Убить во имя чести

      Глядя на спящего сына, Натали вспомнила, как тогда, после того, как родила его, и смотрела на спящего младенца, мечтала приложить его к груди и покормить. Но не стала, понимая, что тогда точно не сможет его оставить. Сейчас, как и тогда, она погладила его по щеке. На этот раз щека была жёсткой от щетины, но Натали этого не заметила, он казался ей всё тем же милым малышом.       И в этот момент она поняла, что её заметили. И если вначале Эдвард удивился, о чём свидетельствовал вопрос: «мама», то тут же взял себя в руки, его лицо приняло привычное надменно-равнодушное выражение. Он поспешил подняться и поцеловать матери руку.       — Доброе утро, Натали, — вежливо поздоровался Эдвард, — не ожидал вас увидеть.       А Артур, который услышал его, посмотрел на мать с ещё большим удивлением. Натали растерялась.       — Прости меня, — прошептала она сквозь слёзы, имея ввиду старшего сына, — это я во всём виновата.       И не придумала ничего лучше, как выскочить из палаты. Снова, как в день его рождения.       Однако далеко убежать ей не дали. В коридоре возле палаты кто-то схватил её за плечо. Натали презрительно поморщилась, не понимая, как кому-то хватило наглости так поступить с ней. Она попыталась выдернуть руку, но неизвестный не отпускал. Наоборот, перехватил покрепче, а пальцы другой руки вцепились в плечо.       — Отстань, чего тебе надо? — с презрением спросила Натали и, наконец, посмотрела на того, кто осмелился поступить с ней столь неуважительно. — Кто ты и чего от меня надо? — не слишком вежливо спросила она, ощущая смутную тревогу.       А всё потому, что женщина показалась ей знакомой. Кажется, она её где-то видела. Причём не очень давно. Несколько месяцев назад. Но она не могла быть ею. Эта женщина была старше, выглядела не на восемнадцать, а лет на двадцать пять. К тому же она находилась на позднем сроке беременности, а у невесты сына срок был ещё совсем небольшой. Подумав об этом, Натали, как всегда, испытала отвращение при мысли о том, что её сын, гордость династии, чистокровный дворянин, связался с простой нищенкой без роду, без племени, и у них родится бастард.       Она попыталась подавить раздражение. Важно было понять, кто это за женщина и что ей нужно.       Натали взглянула в глаза нарушительницы личного пространства, и ей показалось, что она её узнаёт. Какая наглость и бестактность! Разве может простолюдинка останавливать светскую даму таким грубым способом? Вот невоспитанная особа! Хотя, конечно, где ей научиться манерам в бразильских трущобах? Точно, именно её видела Натали лет четырнадцать назад. А что, хитрая оказалась эта плебейка. Вовремя сориентировалась, как подняться на недосягаемую высоту, и подложила свою шлюшку наивному мальчику. Эдвард такой невинный, не разбирается в женщинах, вот ушлая тётка и воспользовалась этим.       Натали не успела додумать мысль.       Ей вдруг показалось, что глаза женщины потемнели. Казалось, их заливает чернота. Натали предприняла ещё одну тщетную попытку вырваться, но не смогла, хватка стала железной. Вместе с этим она услышала равнодушный механический голос, похожий на голос робота:       — Вот ты и попалась, мать-кукушка! Теперь тебе не спастись от справедливого возмездия. Думала избежать наказания? Не выйдет. Как ты поступала со своими детьми? Кто Эдварда оставил в больнице, когда брали кровь на анализ?       — Пусти, сумасшедшая! — разозлилась Натали, начиная догадываться, что члены семьи профессора не только нищие, но ещё и психически больные, а рука сжала её плечо ещё сильнее. — Отвали, дура психическая, — уже не могла сдержаться Натали, настолько ей стало жутко. Жена профессора сейчас меньше всего походила на милую беременную женщину, скромную преподавательницу, какой в номере являлась. У неё был безумный вид, и Натали не понимала, чем может быть вызвана подобная агрессия в её сторону.       — Не отпущу, — зловеще проговорила Катрин, — ты не мать, понятно? Ты бросила своего ребёнка. У меня тоже старшая дочь росла без родного отца, которого я ненавидела. Но даже это никак не повлияло. Мне бы и в голову не пришло бросить дочь, даже зная, что мы с её отцом не вместе. И я всегда любила её, несмотря на новые отношения. Если бы муж не принял моего ребёнка, я бы не стала выходить замуж. Но он, хороший человек, не посмотрел на то, что у меня ребёнок, воспитывал её как родную, несмотря на попытки Максима восстановить Нину против нас. Мы с мужем всегда её любили, не думали о том, чтобы оставить. А ты тварь. Как могла так поступить с сыном? Тебе нет прощения. И Эдварда не любишь, он нужен тебе лишь для имиджа матери, успешного ребёнка, для поддержания твоей сытой жизни в роскоши. А так тебе на него наплевать. Сама подумай, почему он к нам тянется? И ты ещё смеешь приходить к ним в палату? Скотина! Да будет тебе известно, что они оба теперь мои сыновья. Потому что женятся на моих дочках, и я принимаю их в свою семью. И буду оберегать от разных опасных элементов вроде тебя. Ведь я чувствую, ты что-то скрываешь. Это всё не зря. Я обязательно узнаю, каким боком ты замешана в этой истории.       — Тебе-то что? — с трудом прохрипела Натали, еле удерживая сознание. Она была в панике. Эта ботаничка откуда-то обо всём узнала или догадывается. Но какое на имеет права вмешиваться в чужую жизнь? И зачем вообще этих учёных тогда пригласили? Они ломают весь привычный уклад жизни. Кто бы в здравом уме в тот момент подумал, что Эдвард решит жениться на простой девушке?       — Мне-то что? — яростно спросила учёная. — А то, что моя дочь Нина любит Артура. И если с ним что-то случится, она не переживёт. А у них будет ребёнок, ей нельзя волноваться. И так перенервничала. А я за моих дочерей и их парней любого порву. Это материнский инстинкт, который тебе незнаком, кукушка.       Боль, которую испытала Натали в этот момент была, ни с чем несравнима. Ведь она права. Эта женщина, которую Натали и за человека не считала, как, впрочем, всех простых людей, нанесла ей самый тяжёлый удар. Её сыновей и в самом деле, всё это время больше матери любили другие женщины. Не родные, но почти ставшие им такими. Та незнакомая Наташа, воспитавшая её любимого мальчика. И эта Катрин, взявшая Эдварда в свою семью. Впрочем, в случае Катрин, скорее корыстный интерес. Она хитро поступила, втиралась в доверие к её мальчику, изображала заботливую мамочку, когда он приходил к ним, чтобы потихоньку подвести его к женитьбе на одной из своих дочерей. Натали всегда боялась, что так получится, правда, всегда была уверена, что это станет Нина. То, что невестой оказалась Даша — это неожиданный поворот событий. Нина хоть и не дворянка, но всё же дочь миллионера, самая популярная звезда. А Даша вообще без роду, без племени. Дочь какого-то преподавателя, не в добрый час устроившегося к ним на работу. И эта стерва посмела не только украсть у неё любовь сыновей, но ещё и сыпать обвинениями.       Но Натали не успела ничего сказать, как хлёсткая пощёчина обожгла ей лицо. Женщина дёрнулась, и через миг удар пришёлся по второй щеке, и в уши ударил неузнаваемый голос, почти хрипящий, задыхаясь от ярости:       — Ненавижу тебя! Тварь! Скотина! Моральная уродина без права быть женщиной! Я посажу тебя! Сгниёшь в тюрьме, гадина! Убить тебя мало, да руки марать не хочу!       Натали нерешительно посмотрела на свою оппонентку и с трудом узнала в ней всегда мягкую и приветливую Катрин, всеобщую мать, как называли её студенты. Сейчас перед ней стояла настоящая ведьма с красным разгорячённым лицом, глаза которой отчего-то не серые, а чёрные, метали молнии. Волосы стояли едва ли не дыбом, а губы кривились в настоящем оскале разъярённой хищницы, которая за одно неосторожное движение вцепится в горло.       «И ведь вцепится, — поняла вдруг Натали. — Надо бы осторожнее с ней, она же с приветом, как и все в их семейке».       Но, как назло, горло сдавило тисками, и ни звука из него не выходило только жалкий, задавленный сип.       — Я понимаю… Я не думала… Что это будет так… — сказала она наконец, и это только сильнее обозлило старшую Малинину:       — Не думала? О чём не думала? Что убивать так сложно? Детей родных убивать? Да? Ну и мразь же ты, смотреть противно!       Натали не успела ответить, как прямо в лицо ей прилетел сочный плевок, и сильные руки толкнули её в грудь так, что женщина покачнулась и, ударившись спиной о стену, начала оседать по ней на пол, чувствуя, что ноги перестали её держать. Она не видела, как кто-то подошёл к Катрин и, обнимая за плечи, медленно увёл в ординаторскую.       — Мамочка, прошу тебя, успокойся, она того не стоит, — ласково произнесла Даша, усаживая мать на кушетку и садясь с ней рядом, она продолжала её обнимать и вытирать слёзы, уже вовсю катившиеся по лицу Катрин. Всплеск ярости прошёл и сейчас её трясло от начинавшейся истерики. Даша не могла её отпустить, только свободной рукой достала из навесного шкафа валерьянку и, накапав в стоящую на столе чашку, разбавила водой из графина. — Вот, выпей, тебе сразу станет лучше, — сказала девушка, поднося чашку к губам матери. — Не нужно тебе так переживать из-за этой особы. Поверь мне, она ещё будет наказана, к ней ещё вернётся то, что она сделала. Уже вернулось. Она бросила ребёнка тогда и все эти тридцать лет была несчастной, жила без любви. Разве это хорошо? И другие дети не любят её. Уважают, да, боятся тоже, но не испытывают к ней душевного тепла. Что, если не зло самое страшное, когда твои дети не любят тебя.       Катя немного успокоилась и, обняв Дашу, опустила голову ей на плечо:       — Спасибо тебе, милая, ты как всегда права.       И ни одна из них не думала сейчас о Натали, а та медленно встала и, вытерев лицо, поняла, что только сейчас, только в этот момент способна ещё исправить свою ошибку. Попробовать это сделать. Тем более, она слышала, что говорили врачу полицейские, которых вызвали на место аварии сотрудники ГАИ. Что экспертиза показала повреждение тормозных шлангов неестественного характера. То есть явно криминального. И посему будет расследование. Возможно, никто и не укажет на неё, но как сможет жить она, нося в себе такой груз? Как сможет общаться с сыновьями и знать, что едва не убила одного из них? И Натали решительно шагнула к их палате.