Табу

      Впервые он заметил это, когда она смеялась. Так естественно, звонко и беззаботно. Он и раньше слышал её смех, но тогда он вызывал совершенно другие чувства. Но не теперь.       Теперь ему не просто хотелось смеяться вместе с ней. Не просто защищать и оберегать от всех напастей, но и любить. Неистово и страстно.       И от того ему было особенно горько. Ведь она была невестой его сына.       Куу сидел за столом, уткнувшись губами в сцепленные пальцы и думал о Кёко, которая то и дело заправляла за ухо рыжую прядь и мило улыбалась. Он совершенно не обращал внимание на щебетание своей жены, пока она не помахала рукой у него перед носом.       — Что?.. — растерянно протянул он, посмотрев на Джулию.       — Тарелки с голубой или золотой каёмочкой?       — Тарелки?       — Да, дорогой, тарелки. На свадьбу твоего сына. Мне нравится голубой. Кёко голосует за золотые. А ты?       Куу в растерянности глянул на Куона, во взгляде которого отчётливо читалось: «Меня не спрашивай». Затем перевёл взгляд на Могами. Её щёки немного раскраснелись от пары глотков красного вина, а глаза блестели от счастья.       — Пусть будут золотые, — натянуто улыбнулся он и поднялся из-за стола.       — Тогда выбор цветов за мной, — отчеканила Джулия тоном, не терпящим возражений. — К такому торжеству отлично подойдут лилии... — снова защебетала она, но Куу её больше не слышал.       Он вышел в залитый солнечным светом сад, сел на горячую скамейку и снова погрузился в свои мысли.       Они тяготили и мучали его уже несколько месяцев. Он пытался справиться со своими чувствами. Правда пытался, но с каждым днём это становилось всё труднее.       Ему хотелось смотреть на неё при любой возможности, но в то же время Куу боялся, что кто-то заметит этот взгляд и раскусит его. А что произойдёт потом... об этом Хизури боялся даже подумать.

***

      Его одиночество было нарушено, когда в сад вошли Кёко и Куон, ведомые Джулией.       — Вот здесь мы поставим стулья... А там будет арка, — его жена махала руками то налево, то направо. — Здесь поставим сцену...       — Сцену? — растерялась Кёко.       — Конечно. Не думаю, что группы, которые я пригласила согласятся выступать без сцены.       — Группы? — Кёко глянула на Куона снизу вверх в поисках поддержки.       — Мам, мы договаривались о небольшой свадьбе. Помнишь?       — Конечно, дорогой. Человек двести, триста — не больше, — беззаботно отмахнулась она.       — Сколько? — пролепетала Кёко одними губами.       — Но милая, двести человек не смогут свободно разместиться у нас в саду, — решил Куу прийти на помощь.       — Думаешь будет тесно? — задумалась она.       — Несомненно, — кивнул в ответ.       — Тогда нам нужно арендовать замок.       — Что? — глаза Кёко округлились, но Куу так и не понял больше от ужаса или восторга.       — Где-нибудь в Шотландии, — продолжала Джулия. — Для гостей закажем чартер...       Хизури не знал, говорит ли она всерьёз или это её бурные фантазии, но в любом случае решил не перечить.       Видимо, он единственный, кто не желал этой свадьбы. Нет, конечно, он хотел счастья для Куона. Для своего мальчика, который наконец-то снова обрёл крылья. Но где-то в глубине души Куу чувствовал, что его эгоизм может взять верх.

***

      Она смотрела на него с лучезарной улыбкой и ждала ответа.       — Почему я? — наконец спросил Хизури, стряхнув оцепенение.       — Ну... Джулия сегодня занимается организационными вопросами, которые не может никому доверить. А Куону нельзя видеть невесту в платье до свадьбы.       — То есть, я единственный вариант?       Его усмешка была горькой, и Кёко заметила это.       — Нет-нет, я вовсе не это хотела сказать, — замахала она руками. — Я знаю, что ты занят и мне не хотелось отвлекать тебя по пустяками, — тараторила Кёко. — Но в то же время, мне было бы очень приятно, если бы сделать этот выбор мне помог близкий человек. Ведь, если не считать Куона, ближе тебя у меня никого нет.       И снова Куу не знал, что ему делать. Какого ему будет смотреть на неё в свадебном платье и осознавать, что она надела его для другого?       Хизури знал, что скоро получит ответ на этот вопрос, ведь он ни в чём не мог отказать ей.

***

      Она была прекрасна.       Силуэтное платье с тончайшим кружевом. Белоснежная фата, доходившая до талии. Сияющие глаза и лучезарная улыбка.       — Как думаешь, Куону понравится? — Кёко вертелась перед зеркалом, и казалось, не могла на себя наглядеться.       — Несомненно, — кивнул Хизури. — К тому же, невеста в день свадьбы куда красивее, чем во время примерки.       — Точно! — спохватилась Кёко. — Нужно будет поговорить с Джулией о стилисте. — Но ведь он совсем не это имел ввиду... — Её причёска, макияж... они всегда безупречны! Наверняка у неё есть кто-то на примете.       Куу снисходительно вздохнул: она уже давно перестала быть серой мышкой, хотя... на самом деле Кёко никогда ей и не была, но до сих пор мысль о профессиональном макияже приводила её в восторг.       — А какой была ваша свадьба? — вдруг спросила она, глянув Хизури в глаза.       Этот вопрос застал его врасплох. Он старался не думать о Джулии, как о своей жене с тех пор, как осознал свои чувства к Кёко. И уж тем более ему не хотелось вспоминать тот день, когда они перед Богом поклялись в любви друг к другу. Куу чувствовал себя предателем и изменником, хотя ни разу в жизни не изменял жене.       — Па-а-ап, — позвала Кёко, и Хуризи тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли.       — Я... я уже плохо помню. Давно это было, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла сухой.       — А фотографии?.. Остались? Я хочу посмотреть.       — Да... — в растерянности протянул он. — Наверняка остались. Я поищу, когда вернёмся, — пообещал Куу, в глубине души надеясь, что Кёко забудет об этом, как только они выйдут из свадебного салона.

***

      Он сидел за столом и, кажется, уже полчаса ковырял обед вилкой. Сейчас его мысли занимало нечто более важное, чем еда. Сейчас Куу обдумывал, возможно, самое важное решение в жизни. Сейчас он хотел признаться.       Нет, конечно, признаваться прямо сейчас он не собирался. Но в последнее время эта мысль посещала его всё чаще.       Карбонара уже давно остыла, а он продолжал неотрывно смотреть на Кёко, которая беззаботно смеялась, над рабочими рассказами Джулии.       Но вдруг у жены зазвонил телефон, и она ушла для важного разговора. А Кёко принялась убирать посуду — обед был окончен.       — Я помогу, — спохватился Куу и схватился за тарелки.       — Спасибо, не нужно, — Кёко мило улыбнулась и скрылась за дверью.       — Раньше я не замечал в тебе тяги к домашнему хозяйству, — заметил Куон, поднимаясь из-за стола.       — Всё меняется... — Куу старался скрыть смущение за беззаботной улыбкой. Он был отличным актёром и ему бы это удалось, но и Куон был не хуже.       — Что с тобой происходит? — сын пристально посмотрел ему в глаза. — В последнее время ты сам не свой.       Куу боялся, что у Куона и Джулии могут возникнуть вопросы. Он предвидел это. Но всё равно оказался не готов.       — Это... всё из-за работы, — сказал он первое, что пришло на ум.       — Какой? Ты уже полгода не снимался.       — И очень красиво с твоей стороны напомнить мне об этом, — огрызнулся в ответ.       — Я совсем забыла про десерт! — Кёко влетела в комнату с подносом домашнего мороженого и застыла, глядя на мужчин. — Что-то случилось?       Куу бросил на неё испуганный взгляд. Куон оцепенел. Он смотрел то на отца, то на невесту и его лицо выражало полное смятение.       — И думать не смей, — наконец процедил Куон сквозь зубы и, бережно взяв Кёко за локоть, вывел её из комнаты.       А Куу так и остался стоять посреди комнаты, с крутящейся в голове мыслью: «Он знает...».

***

      Уже прошло два часа, как Куу забрался в кровать, но так и не смог уснуть. Джулия уже сделала вечернюю маску для лица, дочитала книгу, намазала руки кремом, натянула маску для сна на глаза и выключила ночник, а он так и лежал с закрытыми глазами, надеясь, что сон вот-вот сморит его.       Куу услышал размеренное сопение своей жены, когда попытки уснуть вконец его утомили, и выбрался из кровати.       Он не знал зачем он это делает и чего именно хочет добиться. Ноги будто сами привели его к спальне Кёко.       На самом деле это была спальня и Куона, но сегодня он не ночевал дома. Такарада срочно вызвал его в Токио. Он даже не попрощался… Куу не знал, что это было за срочное дело, но был благодарен старому другу.       Он уже давно занёс руку, но так и не решался постучать. Ровно до тех пока, пока дверь сама не открылась…       — Папа? — Кёко в удивлении смотрела на него сонными глазами. — Что-то случилось?       — Нет… Вовсе нет, — он смутился и спрятал руку за спину. — Ты почему не спишь?       — Кошмар приснился… — она вышла из комнаты и прикрыла дверь. — А ты?       — Не спится, — он еле заметно улыбнулся.       — Может, чаю?       — Давай.       Они сидели на кухне. Куу грел руки о тёплую кружку несмотря на то, что на улице уже несколько дней стояла адская жара, а продохнуть можно было лишь к ночи. Он старался скрыть дрожь, старался взять себя в руки, чтобы она не поняла, чтобы не догадалась... Уже давно они не оставались наедине. Но с каждым разом Куу было всё тяжелее держать себя в руках. Ему всё время хотелось прижать её к себе или просто прикоснуться... Раньше это было в порядке вещей, но не теперь, когда он осознал своё новое чувство.       — Я хотела спросить тебя кое о чём, — сказала она, и он весь обратился в слух. — Ты поведёшь меня к алтарю?       Куу замер, глаза забегали в поисках ответа, и он потупил взгляд. Согласиться, значит подвергнуть себя новой пытке. Отказаться — невозможно. Должна быть причина. Официальная. Внятная. И разумная. Но её нет...       — Пап, что-то не так?       Он поднял на Кёко взгляд — в её глазах застыло беспокойство.       — Прости... я просто представил, как ты будешь прекрасна в это день.       Кёко радостно улыбнулась.       — Конечно. Конечно, я поведу тебя к алтарю.       — Спасибо! — она подскочила со стула и, оказавшись рядом, обняла. Искренне и крепко. — Спасибо... — повторила еле слышно. — Я люблю тебя.       — Я… тоже тебя люблю.

***

      Куу сидел у электрического камина и смотрел на искусственные языки пламени, стуча кубиками льда в стакане с виски.       Только что закончилась репетиция свадьбы и ему было необходимо снять напряжение. И кто придумал этот бред? Зачем? Будто ему будет мало самой свадьбы. Словно это был его персональный ад. Он глубоко вздохнул и заметил вошедшего в комнату сына.       — Не против? — спросил Куон, приподняв графин с виски. Тот лишь кивнул. — Неважно выглядишь, — налил в стакан.       — Завтра будет лучше…       — Нет. Не будет.       Их взгляды встретились. В горле разом пересохло, и Хизури сделал большой глоток.       — Я вижу, как ты на неё смотришь, - заметил Куон.       — Я не хотел…       — Это не важно, — сказал сын спокойно. — Кёко не должна узнать.       — Боишься? — он горько усмехнулся.       — За неё. Это разобьёт ей сердце.       — А вдруг она… — Куу подскочил с дивана, глаза загорелись безумной надеждой.       — Ты сам в это не веришь, — покачал головой младший Хизури.       — Тебе не понять какого это, — Куу стиснул зубы, сжал кулаки.       — Разве?..       Хизури снова опустился на диван. Его голова поникла.       — Я уеду, — произнёс обречённо. — Как только вы вернётесь из свадебного путешествия.       — Куда поедешь?       — В Токио?.. — пожал он плечами.       Куон горько усмехнулся. Сел рядом.       — А мама?       — Я пока не решил, но… это не честно по отношению к ней.       Оба замолчали.       — Ты ненавидишь меня? — спросил Куу, подняв глаза.       — Нет. Не теперь.       — Я всегда желал тебе счастья.       — Я знаю.       — Вам обоим.       — Мне жаль, — Куон положил ему руку на плечо.       — Мне тоже… — он накрыл его руку своей и грустно улыбнулся.       Так они и сидели, глядя на фальшивый огонь, пока не наступил новый день.