Притчард не умел впадать в отчаяние, все печальные эмоции он нелепо сублимировал в ярость. Жгучую, яркую, ядовитую в своем великолепии ярость. И сколько он помнит, она всегда была рядом в эти моменты. Укутывала стойким запахом озона и тимьяна, затапливала этот огонь своим морем. Ему всегда казалось, что в груди у нее - ни больше, ни меньше - море. Глубокая, темная, штормовая пучина. Он готов поклясться, что её глаза - её природные глаза были темно-синими.