***
Однако проводить Марту до дома у Кеторин не получилось — только до улицы. Они остановились возле калитки, и Кеторин смерила барьер скептическим взглядом. — Как ты наложила его? Неужто магия крови? Поверить не могу! Марта, а Марта, где ты такому научилась? Ты хоть представляешь, как это опасно? Свет уличного фонаря отбрасывал зловещие тени на лицо Кеторин, делая все её черты слишком заострёнными. Отчего-то при этом свете женщина не выглядела красивой — скорее пугающей. Настоящей ведьмой. По спине у Марты пробежал холодок. — Нашла в записях матери схему барьера и просто активировала его, — потупив взгляд, ответила Марта. Опираясь на руку Кеторин и неустойчиво держась на ногах, она чувствовала себя сущим младенцем. То ли это было последствием рома, то ли результатом магического воздействия — наверняка никто не смог бы сказать. — Марта, я просто хочу тебя предупредить. Поверь мне, магия крови не безобидна. Одна ошибка — и твоя собственная кровь может взбунтоваться против тебя! А ты с такой лёгкостью говоришь, что просто активировала кровавый барьер, да ещё и привязанный к роду! — Ты можешь сказать это, лишь посмотрев на него? — Ну да, — пожала плечами Кеторин. — Магический след всегда разный. Запомни, с этим злоупотреблять не стоит, — она указала пальцем на калитку, — барьер не просто не впускает, но и не выпускает никого, в ком нет крови вашего рода. Обойти защиту вполне можно — достаточно лишь выпить твоей крови. Или же подойдёт даже кровь твоей сестры. Эффект временный, но результат стопроцентный. Не знаю, правда, получится ли с кровью твоего отца… Но кровавая ведьма вполне могла бы взломать этот барьер. Марта ощутила, как кровь отхлынула от её лица. — Я не знала... — Ну, теперь знаешь. Имей это ввиду, если рассчитываешь и дальше пользоваться этой защитой. Ладно, я, пожалуй, пойду. Сможешь сама дойти или позвать отца? — Справлюсь. Марта отпустила руку Кеторин и, толкнув калитку, вошла под защиту барьера. Ноги её слегка подрагивали, и шла она, пошатываясь. Но ведь шла! Сама и без посторонней помощи, между прочим. Тем не менее, слова Кеторин встревожили её ни на шутку. Марта ведь считала, что теперь их дом был надёжной крепостью, что мама о них позаботилась и, даже будучи мёртвой, смогла их защитить. А что в итоге? В, казалось бы, мощном заклятье была такая брешь! Брешь, которой могли воспользоваться, чтобы причинить им зло. Марта не знала, из-за чего её трясло больше — от страха или от холода. Возможно, и от того, и от другого в равной степени. Поэтому девушка застыла на ступенях собственного дома, пытаясь перевести дыхание и собраться с мыслями. Не существует ни одного приличного объяснения испорченной полусожжённой одежде и этим ярким перчаткам, которые так нелепо смотрелись на руках Марты. Марта посмотрела на дорогу. Кеторин уже ушла. Оно и к лучшему. Сделав ещё один глубокий вдох, хотя толку от него было мало, Марта схватилась за ручку двери. Дверь была не заперта, что было уж больно глупо, особенно теперь, когда она знала, что барьер, защищающий их, не был столь надёжен. И если те, кто охотится на них, об этом прознают, им достаточно будет лишь поймать одного из них, чтобы добраться до всех. В доме было тихо. Но стойкое ощущение, словно то лишь затишье перед бурей, витало в воздухе. Если бы ладони Марты могли сейчас потеть, то непременно бы вспотели. Даже Коул на втором этаже не кричал и не бился в агонии. Проскользнув на кухню, Марта стащила своё изуродованное пальто и, вынув немногочисленное содержимое карманов, запихнуло когда-то любимую вещь в мусорный пакет. Было обидно. В прошлом году она гонялась в поисках того самого правильного бежевого пальто. И вот теперь она втихую, под покровом ночи, прячет когда-то достойную гордости вещь в мусорный пакет. Как же изменилась её жизнь, если ещё недавно главной проблемой было пальто нужного оттенка? А теперь? Охотники. Барьеры. Зелья. И человек, который может умереть мучительной смертью в их доме. Понимая, что ведёт себя, как ребёнок, который пытается скрыть следы своего маленького преступления, Марта достала мусорное ведро из-под раковины и высыпала его содержимое поверх пальто, хороня его под яичными скорлупками и пустыми пакетами молока. А затем завязала мешок и отставила в сторону. Нужно будет вынести его к мусорным бакам, чтобы окончательно «похоронить», но сейчас сил на это не было. Единственное, о чём мечтала Марта, так это о душе. Горячем расслабляющем душе. О воде, которая смоет с неё остатки сегодняшнего дня. Вот только как мыться с такими руками? Видимо, душ ей всё-таки не светит. Недовольно скривившись, Марта открыла холодильник, ища то, чем можно было бы заесть своё паршивое настроение. Она не то чтобы часто заедала стресс — скорее наоборот, практически не могла есть, когда нервы были натянуты, как струна. Но сейчас, пожалуй, съела бы что-нибудь. Надув губы, девушка закрыла как всегда пустой холодильник. На такой случай нужно было купить мороженное и держать его в морозилке. Вот только в доме жила Мегги. Она, как пылесос, вбирала в себя всё вкусненькое, стоило ему только появиться на кухне. Марта заметила листок, прикреплённый к холодильнику двумя магнитами в виде маленьких фей с объёмными крылышками. Их сделала мама, когда ударилась в лепку. Чем, собственно, занималась тоже не особо долго. Если честно, Марта не знала, чем вообще её мать могла заниматься дольше двух месяцев. Иногда Марте начинало казаться, что Терра просто пыталась заполнить пустоту внутри, вызванную потерей любимого занятия. Но каким именно было это занятие, Марта не знала. Это было похоже, как если бы сама Марта в какой-то момент просто не смогла бы больше держать кисть в руке. Марта взяла листок и включила свет над варочной плитой, чтобы прочитать написанное. «Для той, кто не умеет пользоваться телефоном. Папа уехал к бабушке с ночёвкой. Я пошла спать. Покорми Коула, как вернёшься. И научись уже отвечать на звонки!» Авторство записки не оставляло сомнений: у Мегги был тот самый идеальный почерк. Тот, с которым нужно просто родиться, потому что искусственно научиться так писать просто невозможно. Так, отца нет дома. Мегги спит. Марта вздохнула с облегчением. Это значит, что у неё будет время спокойно разделаться со своими испорченными вещами. Что это, если не благословение свыше? Девушка посмотрела на будильник, который мама обычно использовала, чтобы засекать время, когда готовила. Почти час ночи. Ожидаемо. Кеторин провозилась с её руками долго, да и неизвестно, сколько точно Марта провалялась без сознания. Коул, возможно, и хотел есть, но, судя по тому, что в доме было тихо, он, скорее всего, тоже спал. Но на всякий случай, прихватив с собой неначатую пачку сухарей для гостей, Марта решила проверить свою теорию. Подняться по лестнице оказалось не так уж сложно, но она всё равно остановилась на верхней ступени, чтобы отдышаться. Когда Марта вошла, Коул не спал: он сидел, откинувшись на спинку кровати, и буравил стену взглядом. Его лоб прорезали глубокие морщины. Стоило только Марте появиться в дверном проёме, как он перевёл взгляд на неё. — Паршиво выглядишь, — протянул пленник. — Всяко лучше, чем ты, — парировала Марта и вошла внутрь. — Решил расстаться со своими дражайшими берушами? — Решил поговорить. — Со мной? Да ты что! Какая честь! Марта положила пачку сухарей ему на кровать рядом с пустой тарелкой из-под яичницы, а сама села в кресло напротив. Краем глаза она заметила альбом, лежащий у него под рукой. Так значит, он всё-таки прочитал её записку. Марта откинулась на спинку кресла, стараясь выглядеть расслабленно и непринуждённо, хотя внутри всё клокотало. То, с каким недовольством Коул смотрел на пачку сухарей, выводило её из себя: мужчина выглядел, как человек, которому на ужин преподнесли коровью лепёху, назвав стейком. — Скажи, а вы нормальной едой питаетесь? Или у вас особая ведьминская диета? Яйца, чай и сухари? — он взял пачку и открыл её. — Или вы только меня этим пичкаете? — Насколько я знаю, ты можешь не есть неделю или около того. Мы могли бы и вовсе тебя не кормить. Так что прекрати строить недовольные мины и ешь, что дают. Коул демонстративно достал сухарик из пачки и так же демонстративно положил его в рот. — Божественно, — протянул он, дожевав. — Это что, какое-то волшебство? Почему простые сухари на вкус, как сочный стейк из говядины? Марта смерила мужчину уничтожающим взглядом. — Прекрати паясничать! Коул замер с не донесённым до рта сухариком. На секунду его взгляд остекленел. — А говорила, что не будешь мне приказывать, если я соглашусь поговорить, — укоризненно и даже немного обиженно произнёс он, когда морок приказа спал. — Я не специально, — потупилась Марта. День определённо был тяжёлый. Она устала и даже хотела попросить Коула попридержать свою жажду разговоров до завтра, когда её мозг будет чуть более сообразительным. Но она не могла позволить себе такой роскоши, так что решила поговорить с охотником сейчас — не факт, что к утру он всё ещё останется разговорчивым. — Хьянга, — начала Марта. — Ты ведь знаешь, что это яд? Коул неуверенно кивнул. — Узнал несколько месяцев назад. Его дают некоторым новобранцам. Что-то вроде сильного стероида, чтобы мы были сильнее и выносливее. — А о том, что если не принимать постоянно, то просто умрёшь, ваши наставники решили, судя по всему, не упоминать, — язвительно вставила Марта. — Нет. Нам говорили и дали выбор — принимать или нет, — спокойно ответил Коул. — Учитель сказал, что средство ещё до конца не изучено и нужны добровольцы на испытания. Марта удивлённо вскинула брови, но промолчала. — Я согласился, чтобы послужить на всеобщее благо. В тот момент это казалось разумным. Я не думал, что… — Вы взяли эту траву у ведьм! — выпалила Марта, не в силах слушать стенания об «общем благе». — Это зелье! И вы использовали магию для своих целей. Коул ошарашенно уставился на девушку. Каждый мускул на его лице словно заледенел. — Судя по тому, как ты на меня смотришь, могу сделать вывод, что ты не знал. — Не знал, — пленник прочистил горло. — Похоже, я вообще много не знал. Я действительно думал, что Кеторин Чубоски на нашей стороне: учитель сам направил меня к ней, чтобы обзавестись защитными артефактами. Но она оказалась то ли шарлатанкой, то ли умелой ведьмой, сумевшей нас обхитрить. Марта никак не отреагировала на его слова о Кеторин. Пусть считает и думает, что хочет, но пока ему не стоит знать о том, кто такая Кеторин на самом деле. Вот только и Марта не до конца была уверена, что ей можно верить. Хотя последние события расположили её к ней чуть больше, чем было в начале. Между страдающим и тем, кто избавляет его от страданий, определённо образуется некоторая связь — уж этого Марта отрицать не могла. Она взглядом показала на альбом. — Моё предложение в силе. Помоги мне — и я помогу тебе. — Я не могу предать своих товарищей, — отрезал Коул. — Товарищей, которые врали тебе? — Это не имеет значения. — А, по-моему, имеет. Ты фанатично предоставляешь свою верность людям, которые не посчитали тебя достойным. Они даже не сказали тебе, что используют одних ведьм, чтобы убивать других. Как по мне, дело пахнет лживой идеологией. — Не пытайся навязать мне свою волю. Ты не заставишь меня усомниться в своей вере! Марта усмехнулась, устало потянувшись в кресле. — Даже мысли такой не было. Понимаешь, Коул, мне не нужны эти «военные баталии». Я и ведьмой-то себя не считаю. Знаешь, сколько раз за всю жизнь я использовала магию? Хватит десяти пальцев, чтобы пересчитать, да ещё и останется. Я просто хочу вернуться к своей нормальной жизни, где мне и моей семье не угрожает горстка шизофреников. Поэтому я и прошу тебя помочь мне! — Помочь с чем? — Затеряться. Исчезнуть с их радаров. Сделать так, чтобы они считали меня мёртвой. — Это невозможно! Не я — так на моё место придут другие. — Да, но если ты вернёшься и убедишь их в том, что они ошиблись… что я обычный человек… Коул рассмеялся в голос. — Неужели ты думаешь, что, выйдя за пределы этого дома, я сразу же не попытаюсь вернуться вместе с моими товарищами, чтобы уж точно убить тебя? — Я не дура. Поэтому и предлагаю тебе сделку: твоя жизнь в обмен на мою. У них нет антидота, только ещё немного яда, который отсрочит твою смерть. А я могу попробовать тебя вылечить. — Меня слишком долго не было. Даже если я вернусь, они мне не поверят. — Мы что-нибудь придумаем. Главное — сотрудничать. Так ты… Ты согласен? Коул коротко кивнул. — Что ж, тогда я пойду спать. Если честно, сил совсем нет, — сказала Марта, вставая с кресла. — Завтра продолжим. — Так и будешь держать меня взаперти? — спросил Коул, когда Марта была уже у двери. — Пока да. Мне так спится спокойнее, — ответила Марта и вышла из комнаты.***
Попасть в больницу ночью — задача не из лёгких. Хорошо, что полгорода было её благодарными клиентами, которые охотно шли на сотрудничество, когда то было нужно. Уже перевалило далеко за полночь, когда Кеторин открыла дверь 308 палаты, заблаговременно нацепив — хотя скорее даже приморозив — к лицу жеманную улыбочку. Мужчина на больничной койке спал. Лицо его было обмотано бинтами, оставляя лишь маленькие прорези для рта, носа и глаз. Остальные части его тела скрывались под белой простыней. Не знай Кеторин, кто лежит в этой палате, ни за что не догадалась бы. Женщина приблизилась к койке; её каблучки звонко цокали по белой плитке, но её это не особо заботило. Она отодвинула стул, и металлические ножки противно проскрежетали по полу. — Не притворяйся, Малик, — сурово потребовала она, опустившись на стул. — Я знаю, что ты проснулся, как только я вошла. Актёрскими способностями мужчина, по мнению Кеторин, не обладал. Да и как тут играть, когда ты по рукам и ногам запеленован? — Кеторин, — прохрипел пациент, открыв глаза. — Какой приятный сюрприз. Женщина умилительно вздёрнула брови. — О, поверь мне, я знаю. Мои сюрпризы всегда приятные. Да и у тебя нет выбора, кроме как радоваться. Всё же я согласилась тебе помогать. Малик лишь слегка повернул к ней голову — ни на что другое сил у него не было. — Зачем ты пришла? — голос его был слабым, а из-за выбитых зубов звуки получались свистящими. — Есть парочка вопросов, — по-женски трогательно ответила она, слегка подёргивая плечами. — И советую отвечать мне честно. Кому ещё, кроме этого мальчишки, ты рассказал о Марте? — Никому, — уж больно быстро ответил мужчина, так что Кеторин ему не поверила. — А если честно? — Мне незачем тебе врать. — Ну, кто ж тебя знает... Я же просила тебя не лезть на мою территорию, а ты всё равно влез. И что в итоге? Ты бедный и покалеченный лежишь здесь. — Гнусная ведьма! — глаза мужчины пылали ненавистью, которая лишь забавляла Кеторин. — Ты неисправим, Малик, — грустно протянула она. Кеторин нагнулась и выдернула из розетки провода приборов, к которым был подключён старый охотник. — Что ты делаешь? — не без паники в голосе спросил Малик. Даже в лунном свете Кеторин видела, как в ужасе расширились его зрачки. Выпрямившись, она добродушно ему улыбнулась. — Где вы достали хьянгу? Кто вам про неё рассказал? — несмотря на добрую улыбку, её голос так и сочился ядом. — Вы нашли другую ведьму, не так ли? Ту, которая согласилась вам помогать? Нашли мне замену и даже не подумали оповестить… Это жестоко, Малик! Ты так не думаешь? Мужчина тяжело дышал. А Кеторин сыпала вопросами, хоть и сомневалась, что получит ответ хоть на один. В их сотрудничестве никогда не было доверия — так, взаимовыгода. Вот только теперь и выгоды больше не было — одни только проблемы. — Кеторин… — начал было охотник. — Я не люблю, когда меня предают. Ты пил хьянгу или нет? — Нет, конечно. Как ты вообще могла такое подумать?! — Вот как… — протянула Кеторин. — Значит, ты знаешь о последствиях. Но всё равно дал её своему ученику. На что ты надеялся? Что он быстренько убьёт девочку, а потом умрёт сам? — Она… она опасна! Её нужно устранить. Жизнь одного охотника — ничто в сравнении с теми душами людей, которые она способна загубить, а также планами… — мужчина осёкся. Кеторин громко рассмеялась. — Планами? Неужели у тебя на неё планы? Малик буравил женщину злым взглядом, явно не собираясь больше ничего говорить. Пытать людей Кеторин не умела, да и не хотела. Ей просто нужно было избавиться от проблемы. — Ох, Малик, боюсь, ты плох в арифметике. Но раз ты уверен, что жизнь одного охотника — ничто, то не стану тебя разочаровывать. Кеторин встала со стула и, достав из кармана пальто маленькую склянку, нагнулась к лицу мужчины. Она с силой сжала его челюсти, заставляя открыть рот. Малик пытался сопротивляться, но он был настолько слаб, что его потуги ровным счётом ничего не значили. Одной рукой Кеторин открыла склянку и вылила её содержимое тому в рот. Мужчина пытался вывернуться, сплюнуть. Но большая часть всё равно попала туда, куда надо, спустившись по языку вниз в горло, выжигая всё на своём пути. — Кх…кх… — Прощай, Малик. К сожалению, это наша последняя встреча, — улыбнулась Кеторин и, потрепав мужчину по забинтованной щеке, вышла из палаты.