в глубине души твоей.

- ЛуХан... - Еще одно слово, и, клянусь, я тебя сброшу! ЛуХан шипит сквозь зубы, злится, не скрывая, и тихо ворчит себе под нос что-то о том, что он сейчас, между прочим, мог бы сидеть у себя и смотреть телевизор в тихой, обдуваемой вентилятором комнате, вместо того чтобы тащиться, еле передвигая ноги, по пыльной дороге в тридцатиградусную жару за черт пойми сколько километров от дома. Минсок выдыхает чуть слышно и послушно замолкает, кивая - когда ЛуХан злится, с ним действительно лучше не спорить. - А я говорил, говорил ведь, что это дурацкая идея... так нет! - ЛуХан не может молчать, все возмущение буквально рвется из него нескончаемым потоком, не желая засиживаться внутри, и ему, кажется, даже воздуха совсем и не требуется, чтобы сказать все то, что он о Минсоке с его глупыми идеями думает. А Минсок не говорит ни слова, только улыбается чуть заметно, утыкается носом ЛуХану в плечо и немного сильнее обхватывает руками его шею.. - Ааащ, а ну расцепи немного свои клешни, задушишь же, хён! - секундой позже возмущается Хань, но Минсок только сцепляет ладони в замок, снова утыкается носом в его шею и совсем не собирается ничего делать. Солнце печет с высоты небесной абсолютно беспощадно, летние дни в самом разгаре, и Минсок уже подумывает о том, что он, вопреки всем канонам, лето не любит, наверное, совсем-совсем. Работу в магазине никто не отменяет, вентиляция в помещении на добром слове держится вот уже который год, а единственный выходной на неделе они умудрились так идиотски загубить. Вернее, ЛуХан то, конечно же, с самого начала заявил прямым текстом, что он обо всем этом думает: он предупреждал о том, что все это выйдет боком, но Минсок... такой Минсок, в общем-то. - "Я здесь уже был, ЛуХан! Я знаю короткую дорогу, ЛуХан! Доверься мне хоть раз, ЛуХан!" - снова слышится угрюмая, ворчливая болтовня Ханя, который, кажется, остынет еще не скоро и вспоминать это Минсоку будет еще добрых месяцев шесть. - И ты же сказал, сказал, черт тебя подери, что взял с собой проездной, и я, как идиот, даже денег с собой не потащил, и что в итоге? Нам пришлось выгребать последнюю мелочь из тёмных закоутков моих карманов, и то, этого хватило только чтобы доехать. Будь я проклят, с какого я вообще согласился тащиться с тобой к черту на рога в единственный выходной? Улица, по которой они бредут вперед вот уже около получаса (вернее, бредёт-то ЛуХан, а Минсок без угрызений совести преодолевает это расстояние на спине друга), несмотря на то, что времени всего-то около четырех, почти опустела, и лишь редкие, изнывающие от жары прохожие встречаются им на пути. ЛуХан, наконец, замолкает на немного, погружаясь в раздумья, а Минсок, глубоко выдыхая, закрывает глаза и кладет свою голову на чужое горячее плечо. Жарко. ЛуХан останавливается резко, выдыхает и говорит, что пора бы передохнуть, иначе он умрет прямо здесь, на этом самом месте. Он находит неподалеку от них пустую скамейку и, не говоря ничего, просто сваливает на нее Минсока, пропуская мимо ушей всякие обиженные возгласы вроде "эй! мог бы и поаккуратней!". ЛуХан дышит тяжело, жадно ловит ртом горячий воздух и, кажется, молит про себя небеса, чтобы они забрали его к себе прямо сейчас. Минсок хмурится, краснеет (разумеется, из-за жары) и смотрит на него из-под челки своей то ли смущенно немного, то ли просто боится, что ЛуХан снова начнет ворчать на него и сыпать проклятьями. Минсок хоть и старше, но совершенно не чувствует этого. - Цепляйся, - говорит ЛуХан минут через десять, подставляя спину, и Минсок буквально сползает на него со скамейки, хватаясь цепкими пальцами за футболку. - Ох, какой же ты все-таки тяжеленный! - Ой! - вскрикивает вдруг Минсок. - Ну чего еще? - Больно.. - скулит Баодзы, а Хань только снова шипит на это и грозится сбросить его. - Это все потому, хён, что у тебя глаза на заднице находятся! Знаешь, как мы сейчас выглядим, а? -ЛуХан фыркает и немного оглядывается по сторонам, выискивая глазами редких прохожих, косо глазеющих на них. - Как два идиота, хён. - он больно щиплет Минсока за ногу, отчего тот ойкает, но почему-то еще сильнее сжимает тонкую ткань луханевской футболки. - Вот когда? Когда ты будешь смотреть, куда ноги свои ставишь, а? Там же лестница была всего-то в пять или шесть ступенек, а ты.. ты умудрился оступиться и свалиться с нее таким образом, будто это тридцать пятый этаж! - Ну, прости меня, пожалуйста... - Минсок не знает, что еще сказать, потому что действительно почему-то чувствует себя виноватым. - Ааащ.. - ЛуХан вздрагивает немного из-за горячего дыхания на своей шее и понимает, что ему совсем не нравятся бегущие по его телу мурашки. Но виду он, конечно же, не подает никакого, только давит на Минсока еще сильнее и продолжает ворчать: - Зачем ты вообще туда потащился? Да еще и без денег. Глупый что ли, да? - Ну Крис сказал... Крис дал мне пропуск... Он сказал, что будет интересно, сказал, что предупредит... - Ты этого Криса слушай больше! - Лухан уже чуть ли не кричит, сжимая ноги Минсока, отчего тот морщится, но молчит, боясь, что гнев друга снова выльется на него во всей своей силе. - Этот человек - просто сгусток тьмы и лютого коварства, скрытых под биби-кремами, красивым причесоном и располагающим выражением лица, которое я самолично ему исправлю при первой же нашей встрече. - Я тебя с собой позвал, потому что думал, что тебе тоже понравится... - А ты не видишь? Я просто в восторге! - Ну ЛуХан!.. - Дурак ты, Ким Минсок! - кричит ЛуХан, останавливаясь, так, что проходящий мимо них мужчина испуганно оборачивается назад. - Неисправимый, слишком доверчивый ко всему дурак! Вот как, значит. Минсок на это ничего не отвечает, только поджимает губы, кусая их, чувствуя, что ЛуХану, кажется, такое понятие, как "перегнуть палку", не знакомо совсем. Минсоку хочется ударить его, пнуть хорошенько со всей силы или уж на крайний случай руку ему что ли сломать. Потому что... потому что, ну что это такое? Минсок, конечно же, понимает, что, может быть, и правда виноват немного, но ЛуХан, этот чертов ЛуХан, почему он всегда... такой? Такой до ужаса вредный, противный, ворчливый и недовольный, полный до краев сарказма и идиотской показухи. Минсок думает о том, что он же правда, правда хотел, как лучше, и не виноват, что получилось все именно так. Минсок вспоминает все придирки и пакости и думает, что он этого парня по-правде иногда немножечко ненавидит. Но он все еще как-то уж слишком доверчиво сжимает футболку Ханя своими пальцами, слишком доверчиво утыкается лбом в его затылок, волосы на котором колются немного и так приятно пахнут яблочным (яблочным?) шампунем, слишком доверчиво держится руками за шею и прижимается грудью к его спине. ЛуХан вспоминает об отдыхе еще пару раз; город начинает приобретать знакомые очертания где-то, наверное, часа через два. Уже ближе к вечеру, когда на улице даже не так жарко, они отыскивают, наконец, знакомую больницу с хорошо (просто прекрасно!) знакомым травмпунктом (ЛуХан нетерпеливо закатывает глаза, когда в приемной медсестра говорит что-то о том, что прибыли постоянные клиенты). Минсок сидит на холодном столе, меланхолично наблюдая за тем, как одна из дежурных девушек заматывает его ладыжку тугим белоснежным бинтом. Он устал, похоже, глаза его слипаются то и дело, он зевает и даже не прикрывает ладошкой рот. Он все еще чувствует этот чудесный яблочный шампунь где-то в воздухе. Комок в его горле исчезает со временем, и Минсок постепенно решает, что, кажется, глупо злится на то, что тебя дураком по делу назвали. Ведь по сути дела, это действительно так, ну а ЛуХан, он просто... такой ЛуХан. Не умеет он по-другому. Хань дожидается Минсока в коридоре. Он перебирает лежащие на столе брошюры о здоровом образе жизни и прочей неинтересной ерунде не один раз; он искренне радуется, что кондиционер в этом помещении не выключают даже по вечерам. Он проводит рукой по своей шее. Минсок действительно... такой доверчивый. А еще рассеянный немного. И невезучий жутко. И вообще какой-то даже совсем не хён. Хань прикрывает глаза и смеется немного глупо, думая о том, что бы этот не совсем хён без него делал все это время. Когда ему говорят, что зайти можно было еще десять минут назад, ЛуХан тут же подрывается с места, чуть не сбивая охнувшую от такого порыва медсестру. Минсок лежит на кровати, сложив на груди в замочек руки и глядя в потолок, с таким болезненным видом, будто переломал все кости только что за один раз. Он не смотрит на ЛуХана, когда тот входит - он, кажется, все-таки обижен немного (или делает вид, но ЛуХану знать об этом не обязательно), и теперь уже младшему нужно кусать губы, не зная, с чего начать и нужно ли ему извиняться. Он, право, не совсем понимает, за что, ведь он тогда Минсока дураком назвал совершенно искренне, не скрывая собственных мыслей и чувств, потому что это... ну действительно так! Верно же? - Хён... - тянет Хань, усаживаясь на край чужой постели. - Ты это... ну... прости меня что ли...за то, что я тебя дураком назвал. ЛуХан мнется, слова подбирает, стараясь не смотреть хёну в глаза, и когда Минсок вдруг замечает это, ему становится даже смешно немного, потому что такого Ханя, наверное, никогда не видел никто. Минсок давит смешок, понимая, что этим бы он мог испортить такой поистине замечательный момент. Или даже исторический. Наверное. - Я же не со зла, черт возьми! Минсоку очень хочется спросить "а с чего же?". Но он понимает, что правда, не со зла. - Эй, - наконец, тихонько зовет он младшего и пальцем манит его к себе ближе. Когда ЛуХан наклоняется, Минсок ухмыляется, показывает ему язык и, прежде чем тот успевает понять что-то, щелкает его легонько по носу и снова откидывается на подушку, смеясь. Лу смаргивает и тут же восклицает: - Хей! Что это такое было только что? Минсок не отвечает, а только улыбается, разглядывая чужое лицо в полумраке и чувствует почему-то внутри себя что-то, отчего ему хочется ЛуХана очень крепко обнять. - Хён, ты чего такой странный? Ты вроде ногу подвернул, а не мозги. - Просто устал немного (а ЛуХан то как устал, наверное!). А еще ты... извинился. - Ну и что? - Это так здорово. - Неужели? - Сколько я тебя знаю, ты лучше язык себе вырвешь с корнями, чем извинишься за свои слова. - Ну, я, это, просто, эээ... - ЛуХан смотрит в сторону, болтая ногами. - Это... Айщ, неважно! Как твоя нога, кстати? Сильно болит? - Ну, немного. - Ты ночь тут проведешь? Забрать тебя завтра? - В понедельник? Опоздаешь же на работу. - Я позвоню и скажу, что задерживаюсь, и насчет тебя тоже предупрежу. - Какой-то ты слишком уж добрый, - прищуривается Минсок, но тут же снова улыбается. - Спасибо. - Ты не сердишься на меня больше? - зевает ЛуХан, потирая глаза и укладываясь на подушку рядом с хёном. - Я не могу на тебя обижаться долго, сам же знаешь, - Минсок натягивает на себя одеяло, устраиваясь поудобнее. - Эй, ты собираешься тут всю ночь пролежать? - Только пять минуточек, хён, только пять минуточек... - шепчет ЛуХан, придвигаясь к Минсоку и так по-хозяйски стягивая с него одеяло. Хань утыкается хену носом в лоб, щекоча ресницами, и Минсоку почему-то в этот момент начинает казаться, что что-то за эти пять коротких минут как-то слишком кардинально успевает поменяться, и теперь уже такой весь из себя неприступный ЛуХан доверяет ему невероятно сильно. - Только пять минуточек... - шепчет Минсок и кладет свою руку ЛуХану на плечо, утыкаясь носом ему в шею. ЛуХан, конечно, может говорить что угодно. Ругаться, сыпать проклятьями направо и налево, но Минсок, похоже, никогда не сможет на него долго обижаться, сердиться или воротить нос, потому что в глубине души своей ЛуХань человек по-настоящему добрый. Добрый, добрый, очень добрый! А еще заботливый. Заботливый и даже какой-то, наверное, по-своему нежный. Не зря же он тащил Минсока на своей спине через полгорода, верно? Это он просто на вид такой холодный, дерзкий и всякое такое прочее, потому что быть добрым в наши дни (особенно со всякими Крисами!), наверное, не совсем безопасно. Да, что бы он там ни говорил, Минсок уже совершенно точно уверен, что ЛуХан, похоже, не бросит его уже никогда.