Оля

Весной у Оли наступил региональный этап олимпиады, где ей предстояло бороться за область. В феврале я как-то пришёл к ней на квартиру по разрешению тёти Марты, якобы помогать девушке в подготовке. Так, в принципе, всё и начиналось, но закончили мы совместным просмотром любимых фильмов на диване до ночи. Усердная подготовка Оли шла только наедине с собой и учительницей, и даже я не совался в это дело — математика была не для меня. На фоне итогового собеседования, приближающихся экзаменов и олимпиады девушка перенапрягалась. За несколько дней до математики она пришла как-то в класс, и я поразился тем, что даже макияж, которым она не заигрывала, не помог скрыть опухшие глаза. Несколько бессонных ночей дали своё, и утром за два часа до олимпиады я встретил её абсолютно уставшей и неготовой. Держась за красный вязаный её руками длинный шарф, я спросил: — Ты уверена, что сегодня напишешь? — Не знаю… ничего не знаю… — пробубнила она. Доехав до места проведения, я остался её ждать на скамейке в мороз, выказав тем самым моральную поддержку. Школа была довольно большой, и я через час попросился в неё погреться у гардеробщиц. Сначала они меня не пускали. — У меня девушка там пишет важнейшую олимпиаду в своей жизни! Я хочу быть как можно ближе! — Нас не касаются личные ваши переживания. Покажите паспорт, только тогда пустим посетителей, — официально проговорила старушка, на голову ниже меня. — Ну пожалуйста… — я встал на колени и завопил на весь первый этаж. — Тише-тише, а то выгоним! — проговорила одна из уборщиц. Всё-таки они пожалели меня и пустили на одну из лавочек у столовой. От приятной теплоты, запаха молочной каши (тогда шли уроки, и я специально отпросился, чтобы быть рядом с девушкой — Ирина Николаевна знала моё влияние на Олю) и жёлтых стен меня стало клонить ко сну. Задремав, я представлял радостную девушку, будящую меня. Мы выходим на улицу и танцуем под падающими снежинками, зная, что она победит и останется рядом со мной на всю жизнь. Заснув с полуоткрытыми глазами, я и не заметил, как прошло несколько часов. Время от времени пробуждался, когда звонил школьный звонок. Находясь на пограничном состоянии реальности и сна, я порой терялся и думал, что сижу не в школе, а на скамейке в летнем саду, и рядом со мной радостная Оля. Обнимал невидимую фигуру и снова засыпал. Наступило два часа дня. Проснулся за несколько минут до очередного звонка. Мимо меня мелькали как фигуры детей, так и силуэты олимпиадников, спускавшихся с третьего этажа. Они выглядели довольно умотанными. По времени уже всё должно было закончиться, но Оля так и не спускалась. Только после звонка показалась она, в сером свитере и чёрных непоглаженных брюках. По её красным уставшим глазам догадался, что олимпиада была сложной. Она села ко мне и сказала: — Я не написала… Оля опустила голову на свои колени. Я погладил её и попробовал взбодрить. — Завтра ещё день, ещё 4 задания. Уверена только в геометрическом задании с описанной около треугольника окружностью… Ненавижу. Больше ей ничего не говорил, чтобы Оля высказалась. — Я не успела дописать четвёртое задание — мои бумаги взяли, а саму пнули из кабинета. Остальные девочки выглядели так красиво, ухоженно — только я там поистине напрягалась, готовилась, почему меня не пожалели и не дали лишней минуты! — она подняла голову и смотрела в стену, приложив вспотевшие ладони, измазанные ручкой, к своему рту, — Одна ушла через десять минут после начала. Деловито сдала пустые бумажки и ушла и поняла, что делать ей там нечего. После олимпиады я проводил её до дома и дал времени поспать и отдохнуть — готовиться к новым задачам она планировала этой ночью перед вторым днём. Когда её на следующее утро встретил, то увидел в ещё более удручающем состоянии. — Давай, ещё немного осталось, последний рывок, всё будет хорошо! — поддерживал её я по дороге. — Все говорят, что всё будет хорошо, но никто не говорит, когда это произойдёт, — уставшим голосом говорила она. — Знаешь, если сдаться сейчас, то «хорошо» никогда не наступит, — ответил я ей, — Так что будь сильной и верь в себя, и тогда, уверен, это «хорошо» обязательно наступит. Просидел в школе столько же времени, и Оля опять пришла последней, уже в слезах. Её бесформенное, обезображенное лицо говорило об отчаянии. За углом школы она выплакалась в шарф мне до крайнего истощения. Олимпиада эта ей очень трудно далась, и она долго ещё отходила от неё, до получения результатов. В поздний февраль к нам в класс приходит Ирина Николаевна с какими-то листами. Я, в ожидании результатов, смотрел то на спящую на парте Олю, то на учителя. — Олечка! — разбудила девушку учительница. Она протянула руку. — Поздравляю! Победитель ты наш! Класс тогда был полупустой. Наша классная руководительница, стоящая у доски, засверкала глазами. Девушка подошла, обняла Ирину Николаевну, с искренней улыбкой пожала руку другим учителям, пришедшим поздравлять Олю. В какой-то момент её лицо резко изменилось, и она спросила: — Я прохожу на всеросс? — Конечно! Будем с тобой упорно готовиться, на следующей неделе приходи ко мне после уроков. Оля с пустым лицом вернулась за парту. Вроде бы её радовал результат — первый по области и один из самых высоких по стране, но с другой стороны — заключительный этап заставит напрячься ещё больше. Она может просто этого не выдержать. В тот же день я поговорил с Ириной Николаевной и договорился присутствовать на всех подготовительных встречах, чтобы поддерживать Олю. Искренне я был рад за неё, и хотел ей помочь. — Вот, Оля, твой последний рывок, и ты станешь важной, тебя будут ценить! — повторял её же слова. — Опять последний рывок… Ты мне уже говорил перед вторым днём олимпиады об этом, — грустно заметила Оля, а затем добавила, — А всё-таки забавно наблюдать за тем, как человек умирает изнутри. Особенно если этот человек ты сам. Ходишь как живой труп, безо всяких эмоций, и лишь изредка улыбаешься, чтобы люди не подумали, что у тебя всё плохо… — Всё плохо? — Может, мне надо уже остановиться? Может, зря я так напрягаюсь, ведь в области обо мне уже все знают, а зачем стремиться куда-то дальше? В чём смысл? — Если ты победишь, то тебе дадут халявные сто баллов по математике! — Я и не собираюсь поступать в университет. — Как не собираешься? — сказал я, думая до этого, что после победы в региональном этапе она останется со мной, и всё будет хорошо, — Уходишь после девятого класса? — Подумай сам, — начала девушка, — Если я останусь, то в десятом, потом в одиннадцатом классе мне снова придётся участвовать в этой олимпиаде, снова выгорать, снова уничтожать себя, превращаться в живой труп… Это того стоит? Со своими знаниями я легко сдам математику на сто баллов хоть сейчас, но… знаешь, она мне не нравится. Я пошла на неё лишь ради нашей учительницы, поскольку до этого ей попадалась одни дураки и дебилы. Мне жалко её. У меня есть талант ко всему, но кроме этой учительницы и тебя его никто не заметит… Хотела лепкой заняться после увлечения оригами. Но что-то уже не вижу в этом смысл…