Танцы среди роз

      Малиновый кавалер совершенно не умеет танцевать.       Единственный наследник Малинового Особняка, владелец рапиры Доблести, которая передаётся поколениям, действительно не умеет танцевать. Обаятельный, притягательный, талантливый в фехтовании, уверенный в себе и просто галантный человек… Запинается в ногах, как только позовёт кого-нибудь на танец. Или же позовут его, маня к себе.       Безупречные знания о танце, его стиле, любовь к искусству самого тела — всё это превращается в песок, как только все узнают о его «проклятье», которое не даёт ему присоединиться к чужому веселью и мягко улыбнуться милой даме, которая зардела от внимания Мусса. Многие сочувствуют ему, а он сам лишь двусмысленно цокает, переводя тему на что-то иное. Он не хочет говорить о его маленькой, но всё же слабости.       «Наслаждаться моментом — смотреть на шедевр издалека, не присоединяясь к ней. Отрекись от шедевра и перестань быть тем, кто зависим от этого. Не дай влюбиться в искусство и в того, кто это создаёт, — стало для кавалера мантрой жизни, которой он подчиняется, сидя за столиком на немного низком для него стуле, наслаждаясь запахом свежезаваренного кофе и музыкой пианино, на котором были разбросаны листы с нотами, – Самое главное – это честь. Не позволяй кому-то увидеть себя в печальном состоянии, потерявшего свою гордость»       «Не притопнет ногой, не махнёт бедром и не протянет руку с предложением потанцевать — абсолютно отречён, но глаза горят чуть ли не черной завистью, когда видит очередную невинную пару, неровно идущие в такт музыки, не переставая быть такими прекрасными»       Малиновый Мусс не может не завидовать им. Они не могут идти точно в такт, они могут случайно наступить на ногу партнёра или же забыть следующее действие, но они не перестают быть такими отвратительно прекрасными. Тяжелый вздох, взгляд перетекает вниз, на лежащего пуделя, который закрыл глаза и посапывает, иногда судорожно дергаясь, но не переставая спать. Кавалер усмехается, гладя собаку по макушке и беря со столика кружку кофе и отпивая немного.       Кавалер приходил сюда каждый день, наслаждаясь кофе и танцами других людей. Любой точно такой же постоялец скажет, что он никогда не звал на танец даму, даже если те проявляли к нему признаки внимания, даже иногда двусмысленные.       Куда же он свернул, раз у его сердца треснула ледяная броня и он не может перестать оставлять поцелуи на чужих плечах и шее, едва стянув уже остервеневшее платье с танцовщицы? Куда же он свернул, раз в сердце зародилось неизвестное чувство, которое заставляет его прижимать это прекрасное тело к себе, чтобы насладиться несравнимым ароматом духов?       «Запах манит его совершить грех, а он даже не в силах сдержаться, лишь сильнее стискивая свободолюбивую девушку.»       Мантра, о которой вечно говорил Мусс, была разметана в пух и прах. Появление ярко-красной звезды сломило его, заставило упасть со стула и потерять дар речи, пытаясь подобрать хоть какое-то слово, чтобы хотя бы с ней заговорить.       «Любовь с первого взгляда одурманила его, сделала из него влюбленного дурака»       Роза. Гений танго. Мастер недостижимого искусства. Роковая женщина. Diable d'amour. Не было найдено ещё человека, который смог бы описать Розу такими комплиментами и оскорблениями одновременно. Ища холодный подход, сохраняя разум ясным, он и не заметил, как теперь каждые пять минут кидает взгляд на красную ткань, вышитую розами, ожидая Её появления.       «И кофе стал таким противным для него, что он по привычке покупает его, но, когда он уходит, чашка остаётся нетронутой, хоть и с щедрыми чаевыми. И видно его, сломленного, когда он притоптывает в такт ногой, продолжая ожидать Её»       «Ослепни хоть на минутку, — произносит Роза, широко улыбаясь, — забудь о логике и отдайся эмоциям, хладнокровный мальчик. Я могу специально для тебя принести белую ткань, чтобы ты ничего не видел и слушал только меня. А также перестал считать шаги, это не про танго!»       А в пустой голове Малинового кавалера лишь вопрос «Почему?», пытаясь найти хотя бы одну причину не отказаться от очередного порыва, хотя его уже самого подталкивают в пропасть эйфории, доселе незнакомой и до сих пор неприятной. На щеках ярко-красный румянец от смущения, а во взгляде не видно ничего, что делало из него аристократа. Никакой надменности, никакого холода.       «Беги от уличных танцев, пока не поздно. Танец рабочих и бабочек, которые мрут на следующий день — разве ты этого желаешь, Мусс? Разве не ты твердил, что всегда нужно хранить разум ясным, чтобы не потерять свой настоящий путь в толще ненужных эмоций? Разве ты желаешь погибнуть для всех как аристократ, потеряв голову с какой-то там…. Танцовщицей? Возмутимо!»       Но всё это забылось и ночные уроки танцев в саду роз, как и счёт шагов, оборвались очередным горячим и сладким поцелуем ослепшего и раненного от безумной любви Мусса, и счастливой Розы, которая старается сдержаться от новых эмоций, крепко обвив руками чужую шею.       Танцует Мусс просто отвратительно, но Розе не было так хорошо уже давно.