Заблудший волк

Эта ночь не принесла ему покоя. Мерибальд лежал в своей кровати, деревянная рама слегка поскрипывала под тяжестью не только его тела, но и тяжелых мыслей, наполнявших его голову. Сюрреалистическое чувство удивления охватило его, когда он, уже не в первый раз, подумал, где он находится — в Красном Замке. Он, простолюдин, не имеющий ни благородной крови, ни богатств, спал под одной крышей с королем Семи Королевств. Когда одинокая свеча мерцала на его прикроватном столике, она оживляла тени, что, словно призраки, танцевали по стенам. В его сознании это были не просто иллюзии света, а зловещие силуэты событий прошлого и тех, что еще предстоят, — ужасных событий, которые заставили его произнести молитвы Семерым, слова, призванные отогнать личные тревоги. Каждая произнесенная шепотом молитва слетала с его губ только для того, чтобы раствориться во мраке, и каждая оставалась без ответа. И вот, под потолком своей комнаты, в самом сердце замка, который был символом власти и вековых традиций, Мерибальд лежал без сна, как ему показалось, целую вечность. Отбросив одеяло, Мерибальд свесил ноги с края кровати и поставил ступни на холодный каменный пол. Холодок пробежал у него по спине, но он не обратил на это внимания, схватив подсвечник со стола рядом с собой. С помощью кремня и стали он зажег фитиль, отбрасывая небольшую полоску света в окружавшую его темноту. -С таким уже можно побродить, - пробормотал он наполовину себе, наполовину комнате, которая все еще казалась чужой, несмотря на недели, проведенные там. Осторожно выйдя в холл, он держал свечу перед собой, как будто она могла рассеять не только физическую тьму, но и мрачные мысли, затуманивающие его разум. И все же, пока он шел, он находил мало утешения в лабиринтах коридоров Красного Замка, тянувшихся словно из ниоткуда в никуда. Каждый шаг отдавался в нем эхом, этот звук был пустым подтверждением его отчужденности. Раньше находил покой на открытых лугах, среди деревьев и пения птиц, теперь же ощущал тяжесть камня повсюду вокруг себя - сверху, снизу и со всех сторон. Это давило на него. Мерибальд не мог отделаться от ощущения, что находится в лабиринте без выхода, головоломке без решения. Это был другой мир, каменная крепость, а не привычные поля и холмы. И все же он был здесь, простой человек среди башен и гобеленов, борющийся с беспокойством о космических битвах и экзистенциальных угрозах в коридорах, которые казались такими же запутанными, как и его мысли. И вот он пошел дальше, тщетно надеясь, что предстоящий путь каким-то образом разгонит туман в его голове. Септон поймал себя на том, что его мысли возвращаются к началу вечера. Он представил себе шумную вечеринку, которую предпочел пропустить – Геральта и остальных, их смех и песни, эхом отражающиеся от каменных стен. На мгновение он задумался, не следовало ли ему присоединиться к ним, принять участие в веселье, которое теперь казалось далеким миражом. Но затем он тряхнул головой, решительно отбросив эту мысль. Давно прошли те времена, когда он надевал рясу и Семиконечную Звезду лишь для того, чтобы приобщиться к мирским благам и получить благосклонность знатных людей. Сама мысль о том, что подобные соображения мучили его сейчас, приводила в замешательство. Они были всего лишь призраками, остатками человека, которым он когда-то был, но которого отринул, всплывшими на поверхность, чтобы проверить его решимость и поколебать его и без того хрупкий дух в эту ночь. Отбросив эти мысли в сторону, Мерибальд продолжил свое бесцельное путешествие, каждый шаг которого резонировал с чувством цели, которую он изо всех сил пытался найти. Только когда он поднял глаза и увидел возвышающееся над ним внушительное сооружение – Грачиную башню, он понял, как далеко забрел. Именно здесь в одной из комнат жил Хоуленд Рид, таинственный зеленый человек, который также нашел временное пристанище в Красном Замке. Мерибальд остановился, бросив взгляд на башню, как будто она могла дать ему ответы, которые он так отчаянно искал. Поднимаясь по ступеням винтовой лестницы, септон ощущал в каждом шаге отголосок внутреннего беспокойства. Простолюдин среди лордов, он сторонился общения с высокородными, и молодой лорд Рид не был исключением. Несмотря на их сходство — каждый служил представителем совершенно разных, но одинаково загадочных богов — Мерибальд находил причины держаться подальше от мальчика. Юноша был загадкой, его редко видели и еще реже слышали, он говорил только о том, что касалось Старых Богов или надвигающейся угрозы со стороны Иных. Его молодость отнюдь не уменьшала загадочную ауру; наоборот, добавила еще один уровень сложности. Он был мальчиком по возрасту, но, казалось, нес на себе груз веков. Мерибальд не раз подумывал о том, чтобы обсудить с Хоулендом вопросы веры и, возможно, найти какие-то точки соприкосновения. И все же его сомнения по поводу общения с лордами были слишком значительным барьером. Его неуверенность шептала, что простолюдин не имеет права вмешиваться в жизнь аристократа, даже если их цели совпадают. Но сегодня вечером все было по-другому. Тяжесть его мыслей, усугубленная затянувшимся одиночеством и давящими стенами, гнала его вперед. Добравшись до двери на вершине башни, он почувствовал, как его охватывает незнакомое чувство решимости. Глубоко вздохнув, септон тихонько постучал, рука слегка дрожала. Дверь со скрипом отворилась сама по себе, и он осторожно толкнул ее после минутной паузы. Мерибальда приветствовал не облик молодого лорда, а низкий, рокочущий звук, наполнивший воздух. Неуверенные шаги привели его внутрь тускло освещенного гнездовья, его глаза расширились, когда они привыкли к открывшемуся перед ним зрелищу. Хоуленд Рид сидел в центре комнаты, скрестив ноги и положив руки на колени, слегка запрокинув голову. Его глаза были закрыты, но лицо излучало безмятежную сосредоточенность. С его губ лился поток слов на языке Первых людей — языке, который казался столь же древним, как сама земля. Речь звучала неприятно для непривычного ушей, полная гортанных, грохочущих слогов, совершенно чуждых большинству. И все же этот язык обладал неоспоримой мощью, пульсирующей силой, которая, казалось, резонировала в самом воздухе вокруг него. Воздух откликался, иногда как легкий ветерок, иногда как могучий вихрь. Земля под ним казалась одновременно и заботливой, и с оттенком гнева. Атмосфера комнаты напоминала морские отливы — иногда вялые, иногда бурные. Эти ощущения и образы проносились в сознании Мерибальда, заставляя волосы на его теле вставать дыбом, а виски – пульсировать со все возрастающей интенсивностью. Вороны вокруг него в своих открытых клетках тоже казались зачарованными. Некоторые даже передразнивали речь Хоуленда, присоединяясь к этому жуткому, но завораживающему хору, который наполнял лежбище своим потусторонним звучанием. Это был священный момент, который Мерибальд не имел права прерывать. Медленно, словно боясь, что резкое движение разрушит чары, он опустился на ближайшую скамью и стал ждать, когда молодой лорд завершит свое выступление. Грохот продолжался словно бы целую вечность, но, скорее всего, прошли всего лишь минуты. Все это время Мерибальд был зажат между своими собственными затяжными сомнениями и страхами, и неоспоримым притяжением какой-то древней силы, действовавшей в этой комнате. Наконец, песнопение подошло к концу, и жуткая перекличка воронов прекратилась. Глаза Хоуленда распахнулись, остановившись на Мерибальде, как будто он все это время знал, что он не один. Ощутимая энергия, наполнявшая комнату, исчезла в одно мгновение, но воспоминание об этом осталось в мыслях Мерибальда, неизгладимо отпечатавшись в его душе. - Ах, прошу прощения, что прерываю вас, лорд Рид, - сказал Мерибальд, сделав короткую паузу и выглядя слегка смущенным, когда его внимание вернулось к настоящему. Он склонил голову в поклоне. -Мой разум сегодня неспокоен, и каким-то образом мои блуждающие ноги привели меня сюда. Несмотря на странное объяснение, молодой болотник воспринял это как должное. Хоуленд слабо улыбнулся и жестом велел Мерибальду поднять голову. - Вам не за что извиняться. Я тоже в случае бессонницы люблю придаться ритуалами и созерцанию, - сказал он, обводя взглядом комнату и встречаясь с пытливыми взглядами птиц, что наблюдали за их разговором в полной тишине. -Подозреваю, что мои методы немного более необычны, чем ваши. Определенно более странные, чем те, которыми занимают свой вечер наши компаньоны. -Я не сомневаюсь, что их вечер будет наполнен весельем и смехом, - ответил Мерибальд. -Однако такие удовольствия остались в прошлом для человека в моем сане. -Мы, болотники – тихий народ, как по натуре, так и по необходимости, - сказал Хауленд, и в его голосе прозвучала нотка задумчивости. – Перешеек – место суровое и неумолимое. Поднимать шум или привлекать к себе внимание - это верный способ встретить болезненный и бесславный конец. Даже наши торжества проходят сдержанно. На его лице появилось слегка смущенное выражение. -Боюсь, из меня получится скверный собутыльник. -У одиночества есть достоинства, как я обнаружил в своих странствиях, - сказал Мерибальд, обводя взглядом комнату, чтобы заметить настороженную армию воронов, которые переводили взгляды с него на молодого лорда. -Ваше выступление, например, было весьма примечательным зрелищем. Я никогда не слышал ничего подобного. -Это язык Первых людей, - ответил Хоуленд, жестом приглашая Мерибальда сесть напротив него. - На нем редко говорит кто-либо к югу от Стены и даже в самом Застенье, и еще меньше тех, кто используют его в качестве своего родного языка. Древний язык, который, как и многое другое, ослабел и в значительной степени исчез из этого мира. Мерибальд ожидал уловить нотку печали и в голосе юноши, учитывая его глубокую связь со старыми богами и их угасающим наследием. Вместо этого Хоуленд поделился этой информацией с безмятежным приятием,словно говорил о погоде. Мгновение мужчина подумывал, стоит ли упомянуть о той силе, которую он ощутил несколько мгновений назад. С Геральтом все было иначе. Ведьмак был сведущ в мистике и колдовстве, но он также оставался убежденным скептиком. Несмотря на все свои усилия скрыть это — вероятно, чтобы никого не обидеть, — Мерибальд почувствовал, что этот скептицизм закипает под поверхностью. И он не обижался на иноземца за это. Он слишком хорошо знал, какой жизненный опыт может заставить человека усомниться в самом существовании божественного. В этом аспекте Геральт был более взрослой, более пресыщенной душой. Обсуждать богов с таким человеком было сложным занятием. Как вы могли говорить о божественной цели и небесном замысле с кем-то, кто рассматривал чудеса как природные явления, подлежащие анализу и пониманию почти с научной точки зрения? Но во время этого краткого общения с Хоулендом Мерибальд не почувствовал ни того скептицизма, ни той ученной отстраненности. И ему пришло в голову, что, возможно, именно это и грызло его с момента прибытия в Красный Замок: отсутствие прямого разговора о вере с кем-то, кто действительно понимал бы ее нюансы. -И все же сила старых богов живет, - решился Мерибальд, принимая невысказанное приглашение Рида и усаживаясь на холодный пол из красного камня на почтительном расстоянии от него. -Я чувствовал это в воздухе. Она отличается от благословений Семерых, но все равно могуча. -Старые Боги вездесущи, - ответил Хоуленд, сделав паузу на мгновение, чтобы тщательно подобрать слова. -Они живут в воздухе, которым мы дышим, в воде, которую мы пьем, в почве, которая питает наши посевы. Не обязательно поклоняться им или даже верить в них, чтобы почувствовать их влияние. -И все же намеренное использование этого влияния - совсем другое дело, - заметил Мерибальд. - Вы правы, - голос Рида стал отстраненным, а его взгляд, казалось, устремился в непостижимые дали. -Я всегда ощущал их присутствие острее, чем большинство других. Но именно опека зеленых людей и Трехглазого Ворона открыла мне глаза, позволив увидеть хотя бы малую толику скрытых чудес мира. Постигать необъятность морей, простор ветров и глубины земли - значит испытывать благоговейный трепет. Когда я нахожусь в центре всего этого, мне кажется, что я становлюсь самими скалами, снегом, который покрывает их, ветром, который проносится по их зазубренным вершинам. И все же, в то же самое время, я - меньше камешка, менее значителен, чем отдельная снежинка. Быть одновременно неотъемлемой частью всего этого и в то же время меньше, чем песчинкой в общей схеме — это опыт, который одновременно просветляет, унижает и пугает. Рид, казалось, исчез и затерялся в этой необъятности. -Прошу прощения, я отклонился от темы, - Хауленд слегка покачал головой, его взгляд сфокусировался, как будто он только что вернулся из далекого путешествия. -Я уверен, что у вас есть свой собственный опыт общения с Семерыми, которым вы хотели бы поделиться. -Когда я испытываю помощь Семерых, это гораздо более личное, - тихо усмехнулся Мерибальд, и в его глазах появился задумчивый блеск. -Когда благодать Матери окутывает меня, мне кажется, что моя собственная мать снова со мной. Я почти чувствую, как ее руки заключают меня в теплые объятия. Я слышу ее голос, поющий в той слегка фальшивой манере, которая у нее была, эхом отдающийся в моих ушах. Я даже вижу ее улыбку — яркую и непоколебимую, несмотря на кривые, отсутствующие зубы. Он сделал паузу, позволяя словам и воспоминаниям, которые они вызвали, осесть в пространстве между ними. -Когда Кузнец наделяет меня своей силой, я переношусь в дни своего детства, когда проводил время с Алином, старым кузнецом из нашей деревни. Каким бы суровым он ни казался, но он всегда быстро исправлял то, что было сломано, и щедро делился своей мудростью. В такие моменты я снова чувствую себя тем молодым парнем, наблюдающим, как Алин, казалось, исправляет беды мира, по одной подкове. При упоминании о Воине, выражение лица Мерибальда изменилось, задумчивость сменилась чувством внутреннего конфликта. Это было так, как будто он наткнулся на барьер, который ему еще не удалось преодолеть. -Ах, Воин...Тот аспект Семиликого, с которым мне тяжело. У меня долгая и беспокойная история, связанная с войной и сражениями, - признал Мерибальд, его лицо омрачилось под тяжестью прошлого. Почувствовав нерешительность, болотники потянулся за своим посохом из чардрева, который лежал рядом с ним. - Мой отец сражался на Ступенях, - тихо сказал он. "Он редко говорил об этом, но, если говорил, его рассказы были далеки от историй про славу и доблесть. Мерибальд горячо кивнул. -Нет ничего доблестного в том, чтобы вонзать сталь в плоть другого человека, - ответил он, и в его голосе прозвучала горечь, которая, поднималась подобно желчи. -Нет ничего похвального в том, чтобы убить чьего-то отца, сына, брата или дядю - раздавить их копытами и сапогами и оставить умирать в грязи. Я понимаю, что мир, в котором мы живем, полон опасностей, и бывают моменты, когда мы должны защитить или вернуть то, что принадлежит нам. Но все же я хотел бы, чтобы был другой способ, кроме войны. Хоуленд посмотрел на него спокойным, понимающим взглядом. -И все же война часто неизбежна, как в случае с Иными. - Мое сердце возрадовалось бы, если бы это можно было предотвратить. Эта война обрушит невыразимые страдания со всех сторон. -К сожалению, мир с ними невозможен, - сказал Рид со спокойной окончательностью. Мерибальд приподнял бровь. -Это то же народ, насколько я понимаю из того, что рассказал мне Геральт. Да, люди стремятся к войне, но когда предлагается что-то ценное, наверняка они предпочтут избежать конфликта? Их и так немного. -Цель Иных, их основное убеждение заключается в том, что у них отняли сам мир, - объяснил Хоуленд. - Они тысячелетиями были сосредоточены на том, чтобы вернуть его себе, и не согласятся ни на что меньшее, чем на наше полное уничтожение. Мир вечной зимы - вот чего они желают, даже если это приведет к их собственной гибели. Мерибальд был озадачен. -Но есть и другие миры. Геральт - доказательство этого. Можно ли убедить их уйти, найти мир, более подходящий для них? -Мы обсуждали эту возможность, - ответил Хоуленд с легкой неохотой. -Да, люди и животные действительно откочевывают, когда их старые дома становятся непригодными для жилья. - Но вы убеждены, что нет никакой надежды на то, что Иные уступят? - Как я уже сказал - их ярость древняя, мощная и всепоглощающая. Они, скорее всего, отвергли бы даже самое щедрое предложение. Для них уход из этого мира был бы поражением. Мерибальд помолчал, переваривая слова болотника. В голосе Рида не было гнева, только спокойное принятие. Мерибальда беспокоило, что кто-то столь молодой мог примириться с идеей полного уничтожения другой расы. -Я не думаю, что могу согласиться с вами или вашим хозяином в этом вопросе, - наконец произнес септон. -Я не верю, что кто-то, будь то Иные или кто-либо еще, может быть настолько глуп, чтобы навлечь на себя собственную гибель, независимо от их вековой ненависти. -Это их вера, - настаивал Рид, - вера, которая двигала ими на протяжении тысячелетий. -Убеждения могут меняться, - парировал Мерибальд. -Когда-то мной двигало желание увидеть мир. Лидеры говорили мне ненавидеть и убивать людей на противоположной стороне, и я делал это — пока резня не утихла. Тогда я искал утешения в женщинах и вине, чтобы успокоить свой израненный дух. Он улыбнулся. -Теперь я здесь, служу Семерым и надеюсь помочь Королевству всем, чем смогу. Септон заглянул в одно из окон птичника, уловив первые признаки рассвета. -Я не буду утверждать, что все могут измениться – или что меняются всегда к лучшему, - мягко добавил он. -Однако я пришел к пониманию того, что природа людей одновременно сложна и прекрасна. Кто может поручится, что в этот самый момент пара Иных не беседует на тему войны и мира, как мы сейчас? Или, может быть, не развлекается в компании друзей? На мгновение Хоуленд, ошеломленно замолчал, его глаза расширились, как будто он обдумывал концепцию, которая никогда раньше не приходила ему в голову. Напряжение в комнате повисло ощутимо, словно гиря, пока глаза лорда снова не встретились с глазами Мерибальда. Наконец Рид заговорил, его голос был мягче и задумчивее, чем раньше. -Вы предлагаете… непривычную точку зрения. Только Геральт высказывал раньше подобные мысли о жалости к Иным. Тем не менее, я думал, что это уникально для него, потому что он не из наших земель, и Иные не преследовали его или его народ через войны и легенды. -Способность понять мысли и сердца тех, кто противостоит тебе, встречается реже, чем ты думаешь, даже когда твой враг - такой же человек, как и любой другой, - сказал Мерибальд с оттенком грусти. -Урок, который мало у кого есть возможность усвоить, но я чувствую, что его следует обдумать. -Я чувствую, что вы говорите, исходя из некоторого опыта, - заметил Хоуленд, теперь уже с любопытством. - И не только из войны Девятигрошевых королей. Септон усмехнулся на это, наконец почувствовав, как по мере приближения рассвета его начинает клонить ко сну. -Действительно, хотя это очень длинная история, и я не чувствую в себе достаточно сил, чтобы поделиться ею сейчас. -У нас еще есть неделя до отъезда, - напомнил ему молодой лорд. -Я хотел бы побольше узнать о вашем опыте и о том, что привело вас к таким выводам. -Почему нет? - Мерибальд принял предложение без колебаний, чувствуя себя сейчас более непринужденно, чем когда-либо с момента своего прибытия в Красный Замок. -Но только если вы расскажете мне больше о вашем ордене. Мне очень любопытно, как человек становится скалой». Оба мужчины рассмеялись, договорились встретиться, пока еще есть возможность, и расстались. Когда Мерибальд вернулся в свои покои и рухнул в постель, он почувствовал умиротворение. --- Он употреблял зелья, от которых даже ведьмака затошнило бы, а у обычных людей выпадали волосы и зубы. Он пил эликсиры, которые либо убивали человека на месте, либо приводили к непоправимому повреждению мозга. И все же, спустя все десятилетия, Геральт все еще поражался тому, что с ним могло сделать обычное похмелье. Он заставил себя вылезти из постели около полудня, его руки были похожи на вялую лапшу, а ноги - еще хуже. Каждая ступенька раскачивалась под ним, угрожая заставить его рухнуть на землю, в то время как каждый звук отдавался волнами пульсирующей боли в голове. Клянусь, это последний раз, когда я напиваюсь. Геральт посмеялся бы над этой мыслью если бы ему не нужно было бросаться к ближайшему окну и опорожнять желудок через него. Тем не менее, одним из его преимуществ было то, что его тело восстанавливалось быстрее, чем у обычных людей. Спустя час в обжигающей ванной, ведьмак почувствовал себя уже намного лучше. Он и большая часть группы вновь собрались в зале, где они проводили брифинги для миссий на Севере и в Валирии. Мерибальд и Хоуленд опаздывали, но Пятерка и Оберин прибыли раньше Геральта. Каждый в комнате переживал свою личную агонию. Несмотря на собственный дискомфорт, Геральт не мог не испытывать одновременно удивления и сочувствия. Освелл неподвижно сидел на своем месте, его рот был сжат в тонкую линию, а глаза постоянно хмурились, что колебалось между болью и раздражением. Эртур оперся локтями о стол, массируя левый висок и пытаясь сморгнуть головную боль. Пицель выглядел так, словно вот-вот упадет в обморок; его одежда все еще была в пятнах от вчерашних выходок, а глаза были такими же красными, как выпитое ими вино. Волосы Оберина представляли собой беспорядочную копну черных локонов, каждая прядь которых, казалось, восставала против другой. Несмотря на мешки под глазами, он старался вести себя непринужденно, хотя это было явно наигранно. Но хуже всех выглядел Джейме. Геральт сразу заметил, как его полуприкрытые глаза были устремлены на стол, а рот слегка приоткрыт. Каждый раз, когда стук сапог Геральта отдавался эхом по каменному полу, мальчик вздрагивал, как будто каждый шаг был личным оскорблением. -Я никогда, никогда больше этого не сделаю, - заявил Джейме в качестве приветствия, закрыв глаза, как будто ему было больно от звука собственного голоса. -Я скорее позволю Иным забрать меня. - Сделаешь- ответил ведьмак с оттенком сочувствия в голосе. -Каждый сожалеет о том, что напился на следующее утро, но мы все продолжаем это делать. -Это просто вопрос опыта, - вмешался принц Оберин, необъяснимым образом делая глоток из кружки дорнийского красного. -Чем больше ты это делаешь, тем лучше у тебя получается. -У меня нет желания преуспевать в этом конкретном навыке", - возразил Джейми, его голос почти сорвался, прежде чем он сделал долгий, успокаивающий вдох. - Мой отец вытащил меня из постели несколько часов назад, вызвал к себе в кабинет и прочитал лекцию о том, что значит быть Ланнистером и придерживаться надлежащего поведения. Клянусь, мне казалось, что мой череп раскалывается каждый раз, когда он ставил печать на одной из этих проклятых бумаг. -Наша лекция скоро состоится, - ответил Эртур усталым тоном. - Мы были избавлены от этого только потому, что Герольд сегодня утром на дежурстве. -Пожалуйста, - усмехнулся Освелл. -Как будто он никогда не сопровождал короля, когда они тайком выбирались из замка, чтобы спеть серенаду простолюдинам или напиться до бесчувствия... Прежде чем кто-либо успел поинтересоваться этими конкретными деталями, двери распахнулись, явив Хоуленда Рида и септона Мерибальда, погруженных в беседу. Ни один из них, казалось, не был отягощен последствиями предыдущей ночи. Геральт заметил, что Мерибальд казался более непринужденным, чем днем ранее; Хоуленд тоже, казалось, избавился от своей обычной скованности. Их настроение резко контрастировало с коллективным страданием мужчин, уже находившихся в комнате. Когда они вошли, воздух наполнился землистым ароматом, исходившим от подноса с чашками для заваривания и чайниками, который нес Мерибальд. Запах сразу напомнил Геральту о сельской местности: свежескошенной траве и связках сена. -А, доброе утро, - сказал Мерибальд, ставя чашки на стол. Аромат мгновенно привлек внимание почти всех. - Прошу прощения за наше опоздание. Мы с лордом Хоулендом были заняты сбором трав и других материалов для напитка. -Что это? - спросил Пицель, и намек на жизнь вернулся к его в остальном мертвому лицу. -Это средство моего собственного изобретения, - объяснил Мерибальд, - еще в те времена, когда я позволял себе участие в ночных празднествах. Возможно, это не самая приятная на вкус смесь, но я уверяю вас, что она облегчит ваши головные боли и успокоит желудок. -Я возьму! – сразу вскинулся Джейме, схватив чашку, словно умирал от жажды. -Ваше здоровье! Кивнув Мерибальду, он поднял чашку и за считанные секунды осушил ее содержимое. В тот же миг его полуприкрытые глаза широко распахнулись, как от хорошей пощёчины, и мальчик согнулся в приступе кашля. Он поспешно вытер рот тыльной стороной ладони и облизал губы, но неприятный привкус остался. - У травяных снадобий особый вкус, - заметил Геральт, и его губы изогнулись в легчайшей улыбке. -Ты мог бы предупредить меня, -возмутился Ланнистер, все еще кашляя. -Ты бы не стал пить, - возразил Ведьмак, пожимая плечами. Он сделал более размеренный глоток из своей чашки. Вкус, конечно, был отвратительный, но по сравнению с большинством отваров, которые он употреблял за эти годы, вполне терпимый. -Но я могу сказать, что оно хорошо приготовлено. Вам всем следует попробовать. И вот, после некоторого ворчания, травяной чай сделал свое дело, как и было обещано. По ходу встречи Геральт заметил медленное, но очевидное изменение атмосферы в комнате. Изможденные лица разгладились, глаза посветлели, и комната постепенно наполнилась более оживленной беседой. Пицель, казалось, был особенно очарован действием чая, засыпая Рида и Мерибальда вопросами о его составе и о том, как он мог бы повторить его сам. В последующие дни в группе начало зарождаться ощутимое чувство товарищества. Они больше не были просто союзниками по воле обстоятельств; они становились друзьями. Будь то в большой группе или на небольших собраниях, их взаимодействие все больше отличалось теплотой и взаимным уважением. Хоуленд Рид произвел на всех впечатление, когда присоединился к ним на тренировочной площадке. Его мастерство владения луком и копьем было замечательным, а работа ногам вызывала сравнения с Оберином. В порыве соперничества последний даже организовал серию игр, чтобы определить, кто был лучшим воином. Хотя принц Дорнский вышел победителем, это был близкий поединок, и уважение между двумя мужчинами было очевидным. Септон Мерибальд также нашел свое место в группе. С Хоулендом он вел дискуссии, варьирующиеся от растительных средств до духовных материй, в то время как с Пицелем рассказывал про войну Девятигрошевых королей, делясь знаниями о том, как она выглядела с передовой. Джейме Ланнистер потратил немало времени на то, чтобы привыкнуть к мечу, который дал ему Геральт. Это был более легкий клинок, и ему потребовалось несколько дней, чтобы приспособить свой стиль боя к его уникальному балансу. Во время вечернего спарринга он рассказал, что назвал меч Стальным Клыком. -А серебряный как назовешь? - поинтересовался Геральт во время перерыва. -Тот, что у меня уже есть? Никак, - ухмыльнулся Джейме. –Дождусь, когда ты подаришь мне свой клинок из кошачьей школы. Геральт усмехнулся. -Его тебе придется заслужить. -Всему свое время, - заверил его Джейме. Но время, как это часто бывает, пролетело незаметно. Довольно скоро наступил последний день в Королевской Гавани. большая процессия вышла из ворот Красной крепости, спускаясь по склону холма в центр города. Они добрались до доков, где их ждали корабли, готовые доставить их на предстоящие опасные задания. Утреннее солнце все еще стояло низко в небе, отбрасывая длинные тени и блестящие отражения на воды залива Черноводной. В доках под возвышающимся силуэтом Красного Замка ожила панорама ярких красок и звуков, когда люди собрались со всех уголков Королевской Гавани. Ряды латников стояли по стойке смирно, их отполированные доспехи сверкали в утреннем свете, создавая впечатляющий образ стали и дисциплины. Матросы сновали вверх и вниз по сходням, загружая ящики с провизией и оружием на корабли, паруса которых лениво колыхались на легком утреннем ветерке. На каждом корабле были эмблемы разных домов, гербы развевались на ветру, словно заявляя об их готовности к приключениям или опасностям, которые ждали их впереди. В стороне, под балдахином из богатой красной ткани времен Таргариенов, король Рейгар и королева Элия сидели на стульях на возвышении. Они были воплощением королевской грации: серебристые волосы Рейгара казались почти воздушными в солнечном свете, а глаза Элии, полные гордости и беспокойства, осматривали толпу и корабли. Вокруг них другие дворяне вели приглушенные беседы, их яркие одежды резко контрастировали с более утилитарной одеждой солдат и моряков. Воздух был насыщен смесью соли и предвкушения. Оттенки смолы и древесины смешивались с запахом моря, создавая пьянящий аромат. По толпе пронесся тихий ропот, состоящий из прощаний, благословений и наставлений. Время от времени лязг доспехов или крик капитана корабля прорезали атмосферу, напоминая о том, что это было не зрелище, а прелюдия к опасной миссии. Оглядевшись, Геральт встретился взглядом с каждым из своих спутников. Джейми стоял в стороне, разговаривая со своим отцом и сестрой, в то время как его глаза, казалось, искали кого-то еще в толпе. Оберин стоял, прислонившись к бочке, вроде бы непринужденный, но с настороженным блеском в глазах. Эртур и Освелл были увлечены беседой с кем-то из королевской стражи, в то время как Пицель внимательно изучал пергамент, вероятно, контрольный список, составленный в последнюю минуту. Хоуленд и Мерибальд стояли рядом, Мерибальд вполголоса возносил молитву, в то время как Рид смотрел куда-то вдаль. В этот момент ведьмак с немалой долей грусти и сожаления осознал, что, скорее всего, это последний раз, когда они все собираются вместе. Даже в случае успеха, он знал, что их ждала смерть. Итак, он наблюдал за ними, запечатлевая их всех в памяти такими, какими они были сейчас. Как только это было сделано, он отвел взгляд, собрался с духом и стал ждать, пока пройдут мучительные минуты. Когда корабли были почти готовы к отплытию, король Рейгар встал, его поза была исполнена достоинства. Тишина опустилась на толпу, как одеяло, сглаживая гул разговоров и заглушая даже отдаленные крики чаек. -Лорды, рыцари, солдаты и друзья, - начал Рейгар, и его голос легко разнесся по толпе. -Сегодня мы собрались здесь не просто как представители наших домов или королевств, но как жители всего государства, объединенные общим делом. Королева Элия поднялась и встала рядом с ним, ее присутствие придавало моменту более мягкую, но столь же неотразимую властность. -Мы знаем, что то, о чем мы просим вас, - немалый подвиг, - сказала Элия, и ее голос был наполнен теплотой и торжественностью. -Вы отправляетесь в неизведанные земли, столкнетесь с неисчислимыми опасностями и принесите жертвы, которые мы можем себе только вобразить. Рейгар продолжил: -Мы возлагаем на вас не только наше доверие, но и ту самую надежду, которая объединяет нас всех. Своей доблестью, мастерством и товариществом вы воплощаете саму суть того, что делает нас сильными. Король сделал паузу, его взгляд скользнул по лицам перед ним — мужчинам и женщинам разного происхождения, разной преданности, разных верований, но связанных единой целью. - И поэтому, - голос Рейегара был полон эмоций, - мы выражаем вам нашу глубочайшую благодарность. Вы плывете не просто ради приключений или завоеваний; вы плывете, чтобы обеспечить будущее для всех нас. Ваши имена будут прославлены, ваши деяния запечатлеются в анналах истории". Элия снова взяла инициативу в свои руки, ее слова были простыми, но глубокими. -Пусть Семеро хранят вас, пусть ветры всегда будут попутными, и пусть вы вернетесь к нам торжествующими и невредимыми. С этими словами король и королева подняли руки, но не в королевском жесте, а в знаке прощания и доброй воли. На мгновение толпа затихла, впитывая вес их слов. И затем, словно ведомые каким-то невысказанным сигналом, собравшиеся разразились радостными возгласами, звучным одобрением, которое отразилось от самой обшивки кораблей, эхом разнеслось по воде и наполнило воздух ощутимым чувством надежды и решимости. Когда аплодисменты достигли апогея, Рейгар и Элия начали спускаться с импровизированного помоста, каждый шаг был свидетельством их единства и целеустремленности. Они двигались с царственной грацией, но также и с доступностью, которая была слишком редкой среди правителей. Король Рейгар протянул руку каждому из чемпионов по очереди. Его рукопожатие было крепким, взгляд пронзительным, но в то же время полным безошибочного уважения. -Пусть твой клинок останется острым, - сказал он Геральту, который кивнул в знак согласия. -И пусть ваши стрелы найдут свою цель, - сказал он Хоуленду Риду, который улыбнулся и склонил голову. Каждое приветствие было личным, особым благословением для уникальных способностей каждого человека. Рядом с ним королева Элия держала небольшой сверток с подарками — маленькими жетонами, сделанными из вышитой ткани, на каждом из которых был изображен символ дома Таргариенов. Когда она вручала по одному каждому из чемпионов, ее взгляд встретился с их взглядами, безмолвное, но сильное выражение ее благодарности и надежды. -Чтобы обезопасить тебя, - прошептала она, протягивая один Джейми, который принял его с торжественным кивком. -И чтобы напоминать тебе о доме, - добавила она, одаривая Оберина, который принял это с загадочной улыбкой. Элия, огорченная, но все равно улыбающаяся, поцеловала его в лоб и пробормотала что-то на прощание. Эртур Дейн взял свой подарок и поднял его высоко, позволяя шелковой ткани поймать свет, символизируя, возможно, честь и вес, которые теперь носил с собой каждый в дружине. Освелл сделал то же самое, его лицо было суровым, но гордым. Когда Мерибальд получил свой, он кивнул и сказал: "Да пребудут Семеро со всеми нами". Элия улыбнулась: -И пусть они приведут вас обратно к нам. Толпа наблюдала, некоторые с затуманенными глазами, как король и королева королевства чествовали каждого мужчину. Это был небольшой жест, но глубоко символичный, момент индивидуального признания в миссии, которая была значительнее, чем у любого отдельного человека. Когда чемпионы поднялись на борт своих кораблей, толпа разразилась прощальными возгласами, повторяющими чувства, столь красноречиво выраженные их королем и королевой: благодарность, надежда и бессмертное пожелание благополучного возвращения. Геральту хотелось бы разделить их оптимизм. Как только он ступил на палубу, Оберин немедленно отдал приказ развернуть паруса и приготовиться к немедленному отплытию. Мерибальд и Освелл присоединились к нему, опершись руками или локтями о перила. По ту сторону воды лица их товарищей смотрели в ответ, когда их собственный корабль тоже приближался к отплытию. Некоторое время они не произносили ни слова. Строгие или мрачные выражения были на лицах всех присутствующих. Это выглядело как торжественное прощание, пока на лице Джейме не появилась улыбка. -В следующий раз, когда мы пойдем Веселой дорогой, - крикнул он, сложив ладони рупором у рта, - мы поймаем эту чертову свинью! Мерибальд выглядел озадаченным, в то время как Освелл ухмыльнулся в ответ. -Мы? Это ты упал в грязь, парень! -Не обращай на него внимания, брат, - Эртур хлопнул Джейме по левому плечу. -Он все еще злится из-за того, что Пицель его превзошел! У большинства из них вырвался смех, снимая напряжение. Даже Геральту удалось мимолетно улыбнуться. Мгновение спустя паруса развернулись, стыковочные канаты были отброшены и подняты на борт. Западный ветер наполнил паруса, и постепенно их корабли отошли от причала, скользя вниз по заливу Черноводной. Некоторое время они двигались бок о бок, но в конце концов разошлись: судно северной компании ушло севернее, в то время как "Поцелуй змеи" плыл строго на восток. По мере того как они удалялись все дальше, Геральт терял из виду лица, которые стали ему знакомы. Скоро даже их корабль исчезнет из поля его зрения. Меланхолия навалилась на него, пригвоздив к палубе, пока Королевская Гавань превратилась в уменьшающуюся точку на горизонте. В конце концов, как он всегда делал, Геральт отбросил свои чувства в сторону и сосредоточился. Он сделал все, что мог, для подготовки северной команды; теперь все, что оставалось - это надеяться, что они вернуться живыми и невредимыми. Все кто был с ним, нуждались в нем еще больше. Предстояло еще многое сделать. --- Холодный, пронизывающий ветер завывал в башенках и залах заброшенного замка. Снег и лед проникли в каждую комнату, замораживая каждый осколок красного камня. Холод пробирался сквозь одежду Цири, кусал ее кожу и терзал дрожащие легкие, пока она бежала по извилистым, похожим на лабиринт коридорам. Это был замок, с которым она никогда не сталкивалась во время своих многочисленных путешествий – огромная злобная крепость, что хотела ее уничтожить. Белые тени, преследовали ее со злобными, нечеловеческим клекотом. Их клинки свистели в воздухе, а глаза — невероятно голубые — пристально, не мигая, следили за ней. Коридоры казались бесконечными, каждый был жуткой копией предыдущего, размывая время и расстояние. Только завернув за угол и едва избежав очередных ударов клинков, она оказалась в просторном зале, свободном от теней. Потолок здесь был разворочен, и сломанные высокие колонны стояли, как часовые. Землю покрывал снег, местами неглубокий, иногда по колено. В конце коридора ее взгляд привлекло гротескное зрелище. Трон, созданный из расплавленных серых и черных мечей, возвышался над ней, как какой-то чудовищный, дремлющий зверь. Если он когда-либо и был живым, то лед поглотил его, оставив раздробленные рукояти и осколки вокруг его основания. Рядом с ним лежал череп, принадлежавший существу, которое могло быть только драконом. Пока она смотрела, сбитая с толку и испуганная, движение в снегу привлекло ее внимание. Она развернулась и приготовила свой клинок. Однако тень, поднявшаяся из снега, разбила ее сердце вдребезги. Это был Геральт, гротескная версия ее отца. Его грудная клетка была разорвана, обнажая ряды зазубренных ледяных ребер, нижняя челюсть – наполовину оторвана, одного глаза не хватало, а оставшийся был пронзительно синего цвета. Слезы навернулись на глаза Цири, мгновенно замерзая. Ослепленная, она поспешно вытерла их, только чтобы увидеть, как мерзость, которая некогда была ее отцом, бросается на нее с нечеловеческой скоростью. Рев, звучавший как воплощение самой смерти, сопровождал удар клинка, который сразил ее. -Нет!, - крикнула девушка, подскакивая на кровати. Ощущение стали, пронзающей ее плоть, было пугающе реальным. Обливаясь холодным потом, она пыталась успокоить бешено колотящееся сердце, используя приемы, которым ее научили ведьмаки Каэр Морхена. Это была борьба; видение преследовало ее мысли, каждая деталь была такой же яркой, как предыдущая. В городе царила тишина, нарушаемая лишь редким уханьем совы или смехом из таверны внизу. Ее комната была окутана тьмой, и на мгновение Цири испугалась, что сейчас увидит в ней синий отблеск сверкающих глаз. Придя в себя, ведьмачка быстро оделась, перекинула меч через плечо и спустилась к хозяину гостиницы. Не говоря ни слова, она оставила небольшой мешочек с золотом и направилась к Келпи, своему новому скакуну, выигранному на незаконных скачках неделей ранее. - Держись, Геральт, - пробормотала она, садясь на черного коня и понукая его вперед. -В какую бы передрягу ты ни попал, мы придем на помощь. С энергичным ржанием Келпи припустила молниеносным галопом вниз по мощеной булыжником дороге. Вдалеке, освещенный светом факелов на фоне ночного неба, возвышался восстановленный город Венгерберг.