Мост, который построил Джесс

У моста через реку ступеней нет — он гладкий-гладкий и с него страшно смотреть в сторону, под ноги — на реку, которая уносила жизни. Мэй Бэль ступает по нему осторожно: ей уже не восемь, в ее голове не розово-кристальные отблески, не свежие цветы, взвивающиеся стеблями по грубым перилам и расцветающие на глазах, — в ее голове лишь мысли о том, как бы не упасть. Она боится упасть — и воды боится. Сильнее всего в мире боится воды и в эту воду упасть. Когда ей было десять, шторм выдирал с корнями деревья в пригороде, в лесу, даже в волшебной Терабитии, было небезопасно — и Джесс пошел за ней. Он ее нашел. Мэй Бэль сейчас здесь, видите? Она может помахать рукой — рука не занята. А Джесс в тот день помог ей из воды выбраться, на берег — а сам погиб. Быстрое течение унесло его далеко, даже тело не сразу нашли. Мэй Бэль запретили видеть его тело при опознании — и до сих пор Джесс снится ей в кошмарах: такой разный, но всегда холодный и совершенно очевидно мертвый. С не бьющимся сердцем, с пробитой головой, бледный и с неаккуратным швом у виска — его плохо замаскировали на похоронах. Мэй Бэль в день похорон всю ночь проплакала и начала прямо там же, не успела семья отойти от раскрытого гроба. Мэй Бэль теперь много чего боится — темноты, толп незнакомых людей, гробов, иголок и ниток, боится тех, кто держит их в руках — словно это они оставили на голове ее брата страшный след. Словно это они убили его — не вода. Мэй Бэль помнит четко: ветер сбивал ее с ног, настойчиво пытался поднять в воздух, но Джесс держал — руками обнимал крепко, почти больно под мышками и плечи, вел вперед, как будто твердо зная, куда идти — а Мэй Бэль дороги не видела: она видела только свистящий ветер, старающийся ее унести. Мост казался надеждой, глазом бури, писала сейчас иногда Мэй Бэль, — казалось, ступи на твердые, решительно приколоченные братом поверх обычного бревна доски, и шторм останется позади, ветер утихнет. Как будто буря пришла из Терабитии — и там и останется. Но нет. Именно на мосту их настиг самый сильный порыв — одни перила оторвало и они сбили Мэй Бэль и Джесса в воду вместе с другими — именно поэтому теперь у Мэй Бэль руки свободны, именно поэтому в сторону смотреть страшно, под ноги, — потому что перил нет, и никакой защиты уже нет. Даже Джесса — крепко сжимающего ладони вокруг нее Джесса, Джесса, который построил мост, который привел ее в Терабитию и рисовал для нее новые истории, рассказывая на ночь, Джесса, который пережил одну смерть. Но Мэй Бэль, кажется, не могла. Ступая нерешительно по мосту в Терабитию, она хотела зажмуриться и раздумывала лишь над одним: надо название изменить. Не может быть чудесной страной Терабитией та, что не защитила своих правителей, что обрушила на них нещадный поток воздуха. Что познакомила со смертью каждого, кто в ней побывал. Под ногой доска скрипнула громко — и Мэй Бэль вскинула голову, решительно взглянула вперед со слезами, выступившими на глазах от страха. Мост через реку. Мост, который построил Джесс. Однажды она напишет что-нибудь, что навсегда отвадит людей от этого места, испугает, а не заворожит, а пока она ступает по мосту в Терабитию в последний раз — больше сюда никто не вернется. Она ступает по мосту без ступеней, по мосту над страшной рекой, уносившей жизни. Ступает и думает: если после сегодня она не вернётся сюда, она не умрет в воде. Не упадет, не задохнётся, голову не разобьёт, чтобы потом шов от вскрытой черепушки недобросовестно загримировали, не будет лежать, бледная и юная, в гробу. Она думает. Деревья на противоположной стороне реки качаются, шумят, поднимается ветер. С тех пор мост в Терабитию забывают — но появляется легенда о мосте через реку и о том, что лес, находящийся на его конце, крадет человеческие души. Мэй Бэль много боится. и много пишет. Милая, милая Мэй Бэль.