ДРУЗЬЯ МОРЯ. Часть вторая. КИРИОН

Следующие дни юноша много читал, набрав книг в библиотеке, а когда Принц был свободен, беседовал с ним. Накануне его дня рождения к радости Кириона из Пеларгира приехала Эрендис с младшими детьми. В день совершеннолетия юноши из знатных семейств, имевшие от рождения титул лорда, вступали во все соответствующие их статусу права, они получали перстень с личной печатью, а на голову им торжественно возлагали обруч как знак их высокого положения. Фарамиру было немного грустно. Ему возложили обруч не где-нибудь, а в Тронном зале Минас-Тирит. Эльборона он торжественно короновал в тронном зале Эмин-Арненского Замка. Эарнила в связи с тем, что он должен был пройти через признание Королем, тоже возвели в лорды в Тронном зале Дворца. Его же любимцу Кириону предстояла скромная церемония в гостиной Дома Блюстителей. Утром юноша проснулся и первым делом достал письмо отца. Теперь, когда он имел право прочитать его, он не мог решиться. Наконец он развернул его и начал читать. «Мой дорогой, любимый мальчик…» — к горлу подкатил ком, и на глаза навернулись слёзы. Он отложил письмо, чтобы не закапать его и попытался успокоиться. «Сегодня тебе исполнилось двадцать лет, и отныне ты считаешься взрослым… — Он почти слышал отцовский голос. — Я верю, даже знаю, что ты вырос умным, ответственным, благородным человеком и с честью будешь нести бремя лорда из Дома Хурина…» Дочитав, Кирион уткнулся лицом в подушку и заплакал, потом снова взял письмо и перечитал его. «Люблю тебя, твой отец», — пробормотал он прощальную строчку. Даты в конце не было. «Если любовь и не умирает, похоже, что она не умирает именно так. Отец как необыкновенно глубокий и чуткий человек придумал, как побыть со мной в этот день, и спустя два года после смерти послал мне привет. Сказал, что любит меня… Как жаль, что я не могу ему ответить...» К полудню он спустился в главный зал. Увидев его, Принц понял, что он плакал, хотя Кирион умылся и попытался привести себя в порядок. «Бедный мальчик…» — тихо вздохнул Дед. В Зал вошла Эрендис. Даже сейчас она была в глубоком трауре и не считала нужным скрывать свои чувства. В глухом черном платье и покрывале из черного кружева, с гладко зачесанными назад черными с проседью волосами, без каких либо украшений, она казалась властительницей смерти. Лицо ее было прекрасно жуткой и безжалостной красотой, которая не знает ни тепла, ни сострадания. Фарамиру самому было тяжело смотреть на нее. «Каково же детям…» — подумал он. Фэамир, которому скоро должно было исполниться двенадцать, со спокойным и дружелюбным любопытством взирал на старшего брата, которому после смерти отца досталась часть его любви и восхищения. Семилетняя Амариэ скучала. Когда пробило полдень, Кирион подошел к Деду и преклонил колени. Тот аккуратно возложил на его склоненную голову обруч, потом надел на руку перстень. Слуги поднесли мантию, и Фарамир набросил ее на плечи внука. После чего провозгласил его совершеннолетним. Юноша поднялся, дед крепко обнял и расцеловал его. Потом была праздничная, а вернее, уныло-торжественная трапеза, где те, кто мог есть, смотрели в свои тарелки, а кто не мог, ждал освобождения от повинности. Хоть какая-то жизнь была лишь за столами слуг. Когда обед закончился, и Эрендис скрылась у себя, Фэамир подошел к брату и обвил его шею руками. — Я хочу остаться с вами… С тобой и дедушкой Фарамиром, — прошептал он брату на ухо. — Хорошо, останешься, обещаю, — удивляясь самому себе, ответил Кирион. — Тебе придется уговорить мать… — заметил Принц. — Придется. — Кирион вскинул голову. «Эарвэн была права… Я должен собрать семью и сохранить ее. Но где мне взять силы?..» Вечером, когда он остался один, Кирион задумался. Обращаться к Валар он не привык — они были странными и очень далекими. Зная историю первой Эпохи, он не слишком полагался на их благость и милосердие. «Отец, — прошептал он, — если ты где-то все же есть… И можешь меня услышать… Дай мне сил. Помоги мне. Я так люблю тебя... и мне так без тебя плохо… Нам всем плохо…» Кирион расстегнул пряжку мантии, стянул обруч и рухнул на постель. Скоро в комнату заглянул Принц и заставил его раздеться и лечь «по-человечески». Кирион уснул и оказался в поместье. Светило теплое, но не жаркое солнце, и перед ним сияло море. Повернув голову, он увидел до боли знакомый силуэт. Отец в непривычно светлом одеянии подошел и обнял его. — Вы живы?! — ахнул Кирион. — Разве я умирал, мой мальчик… — Отец поцеловал его в лоб и провел рукой по волосам. — Ты стал совсем взрослым. — Где Вы были?.. Мне… Нам так не хватает Вас... — Кирион сжал его руки. — Ты взрослый, Кирион. — Нет! — Я знаю, что ты вырос достойным. — Не уходите! Только не оставляйте меня! Пожалуйста! — Мой дорогой, любимый, мальчик… — сколько тепла было в этом голосе. — Любовь не умирает. Кирион упал на колени и плача прильнул к нему. Утром юноша открыл глаза и увидел, что лежит у себя в спальне, в Минас-Тирит. «Сон, — с тоской подумал он. — Или?.. Его молитва, нет, отчаянный призыв был услышан?.. И отец откликнулся?.. — Он сел на постели, открыл книгу и развернул послание. — Или это просто его разум играет с ним после письма?..» Но слова «мой дорогой, любимый мальчик» — словно остались с ним. Кирион встал, умылся, оделся и пошел к покоям матери. Скоро она вышла. — Мама. — Он поднялся. — Что ты хотел? — Эрендис невольно залюбовалась им, и ее губы тронула улыбка. — Я прошу Вас оставить Фэамира со мной и… с Принцем, — поспешил добавить он. — Нет, Кирион. Прости, — она на миг смягчилась. — Фэамир и Амариэ — то немногое, что у меня осталось. Что держит меня здесь, иначе я бы давно… — Эрендис умолкла. — Фэамир поедет со мной, — твердо закончила она. — Фэамир — живой ребенок. И он хочет остаться с нами. Также, он мальчик, и его должны воспитывать родственники со стороны отца. — Я не собираюсь спорить. — Я тоже. Фэамир останется со мной. Мне двадцать, я совершеннолетний и теперь имею право быть его опекуном. Мать молчала. — Ты хочешь использовать власть? — наконец произнесла она. — Я могу ее использовать, как наследник и правопреемник отца и глава семьи. Но это не моя прихоть, а желание Фэамира. — Глава семьи, — повторила она. — Да. Если Вы не хотите расставаться с Фэамиром, Вы можете остаться с нами, и я буду очень рад этому. Но мальчика я не отпущу. По крайней мере пока. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. «Небо, куда пропал свет из ее глаз…», — с мукой подумал Кирион. Вдруг он обнял ее и прижал к себе, сначала она пыталась отстраниться, но он был сильнее. Внезапно Эрендис сдалась и заплакала. — Мама, я так люблю Вас… — прошептал он. — Отец не может вернуться к нам, но Вы можете… — Кирион… — Пожалуйста. Наконец она успокоилась. — Хорошо. Фэамир останется с тобой… И я передам тебе опеку над ним, — негромко сказала она и стремительно вышла. Он хотел броситься к брату и обрадовать его, но понял, что у него подкашиваются ноги. Даже во время штормов он не чувствовал себя настолько обессиленным и опустошенным. Перед завтраком он сказал Фэамиру, что мать позволила ему остаться, и тот страшно обрадовался. Теперь старший брат каждый день гулял с ним, или они катались верхом. Однажды братья проезжали по западному берегу Андуина неподалеку от Эмин-Арненского замка. — Ты теперь наследник Итилиена? — спросил мальчик. — Да. — Что случилось с Эктелионом? — Тебе не рассказывали? — Нет. — Он упал с лошади, ударился головой и спустя несколько часов умер. — Ему было всего двенадцать… Как мне. — Да. Но не бойся. Мы же не делаем глупостей верхом. — Я не боюсь. Кирион подумал, что он недостаточно хорошо знает и не до конца понимает Фэамира. На первый взгляд ребенок был весьма задумчивым, тихим и спокойным, но что-то говорило старшему брату, что мальчик был намного интереснее и глубже. Когда Кирион был занят, Фэамир брал книгу и садился в кабинете Деда. Часами он сидел у ног последнего подобно преданному псу, которого радовало, если время от времени его трепали по голове, и оживал немного, лишь когда Кирион играл с ним. Весной из Арнора вернулся Король с семейством. Вместе с ним в свите принцесс приехали Эарвэн и Линдиссэ. Они не знали о случившемся с Эктелионом, но если Эарвэн была скорее рада переменам — ведь превратившись в наследника Итилиена, Кирион, наконец, вернулся домой и теперь потихоньку становился правой рукой Деда — то Линдиссэ расстроилась. Она по-своему все еще любила Эльборона и привязалась к младшему брату после того, как они оба пожили в семье у Принца. — Пойми, Эарвэн, у нас тоже когда-то была хорошая семья. И отец был славным и жизнерадостным человеком… Но она разрушилась намного раньше. И я не знаю, что лучше: потерять отца, или знать, что он сам на себя не похож и беспробудно пьет. — Он сам выбрал этот путь. — Тем страшнее он сейчас наказан — и мы вместе с ним. Линдиссэ отчасти чувствовала себя изгоем. Она знала, что мать ее осуждена и в темнице. Отец не хотел ее видеть и совершенно ей не интересовался. Единственным человеком на земле, который любил ее, оставался Дед, но теперь он был надломлен смертью младшего сына. К тому же Линдиссэ чувствовала, что хотя Принц и уделял ей много внимания, к детям Эарнила был привязан больше. Знать держалась с девушкой отстраненно, и считалось, что Король проявил неслыханное снисхождение и милость, когда ее взяли в свиту принцессы Гилраэнь. Правда, в жизни бывшей семьи Эльборона намечалось важное событие. Линдориэ, вторая и самая красивая из его дочерей, получила предложение руки и сердца от наследника королевства Дэйл. В свите принцесс шушукались о том, что, разумеется, лорд Бранд не знает о том, что творится в семье невесты, и конечно, знай он об этом, обратил бы свой взор на более достойную партию. Линдориэ же и ее второй дед лорд Калиондор Лоссарнахский весьма гордились ее предстоящим замужеством и тем, что со временем она станет королевой. Свадьба должна была состояться летом, в июне, и Фарамир готовил приданое, которое не уступало приданому Глорэдэль и Фириэль, его старших внучек. Невеста ожидала, что младшая сестра поедет с ней в Дэйл, но они давно уже не были близки, и Линдиссэ отказалась, так как понимала, что сестра хочет лишь покрасоваться перед ней. «Ты зря не едешь с нами, — заметила Линдориэ, — глядишь, и нашла бы достойного человека». Но Линдиссэ все же отказалась. Возвратившись, Король решил созвать Совет Минас-Тирит. Как и ожидал Принц, Элессар был немало разочарован деятельностью лорда Арантара в качестве главы государства. После окончания Совета Король попросил Фарамира задержаться. — Мне стало известно, ваш внук от Эльборона, признанию которого способствовал покойный Блюститель, погиб из-за несчастного случая. — Да, это так, милорд. — Как видите, незаконнорожденные дети ни к чему хорошему не приводят и долго не живут. Фарамир не ответил. — Наследником Итилиена стал лорд Кирион, Ваш внук от младшего сына? — Да, милорд. — Насколько я помню, Кирион уже совершеннолетний?.. — Да. В декабре ему исполнилось двадцать, милорд. — Он всегда производил на меня впечатление умного и незаурядного юноши… Его отец, лорд Эарнил, был неплохим Блюстителем. Возможно, сын мог бы пойти по его стопам… Я ничего не обещаю, но надеюсь, он оправдает ожидания. В любом случае, Блюстителем никогда не становились моложе тридцати лет, а ему всего двадцать. Я хочу, чтобы он вошел в Совет Минас-Тирит и Большой Совет Гондора. Ближайший Большой Совет состоится уже в последнюю декаду апреля, и я жду его. — Как Вам угодно, милорд, — поклонился Принц, и Элессар отпустил его. Придя домой, он нашел внуков играющими в шарады. Он вспомнил, как накануне вечером, Кирион долго не ложился, сочиняя эти шарады для Фэамира, и подумал, что Кирион очень ответственно подходит к тому, чтобы если и не заменить младшему брату отца, то дать ему как можно больше из того, что мальчик потерял из-за его преждевременной смерти. — Король хочет, чтобы ты вошел в Советы. Как Минас-Тирит, так и большой Совет Гондора. Фэамир понял, что у брата будет еще меньше свободного времени, и вздохнул. — Насколько я помню, это не самое приятное времяпровождение… — сказал Кирион, — и Вы радовались, когда избавились от него, — улыбнулся он. — Это часть бремени лорда и особенно — правящего лорда. Со временем ты станешь принцем Итилиенским и тебе нужно привыкать к этому. — Я не думал, что меня пригласят в Советы так рано. — Это не рано, мальчик мой. Я тоже участвовал в Советах с двадцати лет. Хотя нет, участвовал — слишком громко сказано, — улыбнулся Фарамир. — Сидел и слушал умных людей. — Но у меня будет право голоса? — Да, но твой голос, пока не будет иметь особый силы. — О чем вы говорили с дедушкой, когда обсуждали силу голоса? — спросил Фэамир у старшего брата, когда Принц вышел. — Тебя пока не будут слушать? — Конечно, не будут. Мне двадцать, и для всех я мальчишка, к тому же Элессар больше всего любит слушать себя, — усмехнулся он. — Но не только. При голосовании, если оно вообще проводится, голоса членов Совета имеют разную силу. Самый «веский» голос у Короля, к тому же у него есть право «вето». Даже если большинство проголосует иначе, он может все равно сделать по-своему. Но обычно люди чувствуют его настроение и пожелания, поэтому немногие решаются голосовать против… А если уж большинство в Совете все же проголосовало против, Король тоже не спешит использовать «вето» — все же он не хочет злить знать. — А какая сила будет у твоего голоса? — У капитанов и старейшин голос равен одному голосу. У людей с титулом и генералов, — двум, у правящих лордов и Блюстителя, если присутствует Король, — трем, а у самого Короля пяти. — В одном короле помещается пять капитанов? — Получается, что так. — Значит у тебя будет как бы два голоса? — Да. — Тебе все это дедушка рассказал? — Не только, многое я знаю еще из рассказов отца… — Понятно… — тихо ответил Фэамир. — Знаешь… Мне кажется, из тебя бы вышел хороший Блюститель… — он взглянул на Кириона. — Я твой брат, ты меня любишь, и потому тебе так кажется… А для остальных я пока мальчишка и не думаю, что кто-то хочет видеть меня Блюстителем. Кроме капитана Гвиндора, может быть… — добавил он. — А как же дедушка Минастан, капитан Аксантур, ну и Принц, конечно. — Посмотрим. Но самому молодому Блюстителю в истории Гондора лорду Хадору было тридцать два года, когда он вступил в должность. Отцу — около тридцати трех… — Почему?.. — спросил мальчик, но не договорил. — Что почему?.. — Кирион положил брату руку на плечо и наклонился к нему. — Почему отец умер так рано?.. — Он тяжело заболел. Ты же помнишь… — Почему он заболел? Почему… почему заболел он, а не лорд Эльборон, например? Дедушка Минастан говорил, что Высшие Силы любят добрых и благородных людей… Но отец умер, а столько людей намного хуже него продолжают жить... — Не знаю, кто и кого любит, Фэамир, но мне иногда кажется, что чем лучше человек, тем тяжелее ему живется. И добрым и благородным человеком надо быть несмотря ни на что… Просто потому, что ты иначе не можешь… Как отец. Мальчик заплакал, и Кирион обнял его. (C) 2020 murzwin