Виконт де Шаньи

      Большинство из нас при прочтении или просмотре произведений с историческим уклоном не особенно вдается в подробности описанных в произведении исторических эпох, особенно, если это касается не только другого времени, но и другой страны. Почти абсолютному большинству читателей и зрителей просто не это интересно, они предпочитают сосредотачиваться на приключениях, романтике и прочем, а если в произведении даются какие-то описания жизни того времени, читают или смотрят, иногда с интересом, иногда без, но даже и не думают проверять, насколько правильно подана эта информация (все же речь мы ведем о художественных произведениях, а там отклонений бывает столько, что из ушей может полезть еще на середине истории). Особенно это касается мелких, не слишком значимых для современных читателей и зрителей деталей вроде... титулов. Да, многие из нас знают, что такое титул, многие сходу назовут штук пять минимум, но немногие знают, как эти титулы вообще работают, и почему в разных ситуациях какие-то титулы употреблять можно, а какие-то нельзя. В этом вопросе можно доверять писателям, писавшем о своем времени, то есть, реально разбиравшемся в теме, но только в плане употребления титулов. Схему их употребления вы из этих книг вряд ли поймете именно из-за времени, в котором жил писатель – ведь для него это самая обыкновенная вещь, и если ее устройство знает он, значит, знают и его читатели, зачем объяснять-то? К числу таких писателей можно отнести, например, Александра Дюма (к нему мы еще вернемся, он для нас - превосходный пример) или... да, вы угадали, Гастона Леру. А уж он-то о знати знал не понаслышке. Его отец, правда, не был ни маркизом, ни графом, он был строительным подрядчиком, но строил и реставрировал он самые разные здания, в том числе замки, а в школе, где учился маленький Гастон, его одноклассником и близким другом был принц Филипп Орлеанский, потомок династии Бурбонов и один из претендентов на французский престол. Так что да, Гастон Леру прекрасно знал устройство знатной жизни, и к нему, собственно, претензий-то и нет. Итак, прежде чем мы начнем говорить о Рауле де Шаньи, объясню в двух словах, как, собственно, работает эта самая система титулов. А работает она как исправная лестница, на которой нельзя прыгать сразу через три ступеньки. Выглядит она сверху вниз так: герцог-маркиз-граф-виконт-барон. Еще бывали более низкие титулы, типа баронетов, плюс, по-особенному работали титулы у монарших особ, но мы говорим не о них, а потому их затрагивать не будем. Титулы передавались по наследству. Буквально, то есть, наследник получал титул только после смерти того, кому этот титул принадлежал до него. Точно какая же схема, как при наследовании имущества, короче говоря. Именно поэтому в разных поколениях в одной семье титулы никогда не бывали одинаковыми. Титул старшего сына был на ступень ниже титула отца, титул младшего сына, или внука, то есть сына старшего сына, обычно, на две, и так далее. Причем эти титулы, которые присваивались сыновьям и внукам, часто являлись так называемыми "титулами учтивости", то есть, по сути, они означали, что человек, их носящий, сам по себе ничего из себя не представляет, он просто брат-сын-внук человека, что-то из себя представляющего. Порой, кстати, разными титулами дело не ограничивалось, и родственники носили еще и разные имена, например, когда они назывались не фамильным именем, а именем своего поместья. Ярким примером подобного как раз могут служить герои книг Дюма, скажем, отец граф Оливье де Ла Фер, и сын виконт Рауль де Бражелон. Теперь посмотрим на "Призрака Оперы". Там мы имеем старого графа Филибера, лишь упомянутого в тексте, и двух его сыновей – Филиппа и Рауля. Пока старый граф был еще жив, виконтом, его наследником (слово виконт по сути и означает "заместитель графа") был Филипп, а потому Рауль, по идее, родился бароном, а виконтом стал только после смерти отца, когда Филипп, унаследовавший его титул, стал графом. Соответственно, после смерти Филиппа Рауль стал бы графом, а Кристина, после свадьбы с ним, графиней, если бы они не сбежали из Франции. Все, в общем-то, логично. Вот только адаптации классического романа Леру так сильно этим вопросом не заморачивались. Возьмем мюзикл – самую известную адаптацию. И что же там? Там-то Кристина и Рауль никуда не сбегали, судя по открывающей сцене с постаревшим Раулем. Однако же... Что ж, взглянем на ситуацию поближе. Серьезно, почему Рауль – виконт? Во-первых, в сюжете мюзикла отсутствует Филипп, то есть титул учтивости с Рауля снимается изначально. Можно, конечно, предположить, что у него по сюжету жив отец, но в тексте мюзикла этого нигде не сказано. Во-вторых, что еще более важно, Рауля по-прежнему называют виконтом даже на аукционе много лет спустя. И как такое может быть? Когда я только начинала думать об этом, я предположила, что авторы мюзикла, убрав из истории Филиппа, решили оставить Рауля виконтом, сделав этот титул самостоятельным. Такое редко, но бывало – когда виконт был самостоятельным титулом, а человек, его носивший, главой семьи, а не одним из младших ее членов. То есть, теоретически, такое было бы возможно, хотя тогда Рауль был бы недостаточно влиятелен, чтобы быть покровителем оперы... Но и эта хрупкая версия дожила лишь до выхода всеми нами (особенно мной, угу) обожаемого, безупречного, без единой сюжетной дыры мюзикла "Любовь никогда не умрет". Именно там наш дорогой Эрик, говоря о Густаве де Шаньи, несколько раз называет его "маленьким виконтом", при том, что и Рауль в сиквеле по-прежнему называется также. Напоминаю, отец и сын в те времена одного титула носить не могли, система титулов работала не так. И я искренне сомневаюсь, что эта реплика была такой гениально тонкой попыткой показать зрителям, насколько Эрик не разбирается в окружающем его мире (напомню, для людей того времени система титулов была обычным делом и все они прекрасно понимали, как она работает). Тем более, что Кристина, которая слышит первое обращение, его не поправляет. Хотя, учитывая тот факт, что в сиквеле никто, кроме Рауля и нее самой даже не помнит, что она давно мадам де Шаньи, и людям приходится об этом напоминать, о чем-то да говорит, то есть вряд ли ей до этого есть дело. Так что да, официально, создатели обоих мюзиклов просто не заморочились этим вопросом, не заинтересовались этой темой, решив, что если они убрали всю сюжетную линию Рауля из книги, связанную с высшим обществом и честью семьи, то больше от них ничего не требуется. В принципе, не то, что бы в мюзиклах это имело какое-то огромное значение, вовсе нет, ведь их истории в любом случае не об этом, но это не отменяет того, что была допущена серьезная фактическая ошибка, которую почти никто не заметил. Кстати, как и во многих других аспектах истории, здесь отличился фильм 2004 года: его создатели, судя по всему, искренне попытались исправить ошибку, допущенную мюзиклом, но запутались в процессе, и получили совсем уж непонятную кашу: там действительно живы родители Рауля, он сам говорит об этом, что дает ему основание называться виконтом, однако он все еще называется виконтом де Шаньи в старости, хотя его отец уже давно должен был умереть и передать титул ему, а самое смешное, что Рауль-то по прежнему виконт до самой старости, а вот на надгробии его жены, Кристины, написано "Графиня де Шаньи"! То есть, они честно пытались, но, учитывая, что в итоге вышло, лучше бы не пытались вовсе. Жаль, на самом деле, что современные авторы обращаются со столь значимой когда-то вещью так небрежно. Бывает и похуже, конечно, я,например, встречала книгу, где виконт был младшим братом герцога (три ступени разницы вместо положенной одной, на секундочку), но в таких историях авторам просто хочется, чтобы их герои щеголяли красивыми названиями, которые вроде бы связаны с властью и богатством, а разбираться в смысле этих названий не хотят. В мюзикле "Призрак Оперы" это явление представлено в не столь плачевном виде, да и роль оно там играет небольшую, все же история Призрака Оперы не о титуле Рауля, но все равно довольно грустно находить в столь прекрасном произведении (и его далеко не таком прекрасном сиквеле тоже) ошибки, явно допущенные не из невнимательности или необходимости, а просто из нежелания разобраться в теме, о которой идет речь.