Женщина, окрашенная в тона сливового неба, смотрела на него в упор, сложив руки, и одной держалась цепкими острыми пальчиками за мундштук, прислоняя его к тонким губам, очерченным красной помадой. Весь её образ из сладкого марева дорогих кабаков, тяжелый, как нависающий над кроватью балдахин, вместе с тем холодный и опасный, как её стальной взгляд, поразительным контрастом осел глубоко в глотке, пригарчивая на кончике языка сигаретным дымом, и не предвещал ничего хорошего.