Оля

Прошло несколько недель. Мы продолжали общаться. Как-то раз девочка предложила прогуляться с ней после школы. Стоял лёгкий морозец, оковавший всё вокруг. С неба шёл небольшой снежок. Вокруг всё тихо и спокойно, бело и чисто. Не хотелось как-либо напрягаться и нагружать самих себя. Сегодняшний день к этому подталкивал — заболела учительница по физике и контрольную отменили. Вышли на крыльцо радостные, готовые к приятной прогулке, от ожидания которой по моему телу прошла лёгкая дрожь. — Хороший сегодня день! — от души сказал я. — Верно! — подтвердила Оля, оглядываясь вокруг, словно что-то ища, — Давай за школу зайдём. Не задавая вопросов, я с ней дошёл до чёрного колодезного люка, от которого веяло теплом. Вокруг него стояла оттаявшая мокрая почва. За школьным двором было существенно тише. Только время от времени проезжали автомобили где-то сверху и шумели трубы под люком. На окне рядом изнутри висели красные флаги. — Что мы здесь делаем? — спросил, наконец, я девочку. Она сняла свой чёрный рюкзачок с плеч, открыла боковой карман и вытащила контейнер с едой. От него пахло пшеничной кашей, мясом и кипячённым молоком. Положив её около колодезного люка, Оля сказала: — Я подкармливаю кошек тут всегда. — Зачем? — задал я глупый вопрос, поскольку впервые подобное со стороны маленькой девочки. — Животных жалко… — вздохнула грустно она, — Хочется хоть кому-то сделать жизнь лучше… Если людей добрее не можешь… Оборвав фразу на полуслове, она стала вслушиваться. Кошек никаких рядом не было. Около нескольких минут простояли мы, пока с горки не стала спускаться какая-то чёрная средних размеров хищница. Её жёлтые глаза расширились при взгляде на тёплую еду, и лапки ускорили ход по хрустевшему белому снегу. Правая задняя похрамывала. — Чернушка… — подозвала Оля животное, как будто своё, — Иди сюда, кушай, милая. Кошка замурлыкала, потёршись о ноги Оли, спрятанные в серые болоньевые штаны. Девочка наклонилась, вынула из-под белой варежки свою маленькую ручку и погладила за ушком киску. Та принялась за еду. Мне настолько мило было смотреть на всё это, что и не заметил, как сзади к нам подошли какие-то мальчики-сверстники. Позже удалось распознать, что они из «В». Один одет в шапку-ушанку с красной звездой в центре и весеннюю ветровку, которая на нём с трудом держалась; другой носил чёрную шапку и мастерку, несмотря на морозец, в целом был подтянут и крепок; последний в тёплой куртке, болоньевых штанах, напоминающие Олины, казавшийся «случайным» среди двух мальчишек-гопников. — Чё делаете? — как жаба загоготал мальчишка в шапке. — Это они, голубки, в тайне от всех, Колян… — более басистым и крепким голосом проговорил парень в мастерке. Коля в шапке-ушанке заметил кошку, дрожавшую от холода и удовольствия и евшую Олину еду. — Смотрите, кошак, — показал своим жирным пальцем он на животное, сидевшее около люка. Коля начал идти к ней. Оля встала. По её волнению можно понять, что вот-вот из её глаз польются слёзы. Во мне же заиграла какая-то честь, гордыня, а, главное, желание помочь Оле и защитить её. Наступило время для подвига! Борьба уже разворачивалась столько не за кошку, сколько за девочку. — Не надо тебе к ней идти, — встал я на пути Коли. Мальчики посмеялись. Девочка стояла где-то за мной, не в силах ничего сделать. За школой в эту минуту установилась мёртвая тишина. — Что ты нам сделаешь? — харкнул в сторону мальчик в ушанке. Он был прав. Я ничего не мог сделать кроме словесных угроз и движений. Парень в мастерке толкнул меня и подошёл к кошке. Ему ничего не помешало перевернуть колодезный люк вместе с бедным животным, которое замяукало откуда-то из глубин канализационных труб. Возможно, она за эти секунды успела утонуть и вскипеть там, как мясо в том самом бульоне, который варила девочка… Оля заплакала. Её плач только раззадорил меня. Я подошёл к одному из мальчиков и повалил его так быстро и неожиданно для себя, что сначала даже не поверил, что это сделал именно я. Хотя возможно и то, что он просто мне поддался. Коля, стоящий рядом, оглянулся на валявшегося напарника, потом на меня, и между нами началась драка, в которой победитель был определён с самого начала. Встав, мальчик в курточке накинулся на меня вместе со своими двумя товарищами. Через минуту я лежал на голом снегу, избиваемый ребятами со всех сторон. — Это тебе за нашего брата… — огрызались они. Оля плакала в сторонке, наблюдая за моим избиением. Я знал — ей безумно было жалко меня. Я её ругал за бездействие. «Сделай же что-нибудь!» — говорил мысленно девочке. Руками уже потеряло смысл как-либо защищаться. Они просто не ощущались. Свернувшись в комочек, я, со слезами и стонами, глядя на пустой колодезный люк с полупустым контейнером еды, вытерпливал все удары. Это длилось целую вечность. Всё успокоилось через какое-то время. Темп ударов снижался. Убрав руки от лица, я увидел рядом стоящую Олю, которая о чём-то переговаривалась с мальчиками. «Уйдите от него!» — доходили до моих побитых ушей мягкие слова подруги. Затем пацаны ушли, и я услышал только: «Попадись нам ещё, очкарик!». Девочка помогла мне встать. — Мне очень стыдно… — опустошённо сказал я, не понимая, где стоит Оля — без очков всё расплывалось. — Давай провожу до квартиры, — проговорила она и, сама хныкая, взяла меня за правую руку и медленно повела вперёд. По расплывчатым бело-серым пейзажам и ориентации в пространстве я догадался, что мы шли до моего дома обходным путём. Это верно, ведь если бы пошли прямо через школьный двор, то все бы увидели этот позор. Достав из моего кармана ключи, она распахнула подъездную дверь. — Пятый этаж же? — спросила спокойно она. — Не надо, Оля… — не мог выдержать девчачьей опеки над собой. Она начала подниматься, и всё равно пошёл за ней — иначе бы сам не поднялся. Найдя наощупь свою квартиру, я открыл дверь. — Спасибо… — Да-да, — грустно и уныло ответила она и начала спускаться. В тот вечер отмылся, накинул бинты, пластыри и долго плакал от кошки, от своей беспомощности, от того, что не смог защитить себя и девочку, от успехов Артёма — от всех своих слабостей.