметив её. - Мы её так оставим? - женский голос непонимающе спрашивал свой вопрос. - Хи-хи, ты что, волнуешься за алкоголика? - ехидно вставляет другой, мужской, голос. - Я не замечал за тобой приступы заботы за другими. - Да идите вы! - Женский голос выше на пару тонов, чем её собственный. - Умрёт так небось! - Се ля ви, моя дорогая. Сегодня одна, завтра другая. Да, детки? - Да! Да! Да! Кана даже находит в себе силы для того, чтобы услышать чужую перепалку, кажется, неожиданные гости о чем-то спорили, ну, главное: подальше от неё в таком состоянии. Может ей голоса и казались слишком знакомыми, но вот гадать сейчас она не могла чисто физически. Однако вновь приближающиеся шаги заставляют её дернутся и открыть глаза — слишком быстро. К ней почти подбегает человек, даже открыв глаза Альберона не понимает, кто это. Из-за резкого белого света сосредоточиться на фигуре не получается, но её лицо чувствует прикосновение длинных волос и сладковатый запах парфюма. Девушка? — Ну, же, — Кана не может сказать точно, но кажется, её пару раз ударили по щеке, приводя в чувство. — очнись, дура. Кана жмурит глаза, прищуривает их и в еле-видной полоске видит девушку с русыми волосами. Хорошо, что хоть немного смогла увидеть. Женские пальцы держат её подбородок, больно сжимая его и приподнимая вверх. — Куда они смотрели? — Женский голос замолкает, гадалка чувствует, как зло пыхтит незнакомка. С чего бы? — Мм, — Альберона мычит, когда ногти незнакомки цепляют подбородок, пока хозяйка чем-то занята. — сгинь… Слышится звук, похожий на тот, когда она откупоривала бутылки вина. — Уй! Смолкни! А теперь делай глоток. — Неизвестная подносит к губам склянку с чем-то, это пугает Альберону. Вино? Если она сейчас выпьет, то снова увидит кровь на руках, а в воздухе зависнет этот ужасный трупный запах, от которого её будет рвать. Нет, только не это. Кана резко трясет головой, рукой отталкивая подальше чёртову склянку от лица. От ужаса и состояния на грани, она начинает реветь. Не плакать, а именно реветь. По лицу стекают слёзы, брови сведены с болью на лбу, нос краснеющий и губы все в ранках. Её трясет, она сжимает руками плечи, трясёт головой. Зажимает грязными от земли и травы руками свои волосы, оттягивая их, чтобы хоть немного успокоиться. Кана задыхается от слёз, отпускает свои плечи и цепляется за чужие руки, словно ища спасение в неизвестной девушке. И чёрт знает, что она здесь забыла около неё. — Пожалуйста… — Кана захлебывается, говоря через раз, — прошу вас…вино… — она падает в колени незнакомке, дрожащими руками держась на чужие запястья. — …не давайте его мне…ни за что, умоляю…я не должна… — Да что ты такое…говоришь…? — женский голос выдаёт шоковое состояние хозяйки, кажется, та не ожидала, что скорчившийся алкоголик будет умолять не давать ему спирт. А спирт ли это вообще был? Это же Кана так решила, пребывая в подвешенном состоянии. — Кто бы ты не была, прошу… — её привычный сильный голос с нотками ехидства превратился в сломанный, с надрывом, хриплый голос. — я… Кана почти теряет сознание, падая в ноги неизвестной. Та её подхватывает, укладывая голову на колени. Альберона уверена, девушка сама сейчас дрожит — наверняка от шока. Настолько мерзко Кана выглядела, да? — Блядство, — волшебница чувствует, как ей в рот вливают неизвестную жидкость с запахом мяты. — глотай живо! Гадалка глотает как по приказу, чувствуя перечный привкус на языке. — …Что это…? — Зелье, — девушка аккуратно укладывает Альберону на траву, слишком мягкую для травы. — оно должно помочь. Девушка не соврала, через минуты две-три её горло перестало ощущать приступы тошноты, стало гораздо легче. — … — Кана коснулась горла, двумя пальцами надавливая на трахею. Глаза она прикрыла, ей было важнее прийти в себя, чем изучать мир прямо сейчас. — Как мне отплатить вам? — Не парься, — незнакомка встаёт, отряхивая платье. — ещё сочтёмся, Альберона. Что? — Эй, погоди-ка, — Гадалка открывает глаза медленнее, привыкая к свету. Зелье работало, её отпускало быстро. Отлично. — знаешь меня? — Странный вопрос, — Перед Альбероной стояла высокая девушка с русыми волосами, а на вздёрнутом носу были очки. — дорогуша. — Ты же… Прежде чем волшебница сделала ещё хоть вздох, девушка стремглав убежала глубже в лес, видимо, к своей компании, с которой пришла.* * *
Люси удобно устроилась за барной стойкой около Миражанны, протиравшей бокалы из стекла, и читала свой любимый журнал, иногда обсуждая его с волшебницей. — А эта модель ничего такая, да? — Люси жевала листья салата, сдобренные соусом. — Но ты всё равно милее, Мира! — Хо-хо, божечки, — Дьяволица улыбается, прикрывая рот ладошкой. — что ты, есть люди и милее меня, это точно. Мира была немного грустной, нет, Люси бы сказала, что рассеянной. Штраус улыбалась, но что-то её тяготило. — Мира-чан, что-то стряслось? — Люси, да просто, — она поджала губы, сжимая тряпку в руках. — что-то я волнуюсь за Кану. Потому что хоть Мира и шутила про алкоголь, она прекрасно понимала, что зависимость легко не пройдет, а что если Альбероне станет плохо в бою? — Ась? — Ах, — Миражанна улыбается, предлагая подруге сок из яблок, — забудь. Хочешь освежиться? Попробуй, это вкусно. Люси принимает угощение, понимая, что эта тема для общения закрыта. Блондинка умела понимать настроение людей и то, когда лучше не лезть с расспросами. — Зачем ты так говоришь? — голос Эльзы отвлекает их от разговора, — Не понимаю. Волшебница в доспехах стояла около мастера Макарова, сравнительно далеко от Люси, но она видела, как дрожали плечи. Алая смотрела наверх, кажется, кто-то был на втором этаже. — Чего это она? — Кажется, Лексус вернулся раньше запланированного, — Миражанна нахмурилась, глядя на неизвестного Люси мага. — вот же. Даже Мира, известная своей приветливостью, не особо радовалась, это говорило о многом. На её лице залегла тень. Эльза же уставилась на верх, сверкая карими глазами. Пальцы сжались в кулаки, а Нацу и Грей, до этого момента дравшиеся, прекратили драку, не понимая, что происходит. — Лексус! — Драгнил вскакивает на стол, раздражённо глядя на оппонента, сжимая кулак. — Давай смахнемся! Я тебя уделаю, как два пальца! Эльза не спускала с Дреяра раздраженного взгляда, она не могла понять, как у их мастера, который был таким добрым и оберегал товарищей, мог быть настолько гадкий внук с таким завышенным эго. — Тебя ж только что Эльза отделала, — Грей уселся на лавку, засунув в рот сигарету и иронично посмотрел на друга. — забыл уже? — Точно-точно, — На лице Лексуса растянулась самодовольная улыбка, — раз тебя даже Эльза смогла покалечить, то со мной тебе лучше не сражаться. — Шрам в виде молнии украшал правый глаз мага. — Ты на что это намекаешь, а? — Эльза повысила голос, испепеляя взглядом внука мастера. — Что значит твоё «даже»? — Хэй, — Грей коснулся плеча Титании, немного качая её. — спокойнее, Эльза, не заводись. — Не знал, что у ледяного мага главная функция — всех успокаивать. — Лексус усмехается, щуря глаза. — Стал психологом? — Нет, — Грей стоит около Эльза, понимая, что ему придется отвечать. — просто не хочу, чтобы мы потратили время впустую, потому что ни этот разговор, ни драка не изменят ни наше мнение, ни твоё. Миражанна грустно смотрела на Лексуса, словно хотела выискать в нём что-то от прежнего Лексуса, с которым она и Кана играли в детстве. Она посмотрела на белую карту, которую ей дала Кана перед уходом. Без сомнений изменения, которые всего за ночь произошли с подругой, пугали барменшу. Очевидно, произошло что-то такое, что заставило так резко пересмотреть гадалку всю свою жизнь. Она даже пить бросила! Ещё больше Штраус напрягали глаза Каны, они вдруг за одну ночь…выросли. Из восемнадцатилетней девушку с бочкой вина, она стала походить именно на…гадалку. Предсказательницу, в чьих глазах люди находили советы на будущее, знания и шанс на счастье в будущем. Перед тем как уйти на задание Кана попросила её об одной услуге, Мира согласилась, но знай она, что ей придётся коммуницировать с Дреяром, отказалась бы. Альберона просила подойти к Лексусу, когда он будет что-то колдовать или просто искриться, при этом держа карту либо в руках, либо просто в кармане привычного ягодного платья официантки. Зачем же Кане это было нужно? Этот вопрос мучил Миру. — Меня пугает его спокойствие… — Люси даже ощутила, что затаила дыхание во время речи Фулбастера. — Так маг льда же, ага! — Хэппи уселся рядом, вгрызаясь в рыбку. — Это так не работает! — Люси фыркнула, продолжая наблюдать за развернувшейся ситуацией. Нацу прыгает ко второму этажу, но не достигает цели и падает на стол, потирая подпалённую голову. Лексус зарядил в него мощной молнией. Искры долетели даже до Люси с Мирой. Миражанна с шоком уставилась на искры электричества, которые угасали у неё на глазах. Эти остатки магии гасли, избегая контакта с ними, словно опасаясь задеть. Удивило не это, а аура магии. Она была не привычно холодной, как знала Мира, а теплой — это не сочеталось с поведением Лексуса. Если Кана это заметила раньше неё? Но что тогда? — Это всё? А сколько было гонора, Нацу. — Лексус облокачивается о перила, смотря на Эльзу с Нацу. — Я всегда буду лучше и сильнее вас, я никому не отдам звание лучшего в Хвосте Феи! — Я побью тебя, пикачу! — Нацу снова вскочил, собираясь на второй этаж, даже огнём загорелся. — Давай сразимся! — Эй-эй, он же тебя только что приложил молнией, мало? — Грей попытался напомнить Нацу этот факт, но было поздно. — Это ты поднимайся, — Лексус уже в открытую смеялся над ними всеми. — хоть на это ты способен? Нацу вскочил, оттолкнувшись от стола подбежал к другому деревянному столику, делая упор и запрыгивая на перила, как оказался придавлен огромным кулаком Макарова. — Нацу, отставить. — Макаров хоть и сидел тихо, но наблюдал за ситуацией со стороны. — Тебе нельзя на второй этаж! Не сейчас! — Ого-о! — Внук мастера саркастично смотрел на родственника. — Ух как разозлился! Неужто испугался за слабого детину? — Лексус, прекрати. — Мастер не смотрел на внука, повернувшись к нему спиной. Дреяр прикусил язык от досады. В маге нет злости. Вместо нее раздражение. На самого себя. Раздражение, которое он совершенно не мог объяснить. Просто все не так. И это его презрение к слабым или желание быть сильнее всех. Странное чувство, словно он сам разрывает важные нити, но не может ничего поделать. — Прекратил сейчас же. — Хорошо, дедушка. — Гильдия затихает, как и сам Лексус. Эти слова вырывают так просто, как будто это не он уже несколько лет называл Макарова только «старик». Эти слова, вырвавшиеся изо рта были произнесены слишком тепло для человека, сейчас отрицавшего слабую гильдию деда. Маг молний шикнул языком, зло разглядывая магов гильдии со второго этажа, а потом исчез в вспышке молнии, появляясь около Миражанны весь раздраженный настолько, что искрился, как неисправная лампочка. Барменша уверенно посмотрела в лицо бывшего друга, приподнимая одну бровь. Его случайно брошенные слова с такой душевной теплотой путали все карты, она не понимала, где внук мастера и где начинается их бывший друг Лексус. — Что нужно? — Задание за мной, — на стол перед ней кладётся задание по уничтожению гильдии, — записывай. — Хорошо, — Она принялась записывать всё в журнал, бормоча, — определись уже. Лексус усмехается, два слова так много значат? Бредовее мысль не слышал. Хотя, он никому не скажет, что было приятно спустя столько времени узнать, что он способен на такую интонацию в голове. Однако ему-то плевать, дед принимает в гильдию всякую дрянь, иногда не способную даже монстра победить. Он этого не понимал. Зато он помнил, что отца дед из гильдии выгнал за ворчание и малую силу. Так сказал отец, а дед не стал утруждаться и обьяснить иную причину. Так и получилось, что внук поверил отцу, а не деду. И отец был прав, сила — единственное, что заставит людей видеть твою ценность и не забывать о твоём чертовом существовании. О том, что ты есть. - Громовержцы с тобой? - Нет, они выполняют халтуру около восточного леса Кибаса. Около стойки он исчезает в вспышке молний, наэлектризовывая воздух. В кармане платья Штраус карта немного дрожит, грея ногу через ткань. Люси ушла давно: поспешила к Нацу и ребятам, которые сидели за столиком и обсуждали недавнюю ситуацию. Это и к лучшему. Дьяволица достаёт из кармана карту, которая была белой. Теперь перед глазами Штраус была черная карта, на которой была нарисована молния ярко-жёлтого цвета. — Карта поглощения? — Мира выдохнула, что не придётся специально с Дреяром общаться ради этого, но бросила взгляд на карту и спрятала ещё обратно в карман. — Надо поговорить с ней об этом. Да — она поговорит с Каной. Попросит её объясниться, потому что иначе начнёт сходить с ума от того, что интуитивно ощущает то, что не соответствует реальности. Её лимит на розовые очки кончился вместе с гибелью Лисанны, её младшей милой сестры. Миражанна не знает, что будет дальше. Всё слишком запутанно. Нет сил на совершение выбора. Тем более правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный выбор и его последствия. Скорее всего, сегодня она как и всегда вернётся в общежитие гильдии около десяти часов вечера, по пути будет задыхаться воздухом одиночества. Да — Эльфман есть и он её младшенький, но это немного другое. Другая форма и проявление любви. А позже она завалится на кровать, вдыхая сладкий аромат цветов, которыми украшена её комната. До полуночи будет молиться на коленях перед потёртой иконкой, даже не зная, зачем она и почему молится. Поест мяса, специально приготовит стек, чтобы кровь и жирок зажаренного мяса капали на противень с особым скворчащим звуком. А отключится она и уснёт, когда её проберёт оргазм после мастурбации о ласках неизвестного в её фантазиях. По мнению Миражанны — это прям пример того, как должен выглядеть вечер дьяволицы, порочащей бога и всё святое.