Там, где зеленеет солнце

      Автобус мчался по дороге, весело качаясь из стороны в сторону, будто радовался тому, что Амарсана возвращается домой. Как ни странно, она действительно была в предвкушении: всё-таки увидеть родную деревню почти спустя два года любопытно, хотя она была полностью уверена, что деревня никак не изменилась.       Скорее всего, поэтому дорога ей показалась очень быстрой. Даже слишком. Она думала, что будет упиваться жалостью к себе, страдать о несправедливости этого мира, но ничего такого — она и впрямь каменная леди, как обозвала её Ло, которая переживала за них обоих. Наказывала звонить каждый день, говорила, что будет скучать, пустила слезу несколько раз.       С Кириллом Амарсана с той ночи так и не виделась и не разговаривала. Разошлись как в море корабли, и обоим было бы легче не думать друг о друге. Не вспоминать и не жалеть. Его решение уйти без слов было самым правильным. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон, верно?       Но единственное, с чем она не смогла расстаться совсем, — очки, забытые на тумбочке, и теперь они сидели на её носу. Возможно, она выглядела смешно в них, но ей было откровенно плевать.       Теперь это её очки.       За окном показались маленькие покосившиеся домики, синий указатель с названием, а дорога стала немного ровнее — да, всё ещё не асфальт, но жители каждый год засыпали дорогу щебнем, чтобы хоть как-то передвигаться по ней.       Здесь недавно был дождь — повсюду блестели лужицы, в которых отражались серо-синеватые тучки, из чуть приоткрытой форточки доносился свежий запах сырой земли, который кружил голову — в городе такого в полной мере и не ощутишь.       Автобус остановился, и Амарсана, единственная, кто выходил, поспешно выскочила из него, хватая чемодан на колесиках и небольшую спортивную сумку, которую она закинула на правое плечо.       Вот и всё, приехали.       Автобус тут же тронулся с места, уезжая вдаль, оставляя её наедине с родным местом. Она глубоко вздохнула и оглянулась. Улица была совершенно пустынной и неудивительно: после дождя никто не любил особо выходить на улицу. Возможно, детишки, как всегда, убежали в лес собирать берёзовый сок. Да, тут весна всегда запаздывала. Амарсана даже и не удивилась бы, если бы вместо дождя был снег — и такое было.       Дошла она до дома за пять минут, так никого и не встретив по пути, — возможно, оно и к лучшему: она ещё не совсем готова говорить с кем-нибудь. Покосившаяся калитка протяжно скрипнула. Небольшой двор, как и всегда, был почти пуст: только маленькая кучка брёвен и несколько наколотых дров, возле которых лежал забытый всеми колун. В углу двора неизменно стояла собачья будка — Бимбочка, её собака, обычная дворняжка, умерла почти сразу после отъезда Амарсаны. И она искренне надеялась, что Бимбочка умерла по естественным причинам, а не от голода. Да, она была уже старой и хромала на одну ногу, так что Амарсана была готова к этому.       Дверь не была закрыта на замок, лишь подпёрта обычной палкой, которую Амарсана без труда убрала. В сенях ничего особенного не было: чисто, убрано и ничего лишнего — видимо, односельчане действительно постарались.       Сам же дом встретил Амарсану угрюмой мёртвой тишиной, заплесневелым запахом и леденящим холодом. Она даже успела обрадоваться, что на улице май, а не январь к примеру, здесь тогда и находиться невозможно было бы. И да, тут тоже ничего не изменилось: такой же железный умывальник, деревянный стол с белой скатертью, бежевые шторы, которые плотно закрывали собой окна, тщательно побеленная печь — приятно, что и об этом подумали.       Амарсана прошла в зал, который навёл на неё неимоверную грусть: зеркала, телевизор, диван и стол были завешаны белой тканью. Она поспешила скорее в свою комнату — там всегда безопасно, там поспокойнее. В комнату к матери она даже и не подумывала заходить — может быть, позже, когда соберётся духом, но явно не сейчас, и так слишком больно.       В комнате Амарсаны всё-таки были изменения: школьный стол куда-то исчез, кровать пусть и застелена, но всё же стояла теперь не так, а деревянный грузный шкаф советских времён был не напротив кровати, как обычно, а смотрел на неё обвинительным взглядом. Также пропала единственная полка с книгами — ну и ладно, не такая уж великая потеря.       Амарсана села на кровать, бросая сумку и чемодан возле шкафа, и уткнулась в свои ладони, пытаясь прислушаться и к себе, и к своим ощущениям, — но ничего. Полное опустошение.       Что ж, не время унывать: и так много дел.       Переоделась, собрала волосы в хвост, поёжилась — да, первым делом нужно было заняться отоплением. Вышла на улицу, попинала дрова, которые были насквозь промокшие, — пришлось ворошить кучку, доставать небольшие полешки, которые более-менее были сухими, и раскалывать. Получалось плохо: всё же отвыкла она от физической активности. Но вскоре проснулся азарт, перемешанный со злостью и на саму себя, и на Кирилла, и на Небо, что обрекли её на такие страдания.       Занесла дров, затопила печь и опять же не с первого раза: долго искала бумагу, а потом и спички, затем печь задымилась из-за того, что давно не топилась, пришлось открывать дверь, вовсю борясь с удушающим дымом. В какой-то момент пронеслась отчаянная мысль: «А может, к чёрту всё? Закрыться и тоже угореть, как мать?» Глупости, глупости, глупости.       Полезла с миской в руках в погреб в поисках картошки и каких-либо варений, солений — наверняка что-то да осталось, верно? Нашла одну пол-литровую банку голубичного варенья, и тут её прорвало: это последняя и единственная еда, приготовленная руками мамы, которая осталась у неё.       И кто бы мог подумать, что до слёз её доведёт чёртово варенье?       Да, конечно, она всё осознавала, но поверила этому только сейчас.       В обнимку с вареньем и со слезами на глазах собрала в миску картошки — пожарит её, как раньше, с чесноком, включит телевизор, чтобы он болтал на фоне и отвлекал её от грустных мыслей, зажжёт благовоний, что положила ей Лора — так создаст её присутствие. Ах, и да, надо было ещё и отзвониться, отчитаться, чтобы подруга не переживала.       Новый план Амарсане безумно понравился, и она вылезла из погреба уже более воинственной и настроенной на подвиги.       — Кто здесь?! — раздался чей-то грозный крик и гулкий топот, будто сразу несколько людей бежали на неё. Амарсана закричала в ответ, прижимая к себе миску с картошкой и банку с вареньем, — если что, будет отбиваться.       Из кухни показался высокий крепкий парень с рыжими волосами, с бородой и с очень знакомыми зелёными глазами. В руках у него — палка, та самая, которой подпирали дверь. Выглядел он действительно пугающе, отчего Амарсана отступила поближе к стене на всякий случай, но всё же успокоилась.       Это Лёшка. Всего лишь Лёшка.       — Амарсана? Сана! Сана, чёрт возьми, это и правда ты! — кинулся к ней радостно Лёшка всё также с палкой в руках.       — Я чуть сердечный приступ не получила, идиот! — Амарсана залепила свободной рукой ему подзатыльник, а потом улыбнулась, поправляя очки. — Подрабатываешь местным охранником? Что ты тут вообще делаешь?       — А где спасибо? Или хотя бы, — он перешёл на высокий голос, — Лёш, я так рада тебя видеть, сейчас упаду в обморок от счастья!       — От неожиданности просто потеряла дар речи, — с невозмутимым лицом сказала она. — Так пойдёт?       — Зная тебя… да, вполне, — хохотнул Лёшка и отобрал картошку из её рук вместе с банкой. — Сейчас всё унесу, а ты пока закрой погреб.       Перевести дух. Успокоить бешено стучащее сердце. Закрыть погреб. И порадоваться, чёрт возьми!       Когда Амарсана прошла на кухню, Лёшка уже избавился от палки, поставил чайник на печку и подкидывал дров. И словно не было этих двух лет, словно им снова по семнадцать, словно никаких проблем и не было.       — Так что ты тут делаешь? — Амарсана потрепала его по волосам, как раньше, а потом кинулась к картошке, собираясь чистить.       — Иду я, значит, домой от Тонечки — у неё забор сломался, а дядя Юра в город уехал, — Лёшка начал мыть руки, гремя умывальником, — там ничего сложно, так, коровы своими рогами проломили доску, в общем, приколотил. Так вот, а ты знала, что Тонечка из школы уволилась? Они собираются переезжать, вот, дом свой продают. Не знаю, кто купит, но, в принципе, дом хороший, добротный — в прошлом году ремонт делали, даже бригаду вызывали, мама говорила. — Амарсана заулыбалась: как она скучала по тому, как Лёшка рассказывал новости. — Кстати, мама же попросила хлеба купить домой! Ты пойдёшь в магазин, можем вместе прогуляться. — Лёшка присел за стол, а Амарсана ему кивнула. В магазин нужно, хоть с тётей Валей поболтать. — Так вот, иду я домой и вижу: дым из трубы у вас. Я ещё не сразу понял, сейчас все топятся после дождя — неудивительно. А потом как догнал! Уже начал перебирать в голове: кто мог сюда прийти? Вроде свои не полезут, а чужие, сама знаешь, нашу деревню не любят, обходят стороной. Но всё же, может быть, это кто-то из нелегалов, которые рыбу ловят? Сейчас же нерест. Вот этих нелегалов развелось за последние годы, наверное, решили и на наше озеро напасть! Увидели, походу, дом несколько дней просто так стоит, вот и залезли. Я и решил проверить, кто их знает, этих нелегалов, по новостям такое показывают! Без боя не сдаются! Так ещё парни в армии рассказывали…       — В армии? — удивлённо вскинула брови Амарсана, что даже замерла с картошкой в руках. — Ты был в армии? А учёба?       — А что насчёт тебя? — хмыкнул он, Амарсана лишь закатила глаза — конечно, тётя Валя уже успела рассказать, а слухи тут распространялись со скоростью света. — Вот, то-то и оно. В прошлом году, в марте, забрали, и вот недавно пришёл. Пока здесь, маме хоть помогаю, думаю, что дальше делать. Может быть, на какие-нибудь курсы пойду, а так временно устроился охранником в школе да по выходным так, подрабатываю, что попадётся. Скоро огороды — работы непочатый край, а мужских рук у нас всегда не хватало.       — Что верно, то верно, — кивнула она, — тоже, вот, думаю, что картошку буду сажать. Да и, может, зелень какую-нибудь, помидоры, огурцы. Может, кто рассаду продаст. — На самом деле Амарсана и не думала об этом, но сейчас и впрямь решила, что стоило бы всем этим заняться. Лора приедет, а Амарсана хоть её угостит. А если посадить кабачки, то даже, может, икру сделает и вместе с ней отправит. И варений всяких. А ещё можно было бы ромашку собрать — чай будет заваривать.       Как бы удивительно это ни было, становилось веселее, жизнь стремительно наполнялась планами, целями, хотя ещё полчаса назад единственным планом было приготовить картошку и не задохнуться от слёз.       — О, если что, зови, помогу, чем смогу, — встрепенулся Лёшка. — Давай, а теперь ты рассказывай, что да как. Смотрю — новый имидж? Тебе безумно идут очки. Такая строгая прям, как учительница. Я тебя ждал, но думал, что ты приедешь уже летом почему-то. Кстати, как здоровье? Ты хорошо себя чувствуешь? Как вообще так получилось?       — Конечно, поможешь, куда денешься. А что я? Ничего особенного, — буркнула Амарсана. — Если бы не авария, я и сразу приехала бы, но так получилось. Вот, сразу после больницы сюда. Сейчас уже всё хорошо, полностью здорова, иногда только рука ноет, на погоду реагирует, но это так, мелочи.       Закипел чайник — Лёшка сразу же бросился к нему, ставя его на край печки, а Амарсана уже почистила картошку и поставила сковороду, налила масло, чтобы нагрелось.       — Да, беда, — протянул Лёшка, а потом похлопал её по плечу. — Ну да ладно, мы и не с таким сталкивались и с этим справимся. Тем более мы сейчас вместе — снова будем переворачивать деревню с головы до ног.       — Тьфу ты, — хохотнула Амарсана, — вообще ни капли не изменился.       — И ты тоже, такая же ворчливая, как старая бабка, да и ещё и слова не вытянешь, — проворчал он, кривя рожицу. — Я тебе, значит, и сообщения писал, и номер пытался найти, а тётя Оля ни в какую не давала. А после армии перестал искать, просто ждал — дождался же!       — Прости, — жалостливо протянула она, искренне извиняясь. — Всё так закрутилось, завертелось, да и…       — Да ладно, не переживай, — махнул рукой Лёшка. — Я что, тебя не знаю. Вполне в твоём характере — затеряться, пропасть из виду.       Тут Амарсана и спохватилась, вспоминая, что до сих пор Лоре и не позвонила. Один раз она допустила ошибку — с Ло такого точно не будет. Поэтому так и бросила всё, стремительно убегая в комнату за телефоном.       Лора взяла трубку сразу же, словно только и ждала, когда Амарсана ей позвонит. Расспрашивала о дороге, о её состоянии.       — Вылезаю, значит, из погреба, а на меня Лёшка набросился! Это ужас какой-то, — говорила Амарсана на эмоциях. — Да-да, тот самый, мой Лёшка! Тоже с учёбой не сложилось: мы же два обалдуя, кто бы вообще сомневался. Ну ладно, я позже позвоню — вот, с картошкой разберусь да к тёте Вале схожу. Да, мне точно хватит денег, Ло! Не надо мне скидывать, лучше сама себе продуктов накупи: там у нас рис закончился. Сейчас лучше начинай готовить, чтобы утром позавтракала, ладно? Ну всё, всё, Лора, я потом позвоню.       Амарсана отключилась и приложила к сердцу телефон: всё равно так тепло стало от разговора. Кажется, она даже начала скучать. В голову снова полезли мысли о Кирилле, и она шумно выдохнула через нос — о нём думать нельзя.       Когда Амарсана вернулась на кухню, Лёшка уже вовсю занимался готовкой, что она даже залюбовалась: приятно, когда так заботятся.       — И куда ты так ускакала? Масло же быстро нагревается, — проворчал он, а потом сунул ей деревянную лопатку. — Держи, и, кстати, я не посолил, сама давай — у тебя вкусно получается.       — Я подруге звонила, — сообщила она. — А то переживать будет.       — Неужели нашёлся человек, который научил тебя социальному взаимодействию? Что? И всего за два года! Мне срочно нужно взять у неё пару уроков!       — Пошёл ты! Но она приедет летом, я вас познакомлю.       Амарсана представила предстоящее лето: с этими двумя действительно ни минуты покоя не будет. Лёшка словно услышал её мысли, тут же начал составлять планы: и ночёвки на озере, и рыба на костре, и песни под гитару, и походы в лес, и…       И много чего, на самом-то деле.       Жизнь не останавливалась, шла вперёд, только теперь она наполнялась совсем другими вещами: весёлым смехом, запахом жареной картошки, горячим чаем, шумным треском поленьев и неограниченной свободой.       А дальше… дальше будет видно, верно?

***

      Кирилл долго вглядывался в чашу, наполненную водкой, а затем отстранился, устало потирая глаза.       Вот и чудненько — у неё действительно всё хорошо. Она сильная, она справится.       Он поднялся с места, вышел из комнаты-приёмной, в которой дедушка принимал людей, и направился в другой дом, стараясь ни о чём больше не думать.       — Ба. Я готов. Завтра проведём обряд.       — Да будет так, Кирилл. Завтра хороший день. Завтра полнолуние. Иди, готовься.       Кирилл лишь покорно кивнул, прошёл в свою комнату и завалился на кровать, закрывая глаза. Сон моментально настиг его, с каждым разом всё лучше и лучше получалось проваливаться в бессознательное и при этом слушать внешний, настоящий мир. Бункер, как всегда, встретил его пустотой, но Кирилл уже успел привыкнуть к этому. Он взял в руки бубен и колотушку, которые оставил ему дедушка, и вздохнул.       Стук. И ещё. И ещё. Души, которые раньше преследовали, теперь с неохотой прилетали к нему, с трудом отдавая часть своей энергии. Но всё же этого ему было ничтожно мало. Поэтому, как обезумевший, продолжал отстукивать призывной ритм, постепенно отключая свою человеческую сущность.       Ведь больше ничего уже не сможет заполнить пустоту в его сердце.       А где-то там чернело солнце…