In Rhythmes of Rumba

Крошечный зал для занятий. Он действительно мал, удивительно, как Роману удаётся проводить здесь уроки танцев для подданных Воображения. Однако у него получается, и блестяще, все остаются довольны, покидая зал занятий. А после пространство принадлежит только ему. Крошечный зал для занятий. Всего несколько королевских шагов в длину, и углы забиты хламом. Едва ли здесь можно с размахом готовиться к балу. Тем не менее несколько высоких зеркал, расположенных во всю стену, чудесно расширяют пространство и в них отражается обстановка всего помещения, так что в случае чего можно сразу заметить неожиданных гостей. Сейчас юноша предоставлен сам себе — в зеркале отражается лишь одиночество подтянутого стана в теплом свете, тянущемся из коридора. Резная дверь немного приоткрыта, и пустой зал без ламп с жадностью принимает всё, что может дать коридорное освещение. Роман молчит, нет нужды говорить с собой вслух и лишний раз нарушать покой, растворяющий юношу в собственном пространстве. Это заставляет забыться и отвлечься, лучше помогают только музыка и танец. И вот одна-единственная фигурка начинает двигаться в полумраке крошечного зала. Ступни почти беззвучно ступают на гладкий деревянный пол, а ладони легко рассекают воздух. От движений кажется, будто дрожат сами лучи света. Сияющие мушки тянутся от дверного проема. Но как бы хаотично те не двигались, сходятся они в единое пятно на зеркале. Нарушая все законы физики и логики, свет тянется к разрастающейся лужице. Идеальный круг поначалу, а всего через несколько секунд он закипает, нагретый теплыми лучами. Три такта, и с поверхности зеркала срывается тонкая фигурка и кружится вокруг Романа. Сам свет стал партнёром в неспешной и горько-сладкой румбе, и в какой-то момент юноша находит свои черты в прекрасном девичьем лике. В каждом отражении Роман видит себя и… себя же, каждое своё движение кажется летящим, родом из мечты. Слова здесь бессмысленны, партнёрша идеально подходит ему, повторяет то, что делает он, и воплощает то, о чем юноша только задумывается. Как прекрасно! Идеальное продолжение партнёра. Только здесь, наедине с собой, Роман может спрятаться на пару часов от мира. Неудачи в творчестве, провалы в общении с семьей, нелюбовь к себе везде, кроме зала... Только здесь можно забыться, разрешить боли и разочарованию излиться в самой привычной для него форме - творчестве. Танец аккуратно извлекает из Романа все те чувства, что он готов отдать, рассматривает, расщепляет на нити эмоций, а затем сплетает во что-то новое, ещё не высказанное, но обязательно когда-нибудь в будущем озвученное. Именно в такие моменты Роман находит вдохновение и желание начать новый проект. Правда, не всегда этого желания оказывается достаточно для его завершения... Но ведь никто не знает о Зале Незавершенностей, так? На Романа взирают карие глаза в пушистых ресницах. Юноша физически ощущает связь с собой. Она отражается в стуке каблуков, шорохе волос, ритме мелодии, что пытается походить на сердцебиение. И словно бы пару танцующих связывает воедино нить, даже проволока, мешающая действовать менее слаженно, мешающая нарушить контакт и дистанцию. Проволока изгибается и воплощается в куда более плотное густое касание. Это уже не просто сцеплённая в замок пара рук, это чувство тепла и нужности, тепло, прильнувшее верной женой к груди, прошедшееся по загривку, но продлившееся ни на мгновение дольше необходимого для ритма и вариации, а затем партнёрша должна быстро отпрянуть. Вот она, не отражающаяся в зеркале, но сотканная из света, продолжает свои шаги ровно в метре от Романа. Такая неуловимая, красивая, очень понятная, ведь так похожа на него самого. Но одного касания достаточно, чтобы понять, что он ничего не знает о партнёрше, что она так непостоянна. Одно неосторожное движение "не по сценарию", и чудесное видение рассеется. Мёрзлый вечер, холодные касания. Они в точности повторяют его собственные, Роман взмахнул бы ладонью точно так же, бедра бы качнулись с такой же лёгкостью, словно бы зеркальный наклон головы, но это все было не то. Какое-то прохладное и неустойчивое. Слишком страшно положиться на такого партнёра. Не хочется довериться, и страшно остаться покинутым невесомой партнёршей, будто бы та мираж или видение. А сам он тогда... Тоже? Осечка. Нога проскальзывает дальше, чем необходимо, Роман едва не теряет равновесие, и движение становится каким-то смазанным и вовсе не красивым. И не укрылось это от зеркал, они видят всё и всё показывают. На секунду Роману стало неуютно с самим собой. Ах, если бы можно было сбежать! Вырваться из этой бренной оболочки и взвиться под луной и звёздами. И в голове пусто-пусто, насовсем, чтобы было хорошо, безвредно... Ещё одна осечка, и беспокойство нарастает: Роман сбивается с темпа, забывает, как правильно двигаются руки. Ошибка за ошибкой нарастают снежным комом. Нет, не комом. Ярмом на шее, которое нести все тяжелее, движения все резче. В груди жжет и колет, а на кончиках пальцев столько энергии, что девать ее уже некуда, она съедает, иссушает и съеживает, и только движение позволяет высвободить её. Нестерпимо хочется сжать ладонь партнёрши крепче, и Роман это делает, своевольно притягивает звонкую фигурку к себе и ведёт её по кругу наперекор музыке, подскакивает, почти бежит, задыхается. Но не успевает он пройти хотя бы часть комнаты, как дверь захлопывается, а призрачная прохлада девичьей ладони исчезает, чудесное видение рассеивается. Роман снова остаётся один, и одиночество становится чётко осознаваемым, даже тёплый свет из коридора выскользнул из зала, напуганный резкостью Его Величества и хлопком двери. Роман устало опускается на пол, забывая о звучащей музыке и упущенном ритме, но и мелодия чувствует настроение хозяина, умолкает, погружает зал в тишину, от которой сжимается сердце. Неужели даже сейчас не получится? Скользкое щупальце обвивает грудь и не даёт вздохнуть, сжимает горло и выдавливает остатки тепла и спокойствия. До капли выпивается уважение к себе. Роман задыхается в собственном мире, задушенный злостью и ненавистью ко всему, что создано, в то время как зеркала прохладно блестят и возвещают о неожиданном ночном госте. Нездешний, он пришёл к Роману, не заботясь о том, чтобы скрыть своё присутствие и тяжёлые шаги. В зал снова неловко проскальзывает свет из коридора, вслед за прибывшим, несущим тепло. Уже и вечерняя прохлада отступает, соскальзывая с напряжённых плеч - её снимают большие мягкие ладони. Тепло исходит от самых кончиков пальцев, пробегается по плечам, предплечьям, окутывает ладони. Даже не поднимая глаз, Роман понимает, кто это. Это чувство он узнает везде, оно… Страшное, но очень знакомое. Быстро, оно наполняет пустую оболочку и переполняет сердце. Так быстро, что не вдохнуть, нежность переливается через край и растекается по уголкам сознания вместе с объятием. Он не понимает, чьё это чувство: принятое от гостя с мягкими руками или его собственное? Не может быть, чтобы кто-то мог так много дать, ни у кого не бывает такого родного и желанного покоя в голосе. Кто ещё, кроме самого Романа, может сказать ему, что всё хорошо, что он хорош и достоин любви? Кто скажет это так, что Роман поверит? Такого просто не может быть. Но он есть. Вот он - настоящий, только руку протяни. И Роман тянет руки вперёд и чувствует это нечто. Оно, нет, он, такой материальный и надёжный. Возможно гость несколько несуразен, так не похож на него, но он всё ещё здесь, с ласковыми руками. И почему-то становится понятно, что эти руки никуда не денутся.