Анальгетик

— Мистер Диксон? Дэрил? — стук в дверь сменился настойчивым цоканьем ногтей по стеклу окна. — Дэрил, вы дома? Дэрил загнанно вжался в простенок между дверью и окном. Кажется, снимать коттедж было ошибкой. Нужно было, как обычно, остановиться в гостинице. Но ему захотелось большей приватности, уединения. Удобства для работы. Да уж, бля. Он осторожно выглянул в крохотную щелочку между занавесками. Уединения, бля. Дамочка с пирогом наперевес топталась на крыльце и заглядывала в окно на другой стороне двери. Приватности, бля. Кто бы мог подумать, что появление взрослой половозрелой особи мужского пола на мотоцикле может так всколыхнуть женское население небольшого городка, известного только своей близостью к южному въезду в Йеллоустоунский национальный парк и поэтому рекомендуемого всеми путеводителями для остановки. Он бы с радостью поселился в кемпинге или в отеле внутри парка, но контракт с издательством и предварительный договор на выставку были подписаны только сейчас, а места на лето в Йеллоустоуне нужно было резервировать в лучшем случае за несколько месяцев. А то и вообще зимой. И что теперь? Кажется, он даже не успел разгрузить кофры с фотоаппаратурой из приехавшей вместе с ним машины, выделенной его агентом, как к крыльцу коттеджа потянулись дамочки. С пирогами и без. — Ништяк, чувак, — протянул Джимми, помогавший Дэрилу занести в дом сумки с вещами и техникой, а теперь последовательно уничтожавший уже второй или третий пирог. — Нехуевый у тебя цветник организовался. Кормежка, опять же. Дэрил очень внятно выразился в том смысле, что в гробу, белых тапках и с венчиком наперевес видал он весь этот гербарий. Джимми только поржал, доел пирог, сел в машину и уехал обратно в Нью-Йорк, забрав с собой увесистую коробку с имбирным печеньем, оставив Дэрила один на один с атакующими его дверь кулинарными хищницами. — Дэрил, дорогой… — послышалось с крыльца. — …ебани меня ногой, — громко и четко произнес голос над его ухом. — Че, бля?! — от неожиданности Дэрил потерял бдительность, подскочил, зацепился за стойку для одежды и чуть не упал. — Мэрл, бля?! — Мистер Диксон, я вас не разбудила? У меня есть чудесный вишневый пирожок для вас, — женский голос, ободренный шумом изнутри дома, зазвучал нежнее и решительнее. — Дэрил, дорогой… — …часом ты не голубой? Пьяное ржание Мэрла каталось взад и вперед по прихожей. Дэрил затравленно озирался. Голос Мэрла в наличии был. Сам он — нет. — Какого хуя… — пробормотал он. В дверь забарабанили сильнее. Скрываться дальше смысла не было, разве что от санитаров. Но это в перспективе. Изобразив подобие улыбки, Дэрил открыл дверь. — Мисс… Кэти, если не ошибаюсь, — натянуто произнес он. — Мистер Диксон, Дэрил, дорогой мой, не ошибаетесь!.. — Еба, де-коль-те! — радостно рявкнул Мэрл. — Сиськи! Дэрил ощутимо вздрогнул. Судя по тому, что мисс Кэти свое воркование не прервала, Мэрла слышал только он. С одной стороны это утешало, с другой — Дэрил снова тоскливо подумал о санитарах. — …совершенно не ошибаетесь! Но можно Кэти! Просто Кэти! Дэрил, вы простите меня, что я так врываюсь, но вы знаете, такой чудесный пирог получился, что не могу с вами не поделиться… — Сисечки-сисечки, как страуса яичечки… — разнузданно распевал голос Мэрла. Дэрил, стараясь не обращать на него внимания, что-то кивал мисс Кэти. И даже уже взял из ее наманикюренных ручек круглый открытый пирог в тонкой форме из фольги. — Слушай, а я их знаю, — внезапно сказал Мэрл. — Эти сиськи. Развидеть их невозможно. Девяносто восьмой год. Оклахома. Бар-бордель в Талсе. «Горячие рыжухи». Их там лисичками наряжали. Ушки, хвостики, переднички. Все дела. Спроси ее. Спроси! Мисс Кэти, не подозревая, что ее наградили весьма впечатляющим прошлым, зудела про погоду. Мэрл, настырный как медоед и неотвратимый как цунами, шипел на ухо про бордель. Дэрил прикидывал, покроет ли его страховка забойные колеса и терапию, и медленно вскипал, понимая, что нет. Не покроет. — Спроси ее! — незатыкаемо ныл Мэрл. — Давай, спроси ее про бордель. Спроси. Спроси ее! Спроси-спроси-спроси-спроси-спроси!!! Спроси, бля! Дэрил так и не понял, что достало его больше — стенания Мэрла, свербеж мисс Кэти или перспектива потратить кругленькую сумму на отлеживание в дурке, но он открыл рот и произнес: — Кэти, я прошу прощения, но это не вы работали в «Горячих рыжухах» Талсы в девяносто восьмом? — Что? — квакнула мисс Кэти и ощутимо побледнела под макияжем. — Талса. «Горячие рыжухи», — решительно повторил Дэрил, чувствуя, что у него есть шанс избавиться хотя бы от части пирогов. Низкому старту и скорости растворения мисс Кэти среди вековых сосен и дугласовых пихт позавидовал бы любой олимпиец. — Ладно, — сказал Дэрил, глядя ей вслед, — а теперь скажи мне, как ты это провернул. — Да я же говорю тебе, бля, — фыркнул Мэрл. — Талса. Рыжухи. Незабываемые сиськи. Ты совсем тупой с этой своей девчачьей работенкой стал. — Нет, скажи мне, как ты это делаешь. Тут микрофон? Камера? С кем ты договорился? — Да иди ты, — ржанул Мэрл, — если я хочу повидать свою сестренку, мне для этого не нужны посредники. — Понятно. Дэрил закрыл дверь, уже не обращая внимания на дальнейший бубнеж брата. Ему окончательно стало ясно, что все это происходит исключительно в его голове. Они разругались с Мэрлом в мясо лет десять назад, или теперь уже все пятнадцать, когда Дэрил нашел в себе силы сказать ему, что не собирается продолжать семейное дело — ремонт тяжелой техники вроде грузовиков, самосвалов и прочих экскаваторов — и даже больше того, хочет переехать. «И куда, бля?» — спросил его тогда Мэрл, сплевывая себе под ноги. Дэрил нерешительно выговорил что-то про Нью-Йорк. «И че ты там будешь делать, бля?» — Мэрл открыл себе пиво, зацепив крышку за железную скобу на верстаке и шарахнув по ней кулаком. Дэрил проблеял заготовленные фразы про рисунки, про фотографии, про то, что его работы хвалят и что он хотел бы заниматься творчеством. «Чем, бля?» — заорал тогда Мэрл. Он метался и ревел, как раненый бизон. Воздевая руки к небу, точнее, к потолку железного ангара, заваленного запчастями, он кричал, что вырастил бабу. Он рвал на себе волосы и вопрошал груды тракторных покрышек, как такое могло произойти. Он проломил три стены, раздолбал собственный офис и под конец поинтересовался у Дэрила, не в балерины ли тот собрался на самом-то деле. Дэрил до конца не понимал, как смог устоять перед этим напором. Но он смог. Правда, ценой их отношений. Потом он иногда звонил Мэрлу, и они как-то пытались обмениваться новостями. Он приглашал его на свои выставки. Мэрл даже раза три приехал, но это было еще хуже, чем говорить по телефону. Мэрл не мог смириться с выбором Дэрила, Дэрил — с образом жизни Мэрла. Их последняя встреча оказалась настолько неудачной, что они не разговаривали уже год, если не больше. — Еба, — гавкнуло над ухом, и Дэрил чуть не промахнулся струей мимо унитаза, — вы посмотрите, у сестренки членик-то еще не отвалился. Кто бы мог подумать! — На хуй пошел, — пробормотал он автоматически, признавая провал попытки скрыться в туалете. Хотя куда можно скрыться от самого себя. Бомбардируемый градом похабных комментариев и шуточек, Дэрил, неосознанно пригибаясь, как под обстрелом, метнулся в душ. Потом он съел завтрак под аккомпанемент «кто сожрал с утра сосиску, вырастил большую писку, кто сварил себе яичко, хуй получит тоньше спички…», пытаясь сообразить, как вообще так вышло, что его внутренний Халк оказался точной копией Мэрла. Но… на кого еще ему быть похожим, если не на Мэрла. Организм понемногу привыкал к добавленной реальности. Стоя с кружкой кофе возле окна, Дэрил решил, что раз кроме голоса Мэрла никаких других спецэффектов в организме не наблюдается, сдаваться лепилам в белых халатах и бросать новый проект пока смысла нет. А к непрестанному говнежу братца он был адаптирован, как никто другой на этой планете. Дэрил одним глотком допил кофе и начал собираться в парк. Он недооценил возможности Халко-Мэрла. На сухую он выдержал только до вечера. По возвращении в город ему пришлось зайти в небольшую лавочку и разжиться квартой Джима Бима, чтобы хоть немного приглушить трепотню и радостный вой этой псины, жаждущей обоссать каждый куст, влезть повыше на дерево и нырнуть в водопад Льюис. Не говоря уже о требованиях подхуярить поближе к гейзерам, чтобы получше рассмотреть, что это там булькает, и жажде махача с толсторогами и барибалами. То, что они не обращали на него никакого внимания, он воспринимал как личное оскорбление и начинал орать с утроенной силой. На ухо Дэрилу. Дэрил разбирал сделанные за день снимки, заправившись несколькими порциями бурбона, когда наконец-то осознал важное, подсознательно мешавшее ему весь день. — Талса, — произнес он вслух. — Рыжухи. — Ага! — тут же оживился Мэрл, придушенный до этого бурбоном. — Я же говорю, у нее не сиськи, а аллея славы Голливуда! — Ты никогда мне про это не рассказывал. — Да че там рассказывать, там видеть, бля, видеть надо! Это же как описывать слона. Кита. Танк. Или там тыкву. Дыню… Пока Мэрл перечислял все известные ему крупномеры, Дэрил сосредоточенно соображал. — Тогда откуда я мог это знать? — Все-таки ты у меня какой-то тупенький, — жалостно вздохнул Мэрл. Его голос уплывал все дальше и дальше. — Раньше вроде как-то получше было. Или мне уже так кажется… Не до конца понимая происходящее, но чувствуя гадкую тесноту под солнечным сплетением, Дэрил медленно поднялся. Порылся среди барахла на столе, нашел свой телефон. Набрал номер. «Аппарат абонента временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Набрал еще раз. «Аппарат абонента временно недоступен…» Еще раз. «Аппарат абонента…» Еще. «Аппарат…» Тогда он позвонил на домашний. Линия была свободна, но трубку Мэрл не поднял. Дэрил посмотрел на часы. Звонить в офис смысла не было. Если у него, в Вайоминге, девять вечера, в Джорджии — уже все одиннадцать. Так поздно никто не задерживался, кроме разве что… Мэрла? Нет, в офисе было пусто. Дэрил посмотрел на экран телефона. Кому? Кому он мог бы позвонить? У него не осталось там друзей, близких знакомых, он не помнил ни одного номера, он не был в городе уже десять… нет, теперь-то все пятнадцать лет… Телефон зазвонил прямо у него в руках. Незнакомый номер. — Да? — Мистер Диксон? Дэрил Диксон? — женский голос с мягким, округлым, чуть перекатывающимся над горлом южным акцентом. — Да. — Ох, наконец-то. Мы не сразу смогли найти ваш номер. Вы понимаете, телефон, который был у вашего брата, после аварии совсем разбился, и даже полиция не смогла ничего из него достать, хотя это неудивительно, там вообще мало что осталось, и здесь тоже никто не знает ваш номер, а потом мы догадались зайти на ваш сайт, и там были контакты вашего агента, нам пришлось ее побеспокоить, но она была так любезна… — Что с моим братом? — резко прервал ее Дэрил. — Что с Мэрлом? Глядя в темноту за окном, он слушал сбивчивые и торопливые фразы о потерявшем управление трейлере, который врезался в мотоцикл его брата, с такой силой снеся его с эстакады, что он приземлился на автомобиль, въезжавший под мост, что и его брат, и женщина из той машины сейчас в больнице, и что они вообще не думали, что он хоть сколько-то продержится, но он держится… Что-то хрустнуло в его руке. Дэрил перевел на нее взгляд. Из телефона все еще рассказывали подробности, но он только задумчиво рассматривал торчащие из его ладони тонкие застывшие брызги стекла, из-под которых выплескивалась кровь, сливающаяся с остатками бурбона, капающая на пол. Женский голос начал мешать. Коротко сказав, что выезжает, Дэрил положил трубку. Он взял пальцами один осколок. Выдернул. Бросил на пол. Второй. Третий. Когда осколков не осталось, он наконец решился: — Мэрл? — вышло не очень. Тихо. Хрипло. — Мэрл? — повторил он. Мэрл, если до этого с ним разговаривал именно он, не отвечал. Дэрил повернулся к столу. К россыпи карандашей и черных лайнеров среди плотных листов бумаги, к линзам объективов в уютных гнездышках рабочей сумки, к стопкам фильтров и выносных дисков, к двум ноутбукам и планшету, к чехлам и кофрам с содержимым и без, к сложенным штативам, к лежащему сверху его любимому пленочному фотоаппарату и коробке с пленками… Одного звонка оказалось достаточно, чтобы разорвать его связь с тем, что казалось важным всего пару минут назад. Оно потеряло всякий смысл. Стало несущественным. Он выдернул из стоящего на диване рюкзака футболку, перетянул ладонь. Глотнул бурбона прямо из горлышка. Вызвал такси. Позвонил в аэропорт. Что-то покидал в сумку. Взял с собой бутылку и отправился на крыльцо. Ждать. Всю дорогу он пил. Набирал номер Мэрла и пил. Набирал номер, пил и не верил, что все происходящее — правда. Мэрл не мог быть в коме. Мэрл не мог попасть в аварию. Мэрл должен был перекусить пополам этот чертов грузовик, выплюнуть его и поехать дальше по своим делам. Это явно была какая-то ошибка. Что-то вроде продолжения его слуховых галлюцинаций. Он говорил себе, что сейчас приедет, обнаружит Мэрла живым и здоровым, тот поржет над ним, назовет скудоумным овцеебом, и, может быть, они даже помирятся… …в общем, он пил. И оставался при этом отвратительно трезвым. Вот только когда он распахнул стеклянные больничные двери и прошагал к стойке в приемном покое, его собственный голос, спрашивающий про Мэрла Диксона, донесся до него как через дюжину слоев синтепона. Он не верил. Нет, он не верил. Даже когда быстроглазая девчушка в аккуратном халатике сказала ему, куда идти. Даже когда поднимался по лестнице, потому что не смог заставить себя зайти в лифт. Даже когда, все больше замедляясь, шел по длинному коридору, автоматически отсчитывая палаты. Даже когда положил левую ладонь, все еще перевязанную футболкой, на металлическую ручку двери. Он поверил, только когда увидел. На широкой больничной койке, обмотанный непонятными трубками, без своего обычного гонора, без злой ухмылки, без острого жесткого взгляда, без возможности хамить, задираться и говниться по любому поводу, Мэрл был меньше и старше, чем он помнил. Или чем ему всегда казалось. Дэрилу пришлось прислониться к стене. Сумка выскользнула из его пальцев. Что-то произошло с ногами. И руками. Их будто набили гусиным пухом. Он вытащил из-под куртки купленную по дороге бутылку. Глотнул. Спрятал ее обратно. И только после этого смог двинуться вперед. — Мэрл… — вполголоса позвал он. — Мэрл… Мэрл молчал. Дэрил ухватил за спинку стул, придвинул его к кровати. Сел. — Мэрл, поговори со мной. Ты же говорил. Это точно был ты. Я не съехал, Мэрл. Поговори со мной, Мэрл. Поговори со мной сейчас. Поговори. Пожалуйста. Пожалуйста, бля. Мэрл не отвечал. Дэрил уткнулся лбом в его тяжелую, бессильно лежащую на белой простыне руку. Расцарапанную, покрытую ссадинами. — Мэрл, — сказал он совсем тихо, — Мэрл. Пожалуйста, бля. Дэрил не знал, сколько прошло времени. День, ночь. Весна, лето. Осень. Зима. Он вывалился в холодную вечность. В пустоту. Он был там, пока не открылась дверь. Он поднял голову. Врач. Дэрил выслушал про травмы, несовместимые с жизнью. Дэрил постарался пропустить мимо себя список выломанного, разорванного, искореженного. Дэрил кивал в нужных местах головой. Уже уходя, врач внимательно посмотрел на него и добавил: — Мистер Диксон, не волнуйтесь, он сейчас ничего не чувствует. Он обезболен. Потом пришла медсестра, принесла Дэрилу пачку документов. Попросила заполнить. И выйти, чтобы она могла провести какие-то процедуры. Он молча сгреб бумажки и вывалился за дверь. Мэрлу не больно. Он обезболен. А кто обезболит его, Дэрила? Его?! Он почти упал на синенький пластиковый стульчик. Смял и бросил оставленные ему бланки. Сжал ладонями лицо. — Кофе. Дэрил дико посмотрел вверх. Перед ним стояла худенькая светленькая девушка, протягивавшая ему пластиковый стаканчик. — Тебе нужен кофе. Я положила побольше сахара. И размешала. Он автоматически протянул руку. Взял стаканчик. Девушка собрала разбросанные им бумаги, расправила их. Села рядом. — Дэрил, ты не узнаешь меня? Он покачал головой. — Я — Эми. Эми Харрисон. За тупой болью, за ледяной пустотой проявилось что-то, похожее на удивление. — Эми? Харрисон? Сестра Андреа Харрисон? Не может быть. Тебе должно быть лет десять. Двенадцать. — Тебя давно не было в городе. — Ты здесь… работаешь? — Нет. Тут Андреа. Она в той палате, — она показала на дверь напротив. — Это на ее машину упал Мэрл. С мотоциклом. С эстакады. — Я… мне… Мне жаль. Как она? — Она не выживет, — просто ответила Эми. — Так сказали они, — она кивнула на нескольких врачей, проходивших на другом конце коридора, — и так говорит она сама. — Она в сознании? — с трудом выговорил Дэрил, давясь завистью, что кто-то может поговорить. Поговорить. На прощание. — Нет. Но она разговаривает со мной. — Что? — медленно спросил он. Эми не успела ответить. Из палаты Мэрла донесся гадкий, тягостный вой. Дэрил рванулся внутрь, сметая пытающуюся задержать его медсестру. Минута? Час? День? Неделя? Дэрил не знал. Ему отдали вещи Мэрла. Он сказал «спасибо». Ему разрешили забрать с собой бланки, чтобы вернуть их завтра. Заполненными. Он снова сказал «спасибо». Его спросили, в порядке ли он. «Да, спасибо». Его спросили, есть ли ему, куда поехать. «Да, спасибо», еще раз ответил он. Оглушенный, он вышел на улицу, не очень понимая, какое время суток. Взял такси. Поехал домой. Он не был здесь уже десять… нет, все пятнадцать лет. Ничего не изменилось. Забор, сайдинг. Веранда. Он открыл дверь ключами Мэрла. Включил свет. Все было по-прежнему — основательная мужская аккуратность, запах брата и его сигарет. Будто он просто уехал на работу. Или в магазин. Или в бар. Бар-бордель в городе Талса, Оклахома. Дэрил положил свою сумку и пакет с вещами Мэрла на диван в гостиной. Поставил на столик очередную бутылку бурбона. Положил рядом бумаги. Пошел на кухню, налил воды в кофеварку. Насыпал кофе. Включил. Вернулся в гостиную. Сел. Поднял глаза. Со стены в него вглядывался наклонивший голову бизон. Хорошая, сильная работа. Черно-белое фото. Без рамы, без паспарту. Под стеклом навылет. За спиной Дэрила шипела кофеварка. Вода капала через фильтр. Горел свет. На столе стояла кварта Джима Бима. Рядом с ней лежали бумаги. Грязная футболка все еще обматывала его ладонь. А он смотрел на свой собственный снимок. Первый проданный. За нормальные, реальные деньги. Он тогда так и не узнал, кто покупатель. Он смотрел. Смотрел. Смотрел. Пока не взвыл и не швырнул в стену первое, что попалось под руку — бутылку бурбона. Пробуждение принесло с собой мутное похмелье, пустоту и злую тяжесть в груди. Он нашел себя все на том же диване в гостиной. Несколько бутылок из запасов Мэрла стояли на столике. Рядом — грязные чашки из-под кофе. Дэрил спустил ноги на пол. Зарылся пальцами в волосы. Боли не стало меньше. Наоборот. Не осталось ничего, кроме этой боли. И не было для нее ни заговора, ни лекарства. Ни антидота, ни обезболивающего. Ни… — Алка-Зельтцер, бля! — рявкнуло у него над ухом. — На кухне, бля! — Че? — Дэрил свалился с дивана и чувствительно приложился об угол стола. — Че, бля?! — И какого хуя в ботинках на диван? Не в Нью-Йорке, бля! Я этому тебя учил? Этому, бля? — Мэрл? — хрипло спросил Дэрил. — А кто?! Кто, бля?! Еще раз так налакаешься, что слышать меня не будешь, я тебе глотку вырву! Спасибо, что не «голубой лагуной» заливался, бля, или «сексом на пляже»… Дэрила хлестнуло холодным воздухом. Голос отдалился. На кухне глухо шваркнул ящик. — Иди, бля. Воду ты хотя бы сам себе нальешь?! — Мэрл?.. — А кто?! Кто, бля?! Ты совсем тупой у меня вырос?! — Я… я не совсем… я… Мэрл… Мэрл, бля!.. — Он не совсем! Не совсем! Как вливать в себя бухло в три горла, так он совсем! Тебя вообще нельзя одного оставить… Мэрл нудил и разорялся, вываливая стратегические запасы говна, обычно адресованные Дэрилу. Дэрил пытался осознать происходящее и подняться с пола. Он не был уверен, что можно было считать реальным. Он — был. Матерящий его голос Мэрла — был. Пустые бутылки и бумаги, которые ему отдали в больнице, тоже были на месте. Как и вещи Мэрла. Но он видел открытый ящик на кухне. И небезосновательно подозревал, что там лежал Алка-Зельтцер. Он помотал головой. В дверь негромко постучали. Дэрил с трудом поднялся. Зацепился за ковер. Чуть не упал. Побрел через гостиную. Стук стал требовательнее. — Сука! — взревело сиреной со стороны кухни. — Она! Бля буду, она! Не открывай, не открывай, не открывай, бля! Но Дэрил уже распахнул дверь. На пороге переминалась Эми. — Доброе утро, — сказала она. — Я… в общем, Андреа попросила меня зайти, потому что… — Я не договорила! — раздался сердитый женский голос. Дэрила отшвырнуло в сторону сквозняком. — Диксон! Да как ты посмел умереть, когда я не договорила! — Да иди ты! Иди ты! — голос Мэрла торопливо удалялся на второй этаж. — Ты мне и так весь мозг выела! Как будто я хотел упасть именно на твою машину! — Я не… — Дэрил не успевал за изменяющейся тканью реальности. Он посмотрел на Эми. Она только пожала плечами и вздохнула. — Они так с самого начала переругиваются. Достали страшно. Ты знал, что они встречались? Я — нет. Теперь они то лаются, то в любви друг другу признаются, — она наклонила голову. — Во, слышишь? Это кровать скрипит, да? Ужас. Дэрил прислушался. Со второго этажа доносились не оставляющие сомнений звуки. — Я тут бургеры взяла. И картошку, — Эми подняла повыше коричневый бумажный пакет. — Подумала, ты есть хочешь. — Да, — ответил ей Дэрил. — Хочу.