Нелюбимый подарок

Мелко накрапывает дождь. Косые капли ударяются о стекло, нарушая атмосферу сосредоточенности на работе монотонными звуками. Эрвин сидит за столом. Горящая свеча, являющаяся единственным источником света, дрожит на сквозняке, трепещет, будто отторгает всем своим естеством холод промозглой осени. На дворе — раннее утро. Темень такая — хоть глаз выколи. Только командор не спит, а из-под его руки падают чернилами на бумагу очередные отчеты, приказы, распоряжения. Он откидывается на спинку кресла, на минуту прикрывает глаза, краем уха слышит шаги за дверью и в мыслях просит, чтобы та не распахнулась и ничто не смогло нарушить его покой. Эрвин спускается к завтраку последним. Утро звучит в казармах Разведкорпуса многоголосьем, перестуком ног в сапогах, шелестом зеленых плащей, ржанием лошадей в конюшне неподалеку. Ближе к полудню в помещениях — ни души, и командор может побыть один на один с собой и миской остывшей солдатской каши. Он пьет крепкий чай, смотрит в узкое окно под потолком, где серыми сгустками проплывают облака, а в голове — бесконечные схемы построений, маршруты и планы, продуманные на шаг вперед. Охваченный новыми идеями, он записывает лучшие из них в маленький блокнот огрызком карандаша и вновь поднимается к себе. Удивительно, но сегодня его и правда никто не трогает. В середине дня Эрвин поднимает голову от бумаг и понимает, что что-то не так. Он разминает затекшую шею и встает у окна, смотрит во двор, где видит солдат на полигоне, которые тренируются с приводом, и Ханджи, объясняющую Майку что-то с использованием характерной для нее яркой жестикуляции. Решает разведать обстановку самостоятельно, но, к своему удивлению, не находит никого из командного состава на своих местах — они испаряются бесследно, поэтому, складывая руки за спиной и утопая сапогами в грязи, подходит к группе новобранцев, которые от одного только вида командора Смита тут же выравниваются по струнке. От солдат он узнает о том, что Леви еще утром взял лошадь и уехал в город — не предупредив его. Происходящее вызывает у Эрвина вопросы, которые можно отодвинуть на задний план, переключившись на более важные дела: письмо по выделению финансирования на нужды Корпуса само себя не напишет. Объяснив свою излишнюю тревожность большими нагрузками и недосыпом, Эрвин вновь погружается в работу и не поднимает головы до позднего вечера. Глаза начинают слипаться, когда командора с места подрывает стук в дверь.  — Войдите. За ней — Майк. Он не настроен на долгий разговор: даже не переступает через порог, просто просовывает голову в образовавшуюся щель, втягивает носом воздух, хмурится и тоном, не терпящим возражений, выдает.  — Ханджи зовет тебя. Кажется, у нее очередное открытие. Эрвин складывает руки в замок перед собой и смотрит в сторону товарища пристально. Подозрительная тишина весь день, таинственные разговоры капитанов, отсутствие Леви — на командора резко, словно волной в шторм, накатывает осознание происходящего, когда он вспоминает дату, которую проставлял сегодня в документах. С уст с тихим присвистом срывается:  — Да что ты говоришь… Эрвин понимает, куда клонит Захариус, но тот ловко уворачивается от ответа и, заговорщицки прищурив глаза, исчезает за закрытой дверью. В темном коридоре тихо, слышны только его шаги. По приближению к кабинету Ханджи — еще и приглушенные голоса, которые замолкают, когда Эрвин появляется в границах полосы света. Он не сразу поднимает глаза, смотрит на пыльные носы своих сапог, а потом по ушам бьет громогласное: «Поздравляем!», — и бежать уже некуда. Приходится столкнуться с глазами капитанов, ощутить на себе угловатые объятья Ханджи и хлопки по плечу от Майка. Леви ограничивается спокойным кивком и без слов протягивает командору подарок — перевязанные бечевкой книги в хороших кожаных обложках. Сдержанно обозначает: — От всех. Когда неловкая суматоха проходит и они садятся за стол, Ханджи начинает восторженно рассказывать о том, как они старались не попадаться ему на глаза, Майк басисто хохочет, доставая из шкафа бутылки вина, Леви погружается в своё обычное созерцательное настроение. По нему видно, что он вернулся совсем недавно: его волосы еще мокрые от дождя. Сколько Эрвин их знал, они всегда старались что-то для него приготовить. Поначалу к поздравлению подключались и простые рядовые, но годы забрали у Разведкорпуса многих, и Эрвин в душе радуется, что ветераны не стали в этот раз привлекать к своей затее тех, кто может погибнуть уже на следующей миссии, выполняя его приказ.  — Я надеялся, что вы забудете.  — Ты — забыл. От нас такой подставы не дождешься, — серьезно заявляет Майк, когда бутылка в его руках издает характерный звук извлеченной пробки.  — В этом и была суть! — эмоционально вступает Зое, размахивая пустой кружкой. — Мы тебя провели!  — Точнее, оставили в покое — всё, как ты мечтал, командор, — в своей манере добавляет Леви и выставляет на стол еще исходящий паром пирог — в нос ударяет теплый запах печеных яблок.  — И вот теперь, когда мы оградили тебя от текущих забот и позволили весь день заниматься своими командорскими делами — это лучший подарок для тебя, я считаю, будь добр — отдохни, — доверительно предлагает Захариус и смотрит на товарища почти ласково, подсовывая ему кружку, до краев наполненную вином. Эрвин изображает, что делает ему большое одолжение, но до конца не убежден — тоскливый взгляд в сторону двери замечают все. Тогда негодует Ханджи.  — Эрвин! Я остановила ради этого вечера работу над новым устройством. Представляешь, насколько важно для меня выпить за твое здоровье? Посиди с нами!  — Весомый аргумент. Ну, хорошо, — сдается он и ловит радостные восклицания.  — Чудно! Что же, первый тост от меня, — Майк даже встает, едва не учинив на хрупком столе катастрофу. Леви молча нарезает пирог. Они сидят совсем недолго. Чокаются железными кружками, Леви раскладывает по тарелкам пышный яблочный пирог, самый большой кусок — имениннику. И следит за тем, как Эрвин ест. Когда все расслабляются, травят байки со службы, Леви — настороже, от него не ускользает ни единое выражение лица обычно скупого на эмоции командора. Майк, на удивление, выбывает из игры первым. Не потому, что в ход идет четвертая бутылка вина — он трезвый, как стеклышко. Ханджи с раскрасневшимися щеками улюлюкает ему вслед и просит передать «привет» Нанабе. Так они остаются втроем. Когда разговор заходит о новом проекте Зое, Леви хмуро пьет и молчит, поглядывая то в сторону почти нетронутого куска пирога, лежащего на тарелке Эрвина, то на вещающую на своём унылом языке науки Ханджи — и подливает той в чашку. Скоро она клюет носом и дремлет, склонив голову на своё же плечо. Тогда Леви с Эрвином переглядываются и взаимным кивком знаменуют окончание попойки: поздравление состоялось, ярые участники события ушли на покой, теперь и имениннику, исполнившему свою роль, можно последовать за ними. Леви укладывает Ханджи спать прямо в кабинете, на кушетке, где она обычно дремлет во время особо важных опытов, когда не может позволить себе человеческую постель. Хоть она противится и сквозь сон требует продолжения банкета, как только ее тело принимает горизонтальное положение, мирно засыпает. Эрвин с легкой улыбкой наблюдает за этой картиной, поглаживая кончиками пальцев кожаную обложку лежащей на коленях книги. Они возвращаются темным коридором вдвоем — их спальни расположены в одном крыле, и Леви, которому алкоголь ни по чем, замечает, что Эрвина ведет, когда на повороте тот едва не впечатывается всей своей массой в стену напротив.  — Держись, командор. Почти пришли, — шепчет он, поддерживая того за локоть. Ситуация кажется Эрвину до ужаса абсурдной: они, словно нашкодившие кадеты, крадутся по коридорам, чтобы не разбудить других, не попасться старшим за нарушение внутреннего распорядка. Смешок срывается с губ тихо и низко, а Леви с удивлением отмечает для себя, насколько ему приятен тот факт, что командор хоть на один вечер во вращающемся вокруг безумстве смог себя отпустить.  — Стой ровно, — командует капитан, когда они на ощупь пробираются в кабинет Эрвина. Леви ищет источник света. Щелкает спичка, огонек перекидывается на фитиль свечи, которая озаряет комнату мягким светом. Эрвин тяжело опускается в кресло и прикрывает глаза. Его лицо выглядит умиротворенным, и Леви с чувством выполненного долга готов покинуть покои командора, он даже делает шаг к двери, но его останавливает брошенное в спину эрвиново:  — Спасибо.  — Да ладно, — небрежный взмах ладони в воздухе, взгляд из-за плеча. — Ты хорошо держался. Снова смешок. Эрвин открывает глаза, а Леви оборачивается на звук.  — Что?  — Все в порядке. Хорошо посидели. Иногда… — он будто выдавливает из себя эти слова и тут же сглатывает. — Иногда нужно.  — Странно слышать это от тебя, помешанный на работе Эрвин Смит, — он откровенно дразнит и следит за реакцией. Командор спокоен, и взгляд его, отчего-то виноватый, туманит намерение сказать что-то важное. Леви оставляет попытки подшутить, переступает с ноги на ногу, выжидает.  — Могу тебя кое о чем спросить?  — Давай, — тут же с вызовом выдает капитан. В мимолетном выражении читается смущение, но Эрвин быстро прячет его, проводя ладонью по колючей щеке, очерчивая подбородок.  — Я видел, как ты смотрел на меня весь вечер. Леви приподнимает брови, ему мигом делается тревожно. В мягком свете лицо Эрвина кажется очень живым и искренним.  — Почему? — вопрос запоздало долетает следом. Леви пожимает плечами.  — Ты отстранен, загружен, плохо ешь. Выглядишь, будто тебя титаном придавило. Я ненароком подумал, что пришло очередное паршивое распоряжение сверху. Расскажешь? Эрвин тяжело выдыхает и прячет взгляд. Мнется, будто стыдится своего откровения. Леви становится интересно.  — Ты знаешь, что можешь на меня рассчитывать. Я лишнее не взболтну. Зацепившись за эти слова, собравшись с силами, Эрвин ударяет раскрытой ладонью по столу:  — Ладно, — серьезно начинает он своим командным тоном, пусть блеск в глазах выдает легкое опьянение. — Никому ни слова. Контроль берешь на себя.  — Есть, — выдает капитан, весь натянутый, как струна.  — Впредь запрещаю поздравлять меня с днем рождения. В кабинете повисает неловкая пауза.  — Что?  — Потому что там всегда есть этот чертов пирог! Он выдает эту фразу на одном дыхании, и удивление в его глазах сопоставимо с удивлением Леви.  — Ах вот в чем дело… — тихо проговаривает он. Эрвин, понимая, что опьяненное сознание ведет его дорогой, которую он не выбирал, прикрывает рот рукой. Пытается себя оправдать.  — Терпеть не могу сладкое. Он выглядит совсем беспомощно, и Леви его не винит, даже не опускается до того, чтобы упрекнуть командора за сокрытие информации или поднять на смех за необоснованное волнение. Только ухмыляется, понимая, что все они — дураки.  — Мы думали, что все так паршиво готовим. Каждый чертов год. В этот раз я взял ответственность на себя: съездил на рынок утром, выбрал яблоки, потом заперся на летней кухне, чтобы доказать им, что у них просто руки из жопы, — полный театрального сожаления вздох слетает с губ. Леви с укором проговаривает его имя, растягивая гласные, будто пробуя на вкус. — Эрвин-Эрвин, ты меня сегодня подставил… Эрвин молчит, но освещающая лицо улыбка красноречива. Кажется, что перед его глазами пролетает процесс подготовки к вечеру, и эта картина делает его настолько уязвимым, что он хватает стоящего вполоборота к нему Леви за запястье и тихо просит его:  — Мне очень приятно, что вы для меня так стараетесь, но не стоит, правда. Леви выпрямляется, одергивает куртку, смотрит сверху вниз с несогласием.  — Нет уж, стоит, — бросает он уверенно и шагает к двери. Уже взявшись за ручку, оборачивается. Его глаза хищно блестят в полумраке комнаты. — Ханджи говорит, что без пирога день рождения — не праздник. Значит, в следующем году это будет пирог с мясом. Задумавшись на мгновение, Леви направляет в сторону командора последний взгляд, предупреждает официально, и лицо его не теряет комичной для ситуации строгости.  — Об этом разговоре никто не узнает, уверяю тебя. С днем рождения, Эрвин, — и хлопает дверью. Эрвин, откидывая голову на спинку кресла, улыбается ему вслед.