***
Карлайл покинул дом через пару часов, уйдя в лес, оставив Маркуса наедине со своей внучкой. Она все еще лежала без движения. Кожа такая прозрачная, тоненькая, и от такого вида Ренесми защемило в груди. Он ласково гладил ее по буйным рыжим волосам, надеясь, что она быстро придет в себя. Вспомнит ли она о произошедшем? Конечно, вспомнит. Почему-то Маркус чувствовал в случившемся свою вину. Известие о ребенке комом стояло в горле все время, и ни проглотить, ни убрать его было нельзя. Честно говоря, он затаенно ждал это дитя. Оно изменило бы все. Его ребенок. Их ребенок! Но ребенка больше нет. К Ренесми постепенно возвращалась жизнь, она выглядела сравнительно лучше с тем, какой он привел ее в спальню и усадил в ванную. Было столько крови… Она же восстановится? Отчего так больно в груди? Отчего хочется взреветь прямо в небеса, чтобы они поняли всю боль древнего существа, раздираемого отчаянием? Ренесми, сама того не осознавая, стала для него будущим, которое он хотел бы видеть только светлым. Вон она, лежит вся бледная, не двигается, ее сердце глухо стучит в груди, напоминая о том, что она жива. Она с ним. И Маркус покорно оставался рядом, гладил непокорные волосы и расплетал их пальцами, чтобы они не свалялись в гнездо окончательно. Время уходило, как песок сквозь пальцы. Влитая Карлайлом кровь через капельницу, наконец, начала действовать. Лицо стало более естественного оттенка, волосы ярче, дыхание яснее, и сердце, к его долгожданной радости, стало биться громче. Она восстанавливается. Это было одновременно проклятиям и благословением Маркуса Вольтури. Что он скажет, когда она очнется? Какие подобрать слова для нее? Ведь Ренесми, как обычно, может истолковать их неправильно и вообще не понять то, что он говорит. Не во всех случаях, но нередко. Его руки переместились на ее живот. Ничего. Теплота ее тела встретила его, и он слегка сжал теплое одеяло в руках. Могильный холод, такой чужой, такой особенно безвыходный, заполнил его душу. Пусто. Главное, что Ренесми была жива и вот-вот очнется. А ребенок… он жил без детей три тысячи и больше лет и никогда их не желал. Только почему он все-таки оказался сломлен?.. Он чувствовал себя обязанным пройти этот путь с Ренесми. Путь ее восстановления. Чтобы она перестала, наконец, бросаться из одной беды в другую. Ну кто, если не он? Маркус потер виски и тяжело вздохнул. Ренесми Каллен за короткое время успела потаскать его из огня в полымя, постоянно меняя локацию. Иронично до боли, причем настолько, что он криво улыбнулся, обнажив оскал. И тут же закрыл ладонями лицо. В одном он был уверен точно: Ренесми должна жить, и совершенно плевать, какой ценой. Скоро битва. Она не должна об этом знать. Она должна жить. Без Аро, без него и постоянных требований Ренесми очень быстро забудет все беды, что свалились на нее. Ее семья ей поможет, в их родственном кругу она сразу обретет спокойствие и будущее. Будущее… какое же запретное сейчас слово. Втайне он мечтал — да-да, мечтал! — что Ренесми вернется к нему в Италию и… Нет, нет, Маркус, ты же не идиот. Оставь ее в покое. Она потеряла дитя, еще неизвестно, как женский мозг под рыжей копной переварит этот случай. Пусть забудет, пусть перестанет мечтать о них, все равно это невозможно… Едва слышный шум донесся до него, и Маркус тут же посмотрел на Ренесми. Ему показалось? Вроде нет. Карлайл уже был рядом. Его янтарные глаза были обращены к Маркусу, и в них ясно читалось сожаление. Только этого мне не хватало. Маркус выпрямился, поудобнее сел на стуле и, не мигая, стал смотреть на Ренесми, чье сердце уже билось, как раньше, да и вообще она выглядела почти ровно так же, как и всегда. Ее совершенный организм быстро восстановился после такого стресса. А ребенок, несомненно, был именно им. — Она быстро придет в норму, — тихо произнес мистер Каллен и поправил одеяло у ног Ренесми, — ее организм не пострадал, так что… — он замялся, — все с ней будет хорошо. Маркус лишь буркнул «да» в ответ. Он не хотел ни с кем говорить. Карлайл это быстро понял и даже отошел на пару шагов, не сводя взгляд уже с Ренесми.***
Спустя некоторое время она открыла глаза и смешно пощурилась. Маркус, все это время смотревший прямо ей в лицо, едва не улыбнулся от этого вида. Она очнулась! Наконец-то! Но она сфокусировала на нем взгляд, тут же громко всхлипнула и отвернулась. Нет, Маркус не был обескуражен, он был обеспокоен. Такое поведение означало лишь то, что ему придется вложить все силы в то, чтобы донести до Ренесми, что ей незачем волноваться и рыдать. Он не мог тратить время, как бы ему этого не хотелось. Но она уже начала это делать, повернувшись к нему спиной и утыкнувшись в подушку, отчего ее рыдания стали глухими. Он тут же положил ладонь на ее сотрясающееся тело, и та зарыдала с удвоенной силой. Маркус ничего не произнес. Он не знал, что нужно говорить в таких случаях. Может, Карлайл знает? Он же врач. Тем не менее Маркусу хотелось, чтобы Ренесми поняла, что случившееся не ставит крест на его отношении к ней и он не… — Несси, милая, — Карлайл присел на кровать, взял в руки ее ладони, и долгое время они просидели именно так, пока плач Ренесми не стал тише. Она всхлипывала и утиралась носом о большую подушку, все еще лежа к Маркусу спиной. Он понимал почему, но ничего не мог с этим поделать. Оставалось только ожидать, что она быстро придет в норму. Она здорова, молода, может быть потом, когда пройдет время, она захочет иметь детей, и тогда… От кого? От него? Маркусу пришлось крепко зажмуриться, чтобы перестать о таком думать. Она должна жить своей жизнью, а не быть пленницей в замке Вольтури. Когда он открыл глаза, то быстро поднялся с кресла, обошел кровать и встал прямо напротив Ренесми. Ее покрасневшие от слез глаза вводили его в ступор. Он плохо понимал, что именно должен сделать, чтобы она перестала рыдать и приняла его слова как данность. И еще он отлично понимал, что Каллен ему в этом не помощник. Карамельные глаза Ренесми снова наполнились слезами, и она закрыла лицо руками. Ей стыдно? Почему она закрывается от него? Не хочет его видеть? Обстановка, и так наколенная до предела, стала грозиться взорваться. Карлайл тактично исчез, оставив их наедине. Так даже лучше. Маркус неспешно занял его место, составляя в голове примерный диалог, в котором он последовательно объясняет ей, что… Он снова посмотрел на Ренесми. Нет, так не получится. — Мисс Каллен, я прошу вас, — он, преодолев слабое сопротивление, взял ее руки в свои и поднес к лицу, — вы можете меня выслушать? Это подействовало. Обескураженная Ренесми молча кивнула, скорее всего автоматически. Она слегка дрожала, но не двигалась. Очень хорошо. Ее большие глаза глядели прямо в его душу, и он бы солгал, если бы сказал, что не чувствует себя странно. Она будто гипнотизировала. Необычно для полукровки, но, скорее всего, Ренесми этого еще не понимала. — Ты не должна себя винить. Ни в чем, — только Маркус тихо прошептал ей эти слова, как та запротестовала и попыталась убрать свои руки, но он держал их слишком крепко, чтобы у нее получилось, — я повторяю, Ренесми, ты не виновата. Успокойся. Поняла меня? — мягко спросил Маркус, следя за ее реакцией. На глазах Ренесми снова появились слезы. Она помотала головой из стороны в сторону, отчего ее шевелюра распрямилась окончательно и затмила собой все пространство. — Как вы себя чувствуете? — он приблизился к ней, отмечая на щеках долгожданный румянец. Ренесми закрыла глаза и всхлипнула. Она явно не хотела с ним разговаривать. — Чш-ш, посмотри на меня, — мягко, но настойчиво Маркус притянул к себе ее хрупкое дрожащее тело. Ренесми медленно открыла глаза, и в этот самый момент он почувствовал, что обязан ее успокоить, — я здесь. Она кивнула, все еще держа глаза открытыми. — Вы здесь, — вторила она шепотом. Маркус кивнул. Он прекрасно понимал, что если и дальше будет спрашивать про состояние ее здоровья, то Ренесми захлопнется в своем панцире из боли, и пробиться сквозь такую оболочку будет невообразимо сложно. Вопросы про здоровье и самочувствие, несомненно, задаст Карлайл. — Ну вот, ты уже говоришь, это хорошо, — слабо улыбнулся он ей, и Ренесми опустила голову. Одна ее рука безвольно повисла вдоль тела, а другая легла на живот. И та тут же ее отдернула, словно там горело огнем. Маркус нахмурился. Так не пойдет. Маркус действительно не знал, что именно нужно говорить в подобных ситуациях, но положение грозило вылиться в более безвыходное еще с тем фактом, что Ренесми переживала эту потерю одна. Его не было рядом все время, что она носила ребенка. Все решения принимала она в одиночку, не понимая до конца, наверное, что стояло на кону. Но говорить ей это было слишком мелочно. Пребывая в подавленном состоянии не хуже Ренесми, Маркус отлично понимал, что не может все время находиться подле нее, когда на другом конце света идет подготовка к войне. О которой она никогда не должна узнать. — Мисс Каллен, — Маркус тяжело вздохнул и с легким волнением начал разговор, — вы не виноваты. Такое случается. — Такое не должно было случиться, — одними губами ответила ему Ренесми, а потом подняла голову вверх, словно обращаясь к кому-то, — я его потеряла. Я. — Нет. — Нет? — ее голос был холодным и даже несколько апатичным. Маркус сделал над собой усилие, чтобы не встряхнуть за плечи упертую девчонку, как следует, и отпустил ее, дав отстраниться. — Вы были одни. Без поддержки и без родных, не могли принимать верные решения сразу. На все нужно время, и ошибки простительны, — подытожил Маркус, наблюдая, как Ренесми опустила голову и внимательно смотрела на него своими большими глазами. Она словно повзрослела на несколько лет. Перед ним была женщина, испытавшая горечь от потери ребенка. Маркус с удивлением почувствовал ее силу. Она будто воспряла. Очнулась ото сна. Стала старше. Ясность момента зашкаливала, но он отказывался в это верить. Почему он это чувствует? Из-за связи? Той самой, которую создала Ренесми в библиотеке? Очевидно, это было правдой. Преодолевая себя, Маркус продолжал: — Я хотел… Я был бы рад его появлению, но раз так сложилось, то я очень счастлив, что вы живы, — на этих словах глаза Ренесми снова начали наполняться слезами, и он поспешил ее обнять. Он привлек ее к себе, произнес ее имя и далее молча сидел, пока она, обняв его за торс, полулежала на нем и вытирала свое заплаканное лицо. А он гладил ее на голове и шептал успокоительные слова, — еще будут дети. — У нас? Маркус не ответил. Этот кошмар еще не закончился, но скоро, очень скоро Ренесми ждет новый виток жизни, который не будет связан со страданиями и болью, и Маркус чувствовал себя обязанным ей это дать. Если, конечно, выживет. Она сквозь слезы спросила: — Вы говорите правду? — Думаете, что я лгу? — он не переставал гладить ее по голове, пока та не отстранилась и не уставилась на него серьезным взглядом. — Я хочу знать правду, Маркус. — Это была правда. — Вы останетесь здесь? — Ненадолго. Скоро мне придется уехать. — Это важно? — Ренесми со страхом задала вопрос, словно ожидая самого ужасного ответа из всех возможных. Маркус насторожился. — Да, — быстро ответил он и внимательно проследил за ее руками, — у вас ничего не болит? Вопрос застыл в воздухе, но Ренесми отмахнулась от него, тут же задавая свой. — А что потом? — То есть? — Маркус отлично понимал, к чему Ренесми вела разговор, но… он пока не думал об этом. Точнее, о них. Странно было осознавать, но это было даже хорошо. Ренесми не оказалась связанной по рукам и ногам с правящим кланом. Будь она матерью его ребенка, то жизнь юной девушки превратилась бы в кошмар. И сейчас он был предотвращен. Он хотел детей, о, Боже, он действительно хотел бы от нее детей, но потом, позже, когда… — Когда все это закончится, — высказалась за него Ренесми и сжала добела свои пальцы, явно начиная нервничать. Эта девушка восхитительно научилась вводить его в ступор. — Я не знаю, какой именно ответ вы ждете от меня, мисс Каллен, но я хотел бы прекратить этот разговор. Сейчас, — тяжело, но уверенно сказал он, — вам надо отдохнуть. Спите, а я буду здесь, рядом. Ренесми не осмелилась ничего больше сказать. Она понимала, что разговор еще не окончен, но боялась, что потом будет нечего обсуждать. А если действительно так? Если Маркус больше не захочет ее видеть? Я не хочу так жить. — Я приведу Карлайла, — произнес он и привстал, но Ренесми тут же обняла его и изо всех сил сжала руками. Он не стал ее отстранять, а лишь обнял в ответ, а когда та запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в глаза, нежно и аккуратно поцеловал. Это длилось несколько секунд, после чего он уложил Ренесми на кровать и накрыл одеялом. Она с благодарностью ему улыбнулась. Без него — точно нет. Тысяча вопросов остались без тысячи ответов, это окружало ее со всех сторон, но Ренесми твердо верила Маркусу. Что будет дальше? Дедушка всегда говорил, что каждый сам строит свою судьбу. Каждое решение, каждое слово в итоге ведет к тому, как человек заканчивает жизнь, как он ее проживает, с чем встречает смерть. Радости, печали, уныние или же процветание — это проносится в быстротечной жизни смертного. Но Несси не смертная. Она вечная. Целая вечность на то, чтобы быть с тем, кого она любит? А хочет ли этого сам Маркус? Ренесми поняла, что не знает точного ответа.