Постучи...

«Они так здорово бродят по улицам… Влюблённые, медленно, с радостью. Верят, что все обязательно сбудется… Да как им хватает наглости? Они, как будто, всегда такие Застывшие. в этой влюбленности. У них… и шаги другие… Аж не хватает злости. Чувствуют себя нужными… Свет им на лица падает. Сегодня просто простужена… Обычно они меня радуют».

      Серкан Болат был лгуном. Он отказался от всего, что связано с ней. Намеренно, холодно, практически без эмоций. Так будет лучше. Для неё в том числе. Только он лгал. Не только ей. Самому себе. Лгал убеждая себя, что так правильно, будет легче, если не останется ничего связанного с ней, только легче не становилось. Ощущение словно ты тонешь. Не хватает воздуха и сил, ты барахтаешься, но тебя все тянет ко дну собственного бессилия и отчаяния, но паршивей всего то, что там на поверхности ты видишь свой круг спасения, кажется, что вот он только протяни руку. И ты протягиваешь в слепой надежде схватить и больше не отпускать, а хватаешь только всю ту же воду. Круг стал недосягаем. Не для него. Наверное именно поэтому он сейчас сидит в офисе со стаканом дорогого виски, а в голове сотни мыслей роятся, словно улей с пчелами. А в руках всего одно фото, то которое не смог вернуть. Мог бы сказать, что забыл, но это снова была бы ложь. Не забыл. Специально не вернул. Его и те цветы, что теперь глубоко задвинуты на одной из полок с книгами. Фото и цветы — это все что ему осталось от неё, от того что она ему дала. Все получилось так как он и хотел. Разве нет? Она тебя ненавидит. Только легче и проще не стало. А если бы она уехала? Улетела в Италию? Стало бы легче и проще? Нет.       Он сходил с ума, когда видел её с Эфе. Твердил себе, что это не его дело, она имеет права делать что хочет и проводить время с кем хочет, его не должно касаться, почему утром она приехала с Эфе, но не получается. Не получается оставаться равнодушным и бесчувственным, не получается вести себя холодно. Но не видеть её каждый день — его личный ад. Пусть так, пусть со стороны, пусть будет сходит с ума от ревности, но рядом.       Сегодня было хуже всего. Она была ему нужна, жизненно необходимо, как воздух. Они не получили тендер на строительство престижного загородного коттеджа на берегу моря. Проект был потрясающий, все было продумано до мелочей, но они его не получили. Этот проигрыш его раздавил. Казалось бы с чего вдруг? Это не первый проект, который они не получали. Почему тогда так паршиво? Может дело и не в проекте совсем, а в том, что творится внутри? Может. Какая разница почему? Все равно. Ему без разницы собственно, хочется просто…тепла, того которое было только с ней. Серкан усмехнулся, отставляя виски, к которому даже не притронулся и снова посмотрел на фото. Он отдал бы все на свете, что бы сейчас её просто обнять, прижать к себе, уткнуться лицо в волосы, которые всегда пахли для него цветами и солнцем, и позволит себе быть счастливым, хотя бы на несколько мгновений. Он бы отдал все только за одно мгновение рядом с ней. Пусть даже не за объятья, он согласен даже на то, что бы просто оказаться рядом, на расстоянии вытянутой руки. Ему стало бы легче. Точно стало бы. По другому рядом с ней не бывает.       Убрав фото в книгу, которую за последнее время доставал чаще, чем за весь прошлый год, он поднялся, выключил настольную лампу, подхватил со стула пиджак и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь собственного кабинета.       И даже не заметил других таких же грустных и безжизненных глаз, следящих за ним из другого конца офиса. Не заметил того, как дернулась рука в слепой попытке удержать, не заметил плотно зажмуренных глаз. Она не плакала. Нет. Просто внутри все болело. Не за себя. За себе уже перестало болеть, уже не больно. За него болит. За то, что рвет его на кусочки изнутри из-за причин, которых она не знает, за то, чего хочется обоим, за то, к чему рвется сердце.

Забавная штука жизнь. Их отношения начались с общей ненависти и её злости, абсолютно не нужного и бессмысленного договора. Только так ли это? Была ли эта злость и ненависть? Не потом. Не тогда когда начали проникать друг в друга, в каждую мысль и чувство, не тогда, когда стали дышать друг другом. Колкости и сарказм были единственным их щитом, что бы не допустить даже мысль, что нужны, необходимы как воздух, что бы не сказать «не уходи», когда больше всего хочется кричать «останься». Когда молча умираешь от тоски, когда ревность рвет твоё сознание на куски, оставляя после себя только красное марево собственной злости и беспомощности, когда слова «все закончилось» вспарывает все твоё существо, выкручивают болью суставы, рвут сухожилия, когда «знаю» отдается тупой болью там, где совсем недавно застучало сердце…