Эпилог.
***
- Лёшка, привет!.. Да, конечно, могу…. На работе, где же еще… Ты где пропал? Две недели не звонил. Я уже переживать начал… Нормально всё?.. Где ты? В Гренландии? Вот неугомонный!… На кого охотился? Овцебыка? Зачем он тебе?... И тюленей разделывал?... Куда тебя вечно тащит?.. Домой хочешь? В Израиль? Сюда? Ну так мы ждём.… Я тебя плохо слышу… Связь… Алло… Лёш… Я посмотрел на погасший экран телефона. Звонок от сына был долгожданным и неожиданным одновременно. Застал он меня врасплох. Хорошо, что сидел я в этот момент в кабинете своей жены, закинув нога на ногу, и потягивал свежеприготовленный кофе, а не находился около операционного стола. В этом случае поговорить бы не удалось. - Лёшка? – поинтересовалась Ирина, подсаживаясь на диван рядом со мной с чашечкой кофе. - Да. Не поговорили толком. Связь плохая. – Моё огорчение в голосе было очевидным. Сын действительно не звонил довольно долго. За это время мы с Егоровой успели поругаться, помириться, прийти к общему, хотя и болезненному, но решению. - Поняла, когда шуметь начал на весь кабинет. – Сделав маленький глоток бодрящего напитка, Ира спросила: – Печенье твоё любимое есть. Будешь? Я мотнул головой в отрицании. Свой кофе я почти допил и, сделав последний глоток, отставил чашку на журнальный столик. После чего откинулся на спинку дивана и признался: - Дурная привычка. До сих пор думаю, что как в Союзе. Если громче говорить буду, услышат. Она улыбнулась. - Да ладно. Я сама такая. Мой технический перерыв откровенно затягивался. Сидя на диване, я нагло таращился на свою жену, всем видом давая понять, что выйти из её кабинета я хочу только домой, а не на очередную операцию. Ноги после последней многочасовой операции, налитые отёками, гудели. Давление… да чёрт с ним. Главное – сердце. Оно стучало как часы, не доставляя никаких проблем и позволяя мне спокойно работать. Много работать. Чтобы меньше пересекаться с кучерявым подарком, Ира поставила мне дополнительные смены. Я попытался её успокоить, говоря, что со мной всё в порядке, чтобы она не накручивала себя. Но я знал, моя жена не из тех дам, кто верит на слово. Ей нужны были доказательства. Меня буквально за руку отвели к лучшему аллергологу–иммунологу Москвы и её окрестностей и клятвенно заверили в кабинете Натальи Викторовны, довольно милой и обходительной женщины, что проследят за предписанным лечением. Конечно, меня немного поревновали, как только мы вышли из кабинета. Иначе же никак! И неважно, что Наталья Викторовна была лет на пять старше меня, но на приёме она называла меня молодым человеком и в конце нашей милой беседы снизошла до Геночки. Вот тут–то я мысленно попрощался с жизнью, зная, чем мне аукнется этот Геночка из уст возрастного аллерголога. На удивление, волна ревности не захлестнула Егорову окончательно и бесповоротно. И она не сбежала со психом из клиники, бросив меня одного, а лишь язвительно заметила: – Телефончиками обменялись? – Зачем? – я спокойно пожал плечами. – В карте есть. Сама позвонит. – Вот почему, Кривицкий, все бабы на тебя западают? – Так поинтересовалась бы, когда я вышел. – Да ну тебя, Ген. Серьёзным пора уже быть. – И тебе пора голову включить. Ну какие телефончики с моим анамнезом. Нужен я ей. – Если бы я не осталась, ты бы так и ушёл без рекомендаций и лечения. Держи, – она протянула мне сложенный лист, который был усеян печатными буквами, но, подумав, засунула его в кармашек сумки. – За тобой глаз да глаз нужен, горе моё. Я лучше сама. Я покорно согласился. Зачем воспринимать внимание жены в штыки, если можно просто пойти на встречу и принять? Однажды я уже совершил роковую ошибку, не поняв её намерений, и повторения пройденного я не хотел. С этого дня я поплыл по течению и принял всё то, что мне предложила супруга. Последнюю неделю Егорова буквально сдувала с меня пылинки, поэтому я пользовался моментом и статусом близкого родственника, приближенного к царственной особе. Нет, я не наглел! Ни в коем случае! Я наслаждался. Мне готовили завтраки, обеды и ужины. Бесконечно справлялись о самочувствии. Ира старалась не упоминать имя Джорджика, но куда же без этого сорванца. За это время мы даже выгуливали Джорджа в парковой зоне. Я включил капризного мужа и со словами, что мне нужен свежий воздух, вытащил свою заботливую супругу и нашего очаровашку в парк. Моя благоверная не смогла мне отказать по очень простой причине – предписание Натальи Викторовны чаще быть на воздухе было призывом к действию. Проведенное время было прекрасным подарком, который оказался обоюдным. Мы совершили восхитительную прогулку, которая перешла в романтическую, и закончилась она нежнейшим шашлычком и бокалом красного сухого для Иры. Мне на какое–то время алкогольные напитки были противопоказаны, и я довольствовался фрешем, запеченной курицей гриль и салатным миксом, который у меня без зазрения совести тырила с тарелки моя любимая жёнушка. Джордж носился как угорелый по всей прилегающей территории, но Ира мало обращала на него внимания. В конце концов, я не вытерпел и после того, как Джорджик оказался на руках у двух славных карапузов, воскликнул: – Мать, совесть имей! Твой питомец уже по рукам пошёл. Продолжение разговора порадовало: – Ген, ну не за стол же его усаживать. Пусть носится. Он же СО–БА–КА! – Мне начинать бояться? Следующим шагом кидян* будет? - Если только из тебя. - А знаешь, я не против, – я потянулся через стол, чтобы поцеловать свою ворчунью и, конечно, услышал в ответ: - Ген, уймись уже. Дома поговорим. Хорошо, что людей, которые постоянно на нас смотрят, моя драгоценная половина не вспомнила. - Ловлю на слове. Так, подначивая друг друга и дурачась, мы закончили нашу прогулку.***
Лёшка вломился, как смерч, снося всё на своём пути. Но, в отличие от смерча, который приносит горе и разрушение, за сыном тянулся шлейф сплошного позитива и удивительного жизнелюбия. Не успев толком раздеться, он втащил увесистый баул на кухню и с воплями начал распаковывать его содержимое: - Я с гостинцами! Так, па, держи! – быстро передавая мне в руки пакеты и упаковки, трещал он. – Паштет из тюленя и колбаска. Вот ещё вяленая тюленина. Ты попробуй. Сам делал. - Теперь ты еще и повар? – Мои руки уже не могли удержать всё то, что пихал мне сынуля. - В жизни все пригодится. Тем более у меня есть в кого. Да, Ир? – жене тоже перепала парочка упаковок. - Кстати, я бы сейчас поел твоего цимеса. – Сын замер и уставился на меня. - Ты просто знал, что он его приготовит. – Ира сделала жирный намёк на еврейский ужин. - Серьёзно? Приготовил? Па! - Алекс сгрёб меня в объятья и завопил, - как мне не хватало наших посиделок и твоей стряпни. - Так ты вернулся из-за того, что тебе готовить не кому было? – Я не стал говорить, что его друзья по Склифу сообщили мне о дате прибытия путешественника. Лёшка заржал и продолжил производить шум. Очумевший от такого нахальства Джордж потерял дар лая. Он сидел под столом и, почти не высовывая нос, наблюдал за происходящим. Наконец ему надоело, что в центре внимания находится какой-то великовозрастный балбес, который слишком радостно выражает свои эмоции, бесконечно смеется и размахивает руками, пытаясь рассказать о своих приключениях. Нашего питомца возмутил факт, что Егорова не обращает на него никакого внимания, так же как в тот момент, когда со мной творилось что-то невероятное, и я не мог говорить, а только хрипел. После этого он, Джордж, перекочевал жить на коврик, который в последствие был заменен на уютную собачью кровать из кашемира. После этого момента с хозяевами что-то случилось. Так, вероятно, думал питомец. Нет, мы заботились о нём. Кормили, гуляли, продолжали любить. Хозяйка брала его на руки, но ненадолго. Как только появлялся я, Джорджа отправляли подальше и при этом отдавали команды «Сидеть» или «Лежать», с которыми он был категорически не согласен. Помимо этого, моя родная женушка стала говорить, чтобы он перестал гавкать. - Джорджик, потише, Гена спит. Джорджик, замолчи! Гена устал. – Слышал он с того самого дня, как его заперли на кухне. Конечно, собака обиделась. Его бросили. Его никто больше не любит. «И зачем я только уцепился за брючину этого Гены? Нашёл бы кого получше», - Наверняка думал наш питомец. - «На этом Гене хозяйку явно зациклило». И тут появляется ещё один персонаж. Нечёсаный, небритый, немытый. Новый обитатель квартиры, перед которым хозяева готовы расстелиться. А как же он, Джорджик? Разве он хуже? Не понимая такого положения вещей, щен выскочил из-под стола и громко залаял, требуя к себе внимания. - Ну вот, знакомься. Джордж собственной персоной. Теперь не даст поговорить, будет тявкать, пока не выдохнется, - распихивая привезенные сыном гостинцы по холодильнику, уверил я Лёшку. - Такой разговорчивый? – недоверчиво спросил сын и уставился на кучерявое облако. - Да уж, общительный, – поддакнула Ирина и протянула мне еще один свёрток. - Отлично! Ну как, псина, иди ко мне. Давай знакомиться, – Лёшка подхватил Джорджа на руки и заглянул в его глаза-пуговки. – Милаха. В жизни он круче, чем на фотках. Как твоя аллергия, па? Ответила Ирина: - С переменным успехом. - Ты же говорил, что заводчикам его вернёшь, - продолжая крутить Джорджа в руках, как будто оценивая насколько тот упитан, разведывал обстановку Лёшка. - Угу, - подтвердил я и вновь шмыгнул носом. - Только у них сейчас карантин по чумке. Просили попридержать, поэтому продолжаю мучиться. - А знаешь что? – в воздухе повисла пауза. Казалось, даже Джордж решил прислушаться к тому, что скажет этот парень. – Не надо его возвращать заводчикам. Я его заберу себе. Раз моя идея была, мне и разруливать. - Что ты с ним делать будешь? Он твоих мотаний по свету не выдержит. – Мои попытки накрыть стол погибли в зародыше. - Разве? – Лёшка был явно очарован щенком, который довольно быстро освоился у него на руках и начал обнюхивать и облизывать нового вероятного хозяина. - Ты же говорил, что он неугомонный. Вот и проверим. - Меня спросили? – В наш разговор вмешалась Ирина. Сейчас решалась судьба ее Джорджика. Вариант с Лёшкой был идеален и как мы сами не додумались до него! Супруга смирилась, что любимчика придётся отдать. Я видел, что ей тяжело. Но чем я в этой ситуации мог ей помочь? Только если бросить её вместе с собакой и вновь укатить в Израиль. Но вновь такой финт я бы провернуть не смог. Мне было жалко Джорджа, но свою любимую вредину мне было жалко ещё больше. - Ой, ну прости. Отдашь? - Ну, раз это мой подарок, и я могу делать с ним всё, что хочу…. Хорошо. Бери. Я понял дело сделано. Оптимальный вариант родился сам собой. Своим природным обаянием Джордж очаровал сына. Груз неудачного подарка свалился с моих плеч. - Здорово! Мне как раз охранник нужен. Мы с женой недоуменно переглянулись. - Ты теперь на границу собрался, что ли? Так, Джорджик у нас ни по этой части, - рассмеялась Ирина. - Нет, комнату будет мою охранять. – Сыну явно не давали покоя уши щенка, которые он безостановочно теребил. - Ну, с этим как-то проблематично. Ты в зале ночевать будешь, и он здесь же, - я указал на собачье место в углу комнаты. - Ой, не парьтесь. Мне друзья уже берлогу сняли. Туда рванём. – Геннадьевич мог удивить. - С дороги потащишься чёрте–те куда? – практически в один голос возмутились мы с Ирой. - Па! Вы чего? Для бешеной собаки пять километров не крюк. Тем более, нас уже двое. Да, собака? – Вероятно, Лёшку заклинило на собаке больше, чем супругу. Я видел его сияющие глаза, и весь вид наследника говорил: «Здорово! Теперь у меня есть собака!». - Ир, я же говорил, что он сумасшедший! - Не слушай его, Лёш. Он скучал по тебе. Очень. – Начавшая сервировать стол Егорова перебила меня на полуслове. - Да кто его в нашей семье вообще слушает! – И, видя моё озадаченное лицо, сын вновь заржал. - Расслабься, я пошутил. - Не обижай отца, - заступилась за меня Егорова. И я почувствовал, что млею от этих слов. - Я не могу его обижать, потому что я вас всех люблю и тоже без вас скучал. Даже без тебя, Джордж, хотя и не знал тебя. – И Лёшка зарылся носом в кучеряшки своего нового друга. - Ууу, мой хороший.