Заблудший волк

Было время, когда Эйрис боялся огня, боялся его больше всего на свете. Это было постыдной слабостью, о которой потомку гордой Валирии стыдно было и заикнуться. Но он не мог победить свой страх. Не после того, что случилось в Летнем замке. Король и сейчас, двадцать лет спустя, мог вспомнить каждую секунду той трагедии. Стены вокруг крошились и ломались, они с Рейлой задыхались в дыму в своем убежище, крики их родственников заглушали даже первый плач Рейгара. Их великая династия едва не сгорела за один только час. В течение многих лет ничто не могло сгладить кошмары того дня. Война и сталь, женщины и вино, дружба и семья, все было бессмысленно, все рассыпалось пеплом по сравнению с тем ужасом. Это была великая ошибка Эйриса, заблуждение юности. Сумеречный Дол научил его другому. Все эти шесть месяцев, одинокий и избитый, как пес, Эйрис находил утешение лишь в свете лампады, что он видел за прорезью в двери темницы. Он приносил тепло его сердцу, ее свет смягчал завывания его собственного беспокойного разума в те темные, страшные ночи. Когда он увидел, как Кружевная Змея сгорает за свою измену, его охватило удовольствие, несравнимое ни с чем другим. Отныне он искал утешения у огня, а не вдали от него. Почему бы и нет? Ведь ничто не могло сравнится с мощью пламени. Металл мог колоть и резать, звери грызть и рвать. Пламя же уничтожало и жгло. Подчинивший его мог превратить в пепел кого и что угодно. Доспехи, оружие, плоть и камень, даже сами драконы не смогли пережить его ярость, когда пришел Рок. У любого противника, любого восстания, любой трудности было одно простое решение. Вот в чем наша сила! Волшебство, а не сталь, это путь Таргариенов! Эйрис улыбнулся шире, перегнувшись через зубчатые стены. Не мигая, он уставился на погребальный костер Харренхолла, восхищаясь тем, как пламя и дым колыхались в воздухе, как даже ночное небо отступало перед его огромной мощью. Как бы я хотел, чтобы ты был здесь и увидел это, дедушка. Как все могло бы быть по-другому, если бы ты знал то, что я знаю сегодня. Семь Королевств трепещут перед нами, наша власть неоспорима во всех отношениях… Тень упала на мысли Эйриса, его радость сменилась ужасным гневом, набухающим до боли. С возрастом эта тень приходила все чаще. Я знаю, о чем вы думаете, Рейгар, Тайвин… Его пальцы пульсировали от боли, все крепче вонзаясь в камень. Предатели и интриганы, замышляющие мою гибель, отравляющие величайшую радость, которую я испытывал за последние годы. Все глубже вглядываясь в бушующий ад, Эйрис увидел не замок, а горящего человека, и хорошее настроение сразу вернулось. Это был великий лев Ланнистера, скулящий, как драная кошка, молящий о пощаде и быстрой смерти, прежде чем на него спустят дракона. Как только всемогущий Тайвин станет пятном на полу, все остальные будут подчинены, или присоединятся к нему. Даже Рейгар. Сын всегда должен подчиняться воле своего отца. Раскат грома внезапно разорвал небо. Эйрис мог поклясться, что весь Красный Замок задрожал под его ступнями. Теплый ветер дул с севера, принося сладкий привкус пепла. Он снова завороженно уставился на огни, наблюдая, как меняются их очертания. Они извивались и раскачивались, как щупальца кракена, который обвился вокруг своей жертвы. Кто-то ахнул, другой выругался, Эйрис просто застыл в благоговейном страхе перед этим зрелищем. Это было сродни второму солнцу, сияющему в небе. Он не мог ничего поделать, и просто позволил слезам свободно течь. “Такая сила, дар самого Завоевателя! И это мое, все мое...” «Солнце» лопнуло, пламя хлынуло во все стороны, как вода из переполненного кувшина. Насколько хватало глаз, огонь растекался, пожирая небеса, заливая все под собой красным, желтым и оранжевым. Еще больше безмозглых дураков ахнули и запаниковали. Эйрис же знал, что происходит, он расхохотался, широко раскинув руки в объятиях величия, раскинувшегося перед ними. Впервые за много лет он нашел в себе силы танцевать, кружиться и хвататься за крошечные горящие угольки, падающие на них, как огненный снег. Все было прекрасно в этом мире. Ненадолго. Эйрис заметил, что пламя потускнело, искры больше не сыпались, а сквозь пламя проступили пятна ночи. Где-то в желудке у него зародился холодный ужас. ”Нет, нет...", — кричал он, потянувшись к небу. “Остановись… Остановись! Будь ты проклят!!!” Его требования и крики ни к чему не привели, сила Балериона иссякла, исчезнув в считанные мгновения. От него не осталось и следа, даже привкус пепла исчез с губ Эйриса. Он обмяк, уставившись на красные камни под своими пальцами. С каждым вдохом его грудь снова болела. Сводящая с ума пульсация пронзила его виски, как пара ножей. Задний зуб громко хрустнул. Когда Эйрис нарушил мертвую тишину, это был вопль черной ярости и отчаяния, которого не слышали в Красном Замке со времени смерти принца Джейхейриса. Вопли и крики в изобилии разносились по многим из Семи Королевств. Проснувшиеся простолюдины и их домашний скот съежились, кричали и выли, и бежали в ужасе от предсмертных мук драконьего огня. Многие звери просто упали замертво. Члены Дома Блэквудов больше не бились во сне, их лихорадка прошла. Они просто не просыпались весь следующий месяц. Железный зверь, ослепший и терзаемый безумными видениями, вырвался из рук своего отца и братьев. Он выбежал на встречу ливню, огненному и ледяному, крича о воронах и кракенах, прежде чем броситься с зубчатых стен Пайка. На востоке, смотрящий-в-пламя наблюдал до тех пор, пока кракен не превратился в пепел. В течение часа он и его спутник снова вышли в море. За великой стеной, среди древних камней и самых глубоких древесных корней мира, трехглазый ворон задрожал, а затем улыбнулся, почувствовав гибель врага своего предшественника. В ближайшие дни Семи Королевствам понадобится еще больше храбрости, изобретательности и жертвенности. Однако никто не почувствовал падение Харрена и конец его проклятия острее, чем его невольные наследники, наблюдавшие за происходящим.

***

Сначала раздался раскат грома, достаточно сильный, чтобы сотрясти саму землю под ногами. Мужчины и женщины пытались встать, лошади в ужасе ржали, вороны каркали и кричали в своих клетках. Команды Роланда о том, что нужно поддерживать порядок стихли. Ветер дул им в спину, горячий и неприятный, кружась вокруг лагеря и замка. Огни и клубы дыма высотой выше стен снова ожили, вонзаясь в пылающее сердце черной бури, бушующей над Харренхоллом. Наблюдая за всем этим, Уолтер затаил дыхание, неподвижный, как статуя. Он не мог оторвать глаз от шара пламени, нависшего над его домом. Ужасная, злобная тварь, оживающая под покровом ночи. Извращение всех божеских и человеческих законов. Неужели они потерпели неудачу? Он боялся представить Освелла и его товарищей убитыми и сожженными дотла. Неужели это конец для всех нас? Рука Шейлы, вплетенная в его ладонь, больше не могла сдерживать дрожь ужаса. И все равно у Уолтера не осталось сил бежать. Куда может отступить человек перед лицом такой силы? Точка, стянувшая к себе все зло Харренхолла, стала сужаться. Чем меньше она становилась, тем страшнее мерцало его красное свечение. В конце концов, оно стал не больше маленькой кровавой звезды в небе, прежде чем прорвался через небеса. Все в лагере закричали, Уолтер и Шелла крепко обнялись, в последний раз готовясь к своей огненной кончине. Адская волна заставила небеса вспыхнуть на многие мили, окутав звезды и луну красно-оранжево-желтым светом. Огонь не добрался до них на земле, это сделало что-то другое. Невидимая сила обрушилась на Уолтера с мощью боевого молота. Его ноги подкосились, зрение отказало, потом лицо встретилось с грязью. Где-то Шейла выкрикивала команды, лошади ржали и топали, а люди вопили в панике. Это была не просто усталость, даже бои на Ступенях в свое время не оставили Уолтера настолько опустошенным. Все мысли и чувства выгорели. Мир больше не вращался у него перед глазами, а замер и затих. Довольно скоро у Уэнта даже не возникло желания моргать или дышать, да он и не смог бы, если бы захотел. Лорд Уолтер не мог сказать, что вывело его из объятий смерти. Он не слышал криков своих домочадцев, вцепившихся сейчас в его обмякшее тело. Это просто… прошло через некоторое время, а затем подступили исчезнувшие вроде как ощущения. Жгучее жжение в его сухих глазах, отчаянная потребность в воздухе, поток звуков, атакующих его уши. Роланд и Шелла удерживали его во время короткой паники, уже не приказывая, а моля своих людей остановиться, успокоиться. Уолтер в конце концов пришел в себя, судорожные вздохи и судорожные движения прекратились, пока он просто не лег на траву, глядя в ночное небо. Никаких следов безумия. Было ли все это сном? Огни, голоса? Я... мертв? — Уолтер! Уолтер, ты в порядке?! — кричала Шейла, и боль в ногах и руках, которые она и Роланд сжимали, показали лорду, что он еще жив. — Да, я... жив. Паника кончилась, — ближайшие факелы освещали их лица ровно настолько, чтобы он мог видеть их беспокойство. Тем не менее, они отпустили его. Лорд Уэнт даже смог подняться без их помощи. Да что уж там, он почти вскочил на ноги с легкостью и быстротой, которых не испытывал уже давно. «Семь преисподних» — чуть не выпалил Уолтер. Он не чувствовал себя так хорошо уже много лет, иногда простая прогулка из одной части замка в другую приводила его в изнеможение. Судя по всему, ему должно было быть больно. Он ничего не чувствовал. Ни в коленях, ни в спине. Никакой скованности в его плечах. Когда он сосредоточился на своих руках, то понял, что больше не должен был сдерживать дрожь. Единственное, что было не так, это его одежда, которая казалась на размер меньше. Возможно ли это? Он провел рукой по волосам, жалея, что рядом нет зеркала. Действительно ли они разрушили проклятие? Ржание лошади и крик вооруженного человека прервали его размышления. Хотя хаос в их лагере уменьшился, люди все еще лежали на коленях или спинах, пока животные отказывались повиноваться или замертво падали на траву. Вдалеке Харренхолл больше не горел, в воздухе не было даже намека на дым или жар, упавший пепел полностью исчез. — Роланд, собери всех людей и лошадей, которые еще в состоянии, мы возвращаемся в замок. Шейла... — Я присмотрю за лагерем, — его леди-жена поднялась со скоростью, не уступающей его собственной. В свете факелов он мог поклясться, что в ее облике тоже произошла перемена. — Иди, любовь моя, никто не знает, что случилось с остальными, в этом страшном месте.

***

— Семь ебанных преисподних, Геральт, — сказал Освелл, сжимая и разжимая свою забинтованную правую руку. — Даже снадобья ваших земель достойны песен менестрелей. — Ты прав, брат, я почти не чувствую пореза. — Эффект продлится еще несколько часов, может быть день, если ты не будешь раздражать раны, — сказал Геральт, многозначительно глядя на рыцарей через стол. — Говоришь по опыту, Геральт? — спросил Джейме, сидя слева от ведьмака с довольной улыбкой. — На самом деле, да, — ответил он, с любовью вспоминая упреки Нэннеке. — Доживёшь хоть до половины моего возраста, и поймешь, как важно дать телу отдых. — Порезы, уколы, ноющие ноги, разбитые колени, ноющие плечи, да на самом деле любая часть тела. Усталое замечание Пицеля вызвало смех у всех собравшихся. Несмотря на то, что он был самым уставшим из их группы, он старательно помогал Геральту ставить на ноги гвардейцев (и себя самого) с помощью мазей и растворов. Разобравшись с травмами, группа собрала последние остатки своих быстро убывающих сил, и потащилась вниз из башни. Это было легче представить, чем сделать. Всего несколькими этажами ниже, Джейме предложил им отдохнуть в одной из многочисленных, заброшенных комнат. Никто с ним не спорил. И вот их компания уютно устроилась в небольшом кабинете, заросшем паутиной, осветив комнату огарком свечи и передавая по рукам бурдюк Освелла. Это было лучшее, что они все чувствовали за последние несколько часов. — Да, тело, уставшее после доброй работы, обладает определенным очарованием, — заметил Эртур, делая еще один глоток. — И никто ни здесь, ни где-либо еще, не может сказать, что сегодня вечером мы совершили нечто меньшее, чем чудо. — В кои-то веке этот проклятый замок не заставляет меня тянуться за мечом, — Освелл оглядел комнату, в основном без отвращения. — Вы все это чувствуете, не так ли? Жара спала, воздухом стало легче дышать. — Прилив сил - это благодарность за снятое проклятие, — объяснил Геральт, кладя свой медальон на стол. Он почти не двигался. — Харренхолл никогда не освободится от магии, она... гноилась здесь слишком долго. Но основная тяжесть влияния драконьего огня навсегда покинула это место. Так что не жары, ни призраков, шепчущих всякую поебень в головы жителей. Пока Джейме пил из предложенной Дейном фляги, остальные четверо мужчин обменялись взглядами. Одна и та же мысль пронеслась у них в головах. Да, никакие призрачные короли больше не побеспокоят местных. Зато живой может. Геральт ожидал, что с падением Харрена последует последний всплеск энергии, однако не такого масштаба. Если его расчеты были верны, люди что на севере, вплоть до Перешейка, что на юге, вплоть до Эшфорда, могли видеть или чувствовать это. Пока они были заняты выпивкой и шутками, невыразимая паника среди людей и животных распространилась по всем Семи Королевствам. Это было неизбежным следствием разрыва, и все равно у него во рту остался неприятный привкус. Оставался вопрос, о чем там думал достопочтимый монарх. Ведьмак уставился на пламя свечи. Спровоцировать очередной всплеск безумия Эйриса было еще одной неизбежностью. Тем не менее, этот контракт нужно было выполнить для благополучия тех, кто находился в тени замка, и отчасти для собственной выгоды Геральта. После того как он подверг себя аж такой опасности, Цири могла увидеть его во сне и наконец прибыть в Вестерос. Месяцы, когда ее не было видно, указывали на то, что его дочь даже не подозревала о затруднительном положении Геральта. Он надеялся, что это скоро закончится. Если Эйрис и был прав в чем-то в своих многочисленных безумных бреднях о драконах, так это в том, что подавляющая магическая сила могла кому-то дать преимущество. С ней, Йеннифэр и помощью некоторых людей, которых он знал и уважал, они могли бы остановить любые планы безумного короля в действии. Будь здесь Лютик, он бы написал песню про то, что разрушение проклятия излечило короля от его безумия. Ведьмак улыбнулся, не без горечи. Я сомневаюсь, что это будет так просто. И не только из-за Эйриса. Краем глаза он наблюдал за их оружием, выставленным у стены. Белые стволы ветвей чардрева торчали среди теней, их красные листья светились в свете свечей. С момента воссоединения, Джейме и Пицель ничего не говорили по этому поводу. Остальные члены группы тоже не спрашивали, хотя все они, должно быть, думали об этом. Это работа нашего таинственного союзника? Трехглазый ворон сказал, что все станет ясно, как только будет снято проклятие. Была ли это какая-то помощь, оказанная им, когда первая попытка провалилась? Что более важно, какова была цена этой помощи? Леди Уэнт, за простое предсказание, платила несколькими днями лихорадки в постели. Он глубоко вздохнул, откидываясь на спинку стула, его глаза потяжелели. Кстати, о плате… — Что-то случилось, Геральт? — поинтересовался Эртур. — Мои зелья, дают отдачу на организм. Скоро я засну, как труп. Возможно, на день или два. Королевские гвардейцы переглянулись и улыбнулись. — Тогда нам придется быстро провести церемонии, пока все наши будущие рыцари бодрствуют. — Похоже на то, Эртур. — Процедуры... — переспросил Джейме, на мгновение смутившись. Когда его глаза расширились, а тело замерло, Геральт не смог удержаться от короткого смешка. — Вы же не имеете ввиду… — А что еще мы можем иметь в виду? — заметил Дейн, извлекая Рассвет. Освелл сделал то же самое со своим собственным мечом, взяв его в левую руку. — Заброшенные покои странное место, чтобы посвящать кого-то в рыцари, я признаю. И все же, как часто оруженосец, мейстер и ведьмак получают честь за то, что остановили короля призраков? — А... мейстер, посвященный в рыцари? — Пицель, захлебнувшийся вином, отплевывался и кашлял. — Т-ты, конечно же, шутишь? — Далеко не так. Я обещал посвятить тебя в рыцари за то, что ты спас меня, не так ли? Я намерен исполнить обещание прямо сейчас. На твоем месте тысячи мужчин сбежали бы. — Быть храбрым можно, только преодолев страх, — продолжил Эртур. — Ты, Джейме и Геральт. Все вы доказали, что более чем способны на это и многое другое. Вы все спасли не только живых от ужаса сумасшедшего, но и принесли покой мертвым. Эта честь, самый малый знак, который любой из нас может дать вам за ваши достижения. — И это очень ценное предложение, мой друг, — сказал Геральт, стараясь высказать каждое слово как можно четче и яснее. — К сожалению, это то, что я уже получил давным-давно. Все они уставились на него так, словно он только что показал себя Харреном Черным, возрожденным в смертной плоти. — Дважды, — уточнил Он, забирая бурдюк из руки ошарашенного Пицеля. — Один раз от королевы с разбитыми зубами, а другой, от владычицы озера. В наших краях, версия обращения «сир», это обращение к кому-то с указанием страны его происхождения в конце. В каком-то смысле, ты уже несколько месяцев называешь меня сир Геральт. — Как это вообще произошло? — выпалил Джейми. Геральт и раньше видел у него такой взгляд, жаждущий хорошей истории. — И почему ты принял второе... — Оставь его в покое, парень, — фыркнул Освелл, качая головой. — Это, вероятно, длинная история, и ее лучше оставить в другой раз. Тогда пусть он станет свидетелем церемонии. Или, может быть, ты хотел бы отложить церемонию? — Нет, нет! — мальчик вскочил со стула со скоростью стрелы. — Мы сделаем это сегодня вечером, верно, великий мейстер? — Н-ну, я-я-я полагаю.. Джейме не забыл Пицеля, помогая ему подняться со своего места, а затем опуститься на колени перед рыцарями. И все же Геральт не мог уловить ни малейшего намека на улыбку, играющую на его губах. Даже великий мейстер, озадаченный этим, выпрямил спину, оказавшись лицом к лицу с гвардейцами. Эртур и Освелл смотрели на них, молчаливые и более высокие в свете свечей и красных листьев. Их отсутствующие части брони, бинты и грязные плащи не делают ничего, чтобы уменьшить силу их внешнего вида. — Джейме из дома Ланнистер, — начал Эртур, прикасаясь лезвием к правому плечу мальчика. — Пицель из Цитадели, — продолжил Освелл, повторяя жест. Сквайр и мейстер одинаково незаметно вздрогнули от этого прикосновения. — Во имя Воина я призываю тебя быть храбрым. Во имя Отца я заклинаю тебя быть справедливым, — мечи перекочевали с одного плеча на другое. Голоса королевских гвардейцев были сильными, но исполненными достоинства. — Во имя Матери я поручаю вам защищать невинных детей. Во имя Девы, я поручаю вам защищать женщин и девиц. Лезвия остановились, как и дыхание получателя. Трое других мужчин в комнате улыбнулись. — Встань, — в один голос сказали Освелл и Эртур. — Джейме из Дома Ланнистеров и Пицель из Цитадели, рыцари Семи Королевств! Сир Джейме и сир Пицель так и сделали, на их лицах была написана радость, а в груди, гордость. Геральт еще немного понаблюдал за ними, четверо мужчин разговаривали, смеялись. Отличные компаньоны все до единого. Надо будет дать этим двоим что-нибудь позже. Ведьмак откинулся на спинку стула, тени легли на его глаза. Они оба это заслужили.... С этой последней мыслью он заснул и не просыпался в течение следующих трех дней.