— Спустя два месяца ты наконец решил прийти сюда? И хотя сказано это настолько тихо, что слова почти сливаются с шумом ветра, холод, звучащий в них, обладает такой силой, что мужчину сковывает. Все слова, которые тот приготовил, застревают в горле сплошным комом сожаления, вины, отчаяния и горечи. Никакие слова утешения или оправдания не хотят формулироваться, и вместо них с языка срывается постыдная правда: — Я боялся встречи с тобой, Эмили.

У Алекса жена и дети, а у Беттани вроде как парень. Беттани девятнадцать, а Алекс страше на двадцать лет. Вместе им быть никак не суждено. Вот только Беттани когда-то ему свою жизнь отдала, и, кажется, так она у него и осталась.

Знаешь, Гермиона Грейнджер, я ненавижу тебя. Ненавижу за то, что любил тебя. Ненавижу за то, что мы поклялись всегда быть вместе, но ты клятву нарушила.

Словно стеклянный самолетик, сердце разбивается так же легко. Собрать его осколки назад в единое целое почти невозможно. Жить с этим до потемнения в глазах мучительно. Но если сердце еще болит, значит оно живо, верно?