Пролог
31 июля 2023 г. в 21:55
Примечания:
Приятного чтения!
С рассветом бой закончился.
Мальчик-который-выжил выжил снова и победил страшного тёмного мага. Победа, однако, далась нелёгкой ценой.
Раненых и убитых собирали в коридорах, классах, под стенами Хогвартса, на границе с лесом, рядом с озером. Тела складывали в Большом зале; тех, кого еще можно было спасти, старались перенести в Мунго. Но и школьный лазарет был переполнен. В вотчину мадам Помфри отправляли тех, кто пострадал не сильно, и, получив лечение, спешил на помощь прочим выжившим, и тех, кого нельзя было перемещать магически.
Порой приносили мертвых: не успевали донести или диагностические чары от волнения давали сбой, а может, кто-то надеялся на чудо. Кьяра запрещала себе думать о том, сколько волшебников не дождались помощи просто потому, что, наоборот, были преждевременно списаны со счетов. Она вообще старалась ни о чем не думать, пока руки привычно выводили замысловатые фигуры лечебных чар, заученно слетающих с губ. Ведь стоило отвлечься, и внутри все стягивало липким страхом, а на глаза наворачивались бессильные слезы…
Потому что некоторых могли счесть просто не достойными помощи. Оставить умирать. Или вовсе…
Привычная работа отвлекала от ужасных мыслей, заставляя окунуться в не менее ужасную действительность. В лазарете пахло болью и кровью, потом, испражнениями, заставляя Кьяру морщиться и проклинать свой слишком чуткий нос. Во внешней стене зияла, щерясь ломаными острыми краями, огромная дыра. Пол устилали пыль и каменное крошево. Порой под ноги попадались обломки крупнее. Это мешало двигаться от койки к койке, но на то, чтобы убрать их, попросту не хватало сил. От усталости дрожали руки, тошнило и кружилась голова. В глаза будто насыпали песка: Кьяра не смыкала их больше суток.
Когда вечером первого мая ее ужин оказался прерван знакомым патронусом Пенелопы Помфри с просьбой о помощи, Кьяра не раздумывала долго. Молчанию этой волшебницы в числе немногих прочих, знавших о ее «пушистой» проблеме, она была обязана возможностью учиться и работать, кем хотела, без притеснений, которым подвергались ее собратья по несчастью. Врать было стыдно, не в природе Кьяры, но, как однажды сказал другой важный ей человек, недоговаривать — не значит врать. И ради мечты пришлось немного поступиться собственными принципами.
Для этих магов Кьяра готова была сделать многое. Здесь же требовались ее навыки как профессионала, до полнолуния оставалась неделя. Отказать попросту не было причин. Желания тоже. Ведь под стенами Хогвартса могли пострадать те, кто был ей бесконечно дорог, или, по крайней мере, знаком.
Конечно, девушка не ожидала, аппарируя к «Кабаньей голове», что уже через несколько часов эти самые стены начнут осыпаться ей на голову, а руки и одежда окажутся так густо выпачканы в чужой крови, что собери ее всю, хватило бы накормить несколько десятков голодных вампиров. Хогвартс казался надёжным и незыблемым. Даже для армии тёмного мага, собирающей силы за границей защитных чар.
Что ж, Кьяра сильно ошибалась.
Сперва, когда защита пала, она нервно прислушивалась к грохоту снаружи, каждый раз вздрагивая, заслышав очередной взрыв, сжимала палочку, все ожидая, что Пожиратели ворвутся в лазарет, где она и другие призванные Поппи Помфри на помощь маги готовились к прибытию раненых. Но стоило домовикам начать переносить пострадавших волшебников — обожженных, истекающих кровью, со сломанными костями, оторванными конечностями, — стало не до того. Она сращивала раны, блокировала действие проклятий, реанимировала, стараясь удержать особо пострадавших на грани. Выпаивала зелья флакон за флаконом и колдовала, колдовала, колдовала...
К утру, когда Темный Лорд отвел войска, дав часовую передышку защитникам Хогвартса, Кьяра чувствовала себя несвежим инферналом, ведомым чьей-то волей. Она почти не думала о том, что делала. Губы шептали знакомые формулы, руки, вторя им, автоматически двигались.
Даже когда в паре метров от нее брызнула внутрь обломками и острым крошевом стена, Кьяра, пошатнувшаяся от взрывной волны, только съежилась и инстинктивно прикрыла голову рукой, второй не прекращая колдовать над умирающим аврором. Его сжирало темное проклятье, и девушка не знала, как его остановить. Она была одной из лучших в своём выпуске, но работала целительницей лишь четвёртый год. Ей все еще недоставало опыта. Все, что могла дать Кьяра проклятому — время, заперев магию в уже пораженных тканях и этим защитив здоровые.
Вот что она могла проделать и с закрытыми глазами. Был стимул научиться. Внезапный и жестокий, как любые серьезные неприятности в жизни.
Аврор остался жив. Девочка-гриффиндорка с разорванным горлом, от которой, раздражая рецепторы и беспокоя внутреннего зверя Кьяры, несся резкий, неприятный, подавляющий запах Фенрира Сивого — нет. Третьего мага принесли уже мертвым.
За время атаки Пожирателей Кьяра так и не произнесла ни одного защитного или атакующего заклинания. Ее сражение шло на другом поле. Не всегда удачно. Даже не в большинстве случаев, к сожалению: темная магия оставляла ужасные раны, с которыми они порой ничего не могли сделать без специальных артефактов — громоздких и сложных в настройке, — которые не могли быть перемещены в школу из Мунго. И если мага нельзя было тотчас же доставить в больницу, все, что могли сделать мадам Помфри и ее добровольные помощники, — сдержать процесс и обеспечить пострадавшему поддержку магией. Увы, зачастую этого оказывалось недостаточно.
Бессильно наблюдая, как раз за разом угасают в чужих глазах последние искры жизни, Кьяра старалась абстрагироваться, не пропускать это через себя. Выходило плохо. Особенно, когда умирали знакомые: среди защитников Хогвартса было немало ее бывших однокурсников и пациентов.
За работой и тщетными попытками не чувствовать, усталостью, невольным беспокойством об исходе битвы, судьбе победителей и проигравших Кьяра даже не сразу заметила, что была ранена. Лишь когда кровь из рассеченной брови затекла в глаз, мешая колдовать, она поняла, что при взрыве ее всё-таки зацепило несколько осколков. Стало мокро в волосах, щипало сбоку шею и ключицу. Но это было таким пустяком в сравнении с тем, что творилось вокруг. Казалось кощунством тратить магию на что-то подобное, и Кьяра только промокнула бадьяном рану на брови, стерев кровь, чтобы не мешала работать.
К тому времени, как над Хогвартсом послышались первые ликующие выкрики, на ногах Кьяру держал лишь забористый коктейль из Восстанавливающего и Бодрящего зелий. Но раненые ждали помощи, и она только на миг позволила себе выглянуть в провал в стене на бледно-голубое небо, затянутое черными клубами дыма, сквозь который пробивались робко, но неотвратимо первые солнечные лучи, и пожелала, чтобы победили не Пожиратели, а этот парень, Гарри Поттер. Даже если это не предвещало ничего хорошего тому… о ком не получалось не думать, несмотря на усталость и все то плохое, что этот человек совершил.
Но если победил Темный Лорд, всех их: целителей и раненных, выживших защитников Хогвартса, — ждал в лучшем случае Азкабан, в худшем… Кьяра знала, что были вещи гораздо страшнее тюрьмы и даже смерти.
Она только надеялась, что тот человек выжил и успел сбежать, если все же победил Гарри…
Вскоре стало ясно: желание Кьяры было услышано.
Однако раненых не стало меньше. Напротив, переставшие лететь со всех сторон проклятья, наконец, позволили забрать пострадавших, что оказались под завалами или слишком близко к врагу, чтобы можно было помочь им раньше.
Так что, когда в проходе между рядами кроватей из воронки перемещения вдруг выбросило несколько новых магов, лазарет был переполнен. Транспортный камин, не прекращая, полыхал зеленым: не все владели парной аппарацией в достаточной степени, чтобы безопасно перенести раненого в Мунго, а спешно изготовленные до начала битвы портключи закончились еще в первые часы после падения защиты. Добровольные помощники Поппи Помфри метались от койки к койке, едва успевая оказывать помощь всем нуждающимся в ней.
Кьяра сперва даже не обратила внимания на новоприбывших, занятая исцелением очередной проклятой ведьмы. Кто бы ни стал причиной волной разнесшегося по лазарету взволнованного гомона, прежде всего она должна была помочь тому, чья жизнь сейчас зависела от точности движений ее палочки. Только закончив выплетать контрзаклятие, обработав зельем резанную рану и удостоверившись, что та начала стягиваться, Кьяра позволила себе вяло полюбопытствовать причиной общего оживления.
Высокий парень в гриффиндорской форме — с жалкими клочками оплавленных волос на обожженном черепе, лицом, покрытым волдырями, сукровицей и замотанным в рваную мантию мечом, торчащим из подмышки, — оказался ей незнаком. Он стоял за спиной склонившейся над кем-то мадам Помфри и, морщась, наверняка от боли, пытался что-то взволнованно объяснить, без надобности рвано жестикулируя. Увы, царящий в лазарете гомон, в котором восторг и одобрение странно мешались с возмущением и даже гневом, мешал уловить суть его слов. Тут не помогал даже звериный слух.
Кьяра не сразу поняла, что заставило её подойти ближе к торопливо выводящей палочкой диагностические чары Помфри, однако показавшееся над плечом колдоведьмы бледное лицо объяснило царящее вокруг волнение.
Кьяра ни разу не встречалась лично с Гарри Поттером, но видела мелькавшие время от времени в «Пророке» фотографии, листовки, приклеенные Пожирателями к доске объявлений в Мунго. Изможденный парень на полу, привалившийся спиной к ножке кровати, был на них почти не похож. В его заострившемся лице — чумазом, исцарапанном, со впалыми щеками без следа детской припухлости, — в отчаянно-усталом взгляде из-за треснутых стекол очков, в грязных, слипшихся колтунами, оплавленных по краям волосах осталось очень мало от того подростка, которым его знали британские маги. И всё-таки воспаленный шрам в форме молнии на бледном лбу был по-прежнему безошибочно узнаваем.
— …бесполезно что-то делать, если яд продолжит отравлять его, — донесся до подошедшей Кьяры голос Поппи Помфри. — Но я не мастер зелий, мистер Поттер, я не умею варить такие сложные противоядия. Тем более, что змея была волшебной.
— Но что-то можно сделать? — голос Избранного звучал хрипло и надтреснуто, с явными нотками отчаяния в нем. — Пожалуйста, мадам Помфри. Он не должен умереть.
Спина школьной целительницы и топчущийся рядом гриффиндорец с обожженной головой почти полностью скрывали за собой третьего мага, о котором шла речь, но Кьяра могла видеть ноги в черных брюках, смутно знакомых кожаных ботинках с серебристыми клепками по бокам, растекшуюся по полу черную мантию.
В голове гулко и настойчиво забили тревожные молоточки, толкнув подойти ещё ближе. Привыкшая доверять собственным чувствам, Кьяра не стала им противиться, двинулась вперед и вдруг, сбившись с шага, рвано выдохнула, когда сквозь какофонию различных запахов ее чувствительного носа коснулся тот, который она бы ни за что не спутала ни с каким другим.
— Да вы сошли с ума! — воскликнул почти у нее над ухом какой-то рослый маг в аврорской мантии. — Собираетесь помогать ЭТОМУ? Когда столько других — достойных — волшебников нуждаются в помощи?!
Обожженный гриффиндорец обернулся на него и коротко бросил:
— Он тоже достойный, — прежде чем вернуть внимание тому, что говорила мадам Помфри.
Конечно, возмущений мага это заявление не остановило, но Кьяра больше не слушала, что тот кричал, что высказывали в полный голос остальные маги, что отвечал им, сердито сверкая зеленью глаз, Избранный и этот второй гриффиндорец… Потому что наконец увидела того, кто вызвал не меньший, чем появление в лазарете Гарри Поттера, ажиотаж.
— Северус, — прошептала она, сглотнув пересохшим горлом.
Мастер зелий, бывший профессор и декан, шпион — не понять, чьей стороны… Северус Снейп был без сознания. Он полулежал на груди Избранного, вцепившегося судорожной хваткой в его мантию. Голова безвольно откинулась на бок. Волосы налипли на лицо, не позволяя разглядеть что-то помимо подбородка и кончика выдающегося носа, но не скрывали страшных ран, нанесенные неизвестным существом — змеей, если судить по словам мадам Помфри.
Глядя на них, Кьяра почувствовала предательскую слабость в коленях и, не противясь ей, опустилась рядом с бессознательным магом, не обратив внимания на вскинутую Избранным при ее приближении палочку.
Наверно, было что-то такое в ее лице, что настороженный взгляд Гарри Поттера сменился на растерянный, а после отчего-то и виноватый. Рука с палочкой опустилась, и парень что-то у нее спросил, но Кьяра лишь бездумно скользнула по нему глазами, прежде чем вновь вернуть внимание ранам Северуса Снейпа. Она видела, как шевелились губы Избранного, слышала звуки, как сквозь вату, доносившиеся сквозь ток шумевшей в ушах крови, но те отказывались складываться в слова и предложения.
На черной пожирательской мантии было почти не видно крови, но раны — эти ужасные рваные раны на его шее — оставляли профессору очень мало шансов выжить.
Кьяра протянула руку, касаясь дрогнувшими пальцами липкой влажной ткани под воротником, двинулась вверх, к неповрежденной части шеи, выискивая точку пульса. Нашла не сразу, но отчего-то она даже не подумала воспользоваться магией для этого.
Наверно, Кьяре просто нужно было ощутить самой, что маг перед ней был жив, пока еще жив, почувствовать биение чужого сердца кожей.
Артерия под пальцами подрагивала часто, но едва заметно. Сердце Северуса Снейпа с отчаянным упорством продолжало разгонять по телу отравленную кровь, и это наполняло ее собственное облегчением напополам с отчаянием.
Маг, которого она не видела почти что год, чьей смерти так боялась этой ночью, совершенно точно был жив и лежал прямо перед ней.
Но переживет ли он хотя бы этот день? У Кьяры не было ответа.