Прекрасные воспоминания

Мадрид, 1995. Дом Серхио. В ту ночь, когда Серхио возвращается домой, он летает в облаках. Запах духов Ракель все еще чувствуется на его одежде. Если он закроет глаза, он все еще будет чувствовать ее губы на своих. Он улыбается, как дурак, когда его отец входит в комнату. — Ах, нет, не пытайся скрыть эту глупую улыбку, я все видел! — шутит он, похлопывая Серхио по ноге, чтобы тот подвинулся и дал ему место сесть. — Что случилось? Серхио качает головой, улыбаясь собственным ногам. Он чувствует, как горят его щеки. — Ничего. Отец игриво хлопает его по плечу. — Не притворяйся, что не хочешь мне говорить! Давай, выкладывай. По какой-то причине Серхио не может заставить себя сказать это. Может быть, потому, что сказанное им становится реальным для остального мира, и он не уверен, что готов выбраться из своего личного пузыря. Но отец, по-видимому, слишком хорошо его знает. — Это Ракель? Серхио ложится на кровать, не желая смотреть отцу в лицо. — Да. — Да, наконец-то! Это было похоже на гребаную теленовеллу, Иисус Христос. Они оба смеются. Отец Серхио лежит рядом, лицом к крыше. — Но, сынок, я… — начинает он, делая паузу, чтобы прочистить горло. — Мне нужно тебе кое-что сказать. Серхио поворачивает голову, пораженный его тоном. — Что? — Давай присядем, ладно? Он повинуется, его сердцебиение ускоряется. — Папа, ты меня пугаешь. — Все будет хорошо, я обещаю, — он улыбается. Потом берет Серхио за руку. — Помнишь, на прошлой неделе звонил твой врач? Он хотел поговорить с нами обоими, но так как у тебя был тот сумасшедший экзамен по истории, я сам посетил его. Я боялся, что это может быть что-то серьезное, но… Это была действительно хорошая новость. Серхио не позволяет себе надеяться. Он знает, что не излечился, он знает… — В Канаде есть частная больница, специализирующаяся на миопатии Хелмера. Я… я уже все выяснил, сынок. Я нашел школу, деньги на билеты на самолет — на все. Серхио потрясен. Он не может говорить, не может… не может реагировать. — П-правда? — он выдыхает, его глаза наполняются слезами. — Правда. — Но, папа, ты и так много работаешь. Как мы собираемся позволить себе это? При этих словах отец крепко обнимает его. Серхио утыкается лицом в плечо. — Не беспокойся о деньгах. Ты меня слышишь? — они отдаляются. Отец сжимает его плечо. — Мы разберемся, но сначала обеспечим тебе лучшее лечение. Я обещаю. Серхио снова обнимает его, его сердце бьется где-то в горле.

***

Мадрид, 2017. Студия Андреса. Ракель кладет голову на грудь Серхио, а он проводит кончиками пальцев вверх и вниз по ее обнаженной спине. Она понятия не имеет, как им удалось поместиться на таком маленьком диване. Это даже отдаленно неудобно — кожа прилипает к коже, подлокотник слишком жесткий, чтобы на нем лежать, и он просто такой маленький. Она поворачивает шею, ища его взглядом. Серхио ухмыляется, заметив, что она смотрит на него. Он оставляет нежный поцелуй на ее лбу. — Ты смотришь. — Нет, — отрицает она, подавляя смех. — В чем дело? — он улыбается и продолжает нежно целовать ее лицо, на этот раз в кончик носа. Она усмехается, прижимаясь к губам. — Я просто… — она касается его руки, находит его ладонь и переплетает их пальцы. — Не могу поверить, что ты здесь. Серхио широко улыбается. И Ракель чувствует себя такой глупой, но может смотреть на это часами. Время. И тут она вспоминает. Серхио, вероятно, заметил беспокойство на ее лице. — Что случилось? — Нет, ничего, просто… Я не могу остаться. — Да, ты можешь, — он крепче прижимает ее к себе. Ракель прячет смех в его шее. — Нет, правда, я… Мне нужно забрать Паулу и ее друзей и привести их в школу. Серхио поворачивает голову, чтобы посмотреть на нее. Их лица в дюймах друг от друга, но теперь она лучше видит его глаза. — Я всегда знал, что ты будешь потрясающей мамой. Ее сердце переполняется. — Только не в семнадцать. — Да, конечно, — он сжимает ее руку, прижимаясь лбом к ее лбу. И потом, с нежным, тихим голосом, он спрашивает: «Ты действительно должна уйти?» Она кивает. — Мне очень жаль. Серхио отрицательно качает головой. — Не извиняйся. И дождь уже прошел. Может быть, мы даже найдем тебе такси. Ракель отвечает поцелуем. Она начинает медленно, почти невинно, и постепенно становится все более страстной. Серхио тихо стонет, двигая ногой между ее ногой, а Ракель… Она остается еще на два часа.

***

Мадрид, 1995. Школа. Серхио выходит из автобуса, чувствуя себя неловко. Во-первых, он не знает, как сегодня поздороваться с Ракель. Они все еще просто друзья? Должен ли он вести себя нормально или сказать «Доброе утро» поцелуем? Может, стоит подождать и посмотреть, что она сделает? И как, черт возьми, он собирается сказать ей, что переезжает в Канаду? После того, что случилось на вечеринке, Ракель затащила его в укромный, тихий уголок возле бассейна. Они не разговаривали. Серхио вспоминает приглушенный смех, застенчивые поцелуи и золотистые глаза Ракель. Он до сих пор не знает, сколько времени они провели там, обмениваясь ласками и целуясь, но он мог бы остаться там навсегда. В тот вечер они расстались с раскрасневшимися щеками и застенчивым выражением на лицах. На самом деле, от одной мысли об этом у Серхио кровь снова приливает к лицу. Он уже собирался войти в школу, когда его мысли внезапно прервались. Пара рук внезапно обхватывает его за плечи, и кто-то перепрыгивает через его спину. Ему приходится ухватиться за дверную ручку, чтобы сохранить равновесие, другой рукой он хватает ногу, которая внезапно обвивает его талию. Он смеется и удивляется, когда чувствует поцелуй Ракель на своей щеке. — Доброе утро, — радостно говорит она. Серхио чувствует себя глупо из-за того, что так нервничает. — Привет, — он помогает Ракель поставить ноги обратно на землю. — На днях ты доведешь меня до сердечного приступа. Ракель смеется, делает шаг вперед и кладет руки на плечи Серхио. Она медленно обвивает руками его шею, а он подсознательно обнимает ее за талию. Их лица близко, и люди, вероятно, будут говорить, но Серхио было все равно. — Мне все еще можно целовать тебя? — Серхио хочет пошутить, но его голос звучит тихо и неуверенно, и он жалеет, что не может спрятать лицо прямо сейчас. Но Ракель все равно улыбается, и он считает это победой. Она отвечает нежным поцелуем в его губы. Коротко, мало, но достаточно. — Я приму это как «да».

***

Это занимает у него неделю. Серхио столько раз пытался завести разговор. Но потом… Потом Ракель посмотрела на него своими пронзительными карими глазами, и все, о чем он мог думать — это немедленно поцеловать ее. В любом случае разговор может подождать. Но на этой неделе у Серхио есть время подумать. Он знает, что любит Ракель. Он знает это уже довольно давно. Но он никогда не думал, что она сможет ответить ему взаимностью, а теперь… Конечно, он замечает, как она смотрит на него сейчас. Это другое, и от этого его желудок делает сальто назад, и он… он начинает задаваться вопросом, может быть, просто может быть, она тоже влюбляется в него. Обычно эта мысль делала его таким счастливым, что он сходил с ума. Но теперь… Одна только мысль о том, что он ее бросит, вызывает у него слезы. Он понятия не имеет, как справиться с этим чувством, и… И если возможно, только возможно, Ракель чувствует к нему то же, что и он к ней… Тогда она тоже будет страдать. И кроме того, лечение в Канаде не гарантирует, что он поправится. За свою жизнь Серхио побывал на многих разочаровывающих приемах у врачей, но последние несколько были особенно обескураживающими. Хотя никто не скажет этого такими резкими словами, Серхио знает, что умирает. Он знает, что его мышцы в какой-то момент перестанут работать — независимо от того, сколько упражнений он практикует, независимо от того, сколько лекарств он принимает, независимо от того, сколько врачей он видит. Ему восемнадцать лет, и он умирает. Серхио знает, что это трагедия. Он должен просто наслаждаться своей юностью. Он должен быть в состоянии просто быть с человеком, в которого влюбился, не думая обо всем этом. Но это не его жизнь. Поэтому он закрывает глаза, делает глубокий вдох и принимает самое трудное решение за всю свою короткую жизнь.

***

Ракель плачет у него на плече. Серхио держит ее так, так крепко — и все же, даже с его пальцами, почти исчезающими в ее волосах, и его лицом, почти скрытым на ее шее, этого недостаточно. Это недостаточно близко, и Серхио хочет, чтобы он мог слить их души вместе и исчезнуть в ней. Она плачет, и он тоже плачет, и она говорит, что счастлива, что он получит лучшее лечение, но… ее глаза печальны, печальнее Серхио никогда не видел с тех пор, как они встретились восемь лет назад, и он не знает, что делать. Затем он останавливается. Ее дыхание приходит в норму, и она смотрит на него, вытирая лицо, глаза красные и опухшие. — Я… мне нужно, чтобы ты кое-что понял, — медленно и осторожно произносит она. — Пожалуйста, никогда не думай, что я не хочу, чтобы с тобой обращались как можно лучше. Все, чего я хочу, — это, чтобы ты был здоров. Серхио кивает, внимательно прислушиваясь. — Я просто хочу, чтобы лучшее лечение было здесь, в Мадриде. Серхио держит ее лицо обеими руками, пристально глядя ей в глаза. — Я знаю, — он проводит большим пальцем по ее скулам. — Я знаю. Больше всего на свете Серхио хочет поцеловать ее. Его глаза чередуются между ее глазами и ее губами, и он хочет закрыть пространство между ними поцелуем, но… Но они просто решили, что оставаться друзьями — лучший выбор прямо сейчас. Хотя Серхио был тем, кто предложил это, Ракель, казалось, согласилась; это то, что лучше, по крайней мере сейчас, и это то, что они решили. Они оба. Тогда почему она так на него смотрит? Серхио облизывает губы и смотрит, как темнеют зрачки Ракель. — Серхио, я… — она нервно сглатывает, поднимая руку, чтобы погладить лицо Серхио. Она смотрит прямо на его губы, ее взгляд неподвижен. — Я знаю, что ты хочешь остаться друзьями, но… Но прежде чем мы вернемся к этому, я… — Да, — выдыхает Серхио, наконец притягивая ее к себе и прижимая их губы друг к другу. Они целуются страстно, почти отчаянно, как будто им обоим нужен контакт, чтобы дышать. Это отличается от всех других поцелуев, которыми они делились; те были невинными, как будто учились раскрывать друг друга при каждом прикосновении. Но это… это что-то другое. И когда Ракель придвигается ближе, оседлав его ноги и усаживаясь к нему на колени, сердце Серхио замирает. Он неуверенно, нервно дотрагивается до ее спины. Ракель прерывает поцелуй. — Я действительно хочу… — она прижимается к нему, заставляя Серхио выдохнуть. — Чтобы быть с тобой. Только один раз. Его сердце разрывается и расширяется одновременно, и Серхио совершенно не уверен, как можно чувствовать так много одновременно, но… он все равно с этим соглашается. Он кивает, ощущая на себе вес Ракель, и закрывает глаза, когда она снова целует его. Она заставляет его лечь на спину. Ракель целует его всем телом, ее любопытные руки касаются его повсюду, и Серхио вдруг тоже становится любопытным. Она нежно, сладко целует его в шею, стягивая рубашку через торс и пытаясь избавиться от нее. Он помогает ей сделать это, и они оба смеются, когда его очки застревают на макушке. Серхио бросает одежду куда-то на пол. Ракель осторожно кладет очки на прикроватный столик. Усевшись к нему на колени, Ракель уверенно снимает с себя рубашку. Ее длинные волосы ниспадают на плечи, прикрывая грудь. Сердце Серхио замирает. Его руки медленно двигаются от ее талии к животу. Он улыбается, наблюдая, как все волосы на ее теле встают дыбом. Так что у нее тоже мурашки бегут по коже. Внезапно они меняют положение. Серхио нависает над ней, их лица в нескольких дюймах друг от друга. Он убирает волосы с ее лица и убирает их с плеч, обнажая кружева белого лифчика. Загипнотизированный, он проводит по ней пальцем и целует едва заметное родимое пятно, которое находит чуть выше нижнего белья. Ракель вздрагивает, хватая Серхио за волосы и удерживая его. Он не может перестать прикасаться. Видя ее реакцию, он хочет продолжать, его уверенность внезапно повышается. Но больше всего ему хочется исследовать каждый кусочек ее тела, коснуться каждого дюйма кожи, до которого он может дотянуться, почувствовать ее кончиками пальцев. — Это застежка, — бормочет она. Серхио понимает, что она имеет в виду бюстгальтер. Он улыбается, целует пространство между ее грудями и со щелчком открывает маленький крючок. Ракель прекрасна. Не то, чтобы он не знал этого раньше, но теперь с ее обнаженным телом прямо здесь, ее грудь двигалась вверх и вниз из-за неровного дыхания, он сомневается, что она вообще реальна. Он наблюдает за ней. Он ничего не может с этим поделать. Он не может удержаться, чтобы не провести пальцами по ее коже, просто, чтобы доказать, каково это, просто, чтобы узнать ее реакцию и услышать ее тихие стоны. Если бы у Серхио был шанс, он бы заключил эти звуки в бутылку и держал их там, тайно храня. Он целует один сосок. Затем, когда Ракель выгибает спину и крепче сжимает его волосы, он берет их между губами — нежно, осторожно посасывая. Звуки, которые она издает… Он медленно отпускает ее. Затем, целуя ее шею, подбородок и уголок губ, Серхио останавливается. Ракель убирает волосы с его лица, и он поворачивает голову, чтобы поцеловать ее ладонь. — Я не знаю, что делаю, — признается он, нервно смеясь. — Я тебе не верю, — хихикает Ракель. — Я серьезно. Ты… ты знаешь это. Ракель тянет его вниз, заставляя его промежность прижаться к ней. Серхио вздыхает. Ощущение ее обнаженного тела рядом с ним заставляет его стонать. — Ты мог бы одурачить меня, — шутливо шепчет она. Затем, уже более серьезным тоном, она говорит: «Это уже прекрасно.» — Я хочу, чтобы это было так, — признается он, обхватывая ладонью ее лицо, прижимая их лбы друг к другу. Ракель понимающе улыбается. Быстрым движением она снова захватывает его губы, целуя нежно, неторопливо. Они обмениваются глубокими, медленными поцелуями, пока Серхио полностью не расслабляется. Ракель целует его в шею, заставляя задыхаться, и тянется к его штанам; он не сводит с нее глаз, тяжело дыша, помогая ей тоже снять штаны. Из маленькой щели в окне врывается поток холодного воздуха, заставляя Серхио вздрогнуть. Это заставляет занавески двигаться, меняя свет, который освещает лицо Ракель. Она проводит руками по его спине. — Тебе холодно? Он качает головой, морщит нос и прикасается им к ее носу. — Совсем чуть-чуть. — Тебе нужно одеяло? — Нет, — бормочет он, целуя кожу под ее глазом. — Я хочу тебя видеть. Ракель сияет, излучая свет, и целует его так глубоко, что у Серхио кружится голова. Она снова меняет их положение, и Серхио радуется, что она теперь сверху, таким образом, он может касаться, смотреть и видеть ее всю, не беря под контроль, что он, по-видимому, делал в течение нескольких минут, но слишком нервничал, чтобы продолжать. Ракель двигает губами от его шеи к ключицам, прижимаясь влажными, провокационными поцелуями к его груди и животу. Когда она достигает его промежности, закрывая своими горячими губами его эрекцию, Серхио задыхается. Это… это совсем не то, что он себе представлял, и он срочно, отчаянно жаждет большего. Обеими руками Ракель стягивает с себя нижнее белье. Он внезапно чувствует себя беззащитным, но тут же это чувство проходит, потому что Ракель одним быстрым движением берет его в рот, заставляя одной рукой схватить ее за волосы, а другой-за простыню. Она томно покачивает головой вверх-вниз, грациозно показывая ему, насколько великолепна может быть такая близость, практически сводя его с ума за считанные секунды. Серхио закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться, стараясь не допустить преждевременного конца. Однако он не может перестать смотреть, не может не убрать волосы с пути, чтобы он мог видеть, и это, возможно, самое захватывающее зрелище, с которым он когда-либо сталкивался. Она двигается так методично, одна рука движется вокруг него в том же темпе, что и ее рот, вверх и вниз, снова и снова. Серхио вздрагивает, когда она свободной рукой хватает его за бедро. А потом Ракель берет его целиком в рот, и ему приходится вырываться. — Подожди, — нервно смеется он, касаясь ее лица одной рукой. Ракель прижимается щекой к его ноге, ее волосы взъерошены, губы блестят. Он должен помнить, что нужно дышать. — Ты можешь подойти ко мне? Ракель мгновенно подчиняется, добравшись до него через секунду. Она оседлала его, тонкий слой ее нижнего белья задевал эрекцию Серхио. Она целует его один раз и шепчет: «Ты что, издеваешься?» Они оба смеются. — Я рада, — улыбается Ракель, проводя рукой по его груди, пока снова не достигает его. Она умело обхватывает пальцами его эрекцию, заставляя Серхио подняться и сжать их губы. Она смеется, когда они расстаются, а потом бормочет: «Я полагаю, у тебя здесь нет презерватива?» — Хм, вообще-то… — кашляет он. — На прикроватном столике. Ракель бросает на него удивленный взгляд. — Это Андрес, — торопится объяснить он. — Он оставил их там две недели назад, на мой день рождения. Не знаю, что он подумал… Ракель открывает ящик и достает оттуда один пакет. Она беззастенчиво смеется и открывает его зубами. Затем, даже не пытаясь быть соблазнительной, она наклоняется и шепчет ему на ухо: «Я никогда не думала, что скажу это, но я чертовски люблю твоего брата.» Серхио смеется, полностью застигнутый врасплох, затем смотрит вниз на их связанные тела и понимает, что она все еще в нижнем белье. Он быстро снимает его, даже не думая больше о своих действиях, и поднимается, чтобы прикусить ее нижнюю губу, когда она скользит презервативом вниз по его длине. Ракель стонет, когда он отпускает ее губу, держа ее между зубами в течение нескольких секунд, затем она подносит две руки к его лицу и начинает ласкать его, как будто желая заморозить время. — Ты мой лучший друг, — говорит она, двигая бедрами так, чтобы он оказался прямо у ее входа. — Ты ведь это знаешь, верно? — Ракель… — выдыхает он, не в силах думать. Он любит ее, он любит ее так сильно, что не знает, как держать все это внутри. Он собирается признать это вслух, но его фильтр давно исчез. — Я… Затем он резко останавливается. На самом деле, это делает весь мир. Ракель медленно, мучительно опускается на него, обе ее руки сжимают его плечо, их открытые рты соприкасаются. Он даже не издает никаких звуков, он полностью поражен ею, абсолютно поражен, и все, что он делает, это смотрит, трогает и приближает ее. Как можно ближе. Их тела так тесно прижаты друг к другу, что Серхио понятия не имеет, как Ракель может двигаться, но все же она делает это красиво, невероятно, она начинает двигать бедрами, принимая его целиком в себя. Снова и снова. Воздуха нет, Серхио не может дышать. Он начинает двигать бедрами, встречая ее движения. Волосы Ракель прилипают ко лбу, и Серхио понимает, что он, должно быть, в полном беспорядке — и все же все, что он может сделать, это продолжать. Ракель делает глубокий вдох, и он чувствует, как ее ногти впиваются в кожу его талии. Она дышит ему в рот, не сводя с него глаз, и Серхио бессознательно проводит руками по ее заднице. Это, как ни странно, кажется, заставляет ее увеличить темп, постанывая чуть громче, заставляя его пульсировать внутри нее. — Ты… сюрреалистична, — признается Серхио, и когда Ракель смеется, он чувствует, как ее теплое дыхание касается его лица, и… как ты можешь заставить мгновение длиться вечно? Если бы Серхио закрыл глаза, он наверняка увидел бы фейерверк. Но он не может заставить себя сделать это, потому что если закроет глаза, то не сможет видеть, а все, чего он хочет сейчас, — это увидеть ее. Он хочет запомнить каждую секунду. Он хочет сохранить этот момент в своем сознании в отдельном месте, где воспоминания не размываются, где он мог бы вернуться позже и облегчить каждую секунду. Он проклинает себя за то, что не способен на такое. Проклинает свою болезнь за то, что она лишила его такого счастья. Проклинает Вселенную за то, что она показала ему, что такое любовь, только чтобы так жестоко отнять ее. Он подносит руку к ее потной шее, притягивает ее ближе, целует изо всех сил. — Ты… — начинает она, поднимая руки вверх по его бокам и подсовывая ноги под его ноги. — Ты так хорошо себя чувствуешь. И это — вот оно. Он не может противостоять ей вот так, когда она грязно говорит ему в рот, поэтому он обхватывает ее за талию и пытается предупредить, но… Но Ракель начинает двигаться быстрее, когда понимает, что он близко, поднося одну руку к их середине и касаясь себя там, где ей, вероятно, лучше всего, и… Серхио, конечно, взрывается. Она вскрикивает через две секунды после того, как он проливается в нее, они оба дрожат и дышат вместе, пока Ракель не падает на него сверху. Они остаются такими на несколько минут — запыхавшиеся, измученные и связанные так, как Серхио и представить себе не мог. Он медленно проводит рукой по ее спине, и его пальцы теряются в ее волосах. Она поворачивает голову и смотрит вверх. Их усталые, блестящие глаза встречаются; на левой щеке Ракель немного косметики, а волосы разбросаны повсюду. Никогда еще она не выглядела такой красивой. Она улыбается. — Я думаю, ты мне солгал. — Что? — Серхио серьезно смотрит на нее. — Не может быть, чтобы это был твой первый раз. Он откидывает голову назад и радостно смеется.