Спокойной ночи, Акане.

В комнате было темно. Сквозь плотно задернутые занавески проскользнул бледный солнечный лучик, неуверенно пробежался по полу, вскарабкался на кровать, побродил по смятой подушке, пока, наконец, не добрался до лица спящего. Ранма недовольно поморщился и открыл глаза. Пятнышко света нежилось на подушке рядом с его щекой. Он быстро поднялся, подошел к окну и поправил штору так, чтобы она больше не пропускала солнца, а потом повернулся и оглядел комнату. -Ты здесь? - тихо позвал он. -Я всегда здесь, - ответил голос у него за спиной. Она сидела на подоконнике, обняв колени, и смотрела на него, слегка наклонив голову. Он потянулся за стулом, не отрывая от нее взгляда, и сел напротив, положив подбородок на сплетенные пальцы. -Доброе утро. -Вечер. Ты весь день спал. -Это не важно. Она молчала, он смотрел на нее. -Зачем ты задернул шторы? -Если здесь будет светло, я тебя не увижу. -Мне не нравится в темноте. -Я знаю. Прости. Когда солнце сядет, я их открою, и будет немножко светлее, - он улыбнулся и попытался взять ее за руку, но его пальцы прошли сквозь ее ладонь. -Почему? - глупо спросил он. -Потому, что так больше нельзя. -Ну, пожалуйста! -Ты должен понять, что меня больше нет. -Черт возьми, ты думаешь, я этого не знаю! - он вскочил, - Они таскают меня на кладбище, каждый год в твой день рожденья. Я ненавижу твой день рожденья! Почему я должен стоять там и смотреть на проклятый камень с твоим именем?! Почему я просто не могу всегда быть здесь, с тобой?! -Потому, что я умерла. -Нет!!! -Ты должен это понять, Ранма. Я умерла два года назад, и ничего нельзя изменить. -Я не хочу этого слышать!.. -Ранма... -Ну, что?! Почему сегодня?! Почему ты решила сделать это сейчас?! Ты со мной уже восемь месяцев! Что изменилось пока я спал?! -Ничего. Тебе это все только приснилось. Я бесплотна. Меня нет. -Мне ничего не приснилось! И не говори мне, что я схожу с ума! Ты есть!!! Она отвернулась: -Ну, ладно. Ты прав, я действительно могу быть осязаемой для тебя, потому что ты меня очень хорошо помнишь. Он на мгновенье прикрыл глаза и глубоко вздохнул с облегчением: -Не пугай меня больше так... - его лицо светилось нежностью, - Иди ко мне, - он потянулся к ней, но его рука опять прошла сквозь нее. -Нет. -Почему? - он горько усмехнулся, - Ты нашла себе какого-нибудь кретинского призрака за пару часов, пока я спал? Быстро! Хотел бы я знать, как это удалось такой немилой непривлекательной неженственной невыносимой томбойке, как ты! -БАКА!!! -Давай, ударь меня! Ну! Даже сейчас ты слишком медлительна для этого!.. Зачем тебе стул?! АААААй... Перестань!.. -Я тебе покажу!!! Ранма увернулся от мебели (стул с грохотом врезался в стену), проскользнул прямо у нее под рукой и, смеясь, закружил по комнате. -Отпусти меня немедленно! Прекрати, а не то... Он смеялся так заразительно, что она невольно хихикнула, а потом расхохоталась, не закончив угрозу. Ранма прижал ее к себе. Наконец, все еще улыбаясь, он сел на пол, устроил ее у себя на коленях. -Акане!.. -Тебе смешно? Издеваешься надо мной?! Он покачал головой: -Ты снова сердишься! Ты дерешься! Ты говоришь с интонацией! Ты даже смеешься! Впервые за восемь месяцев! Она удивленно заморгала, прислушиваясь к себе: -Это странно... Он смотрел на нее счастливыми глазами. Два года назад, на похоронах, он стоял на кладбище и тупо глядел на фамильную усыпальницу. Рядом, с каменным лицом, стоял прямой, как жердь, Соун Тендо, который со дня ее смерти не проронил ни единой слезинки, как будто внутри него, что-то сломалось. Чуть в стороне, обняв сестру, всхлипывала Набики. Пару минут назад с ней случилась истерика, и Касуми попросту надавала ей по щекам, она тоже плакала, но как-то незаметно и тихо, переживая горе внутри себя. Он просто стоял там, смотрел и думал о том, что, когда все это закончится, он, наконец, проснется, и все будет хорошо. Он пойдет к Акане, и скажет ей правду, потому что она должна знать. Он уже говорил ей, тысячу раз говорил, в этом ужасном сне, но она не могла его слышать, потому что здесь, во сне, она была мертва. Похороны закончились, наступил новый день, но он не проснулся. Все осталось по-прежнему, и нелепая пустота внутри, и холодный могильный камень... Проходили дни, недели, месяцы, но он не просыпался. Акане не было. Ранма давно понял, что это не сон, но запретил себе думать об этом. Он твердо знал, что однажды она вернется, и ждал. Так прошел год. На ее день рождения они ходили на кладбище. Он смотрел на мраморную плиту, на имя, на дату рождения. Все они говорили о ней, как о мертвой. Акане не приходила, Акане не было. Однажды, восемь месяцев назад, он это понял. Он был пьян в ту ночь, он привык пить, всякий раз, когда мысли начинали вертеться слишком близко к осознанию того, что она умерла. Напившись, можно было заснуть и не думать, можно было притвориться, что все хорошо. В тот вечер это не помогло, Акане больше не было, и Ранма тоже решил умереть. Она появилась в последний момент, пришла, чтобы остановить его. Он прижимал ее к себе, боясь, что она снова исчезнет, целовал ее, плакал, наверное, первый раз в жизни, не стесняясь своих слез, и без конца повторял ей, что любит, пока не заснул под утро рядом с ней, крепко держа ее за руку. Он проспал весь день, а глубокой ночью, очнувшись, долго боялся, что она окажется только его пьяным бредом. Акане по-прежнему была рядом. Она вернулась! Он ждал, и она вернулась! Позже Ранма обнаружил, что кроме него, ее больше никто не видит, но ему было глубоко наплевать на это. Сам он мог видеть ее только в темноте, ночью, днем она лишь разговаривала с ним, и Ранма перестал спать по ночам. Она была Акане, и все-таки немножко не настоящая, не похожая на себя. Она говорила всегда ровным одинаковым голосом, а ее лицо отражало лишь тени эмоций, она была только лишь призраком, но он никогда в это не верил. Она появилась, и он боялся отойти от нее, боялся отвернуться, ему казалось, что Акане снова исчезнет. Ей приходилось заставлять его выходить из комнаты, приходилось идти с ним, держа его за руку. Он засыпал, только крепко обняв ее. Ее как будто что-то удерживало там, вдали от него, в мире мертвых, и она не могла быть с ним вся целиком. Но она все равно была, и он знал, что однажды она вернется совсем, нужно только ждать... Он смотрел на нее счастливыми глазами. Она почти стала собой, почти стала такой же, как раньше. Она возвращалась! Ранма наклонился, чтобы поцеловать ее. В дверь постучали. -Что? - неохотно спросил он, глядя в ее глубокие задумчивые глаза. -Открой мне, сынок. Я слышала шум. Что происходит? -Ничего страшного, мам. Я просто уронил стул. -Открой мне, пожалуйста. Я хочу с тобой поговорить. -Потом, хорошо? -Ранма, открой. Она волнуется за тебя, - проговорила Акане, все еще вслушиваясь в себя. -Я поговорю с ней утром, - прошептал он, целуя ее шею. -Может, ты хотя бы поешь, - вздохнула за дверью Нодока, с тревогой прислушиваясь к шорохам в комнате сына. -Не хочу. Я потом... -Ну, ладно, - Нодока снова вздохнула, постояла минуту, глядя на запертую дверь, и ушла. Она бы все отдала, чтобы узнать, что происходит там, за закрытой дверью, в комнате ее сына. Она с ума сходила от беспокойства. После смерти Акане Тендо Ранма стал нервным и замкнутым, даже жестоким. С каждым разом его утренние тренировки с отцом становились все более яростными, однажды он даже сломал Генме ключицу. Ранма винил себя в ее смерти и старательно совершенствовал свое мастерство, как будто все еще можно было переиграть. Время от времени он пропадал из дома и подолгу отсутствовал неизвестно где. Нодока пыталась поговорить с ним, он молчал и слушал, но при этом у него был такой взгляд, что ей казалось, он не слышит того, что она говорит. У них во дворе, за домом, появилась внушительная гора из бетонных блоков. Иногда Ранма просто сидел там и смотрел на нее, а иногда принимался разбивать блоки в пыль, и тогда лучше всего было оставить его в покое. А еще он пил, один, в своей комнате, в общем-то, особенно не скрываясь. Бывали вечера, когда он напивался до беспамятства. А потом однажды все кончилось. Утром, когда он не спустился завтракать, Нодока вошла в его комнату, Ранма спал в одежде на неразобранной кровати и улыбался во сне. Она больше года не видела, чтобы он улыбался такой счастливой безмятежной улыбкой. Она не стала его будить, только забрала из его комнаты полупустую бутылку. Ранма проспал весь день и всю ночь, а когда спустился на следующее утро, то, впервые за долгое время, наконец, выглядел спокойным, почти счастливым, правда немного рассеянным, но он даже улыбнулся ей. Сердце Нодоки затрепетало надеждой. Время лечит любые раны, и она думала, что теперь все наладится, и ее сын исцелится. Вот только... После завтрака Ранма сразу вернулся к себе. Он почти перестал выходить, он спал днем и спускался только, чтобы поесть или провести небольшой спарринг с отцом. Он стал запирать дверь в свою комнату и плотно задергивал шторы, словно боялся света. Пить он перестал. Иногда по ночам она слышала приглушенные голоса и тихий смех в его комнате. Однажды ей даже показалось, что один голос женский. Сначала она обрадовалась, она думала, что у Ранмы появилась девушка, и он, по какой-то причине, прячет ее от них, может быть, все еще чувствует себя неловко из-за Акане. Так продолжалось бесконечно долго, он ничего не объяснял, только улыбался в ответ на все вопросы и отмахивался. Однажды, пару месяцев назад, она встретила на улице Укё. Они поздоровались и остановились поговорить. -У вас сегодня какой-нибудь праздник? - спросила У-тян. -Нет, с чего ты взяла? - удивилась Нодока. -Странно. Сегодня я видела Ран-тяна, он покупал цветы, и я решила, что это для вас. -Почему обязательно для меня? Разве у него не может быть подружки? - Нодока улыбнулась. -Подружки?! - взвилась было Укё, но тут же поникла, - Я бы знала. Единственная девушка, о которой он, вообще, способен думать, это до сих пор Акане. На следующее утро, пока Ранма тренировался с отцом во дворе, Нодока поднялась в его комнату. Было темно, и она подняла тяжелые шторы. Букет стоял на столе, было прибрано, а Нодока почему-то не могла отделаться от ощущения, что здесь есть кто-то еще. -Эй, - неуверенно позвала Нодока. Скрипнул комод, на его крышке покачнулась и едва не упала фотография Акане в рамке, впрочем, возможно, ей показалось. -МАМА!!! - Ранма рванулся к окну и быстро задернул шторы, повернулся, лихорадочно шаря по комнате дикими глазами. Его взгляд уперся в стену. Глядя в одну точку, Ранма подошел к комоду, по его губам скользнула радостная улыбка, хотя в темноте она могла ошибиться. -Мам, ты что-то хотела? - спросил он, не оборачиваясь. -Я пришла посмотреть, не нужно ли прибраться, - произнесла она заранее заготовленную фразу. -Нет, здесь чисто. Иди, мам, - он повернулся, - Я закрою дверь. Нодока вышла, и за ее спиной щелкнул замок. Она бы все отдала, чтобы узнать, что происходит там, за закрытой дверью, в комнате ее сына. Она с ума сходила от беспокойства. Нодока спустилась в столовую. Генма-панда за столом, завидев ее, поднял повыше дежурную табличку: "А не пора ли ужинать?!!". Нодока сердито плеснула на него из кипящего чайника, поставила перед ошпаренным мокрым супругом миску: -Ты думаешь только о еде! Тебе совершенно плевать на то, что творится с нашим сыном! Генма вздохнул и отложил палочки: -Он опять отказался спуститься? Нодока печально кивнула: - Он мне даже не открыл! - она всхлипнула. Генма бережно взял ее за руку, покосившись украдкой на свой остывающий ужин: -Успокойся. Если так пойдет и дальше, я, в конце концов, вышибу эту проклятую дверь! Нодока расплакалась у него на груди. -Почему ты не спустишься? Ты должен поесть. -Успею, - он притянул ее к себе. -Но... ты должен понять... -Я все понимаю, Акане-тян, - отмахнулся он, не желая больше ничего слышать о том, что ее нет, что она умерла, и он не должен ее любить, что это неправильно, и так быть не должно. Он был невероятно счастлив. Она возвращалась! Сегодня она уже почти совсем стала его Акане!!! По ее щеке медленно катилась слезинка. -Акане? -Отпусти меня, Ранма... -Что? -Пожалуйста, отпусти меня сейчас! Я начинаю чувствовать, как живая. Это очень плохо. Еще немного, и я уже не смогу уйти. Никогда. -Но я не хочу, чтобы ты уходила. Ты должна остаться, скоро ты совсем вернешься ко мне, - он улыбнулся. -Я не принадлежу этому миру. Если я останусь, я потащу тебя за собой. -Ну и пусть! Я хочу быть с тобой. -Замолчи, дурак! Ты понимаешь, что говоришь? Ты должен жить! -Без тебя? Зачем? -Кретин! Идиот! Придурок! Он молча поцеловал ее ладонь. Акане отвернулась, он не видел, как по ее лицу скользнула гримаса отчаяния. -Послушай, я расскажу... Когда это случилось, я... ну, вроде как, уснула. Я спала, и мне снились люди, которые меня помнили. Я знаю обо всем, что случилось у нас в додзё, после моей смерти. Я видела, как Набики уезжала в колледж, и свадьбу Касуми, и как радовался папа, когда держал на руках ее новорожденного сына, и много чего еще. Я знаю все до мельчайших подробностей. И про тебя я тоже все знаю. Мне не нравилось то, как ты жил, но я надеялась, что однажды ты перестанешь звать меня обратно и снова будешь таким, как раньше. Ты так настойчиво пытался меня разбудить... А потом ты решил сделать эту страшную глупость, и тогда я проснулась и пришла, потому что хотела, чтобы ты жил. Я думала, что смогу помочь тебе понять... Ты не виноват в том, что случилось, меня больше нет, но ты должен жить дальше... -Акане... -Не перебивай! - ее глаза, почти черные в темноте, яростно сверкнули, - Ты никогда меня не слушал! Ты не стал слушать, когда я пыталась объяснить тебе, зачем я здесь, боюсь, ты и сейчас не слушаешь, - она помолчала, - с тех пор, как я появилась, все стало только хуже. Ты воспринял мое появление, будто так и должно было быть, будто рано или поздно это должно было случиться. Так не должно случаться, Ранма! Я твое прошлое! Я ничто! -Это не так, - он попытался обнять ее, но Акане отстранила его, резко поднялась. -Прекрати, Ранма! Пойми, наконец, это ненормально. Ты почти не выходишь из дома. Ты все забросил, ты живешь тем, чего больше не существует, запираешься со мной в темной комнате, притворяясь, что так и должно быть, вместо того, чтобы пытаться начать все сначала, - она старалась не смотреть на него, - Однажды, ты полюбишь кого-нибудь, и все опять будет хорошо... Он попытался возразить, но ее отчаянный взгляд заставил его замолчать. -Отпусти меня, Ранма! Живи! Хотя бы ради меня... -Моя жизнь ты, Акане... -Я не Акане, я ее тень. -Ну и пусть! Пусть так! Я люблю тебя, я счастлив с тобой. Я хочу, чтобы так было всегда... -Отпусти меня, - на мгновение она прикрыла глаза, ей словно не хватало воздуха. -Почему, Акане? Почему ты хочешь уйти? - он смотрел на нее, и в его глазах сквозило понимание, - Ты не любишь меня, - сказал он тихо. -Уходи. Я не могу тебя заставить... -Дурачок!.. Ну, почему ты не слушаешь меня? Почему ты меня не слышишь?.. Она вздохнула: -Если бы я не любила тебя, я бы не пришла, - она слегка улыбнулась его глупой догадке, погладила его по щеке. - Но я больше не принадлежу этому миру, Ранма. Мне очень тяжело оставаться здесь. Я не хотела, чтобы ты знал, но... Я так устала, мир живых по капле тянет из меня силы. Я так хочу спать. Позволь мне уйти обратно... Я не могу сама, я пыталась. Я думала, что, если исчезну, ты сможешь начать все сначала, но у меня не получилось. Ты держишь меня здесь, и не хочешь отпускать. -Я не могу! Прости меня, Акане, я просто не могу, - он умоляюще посмотрел на нее. -Ты не хочешь, Ранма. Это разные вещи. Я не могу здесь больше. Я должна спать, - в ее голосе сквозило отчаяние. -Но... Ты ведь почти вернулась... Почему тебе плохо? - он растеряно пытался осмыслить услышанное. - Я не понимаю... -Чувства, - она опустила голову. - Оказывается, они отнимают столько силы. Мертвые не должны чувствовать. Я устала за сегодняшний день больше, чем за все восемь месяцев. Я не знаю, что со мной будет, если я останусь совсем, - прошептала она, - Я все время, что-нибудь чувствую... Мне страшно... Это тоже чувство... Он обнял ее, крепко прижал к себе. Прощаться они пришли в парк, стояли рядом, и держались за руки. Ласковый ночной ветерок играл ее волосами. Прежде чем придти сюда, они бродили вдвоем по ночному городу и молчали, пока, наконец, не посветлел краешек неба над крышами спящих домов. -Прости меня, Акане. -За что? -За то, что из-за меня тебе пришлось вернуться. -Тебе не нужно извиняться, - она улыбнулась, и он почувствовал, что его сердце забилось быстрее. Так было всегда, когда она улыбалась. -Ранма, обещай мне, что будешь жить дальше. -Акане, - прошептал он, боясь отвести глаза, и лихорадочно пытаясь вспомнить, что еще такого важного он не успел ей сказать (небо становилось все светлее, еще несколько минут, и она исчезнет), - Я люблю тебя, Акане. Я всегда тебя любил и всегда буду... В ее глазах отражалась печаль, она попыталась что-то сказать, но он остановил ее: -Но я обещаю. -Спасибо, - она обняла его. "Я больше не заставлю тебя страдать, Акане... Клянусь, тебе не придется больше возвращаться из-за меня", - он последний раз поцеловал ее. Солнце неумолимо вставало, и Акане стала почти прозрачной. -Я всегда буду с тобой и всегда буду любить тебя. Я буду видеть тебя во сне, пока ты меня помнишь. Она повернулась и медленно пошла по аллее, исчезая с каждой секундой. Повернулась и помахала рукой (ему показалось, что она улыбнулась), а потом побежала. Он стоял и смотрел ей вслед, хотя больше всего ему хотелось, побежать за ней, остановить, заставить вернуться. Он смотрел ей вслед. Теплый ветерок ласково потрепал его по щеке, зашелестел в густых кронах деревьев, заплетая ее смех в ветви. -Спокой ночи, Акане. Приятных снов. Нодока рассеянно стояла у плиты, зачем-то помешивая ложкой кипящую в кастрюле воду. Ее мысли были далеки от готовки. -Мам! - заорал Ранма с порога, - Что там, у нас, на завтрак?!!