Театр кленовых листьев

      Югём аккуратно провёл линию на белом холсте, выводя на нём нежные черты лица девушки, которую до трепета сердца, до отражения в радужке карих глаз любил. Любил, когда земли, прогретой солнцем, касались опавшие листья, когда в воздухе кружили хлопья снега, лёгкий ветерок подхватывал лепестки вишнёвых деревьев, когда на ветвях зелёных деревьев замирали тёплые лучи летнего солнца. Югём любил Чо Саран настолько, что каждая мысль о ней заполняла своим теплом его замерзшее сердце, словно вязаный шарф, окутавший шею.       Саран для него как кофе, согревающий его, когда за стенами маленькой квартиры пахнет дождём, по окнам скользят холодные капли, а листья, словно бумажные кораблики, плывут по лужам на улицах города. Югём не любил дожди, но до счастливой улыбки любил лужи, по которым ещё с самого детства прыгал. И Саран на губах его мягких, словно пенка кофе, в сердце свой след оставила.       Она для него стала всеми яркими рисунками, на которых он запечатлел все краски осени, на холсте его жизни. Стала ещё с того времени, поселилась надолго в его сердце, когда он носил школьную форму и на его плече болтался потрёпанный рюкзак коричневого цвета, в который Югём любил умещать множество различных романов, которые считал намного интереснее школьных учебников, свои рисунки и печенье, которое он утаскивал из дома, потому что школьная столовая ему не нравилась. Тогда Югём любил размышлять о том, как лучше отобразить брызги воды, когда он в своих жёлтых резиновых сапогах прыгал по лужам, о том, что герои в книгах должны были совсем по-другому поступить, добиваться своего и никогда не сомневаться, и размышлял о том, что первая любовь настолько же красива, как кленовые листья, и вовсе не такая ужасная, как описывал его лучший друг Ёнджэ.       Югём оказался прав. Потому что Чо Саран стала его первой любовью. Потому что Чо Саран — та девушка, в глазах которой отражались листья цвета солнца, что парень так любил.       Ким встретил её, когда ему было шестнадцать, когда всё ещё продолжал таскать из дома печенья с кусочками шоколада, когда математика или остальные школьные предметы не волновали парня. Встретил такую хрупкую на вид, с тёплым взглядом, словно он был схож с чем-то таким уютным в осенний вечер, с мягкой улыбкой, в которую Югём был влюблён всеми осенними листочками, кружащими в его организме. Саран ловила опавшие листья возле школы, собирая в руку целый букет из красного, жёлтого и оранжевого, пока ждала свою подругу, чтобы после отправиться вместе домой. В её руках находилась осень, а в сердце Югёма в тот момент расцветала весна.       — Тебе тоже нравится так делать? — не побоявшись, спросил он её, а она в ответ устремила на школьника свои искрящиеся, словно у маленького щеночка, глаза.       — Да, — улыбнулась она ему, — листья не такие холодные, как снежинки.       — А тебе нравится прыгать по лужам? — желание узнать всё о девушке загоралось в его сердце, будто огни тёплого жёлтого света гирлянды.       — Мне нравится танцевать в резиновых сапожках. Они у меня жёлтого цвета.       — У меня тоже жёлтого цвета, — улыбнулся он, — меня зовут Ким Югём, а тебя?       — Чо Саран.       Её имя Югём произносил весь день, стараясь не забыть, боясь, что на следующие дни уже не встретит девушку. Её имя для него было словно те самые вкусные печенья, словно тёплый напиток в холодную погоду. С ней парень хотел сидеть весь день, укутавшись в клетчатый плед, достать красивые кружки, налить кофе и читать книги до самой ночи. С ней уже тогда Югём хотел быть вечность.       Хотел вместе прощаться с осенью, танцуя на лужах в резиновых сапожках, вместе встречать первый снег, замечать появление почек на ветках деревьев и смотреть в глаза девушки, в которых видел бы летние звёзды.       Югём хотел быть для неё пальто, в котором она смогла бы защитить себя от всех: холодной погоды, от людей, которые не понимали любовь девушки к танцам, к осени, слёз, обиды и разочарований. Югём хотел быть для неё зонтиком, что спасёт от мнения многих людей, словно от холодных капель дождя, что касались мягкой кожи девушки.

Югём хотел быть для неё всем, ведь и для него Чо Саран является спасением.

      Каждая встреча возле школы дарила улыбки, счастье и чувство влюблённости. Но Югём никогда не кричал об этом, не выставлял напоказ. Его любовь к девушке была мягкой, нежной, он заботился о ней по-особенному, проявлял все свои чувства через жесты, совсем робкие и незаметные, через поддержку, через свою искренность. Саран спасала школьника от разъедающих внутри гнева и разочарования в родителях, которые давили на него тем, что художники в жизни ничего не добьются, Саран вселяла в него жизнь, развеивая плохие мысли. И вместе с ней он забывал обо всех чувствах, кроме влюблённости. Ощущал кончиками пальцев свою привязанность к ней. Привязанность к девушке с самой яркой улыбкой в этом мире.       Впереди Саран и влюблённого в неё школьника ждала взрослая жизнь, неизведанная ими, словно необитаемый островок, но они знали, что она будет полна счастья и незабываемых моментов. Потому что они сами выбрали свой путь, они выбрали свою мечту вместо тысячи возможностей пойти другой тропинкой, застеленной осенними листьями. Потому что они хотели быть самими собой, любить себя и свою жизнь. Не хотели слушать тех, кто не верил в их силы, не понимал их и всегда ставил ниже. Тех, кто подавлял желание стремиться к чему-то и заставлял листья их души увядать, а затем срываться и опадать.       Он и не заметил, как постепенно всё затихло, как жизнь опустела, когда с неё сорвались листья цвета осени, стоило счастливым школьным дням закончиться, когда парень покинул родительский дом и всё стало похожим на его маленькую квартирку, звуков счастья и веселья в которой больше не было. Родители остались совсем далеко, и никто больше не говорил парню о том, что быть художником плохо. Рядом с ним были только Саран, холсты и масляные краски, залечивающие душу, словно пластырь, защищающий от внешнего мира.       Только с её редкими появлениями в маленьком уголке целого мира парня, в котором Ким чувствовал себя в безопасности, всё внутри заполнялось разрастающимся счастьем. Комнаты, закрытые шторами, пускали солнечные лучи, комнатные цветы тут же оживлялись, и Югём улыбался, как никогда не улыбался раньше. Он не чувствовал себя с ней одиноко, и привкус после каждого её прихода был словно кружка с тёплым какао, которую парень сжимал в своих руках, стоило нелюбимому дождю рассказать о своём приходе постукиваниями капель по стеклу окон, и Югём сидел на мягком диване и смотрел старые фильмы. В дождливую погоду лучше оставаться дома, пить согревающие напитки и смотреть фильмы, которые до безумности любишь.       Саран с каждым своим приходом всё чаще заглядывала в его комнату, чтобы посмотреть на на его картины, ловить его мысли и передавать всё в точности, как он чувствовал. Тогда она долго смотрела на то, как Югём на холсте в рёбрах человека изображает кленовые листья, и в её глазах виднелось восхищение талантом друга.       — На месте листьев должны быть бабочки? — спросила она его.       — Да, но я решил, что это будут листья.       — Интересно, а сколько листочков составляют одну бабочку, — задумчиво, но с улыбкой на лице проговорила она, а Югём не мог скрыть своего трепещущего сердца от того, насколько милой она казалась в тот момент, — я бы сказала, примерно пять листочков. А сколько в организме бабочек… — она перевела свои по-детски искрящиеся глаза, — тогда можно вычислить количество листочков.       — Я думаю, двадцать пять или тридцать, — потрепав макушку девушки, улыбнулся он ей в ответ, — сто пятьдесят листочков, если брать тридцать бабочек.       — И ты их всех нарисуешь? — словно маленький ребёнок, она спрашивала его.       — Нарисую.       Взрослая жизнь, о которой они мечтали, да, она наступила. Она хранила в себе чувства Кима, его краски и звуки оркестра во время выступлений Саран. Его первая любовь танцует в театре, будто кленовый лист, кружащий в воздухе. В театре, окружённом деревьями, с которых осыпались листья любимых оттенков, словно лепестки цветков. В театре, который стал ей словно родной дом, где она чувствовала тепло, уют и влюблённость в это место. Но ещё большую влюблённость Саран чувствовала тогда, когда со сцены смотрела на него.       Когда взгляд касался сквозь окна кабинета, школьника, который приносил ей печенье и банановое молоко. Когда он поддерживал её лучше, чем родители, и оставался рядом, несмотря ни на что. Когда вместе с ней танцевал каждую осень, хотя не умел, потому и делал это неловко, смущаясь каждого движения. Когда Югём сбегал из дома, чтобы попасть на выступление своей подруги, а потом проводить её домой, боясь, что что-то может случиться, если девушка не придёт домой, до того момента, когда солнце скроется за горизонтом. Все эти поступки Югёма касались сердца девушки, что она безмолвно влюбилась в него, боясь рассказать о своих чувствах.       Первая любовь Югёма такая маленькая, хрупкая и нежная. Такая изящная, когда танцевала на сцене под светом ярких прожекторов, такая милая, когда улыбается, видя Югёма в ряду зрителей, а как только выступление закончилось, так быстро к нему бежала, чтобы крепко обнять и поблагодарить парня за то, что всё ещё с ней и смотрел каждое её выступление. За то, что всегда верил в её мечту. А Югём в ответ обнял так же нежно, поглаживая по голове, в ответ усадил рядом с собой и развязывал пуанты с ног девушки.       — И почему ты не жалеешь себя? — тихо проговорил он, смотря на ноги балерины: совсем безжизненные и покалеченные от упорных тренировок. — Я ведь просил отдохнуть.       — Потому что мне нравится танцевать, — ответила она и лучезарно улыбнулась, — мы ведь пойдём сейчас танцевать по лужам? Ты обещал, — Саран наклонила голову вбок. — Не забывай, что это наша традиция.       — Я обещал.       Они выбежали из театра в своих жёлтых резиновых сапожках, с которых началась история о первой любви Югёма. История о осени и её листьях, коснувшихся сердец двоих, о осени, что свела их несколько лет назад, не желающей отпускать их чувства, как замёрзший человек не желал отходить от камина и грел руки чашкой горячего кофе, от которого исходил приятный аромат, грел вязаными носками на ногах.

Бантик красивый завязала и пряжей красной будто связала их осень.

      Они, словно маленькие дети, каждую осень танцевали по лужам улиц города, заполняя лёгкие запахом сырости от дождя, и над ними кружили кленовые листья — пёстрые и невероятно красивые. И Саран улыбнулась парню так, что где-то в его груди вспыхнули тысячи звёзд, обжигая своим теплом лёгкие и сердце так, что он уже не мог выдержать всех чувств, переполняющих его такое долгое время, и обнял девушку. Крепко-крепко, как никогда не обнимал раньше.       — Что с тобой? — спросила она, утыкаясь носом в его плечо.       — Это уже десятая осень, — прошептал Ким, прикрывая глаза, — десятая осень, как я влюблён в тебя.       Будто кто-то переключатель нажал и мир, до этого шумный, замер на несколько минут, оставляя слышимым лишь слова Югёма, что продолжали звучать в голове. Будто краски осени стали ещё ярче, а лицо ещё ближе. Настолько близко, что девушка оставила мягкими губами свой невесомый поцелуй на его губах.       На губах его остались чувства и листьев осенних краски, пятнами отдающимися в его груди.       Они забыли, как дышать, боялись и слова произнести, лишь смотрели друг на друга. Всматривались в черты, любовались, оглаживая взглядом каждую чёрточку и затягивали в радужку карих глаз, в которых отражалось любимое время года. Вся его палитра в виде бесконечных дождей, холода, тёплого кофе и мягкого свитера, в виде кленовых листьев, танцующих словно балерины, в виде танцующей в жёлтых сапожках пары и любви, распространяющейся по всему телу листьями цвета солнца, словно бабочки по всему телу.