Ночь кровавой луны

Город пестрел тысячами огней, и с каждым днем их становилось все больше — приближался праздник Кровавой Луны. Каждая семья покупала несколько фонарей в виде огромных шаров с двумя лицами на противоположных сторонах, развешивая их на заборах и, обязательно, над входной дверью. Некоторые смельчаки вешали их прямо в жилых комнатах, а кто-то и вовсе ставил улыбающиеся жуткой улыбкой лица напротив или у изголовья кровати. В эти предпраздничные дни, называемые в народе «днями божеств», взрослые гуляли по людным рынкам, выбирая наилучшие продукты, чтобы потом превратить их в наивкуснейшие блюда. Дети же ходили друг к другу в гости вырезать маленькие подсвечники из местных плодов, округлых по форме. Чаще всего они были зелеными, а по размеру не превышали среднестатистического яблока. Эти самодельные светильники ставили у порога или около ворот, дабы проходящие мимо духи и монстры не зашли в дом. Местные верили, что таким образом выказывают уважение жителям того, иного мира, и отваживают от себя беду. Предпраздничная суета охватила весь город, каждая улица пестрела зелеными огоньками, не обошла эта беготня и дворец. Несколько огромных величественных зданий с витиеватыми шпилями и огромными садами — пережитками прошлых династий — расцветали сотнями маленьких огней. Каждый сантиметр крыш, каждый уголок сада озарялся мягким, неестественным светом зеленых чудищ-ламп, то и дело почесывающих свои стелющиеся по земле уши задней лапой. Эти маленькие монстры уже давно стали публичной забавой богатых семей и, пожалуй, были единственным безопасным видом. Жители дворца содержали их в качестве светильников или же домашних зверьков, так любящих драть тяжелые бархатные шторы. Огромные сады со множеством плодовых деревьев тоже не остались без внимания прислуги. Десятки огромных вырезанных из бумаги фонарей были расставлены вдоль каменных дорожек и в центрах ровно подстриженных лужаек. Всюду лился мягкий оранжевый свет, придающий прорезанным в фонарях рожицам зловещего очарования. Со всех концов слышались веселые голоса и смех. Но так было лишь снаружи. Праздник Кровавой луны каждый слой общества отмечал по-своему. Жители города радовались возможности побыть с семьей, веселясь и гуляя по освещенному словно днем ночному городу. Торговцы — возможности хорошо заработать, продавая праздничные сувениры и фонари. Аристократы нанимали бродячих артистов, устраивая мини-приемы и обсуждая грядущий год. Дворцовые служащие имели два выбора: праздновать с семьей или остаться на грандиозный королевский пир, куда созывались самые видные и именитые люди государства. Для женщин дворца это была возможность показать свою силу и статус, ведь ежегодно на празднестве выбиралась одна дама — признаваемая самой прекрасной и добродетельной. Король же… просто хотел отдохнуть, наблюдая за всем тем фарсом, что устраивали его жены и придворные, соревнуясь за его внимание. Однако была у этого дня своя нелицеприятная подоплека. Праздник кровавой луны — время разгула нечисти, тех самых пожирающих души и плоть тварей, заточенных первым правителем Эрисхэна в зеркальном измерении, ведь в этот день они могли покинуть свой мир, чиня хаос и беспорядки в этом. Мало кто уже помнил об истинном предназначении праздника, всё превратилось в забаву, но по старой традиции город и по сей день пустел ближе к полуночи и не оживал до утра. Имель прекрасно знала, что нечисть правда разгуливала по улицам, и это был ее единственный шанс. Тусклый свет канделябров придавал комнате таинственности, длинные тени дрожали от каждого дуновения, будь то тихий вздох или приоткрытая дверь. Огромное зеркало было покрыто мутноватой призрачной дымкой, а вокруг располагались десятки незажженных свечей. Имель сидела перед ним в одной белой сорочке, длинные волосы рассыпались по плечам, а рука крепко сжимала серебряный кинжал — неотъемлемый атрибут задуманного ритуала. Она так долго к этому готовилась. Главный праздник во дворце начинался около половины второго ночи: у нее было еще полтора часа, а полночь должна была вот-вот наступить. Огромные часы Охранной башни пробили двенадцать раз, знаменуя начало запретного времени, времени разгула нечисти, ее свободы. Имель вытянула вперед руку, проводя по ладони кинжалом и закусывая губу от боли. Теплая кровь стекала по пальцам, бегло рисующим на стекле. Имель провела последнюю черту вычитанного в книге ритуала и, вытащив из столешницы заранее приготовленный бинт, перемотала ладонь. Ничего не происходило. Время текло как вода сквозь пальцы, а зеркальная поверхность оставалась все такой же спокойной. Имель уже почти отчаялась, как часы на башне пробили половину первого, и письмена наконец задымились, исчезая и открывая проход в иной, опасный мир. Она нервно сглотнула, когда позади нее в зеркале отразилось существо: помесь гоблина и человека, однако куда более опасное и зловещее. Его полный острых зубов рот зловеще раскрывался, высовывая наружу длинный вытянутый синий язык, а красный камень во лбу блекло мерцал, отражая тускло освещавший комнату свет. Стоило существу появиться, доселе нетронутые у зеркала свечи вспыхнули маленькими огоньками. Имель вздрогнула, не способная пошевелиться от страха. Существо шире разинуло рот, наподобие человеческой улыбки, и прошелестело сладким низким голосом: — По плечи или под каре? Имель вздрогнула, резко дергаясь, и нервно, запинаясь и путаясь в словах, ответила: — По лопатки, пожалуйста. Существо довольно зашипело, материализуя откуда-то расческу и ножницы. Оно мастерски орудовало ими, не доставляя никакого дискомфорта, несмотря на длинные, острые ногти, которые оно применяло, чтобы распутать сбившиеся в клоки чуть волнистые волосы клиентки. Имель каждый раз напряженно замирала, стоило им промелькнуть около глаз или щек: все же содрать с нее скальп существу не составит никаких проблем. Пусть она и читала, что раса Гримэй, невзирая на ужасающий внешний вид, дружелюбна, за сотни лет все могло поменяться. Существо же закончило стрижку, разинув рот и высунув язык, взирало на проделанную им работу, с явным упоением и самодовольством вертя голову девушки в разные стороны и проверяя — ровные ли концы? — С.готовос. — прошипело оно, таким же мистическим образом заставляя ножницы исчезнуть. Имель посмотрела на собственное отражение, чуть притрагиваясь к нему, а после перевела взгляд на стоящее позади нее существо, натянуто улыбаясь. — Еще укладку и наряд, пожалуйста, полный комплект. Существо задумчиво зашипело, что-то подсчитывая на зеленых пальцах. — С.за это.с…взаймется дополнительная плата…- Оно показало девушке цифру семь, и Имель, порывшись в одной из шкатулок, достала оттуда россыпь самых разнообразных драгоценных камней, отдавая их в качестве оплаты труда. Существо еще шире «улыбнулось», шевеля синим языком, и почему-то облизнулось, вновь из ниоткуда доставая инструменты и принимаясь за работу. Свечи около зеркала гасли одна за другой, медленно погружая комнату во мрак — времени оставалось мало. Существо воткнуло в уже убранные волосы несколько украшений и подняло Имель на ноги, скептически оглядывая и что-то недовольно шипя на своем языке. — Сс…тощая слишком…с… — было единственной фразой, что она уловила, и теперь оценивающий взгляд Гримэя не казался таким уж и безобидным. Страх за сохранность собственной плоти, а точнее за плотное прилегание оной к костям, пробежался холодком по спине. Имель поежилась, пытаясь ничем не выдать своей обеспокоенности. Существо же рылось за ее спиной в невидимых через зеркало коробках, пока не выудило оттуда черно-фиолетовое платье, скептически его рассматривая. Цвет вселенной, так его называли в потустороннем мире, цвет власти и силы, только достойные могли носить его, и вот сейчас Имель медленно облачалась в платье такого цвета. Оно село ровно по фигуре — не зря Гримэйская магия перевоплощений считалась лучшей, пусть и была утеряна — темный цвет сочетался с русыми волосами, а скрытое под маской лицо, на котором ярко цвели лепестки губ, добавляло образу величественности. Победа над королевскими женами была у Имель в кармане. Она чуть улыбнулась отражению, разглядывая свой новый образ, и посмотрела на догоравшие около зеркала свечи, после чего перевела взгляд на существо. — Спасибо. — несколько больших камней исчезли, поглощенные стеклянной поверхностью, а после и вовсе растворились в зубастом рту, широко разинутом в улыбке. — Сс…обращайтесь, госпожа…сс…постоянным клиентам скидка.сс… Синий язык зашевелился, когда существо довольно потерло руки, получая еще несколько камней в качестве чаевых. Последняя свеча с тихим шипением потухла, изображение в зеркале пошло рябью и исчезло. Теперь Имель смотрела лишь на себя, новую себя, на лице которой, скрытом маской, играли зловещие тени. Она поднялась, гордо шествуя вон из комнаты: экипаж давно ждал у двери, да и само торжество скоро начнется. Единственное, жаль, она не могла пользоваться услугами Гримэй круглогодично, но ради того, чтобы утереть нос высокомерным женщинам королевского гарема, можно было и потерпеть. Имель усмехнулась, усаживаясь в карету и прикрывая глаза. Потеря пары драгоценностей ради победы — низкая цена, но это хорошо, что не каждая могла себе позволить совершить ритуал, а иначе королество обуял бы хаос, который Имель в качестве императрицы разгребать ой как не хотела. Экипаж замер у главного дворца, и она медленно вышла из него, величественно восходя по каменным ступеням и проходя в озаренный ярким светом огней зал, где уже расположилось большинство приглашенных гостей. Все их взгляды были устремлены на нее, тихие шепотки тоже были о ней. Чуть презрительная усмешка мелькнула на губах, пока Имель степенно шествовала по центру залы, прямо к королевской ложе, где, безразлично взирая на происходящее, сидел ее супруг. Сегодня балом будет править она, и уж Имель как следует проучит невежественных дам, которые в самом начале, в этом самом зале, на таком же праздничном приеме унизили ее перед сотней высокопоставленных лиц. Час возмездия настал. Она медленно поднялась по ступеням, садясь рядом с супругом, и презрительно осмотрела столпившихся у подножья женщин в самых разных платьях, не уступающих друг-другу по красоте, и самодовольно хмыкнула, давая знак музыкантам начинать. Грянула музыка. Пары кружились по залу, пока наложницы пытались насолить друг-другу, уводя партнеров своих соперниц и лишая их шанса показать себя. Имель про себя рассмеялась, вспоминая, как они делали то же самое, когда она только-только вошла в гарем. Юная, ничего не понимающая девушка, наивная и по-детски глупая. Как жестоко они с ней поступили, заставив танцевать в одиночестве. Тогда Имель кружилась по залу одна, вместо партнёра — воздух, а публика посмеиваясь и осуждающе, качая головами обсуждала ее «гордыню» и самодовольство. Сколько грязи тогда услышали ее детские уши! А сколько злобы она затаила с тех пор! Она не смогла отплатить конкуренткам даже когда стала императрицей — титул, что на полступени выше короля. Со всей своей властью она была беспомощна, однако, хитрая улыбка расползлась по губам, не сейчас. Одна из дам неуклюже поскользнулась и обронила золотой браслет, отделанный изумрудами. Из груди Имель вырвался наигранный вздох удивления, и она показательно поднялась, чуть торопливо подходя к замершей в немом ужасе женщине. — Мой браслет. — она наклонилась, поднимая вещь, и недоуменно посмотрела на побледневшую, словно за ней смерть пришла, даму. — Госпожа Линь, что же вы сразу не сказали, что взяли его, а то ведь слуги перерыли весь дворец в поисках! По толпе пробежал изумленный шепот. Имель дружелюбно улыбнулась, чуть расстроенно продолжая. — Сестрица, я, конечно, не против поделиться своими богатствами, но ведь брать без спроса нехорошо, это называется кража. — Нет… Я не… — супруга Линь побледнела еще больше, отчаянно пытаясь доказать свою невиновность, но Имель не дала ей и шанса. Несколько солдат тут же появились в зале, хватая женщину под локти и выводя вон, Имель была уверена: больше свободы та не увидит. Легкий огонек самодовольства мелькнул в ее глазах, когда взгляд упал на растерянно замерших в углу женщин, среди которых яркой фигурой выделялась супруга Мин, главная героиня сегодняшнего шоу. Имель горделиво расправила плечи, поправляя сползшие перчатки, и поднялась обратно в ложу, плавно опускаясь в кресло. — Ты ведь это спланировала, верно? — она обернулась, глядя прямо в безразлично блестевшие голубые глаза своего супруга, и чуть склонила голову. — Да, прошу простить, если это испортило вам настроение. — он отпил вина, беззвучно опуская хрустальный бокал на золотой поднос. — Ты же прекрасно знаешь, что в праве решать дела гарема самостоятельно. Даже реши ты убить кого-нибудь, меня это не касается. — Благодарю вас. — Имель благодарственно склонила голову, а король безразлично махнул рукой, с равнодушием взирая на разворачивающиеся внизу события. Она тоже глянула вниз, невольно усмехаясь. Начинался второй акт, актеры которого отбирались и обучались ею на протяжении долгих двух лет. Ах, это будет прекрасная постановка. Супруга Мин вела праздную беседу с несколькими женами чиновников, когда что-то капнуло с потолка ей на плечо. Она чуть повернула голову, пытаясь рассмотреть, что же это, и уже было поднесла к плечу руку, как на тыльную сторону ладони упала еще одна капля темного, багрового цвета. Мин медленно подняла взор к потолку. Прямо над ней, глядя в глаза и свесив красный язык, с которого капала кровь, вниз головой висело существо с болотно - зеленой кожей, змеиными желтыми глазами, отдаленно напоминающее человека. Мин побледнела, выронила бокал, разлетевшийся тысячами мелких искр, и бросилась прочь, вереща и запинаясь о длинное платье. Она бежала по длинным парковым аллеям, петляла между живыми изгородями, но стук четырех конечностей и хриплое хрюканье позади нее не исчезали, наоборот, приближались к ее спине с каждым шагом. Наконец Мин замерла, стоя на самом краю небольшого причала в дворцовом пруду, и, дрожа, обернулась. Существо на корячках стояло напротив нее, не прикасаясь к доскам, а длинный красный язык волочился по земле, оставляя за собой непрерывный кровавый след. Оно мерзко улыбалось, радостно хрюкая. Кусты справа чуть шевельнулись, приковывая ее внимание, а после расступились. Черно-фиолетовое платье блеснуло в лунном свете, заставляя Мин резко дернуться, когда фигура полностью вышла из темноты. — Ты! — она хотела было броситься в бой, но охранявшее причал существо не дало этого сделать. Имель же приторно улыбнулась, спокойно проходя мимо существа и ступая на деревянный помост. — Я. — ее голос был твердым, спокойным и режуще холодным. — Что… Что ты хочешь? — Ничего. — Имель пожала плечами, приближаясь и вставая у самого края причала, безразлично вглядываясь в темную гладь. — Всего-то, хочу оплатить тебе твоей же монетой. — Ты подставила Линь! — И что? — Имель скептически приподняла бровь, вопрошающе глядя на собеседницу. — Я всего лишь сделала то же, что и она три года назад. Разве отмщение — это плохо? Мин в возмущении открыла рот, желая высказать все, что она думает, но Имель прервала ее, добродушно-холодно улыбнувшись и степенно прошествовав мимо ожидающе сидящего существа. — Кушать подано. — как гром прозвучал ее приговор, и оно сорвалось с места, жадно вцепляясь зубами в человеческую плоть и утягивая добычу на дно. Черно-синяя вода окрасилась алым, а визги жертвы потонули под ее гладью. Имель вернулась во дворец, медленно проходя на свое место, и устало опустилась в бархатное кресло, прикрывая глаза, пока бездушный голос не заставил ее обернуться. — Ты довольна? — король отпил вина, не удостаивая супругу даже взглядом. Та отрицательно мотнула головой, пристально наблюдая за кучкой перешептывающихся женщин. — Это еще не конец. — он кивнул, взглядом пробегаясь по гудящей внизу толпе. — Сделай это чисто. Имель кивнула. Она никого не отпустит живым и за каждую обиду отплатит сполна, ведь все уже давно готово. Ее взгляд опасно блеснул и погас, скрытый под обманчивой пеленой безразличия. Всему свое время, но никто из ее целей не доживет до завтра. Она поклялась и клятву сдержит, ведь слишком многое было принесено на алтарь этой мести. Как жаль, удовольствие от нее нельзя было растянуть, ведь ночь кровавой луны коротка. Коротка, но безжалостно прекрасна. Имель чуть подняла уголки губ, отпивая вина. Люди и вправду не видят дальше своего носа. Жаль, как же жаль…