Желтые нарциссы

Ее тело вновь содрогнулось от сильного сухого кашля, который за последнее время стал привычным спутником. Хельга согнулась от этого внезапного приступа, прикрыв рот носовым платком. Казалось, какой-то монстр раздирает своими острыми когтями ее внутренности на маленькие кусочки, превращая их в фарш. Ей думалось, что если так будет продолжаться и дальше, она выплюнет свои изрезанные в клочья легкие. Но вместо них на платке оказался небольшой желтый цветок нарцисса. Цветок неразделённой любви. «Не так все должно было закончиться, совершенно не так», — думала Хаффлпафф, облизывая свои сухие потрескавшиеся губы. Это продолжается уже не одну неделю. Сначала это были легкие покашливания, которые Хельга считала обычной простудой, но с каждым днем болезнь набирала обороты. Ее повсюду преследовал терпкий запах нарциссов, выносить который она уже просто-напросто не могла. Лицо стало бледным, а ее вечно тошнило. Даже чары красоты уже не могли помочь скрыть синяки под глазами, что появились от вечного недосыпа. Девушка пыталась делать вид, что все хорошо: улыбалась ученикам, помогала первокурсникам с домашними заданиями, выращивала магические растения в теплицах. Но когда она начала выплёвывать лепестки, а иногда и целые соцветия бархатистых золотистых цветов, отрицать очевидное стало невозможно. «Почему это происходит именно со мной?» — думала девушка, от усталости спустившись на пол и облокотившись об стену. Всему виной была ее иррациональная любовь к Салазару Слизерину. То, что та была иррациональна, Хаффлпафф поняла слишком поздно. Раньше ей казалось, что все чувства взаимны. Они много времени проводили вместе. Рядом с ним волшебница чувствовала себя как за каменной стеной. Как глупа она была, за своей привязанностью совершенно позабыв, каким самовлюбленным подлецом был лорд Слизерин на самом деле. «Ты думала, что я и вправду могу полюбить грязнокровку?» — эти слова ядовитым ножом врезались ей в сердце, парализуя её, убивая её изнутри. За эти дни Хельга много раз прокручивала этот диалог у себя в голове, каждый раз удивляясь своей наивности все больше. Когда колдунье пришло приглашение на свадьбу Салазара и Розиты, она не была удивлена. Все же невеста была чистокровной волшебницей, да ещё и младшей сестрой его лучшего друга Годрика Гриффиндора. В общем-то, идеальная партия. Как жаль, что до их свадьбы ей не дожить.

***

В библиотеке не было ровным счётом ничего об этой болезни. Не было не то что лекарства от нее, а даже средства для облегчения боли. Единственное, что можно было сделать для спасения — это признаться в своих чувствах и ожидать ответа на них. Только вот Хаффлпафф заранее его знала. И он явно не будет положительным. Кандида пыталась выяснить, что происходит с ее подругой, но безуспешно. Ведь стоит ей об этом рассказать Когтевран, как через полчаса — максимум час — об этом узнают остальные, включая его. А ей хотелось умереть достойно, не видя в глазах друзей грусти и сочувствия. Она снова закашлялась.

***

Время явно было не на ее стороне. С каждым днем дышать становилось все сложнее. Цветы уже начали пробиваться сквозь кожу, оставляя по всему телу кровоподтеки. Выдергивая их, она будто пыталась доказать самой себе, что больше ничего к нему не чувствует. Ложь. Каждый раз смотря на него, она от чего-то вспоминает все те счастливые мгновения, проведённые вместе с ним. Как по вечерам они пили крепленное красное вино, пытаясь согреться от пробирающего до костей зимнего холода Шотландии. Как он всегда был рядом, следя за ней своими холодными серыми глазами. Как они целовались на Астрономической башне, позабыв обо всем на свете. «Нарцисс… действительно подходящий тебе цветок. Такой же гордый», — думала Хельга, лежа на кровати. Её светлые кудрявые волосы разметались по подушке, а тёплые карие глаза смотрели в потолок. — Вот только почему они желтые? — произнесла она вслух, по сути ни к кому не обращаясь. Она чувствовала, как жизнь медленно покидает её измученное болезнью тело. Кашель. Снова. Но в отличие от предыдущих приступов, она не чувствовала боли. Только умиротворение. Её веки становятся тяжёлыми, будто наливаясь свинцом. Глаза медленно закрываются, чтобы больше никогда не открыться. Хаффлпафф уходит так, как и хотела — в гордом одиночестве, на ее губах замирает лёгкая улыбка. Она так никогда и не узнает, почему нарциссы были жёлтыми…