Sweet Sting

Когда Микаэла отпивал из вены Крул, она издавала урчащий звук. Это напомнило ему мурлыканье котов из его блёклых детских воспоминаний, из старого человеческого мира. Она не всегда это делала. Когда она предлагала своё запястье вначале, она встретилась с его острыми клыками и молчанием, и он чувствовал лёгкое напряжение в ней, когда схватил её за руку. Через некоторое время, она чаще была склонна расслабляться во время кормлений. Её тело обмякало вместо того, чтобы напрягаться, и она издавала этот странный звук удовольствия. Каждое её мягкое «мяу» и поглаживание по голове — жест, придуманный для ситуаций, когда его награждали, — стали регулярной частью его необходимых кормлений. Немного погодя Мика усвоил: другие вампиры не кусали себе подобных… или, во всяком случае, не признавались в содеянном. Усвоил, что кусать в открытую — нечто непристойное, хоть и не вполне понимал, почему. Поначалу, подходя к вопросу с человеческой точки зрения и не находя ещё ответа, он предположил, будто попросту считалось неэтичным причинять боль собратьям. Однако, по мере того как Крул переставала скрывать истинную реакцию, Мика начал понимать. На долю мгновения боль, безусловно, ощутима; он распознавал это по мимолётной дрожи и вдоху всякий раз, когда клыки вонзались в её плоть. Но следом за тем — когда пил её кровь, когда она, мурлыча, ласкала его, — она выражала уже не боль. Взамен приходило нечто сродни удовольствию. Именно поэтому она начала отвечать с ласками и восхвалениями, примерно то же самое когда он хорошо занимался на уроках истории или тренировках по фехтованию. То, что она чувствовала от его укусов так сильно очаровывало её. Это действительно был какой-то другой тип удовольствия, хотя… Когда он соединял это с непристойностью покусывания, выводы заставляли Мику краснеть. Ещё он не мог остановиться. Он зависел от крови Крул. Каждый его укус был сделан для неё, это был единственный способ выжить не забирая жизнь. Со временем он перестал стесняться, тогда Крул понуждала его пить из её шеи вместо запястья. Он полагал, что должен радоваться, что она получает какое-то удовольствие от кормления его. Возможно это сделает её менее склонной к тому, чтобы лишить его этого, заставить искать человеческую кровь, вместо того, чтобы зависть от неё. Чуть позже, любопытство внутри Мики стало перерастать в самоненависть. Чем дольше он был полувампиром, тем больше привыкал к неприглядным сторонам этого, и тем меньше он сопротивлялась проявлениям своей новой природы. Он давно уже принял отдельные вещи вроде повышенной силы и более быстрого восстановления здоровья, которые нашли свое применение. Но были и менее заметные способности, которые ещё предстояло открыть, возможно, они бы облегчили действительно ужасные проявления его природы. Как-то утром, в будуаре Крул за расчёсыванием её длинных розовых волос, он наконец начал разговор. Прошло некоторое время с тех пор, как Королева впервые попросила, вернее сказать приказала, сделать это — лишь нашла ему занятие, когда он выглядел скучающим пока ждал её. В известном смысле это казалось сугубо рабской обязанностью, однако он, к своему удивлению, не имел ничего против — и Крул каждый день, усаживаясь за туалетный столик, вручала ему щётку для волос. Мика мог признать, что какая-то часть его предвкушала это. Была какая-то странная близость, когда он просто проводил кистью по её косам. Не то чтобы прикасаться к ней было чем-то незнакомым, когда он ел, то неизбежно сжимал её запястья или плечи (иногда даже сильнее и грубее, чем рассчитывал), и во время тренировок, она ставила ему множество уроков рукопашного боя. Но расчесывать её волосы было более нежным выражением близости, это не имело ничего общего с кровью или борьбой. Человеческая часть Мики, он полагал, была источником жажды физического контакта с другим человеком. Он не был уверен, что рад обладать этой ещё теплившейся, характерной для смертных, чертой. Живя среди тварей он хотел, чтобы сердце очерствело — слабостью было находить удовольствие в тактильном контакте. Тем не менее это угождало Крул, а доставлять ей радость — было единственным способом преуспеть в достижении собственных целей. «Что-то тревожит тебя, Мика?» — рассеянно спросила Крул, пока Мика, не осознавая того, расчёсывал один и тот же локон слишком долго. Он, вырываясь из своих грёз, увидел её красненькие глаза в зеркале туалетного столика. Мика опустил щётку и выдохнул. «Нет. Не то чтобы». — Он поджал губы. — «Только… интересно знать, какие чувства испытываешь, когда кусаю тебя». Нечто потаённое промелькнуло во взгляде Крул, но она поспешила сокрыть это под маской дразнящей беспечности. «Ах, но тебе прекрасно известны ощущения укушенного, не так ли? В конце концов, клыки Ферида вонзались в твою шею достаточно часто». «Но это когда я был… не тем, кем являюсь сейчас», — возразил Мика неуклюже, удивляясь, почему произнести «когда я был человеком» стало внезапно трудно. — «Знаю, для вампиров это по-другому. Я видел… твоё состояние, когда пил из тебя». В багрянце глаз Крул вновь забрезжила тьма. Она повернулась так резко, как если бы была чем-то оскорблена. Она дёрнула рукой назад, заставив Мику занервничать… но потом просто уронила руку на бок и тяжело вздохнула. «Забота о тебе ставит меня в затруднительное положение, Мика. Позволение тебе так долго обходиться без человеческой крови — влечёт за собой последствия… политического и личного характера». — Она повернулась к туалетному столику, её руки беспокойно возились с украшениями, разбросанными по крышке. — «Но, может, нам обоим будет лучше, не запятнай ты себя такого рода вещами». Закрывая глаза, Мика отвернулся. «Я перестал быть незапятнанным в день, когда ты заставила меня сделать первый глоток крови», — с горечью прошептал он. Ответ был поспешен и ничуть не таким, какого мог бы ожидать. Мика услышал едва различимый вдох Крул, шелест её шёлкового платья — и вдруг она легонько толкнула его. Она резко потянула его воротник. Его глаза распахнулись, когда ткань порвалась, и тут… И тут… В первый момент это было как с Феридом — быстрый, яркий болевой шок от вонзающихся клыков, давление влажного рта, сосущего прямо из места укуса. Но через секунду, когда кровь начала литься… Колени молодого вампира подкосило. Он попятился назад, пока не наткнулся на кровать Крул, он упал прямо туда — не в полной мере сознавая, что утянул её вслед за собой. Его пальцы запутались в её волосах, он сжимал её голову рядом со своей шеей. У него не было даже приблизительного представления о том, каково это — пить будучи вампиром. Он не мог объяснить, почему это так сильно отличалось. Почему помутнение в его голове не было похоже на болезненное головокружение от потери крови, почему каждый его нерв горел огнем. Всё, что он знал: это было просто потрясающее. Если то же самое чувствовала Крул каждый раз, когда он пил из неё… Неудивительно, что она говорила о последствиях. Мика не мог даже вообразить, как можно испытывать это постоянно и не стать зависимым. Это должно объяснить, почему вампиры публично порицали, когда кто-то кусал другого. Если бы у них не было табу, которое бы удерживало их от безумия, вызванного этим экстазом, — может быть только для того, чтобы отбить охоту у большинства из них даже пытаться попробовать это, — тогда они скорее всего так никогда никогда и не сделают это. Когда губы Крул отпустили следы укуса на шее Мики, он издал непроизвольный стон досады. Его руки тряслись, когда он попытался убрать их с затылка Крул, позволяя ей встать. Она смотрела на него сверху, пока он распластался на её кровати, маленький след его крови капал с уголка её рта. «Теперь ты доволен?» — спросила она с усмешкой. Мика был способен издать только бессвязный шум в ответ, он потянулся к ней. Он запустил пальцы в мягкие волосы, которые гладил несколько минут. Ему нечего было сказать, кроме, может быть, подражания тому, как Крул ласкала его, когда была довольна. Усмешка смягчилась. Неожиданно, Крул села напротив Мики, перекинула одну руку через ребра и положила свой подбородок на грудь. «…Теперь я вижу, почему ты так нравился Фериду. Знаешь…» — прошептала она. — «У тебя правда вкуснейшая кровь». Мика протестующе застонал. Крул засмеялась как девчонка. «Хорошо, я преподала тебе этот урок. Может быть есть несколько вещей из человеческого поведения, которым ты научишь меня вскоре». Не без усилий, Мика сглотнул и сумел подать голос: «К-каким… вещам?». Рубиновые глаза Крул запрыгали. Она наклонилась ближе, и он ощутил слабый вкус своей собственной крови, когда её губы коснулись его губ. Часть Мики, которая отреагировала на это, определенно была человеческой. Это не было похоже на то, что он чувствовал, когда она пила его кровь… Но было достаточно близко к этому.