Ну где ж ты, ягодка моя?

Первый день осени выдался довольно прохладным и пасмурным. И, конечно же, довольно суетным – первое сентября никогда не бывает спокойным. Особенно, если ты – отец шестилетней девочки, которая в этом году идет в первый класс. И чья мать даже не посчитала нужным хотя бы поинтересоваться, в какую из школ идет ее дочь. Все, что сделала Светлана – купила дочке рюкзак тошнотно- розового цвета, украшенный кривыми изображениями каких-то мультяшечных героев. Настя была слишком серьезным и хорошо воспитанным ребенком для своих шести лет. Поэтому, она даже постаралась улыбнуться, грустно рассматривая мамин подарок. Потом, когда Светлана ушла, девочка отдала рюкзак отцу. – Папа, мне он не нравится… Я не люблю Винкс, и он воняет. И ты ведь купил мне портфель с пингвинчиком, зачем мне еще один? Затем, что твоя мама – дура, которая даже не посчитала нужным поинтересоваться, в чем нуждается ее дочь — первоклассница. Да, пусть я хорошо зарабатываю и обеспечиваю дочку всем необходимым. Но, черт… Можно было бы позвонить, поинтересоваться : «Витя, что действительно нужно купить Настьке?», а не тащить сюда эту бандуру… Вот что теперь с ней делать? Степнов поморщился. От рюкзака действительно несло неприятным, химическим запахом. Осмотр швов привел мужчину в полное негодование – ткань была настолько хлипкой, что навряд ли бы рюкзак выдержал что- то, тяжелее пенала с половиной карандаша. Как можно было купить столь некачественную вещь? Мужчина тяжело смотрел то на дочку, то на рюкзак, стараясь никак не комментировать поступок своей бывшей супруги. – Мне он тоже не нравится. – Что мы будем с ним делать? Подарки ведь некрасиво выбрасывать. На его губах появилась ухмылка. – Я его постираю… А потом – увидим. Может, он станет вонять меньше. И ты будешь носить в нем купальник и шапочку для бассейна. Или подарим его кому- то, у кого нет рюкзака, – мужчина еле сдерживался, чтобы не засунуть злосчастный рюкзак в мусорное ведро. Или, как вариант – выкинуть его в окно. От первого его удержало понимание, что ребенок должен хотя бы минимально уважать свою мать. Даже если она ушла от папы- бизнесмена к одному из местных чиновников, годившемуся ей в отцы. От второго – ему было жаль пожилого мужчину, работавшего дворником в их жилищном комплексе. Петр Никанорыч был неплохим мужиком и интересным собеседником. Поэтому, рюкзак был спрятан в кладовку и забыт. Сейчас, стоя в пробке, наблюдая за серым, преддождевым небом, мужчина чувствовал небольшое раздражение. И желание закурить. Настя сидела на заднем сидении, молча смотря в окно, сжимая в руке букет из гербер, купленный ним вчера. Взглянув на дочь в зеркало заднего вида, Виктор скупо улыбнулся, вспоминая, как двадцать семь лет назад он сам шел в первый класс. В городе Елабуга, что в республике Татарстан. Тогда все было намного проще и искреннее. Тогда было высокое, по- особенному голубое, почти прозрачное осеннее небо, начавшие желтеть листья и его сосед и по совместительству, лучший друг, которого так же звали Витькой… Знать бы, что с ним сейчас. Тогда были сладкие, хрустящие яблоки, которыми они набили ранцы по пути из школы домой. Тогда был крепкий, сладкий черный чай, вместе с эчпочмаками и губадией*, которые испекла его бабушка, Анастасия Федоровна, для всех внуков. Заодно несколько пирожков достались Витьке, зашедшему к нему после уроков. – Держи, бала**. Угостишь родителей, сам покушаешь, – от бабушки Начтай шло то незабываемое, домашнее спокойствие, когда она не спеша, как- то по- солидному заворачивала эчпочмаки для Витькиной семьи в газетные листы. Во время торжественной линейки начал накрапывать слабый дождик. К счастью, это произошло только к концу мероприятия, и почти ни на что не повлияло. У первоклассников был только один урок – чтобы ознакомиться с учителем, перезнакомиться друг с другом и все такое прочее. Виктор, как и прочие родители, ожидал дочку во дворе школы, коротая время за разговорами. Анастасия похвасталась первой хорошей оценкой – дети рисовали школу, и, насколько Степнов понял, хорошие оценки сегодня получили все. Дальнейший день прошел довольно спокойно: решив, что первый школьный день он полностью посвятит дочке, Виктор Михайлович оповестил своих подчиненных о том, что он берет отгул и убедительно попросил не беспокоить его по пустякам. Они пошли в парк. Потом – ели мороженое в одном из «Баскин Роббинс». Вечером Настя пошла гулять во двор с подружками. Одна из прелестей жизни в закрытом комплексе – это охраняемая территория. И ты без страха можешь отпустить ребенка играть с друзьями, не переживая о том, что во двор может зайти какой- то чужой дядя с конфетами и грязными мыслями. Пока дочка гуляла, Виктор занимался приготовлением ужина – когда ты родитель- одиночка, для тебя не существует понятий «мужское или женское дело». Ты готовишь. Ты заплетаешь косички или хвостики. Ты стираешь. Ты гладишь. Ты делаешь ремонты, зарабатываешь деньги, и все такое прочее. И думаешь о том, что ты не сможешь заменить маму. И понимаешь, что у твоей дочери уже есть опыт предательства, к ужасу – от самого близкого человека. На лице у Виктора появились желваки, когда он вспомнил, какой напряженной была Настя весь день. Да, пусть она не спрашивала о том, придет ли ее мать на линейку. Но от него не укрылось то, как она периодически оглядывалась на родителей, стоявших за первоклашками, с какой надеждой она смотрела на него, когда ему кто- то звонил на мобильный. Он звонил Светлане несколько раз. Телефон был отключен. Жаль, он не может приехать по ее нынешнему адресу и вытрясти из бывшей всю душу. Когда еда была готова, он позвал дочку домой. Ужин прошел в тишине, несмотря на все попытки Степнова вести непринужденную беседу. – Папа, тебе мама не звонила? Этого вопроса он ожидал. И боялся. – Нет. Я ей звонил – у нее отключен телефон. Наверное, сломался. – Наверное. Поздно вечером, лежа в кровати, Виктор обдумывал прошедший день снова и снова, рассматривая блики от фонарей на потолке своей комнаты. Интересно, у него получится уснуть этой ночью? Или его ожидают несколько часов сна урывками, после чего – новый день, наполненный суетой и привычной рутиной? Мужчина заворочался, стараясь принять наиболее комфортное положение. Он проснулся около четырех, не понимая, спал ли он вообще. Дальше день закрутился по накатанной колее: выпить чашку кофе, приготовить завтрак себе и дочери – Степнов Виктор Михайлович, бывший капитан школьной команды по баскетболу в отрочестве и участник подпольных боев в молодости, не признавал бутербродов и чая в роли завтрака. Завтрак должен быть полезным, питательным, заряжать энергией и дарить настроение. Потом в списке дел значилось разбудить Настю, быстро сделать с ней зарядку, проследить за всеми утренними процедурами, накормить-одеть-заплести. В машине вспомнить, что забыл лопатник с документами на столе, в спешке вернуться в квартиру. Успеть отвезти дочку в школу, получив на прощанье поцелуй и обещание вести себя хорошо и быть внимательной. И бесславно застрять в пробке на Шмитовском. Мужчина сердито стукнул руками по рулю, созерцая бесконечный ряд автомобилей. Господин Степнов был крайне пунктуальным, требовательным и организованным человеком. Поэтому, то, что происходило сейчас, было для него сродни трагедии. Вздохнув, Виктор Михайлович ненадолго прикрыл глаза, чувствуя себя переполненным. Из открытого окна соседней машины орала реклама «Авторадио» – бестолковые номера такси, магазинов строительных материалов и прочего- прочего- прочего. Степнов почти достиг крайней точки напряжения, когда реклама внезапно сменилась приятной мелодией. Виктор не был фанатом поп- звезд российской эстрады, поэтому, затруднялся сказать, кто исполняет данную песню. Вряд ли бы он слушал такое, но… Неизвестно, почему, мужчине захотелось дослушать до конца. То ли из-за спокойной, лирической музыки. То ли из-за простых, но довольно правильных слов. То ли потому, что другого времяпрепровождения пока что не предвиделось. Постукивая рукой по рулю в такт песне, Степнов даже начал подпевать.

Ну где ж ты, ягодка моя? Ну где ж ты, сладкая моя? Я так давно ищу тебя А может, рядом ты, и на виду? Спасибо, ягодка моя, Спасибо, сладкая моя, За то, что я ищу тебя И знаю, что найду

И ему даже стало немного жаль, когда песня закончилась. Впрочем… При желании – все можно найти и скачать. Кроме сладкой ягодки. Бугогашечки, как говорит его бухгалтер Мурат. Оказавшись на работе, Виктор окунулся в привычную атмосферу – когда ты владелец нескольких кафе, специализирующихся на татарской и европейской кухне, скучать не приходится. Особенно, если в один день запланированы свадьба, два юбилея и бябяй- чай***. К счастью, последнее мероприятие молодые родители решили провести у себя дома, предварительно заказав еду. Тем не менее – работы было невпроворот. Поэтому, господин Степнов был сильно зол на себя за свое опоздание. К счастью, он сумел подобрать ответственный и трудолюбивый персонал. Как русских, так и татар, коим он сам и являлся. Несмотря на христианское имя, голубые глаза и крестик, который он носил под рубашкой, Виктор был татарином. Кряшеном****, если точнее. Что вносило определенный колорит в его и без того нелегкую жизнь. Первое время ему прочили отсутствие делового успеха в его бизнесе. Дескать, русским не понять татарских блюд, а татары- мусульмане могут не захотеть столоваться у иноверца. Но, спустя десять лет, мужчина мог широко улыбнуться всем злопыхателям. Ему пришлось много и тяжело работать, чтобы развить свое дело. Но оно того стоило. Виктор был умным и сумел найти решение, удовлетворяющее всем сторонам – готовить и татарскую, и европейскую кухню, готовить из халяльных продуктов – чтобы любой посетитель чувствовал себя комфортно. И, как показала практика: русским очень нравятся татарская выпечка и прочие блюда по рецептам бабушки Анастасии Федоровны, или Начтай, как называли ее близкие, а татары не прочь отведать курник и гречневую кашу с лисичками. Ничего не предрекало беды. Кроме неожиданного звонка в половину десятого утра, оповещавшего о том, что няня его дочери заболела, и не сможет забрать Настю из школы. Случись это в другой день – Виктор бы ничуть не расстроился. Забрал бы дочку сам, привез ее на работу. Но, сегодня ему никак нельзя покидать заведение: когда к тебе приходят постоянные клиенты – будь добр встретить их сам, по всем законам гостеприимства. На какой- то миг Степнов ощутил себя ужасным отцом, отчаянно стараясь найти выход из ситуации. – Михалыч, чего грустим? – Мурат широко улыбнулся, сверкая раскосыми глазами. Степнов обрисовал ситуацию бухгалтеру в двух словах. – Хм… Ну поедь, привези ребенка сюда, как- то пробудет тут до конца дня. – Ты хочешь, чтобы маленькая девочка куковала тут до двух или скольки там ночи? Не получится. – А мама твоя…? – А мама моя в Елабуге, рядом с больной теткой, прибудет через неделю… Была бы она дома – проблемы бы вообще не было. Вот что мне делать – ума не приложу! – Виктор Михайлович нервно замахал руками, – Вот же ж черт… Нет, наверное, я поеду за ней в школу, заберу ее с уроков… А там, по дороге что- то да придумаю. – Слушай, Вить… У нас ж тут Елена учится на инъязе, планирует быть училкой. Попроси ее побыть с киндером. Пусть тренируется, так сказать. – Идея хорошая. И, наверное, это единственно разумное решение – я все- таки не хочу, чтобы мой ребенок маялся у меня на работе до поздней ночи. – Вот и отлично. Иди, обрадуй Кулемину. – Разве она сегодня не с обеда? – Нет. Вроде бы, у них почему- то занятия начинаются аж с пятого числа. Бзик деканата. Так что, иди, ищи. Долго искать не пришлось – пресловутая Елена принимала заказ у одного из ранних посетителей, излучая скромное спокойствие и не абы какое чувство собственного достоинства вместе с желанием угодить клиенту. – Прошу прощения, Елена. Можно вас на секунду? Судя по всему, это звучало не самым дружелюбным образом – обычно невозмутимая и спокойная Кулемина вздрогнула. – Рэ-рэхим итегез*****, Виктор Михайлович. – Именно так, – мужчина на секунду остановил взгляд на ее округлившихся желто- зеленых глазах, – Прошу прощения, но вас обслужит другая официантка. Валерия, идите сюда, пожалуйста, – подозвал он первую, кто попался ему в поле зрения. – Виктор Михайлович, что случилось?! – теперь в глазах Елены, или, как он попросту звал ее, Ленки, кипела вся гамма эмоций. Преимущественно – негативных. – Госпожа Кулемина, попрошу пойти со мной. Быстро и без разногласий. Поджав губы, девушка проследовала за ним. – Виктор Михайлович, если вы решили меня уволить – я буду жаловаться! – первое, что угрожающе произнесла Кулемина, когда они зашли в служебное помещение. – Не кипеши, Елена. У меня к тебе дело особой важности. Девушка подозрительно прищурилась. – Няня моей дочери заболела. Поскольку моя мама сейчас находится рядом с моей больной теткой в Татарстане, а моя бывшая жена является донельзя хреновой матерью, мне некого просить о том, чтобы моего ребенка забрали из школы. Поэтому, я хочу, чтобы ты, как будущий педагог, провела остаток дня вместе с моей дочерью. Заберешь ее из школы, отвезешь домой, проследишь, чтобы ребенок был занят — накормлен – сделал уроки, если им их зададут, и все такое прочее. Предваряя глупые вопросы – я могу забрать дочку, но я не хочу, чтобы она допоздна торчала тут. Ну и, учитывая специфику сегодняшнего дня – гостей мне стоит встретить самому. Насчет денег не переживай – этот день я тебе оплачу из своего кармана. Из официальной зарплаты, увы, его придется вычесть, но ты не останешься в прогаре, – мужчина являл саму серьезность, рассматривая ссутулившуюся подчиненную, – Соглашайся, Елена. Все равно у тебя нет выбора. – Да я как- то поняла… Я только переживаю, не перегрузятся ли ребята. – Не перегрузятся. Вы ведь как- то работали, когда Степан заболел, у Ильдара умерла бабушка и были прочие форс- мажорные обстоятельства, – мужской голос звенел глухим раздражением. – Ну, да… – А сейчас форс- мажорные обстоятельства у меня. – Хорошо, шеф, я же с вами не спорю, – казалось, к Кулеминой вернулась ее обычная невозмутимость. Вместе с привычкой изучать пол во время разговора с начальством и быть серьезной, как гробовая доска. Зато посетителям наша Леночка всегда улыбается и смотрит прямо в глаза. И, почему- то, его, Степнова, это ужасно бесит, – Только… Виктор Михайлович, пожалуйста, позвоните учительнице и скажите, что Настю заберу я. И напишите записку. – Зачем записка? – Затем, что я бы не отдала ученика непонятно кому без записки. – М… Если ребенка захотят украсть – подделают и записку. – Напишите, вам же несложно. – Ладно, Кулемина. Из тебя получится отличная учительница, – Степнов насмешливо смотрел на свою собеседницу. – Это еще почему? – Ты еще не вышла на работу, а уже требуешь от родителя кучи ненужных бумаг, – он слабо рассмеялся. Потом – вытащил из бумажника несколько купюр, – Деньги на текущие расходы. Вызовешь такси от школы, в холодильнике еда есть, но если вам чего- то захочется – закажешь или купишь. – Я приготовлю. – На твое усмотрение, Елена Никитична. А теперь – дуй за моей наследницей в школу. – Хорошо. Только дайте мне записку, – с этими словами она прикусила губу. – Да напишу я ее, иди переодевайся. В дальнейшем все прошло без происшествий – Лена звонила ему два раза, первый – когда приехала в школу, второй – когда они с Настей оказались у них дома. Третий раз вечером ему звонила сама Настя, желая рассказать, что: во- первых, они с Леной пообедали. Во- вторых, Лена сделала с ней уроки. В- третьих, они гуляли и играли в классики. В- четвертых, Лена научила ее играть в шашки Чапаева. А в- пятых – сейчас Лена варит суп, и она, Анастасия Викторовна, будет ей помогать. Степнов улыбнулся, когда дочка положила трубку. Определенно – общество Елены Никитичны благотворно сказалось на настроении Степновой- младшей. Работа задержала его до половины двенадцатого вечера. Когда Виктор Михайлович взглянул на часы, ему стало немного неловко перед Кулеминой. Странно, почему она не звонит, не спрашивает, когда он вернется? На часах было пять минут первого ночи, когда он открыл дверь своим ключом, стараясь не шуметь. Было тихо, на кухне горел свет. Судя по всему, Настя уже спала. А Кулемина ожидает его на кухне. Так и было – девушка сидела, держа в руках одну из его книг. «Рекс Стаут. Красная шкатулка». – Отличный литературный вкус, Ленок, – бросил мужчина, направляясь к раковине, чтобы вымыть руки. – Добрый вечер, Виктор Михайлович, – она попробовала улыбнуться, – Если вы не против – можно я буду собираться и идти? – Куда ты пойдешь? – На метро… Оно еще работает, доберусь до дома как- нибудь. – Куда… Какое метро, время – пятнадцать минут первого! Я тебе такси лучше вызову. Где ты живешь? – … В Конькове. – Говори точный адрес. – Улица академика Волгина два, квартира семь. Казалось бы, что стоит вызвать такси в городе, наполненном службами развоза всякого рода? Но, как назло, в пяти набранных фирмах, не оказалось свободной машины. – … Значит, я отвезу тебя домой так. Родителей ты предупредила, что у тебя сегодня ненормированный день? Девушка сникла. – Нет. – Почему?! – У меня нет родителей. А мой дед поехал в санаторий, так что, оповещать мне некого, – она равнодушно пожала плечами. – Хм… Что ж с тобой делать- то, – Виктор нервно побарабанил пальцами по столешнице, – Попробуем вызвать такси еще раз. Если я смогу найти свободную машину в нормальной службе – значит, ты едешь домой. Если нет – у меня есть свободная гостевая комната. Переночуешь, только никому об этом не распространяться. – Заметано. К счастью, свободная машина нашлась. И через двадцать минут господин Степнов проводил свою подчиненную к ожидавшему ее такси, предварительно сунув ей несколько купюр в руки – оплата за рабочий день и за такси. Кулемина пробовала протестовать, дескать, она не заработала столько. Но, под его строгим взглядом, она осеклась, вежливо поблагодарив. – Пока, Ленок. Приедешь домой – позвони или скинь смс-ку. Буду ждать, – Виктор Михайлович пронзительно взглянул на водителя такси, с любопытством рассматривавшим его и Ленку. Пожелав ему доброй ночи, девушка села в машину. Степнов почти уснул, когда телефон тренькнул, оповещая о пришедшей смс-ке. В ней Кулемина рассыпалась в благодарности за все, и желала шефу и его дочери всего самого доброго. Отправив смайлик в ответ, мужчина погрузился в крепкий, здоровый сон. Возможно, он не стал бы придавать огромного значения всему, что случилось. Подумаешь, подчиненная выручила начальника, старательно исполнив его поручение, за что была прилично вознаграждена. Если бы она не забыла свой МР-З плеер на диване в гостиной. Степнов обнаружил его следующим вечером – он как раз решил затеять небольшую уборку, Настя ему помогала. Раскладывая подушки, дочка и обнаружила Ленину пропажу. Настю очень интересовал вопрос, как именно отец собирается отдать плеер: сам на работе, или, может быть, им стоит поехать к Лене в гости? Виктор Михайлович улыбнулся. – И в кого ты такая хитрая, а? – он потрепал дочку по волосам, – Я увижу Лену на работе и отдам плеер. – А может быть, надо привезти ей его? Вдруг она не слушает музыку и грустит. – Если бы Лене было грустно – она бы позвонила и спросила у меня: «Виктор Михайлович, а я у вас плеер случайно не теряла?». А так – человек обходится и без него. И в гости мы к ней пока не сможем поехать. Лена может быть занята, у нее уча своих дел. Не будем ей мешать. Анастасия никак не прокомментировала слова своего отца. Плеер пробыл у него неделю: так получилось, что Кулемина слишком некстати заболела ангиной. Виктор Михайлович поинтересовался у заболевшей сотрудницы, не нуждается ли она в чем- либо. В деньгах, лекарствах, продуктах, например. Получив отказ и пожелав Елене скорейшего выздоровления, мужчина положил трубку. Степнов не знал, почему в один из вечеров ему вдруг стало до невозможности любопытно, какую музыку слушает Кулемина. Поначалу мужчина недолго думал о том, этичен ли его поступок: все- таки, музыка, которую человек слушает – это одна из граней его внутреннего мира. Не каждый хотел бы обнажать свою душу перед другими. А с другой стороны – Елена никогда не узнает о его поступке. И он не делает ничего предосудительного. Он просто послушает несколько треков, вот и все. Dire Straits, Judas Priest, Король и Шут, Blink-182, UFO, Сплин, Наутилус, ДДТ, Сектор Газа, Papa Roach, Kasabian, и, на закуску – немножко ретро- музыки, вроде «Мадонны» Серова. Последней песней, которую она слушала, был "Туман" в исполнении Сектора Газа. Мрачновато, как для молодой девушки. Хотя… Кулемина и не похожа на девочку- ромашку. Все, что он мог констатировать: у нее был хороший музыкальный вкус. – Рэхим итеге-ез, Виктор Михайлович, – на губах осунувшейся, побледневшей после болезни, Кулеминой, появилась слабая улыбка, когда она приветствовала его во вторник. – Боже мой, кто явился. Да это же сама Кулемина во плоти! – на губах мужчины появилась едва заметная усмешка, – Рад снова видеть тебя в строю, Елена. – Спасибо. Я тоже рада. – Кстати… Подожди, а то я снова забуду, – с этими словами мужчина пошел в свой кабинет, где в верхнем ящичке стола лежал плеер, – Вот, держи. Должен признать – у тебя отличный музыкальный вкус. Степнов изучал свою подчиненную взглядом. Отчего- то ему была крайне интересна ее реакция на его признание. И, он получил то, что хотел – на какой- то краткий миг глаза Елены испуганно расширились, прежде, чем она взяла свои эмоции под контроль. Что, Леди изо льда с нарисованной улыбкой, твоя броня дала трещину? ****** Виктор хитро улыбался, наблюдая за слабым румянцем, покрывшим ее щеки. – Спасибо, Виктор Михайлович… Я пойду – скоро моя смена начинается, – опустив глаза, девушка быстро пошла к подсобке, где переодевались официанты. Ничего не изменилось после этого случая. Кулемина была все так же немногословной, все так же тянула губы в улыбке, произнося свое хрипловатое «Рэхим итеге-ез», обязательно растягивая вторую «е». Она все так же вела себя довольно скромно, усердно исполняя свои обязанности с рвением спортсмена, решившего выиграть марафон. В ней не было ничего, что могло бы привлечь мужчину – худая, можно даже сказать, тощая, высокая, замкнутая, с хриплым голосом, и, несомненно – чересчур умная и эрудированная. Пусть последние два качества скорее являются достоинствами, чем недостатками, но не всем мужчинам нравятся умные девушки. Однако, после того случая с плеером, Степнов все чаще ловил себя на том, что заходя в зал, он первым делом ищет ее взглядом. Умные мужчины не заводят романы на рабочем месте. Степнов считал себя умным. И ему просто нравилось наблюдать за тем, как она общается с клиентами, с коллегами – Елена была довольно открытым человеком. Со всеми окружающими, но не с ним. Впрочем, какая ему разница? Хорошо, когда есть такие трудолюбивые, принципиальные и настойчивые люди как Кулемина. С него достаточно ее хорошей работы, честности и уважения. Все было хорошо. Только в один из дней она пришла на работу с красными глазами. Наскоро сделав легкий макияж, девушка принялась за работу, улыбаясь через силу. Степнова это не на шутку озадачило. Поэтому, он задержался на работе – ему захотелось выяснить ситуацию лично. – Лена, будешь заканчивать смену – зайдешь ко мне в кабинет, – попросил он, подойдя к ней, когда она убирала столик после очередного посетителя. – Да, Виктор Михайлович. А что- то случилось? – Пока не знаю, – он расслабленно смотрел на ее лицо, – В общем, уделишь мне минутку своего времени. Прошло около двадцати минут, прежде, чем в его дверь постучали. Кулемина была явно на взводе, то и дело теребя шапку- ушанку, которую держала в руках. – Присядь, Елена. В ногах правды нет, – мужчина жестом указал на стул, – А теперь – скажи мне, что случилось, что ты настолько расстроена? – Да… Так… Неважно. Уже все будет хорошо, я думаю, – девушка виновато улыбнулась, – Извините, что заставила вас волноваться. – Ну, смотри, Кулемина. Если вдруг тебе будет нужна помощь или совет – не стесняйся обратиться. – Спасибо, Виктор Михайлович… Извините, но мне пора домой… Там дедушка волноваться будет, – нервно улыбнувшись на прощание, она торопливым шагом вышла, оставив Степнова наедине со своими мыслями. На кой черт он задержался? Рассчитывал на содержательную беседу с букой-Кулеминой? И что вообще это было? Идиот ты, Степнов. Следующую неделю он старался держаться от Елены подальше. Для посторонних глаз и ушей не изменилось абсолютно ничего, и, казалось, все идет своим обычным чередом – он ничем и никогда не выделял Кулемину, по крайней мере, явно. Однако от него не укрылось то, какой усталой и изможденной стала Елена. … Смысл спрашивать у нее что- либо? Она и на смертном одре будет твердить, что у нее все хорошо – слишком упряма и самостоятельна, чтобы позволять кому- то о себе заботиться. В один из дней она оделась немного не по форме. Вернее, официанты носили костюмы – темно- бордовая жилетка, белая рубашка или блуза, черные брюки у парней и темно- бордовая юбка ниже колен для девушек. По желанию можно было надеть и брюки, но юбка была более желательным элементом одежды. – У меня лопнула венка на ноге, синяк здоровенный. Поэтому, я решила надеть брюки – чтобы не смущать посетителей, – Елена бесстрастно смотрела ему в глаза, то ли стараясь гипнотизировать. То ли – быть более уверенной, чтобы самой поверить в свои слова. Виктор усмехнулся. За свои тридцать четыре года жизни он безошибочно научился определять, когда человек не говорит ему правду. Он не мог изобличить Кулемину. И, в принципе – если это ее вранье относится к ее, так сказать, личной жизни – какая ему, к черту, разница? Лишь бы работала и не филонила. Поэтому ему ничего не оставалось, как пожелать Елене скорейшего выздоровления. И, хоть он был зол на нее – он все же повторил свои слова о помощи. Мало ли что у нее могло случиться. То ли ему показалось. То ли на какой- то миг Елена действительно растерялась, смотря на него с робким отчаянием. Миг. А потом они снова стали начальником и подчиненной. Вечером, идя домой от метро, Кулемина думала. Может быть, ей действительно стоило принять помощь Степнова? Или хотя бы рассказать ему о сложившейся ситуации? Пф. И что бы он сделал? Скорее всего – ничего. Как и прочие ее знакомые и друзья. Кроме Лерки со Стасом, и, неожиданно – Полины. Ей не остается ничего, кроме как собраться и снова выйти на ринг. И молить Бога, чтобы Он дал ей сил отправить в нокаут всех противниц на сегодня. И чтобы никто не отбил печенку, почки или мозги ей, глупой, усталой и запутавшейся Елене, рабе Божией. Аминь. Еще неделька – а там, гляди, она пошлет маклеров на все четыре стороны. Если ей не проломят черепушку раньше. Лена Кулемина всегда помогала всем, и искренне интересовалась проблемами окружавших ее людей. Людям, в свою очередь, было наплевать на проблемы Лены Кулеминой. Сильным людям помощь не нужна по усмотрению. И, потом… Лена Кулемина не любила и не умела просить о помощи сама. Она заходит в магазин – ей хочется купить чего- то легкого на ужин. До боев еще два часа, и ей бы следовало немного подкрепиться.

Ну где ж ты, ягодка моя? Ну где ж ты, сладкая моя? Я так давно ищу тебя А может, рядом ты, и на виду? Спасибо, ягодка моя, Спасибо, сладкая моя, За то, что я ищу тебя И знаю, что найду

Неожиданно Елене стало обидно. На все. На радио, игравшее в магазинчике. На то, что ее дедушка попал в больницу из-за нечистоплотного редактора, сначала – обложившего его фантастическую повесть для подростков самыми последними словами, потом – издавшего ее под именем другого писателя. Это подкосило здоровье Петра Никаноровича, и сейчас он находился в больнице, пытаясь излечить свой инфаркт. А Лене надо было срочно найти большую сумму денег, чтобы купить деду хорошие лекарства. Обидно, что ей, Кулеминой, постоянно приходится выискивать выходы из непростых ситуаций, которыми изобилует ее и без того нелегкая жизнь. Обидно, что она осталась сиротой при живых родителях. Привет всем ликеро- водочным и безвольным людям. И ей еще повезло, что ее никто не пытался продать за бутылку водки. Слава Богу, дедушка подсуетился и оформил над ней опеку. Обидно, что она, Кулемина, по большому счету, никому не интересна. Ее никто не ищет, ее никто не назовет своей сладкой ягодкой. И уж точно не поблагодарит за весь путь, который он проделал, пока нашел свою незабываемую Елену. Максимум – спросит, где она, сволочь, шлялась так долго. Неизвестно, почему, последнее было особенно обидным и грозилось вылиться целым водопадом слез по щекам. Кулемина была сильной. Кулемина не плакала. Кулемина даже смогла затолкать в себя купленные пирожки с капустой, запивая их слегка подсроченным кефиром. Нет. Сегодня она не даст себя в обиду – в ней полно злости. И она будет щедро делиться нею с противниками. Кулемина ожидала всего, чего угодно. Но никак не того, что во время первого раунда она услышит возмущенный и такой родной голос, изрыгающий громкие проклятия, а потом – увидит Степнова, раскидывающего, как медведь, маклеров, пробирающегося к рингу. Им с Евгенией пришлось остановить бой, пока в зале царила неразбериха. – Это кто? – Мой начальник… Только я не знаю, что он тут делает… – она испуганно смотрела на Степнова и на побитых ним четырех человек. – Крепкий конь, ниче не скажешь. Если бы взглядом можно было убивать – Елена бы давно валялась мертвой. – Кулемина, спускайся. – Я не могу – я должна закончить бой и работать еще как минимум неделю… Чтобы заработать денег... – Я сказал, что ты слезаешь с ринга. Или мне самовольно тебя вырубить, а потом снести?! Ты хоть кого- то в своей жизни слушаешься, а?! Спорить со Степновым всегда было опасно. А спорить с только что дравшимся Степновым, уложившим из-за нее пятерых человек, со Степновым, которому разбили скулу и подбили губу было опасно вдвойне. На какой- то миг ей показалось, что она оглохла – в зале стояла почти звенящая тишина. – Ленок… Послушай старших и спустись с ринга, – Иван, один из маклеров, первым подал голос, – На сегодня твои бои окончены. – Они окончены навсегда! – Виктор рычал, держа ее за плечи, – А с вами, мужики, мы сейчас потолкуем, – спрыгнув с площадки, Степнов подал ей руку, – А ты… Ты… Ты, Кулемина, идешь, переодеваешься, и ждешь меня. Сама никуда не уходишь – иначе, снова влезешь в какую- то ситуацию. И никаких возражений, поняла?! Лена не знала, сколько времени она провела в раздевалке, ожидая Степнова. – Лен, там твой мужик тебя ждет, – на лице Ивана появилась скарбезная улыбка, – Уж не знаю, как ты будешь ему отрабатывать. Вот скажи, Ленк – если у тебя такой богатый друг, нахрен ты сюда вообще поперлась? Ну поработала бы ротиком или чем ему там нравится несколько разков – и были бы у тебя бабосики. Делов- то, – мерзко хохотнув, мужчина удалился. Желудок скрутило в тугой узел, когда она вышла из раздевалки. – Виктор Михайлович… – Пошли, Кулемина… Сейчас ты мне все объяснишь, – в голосе начальника слышалось обманчивое спокойствие, когда он схватил ее за руку, выволакивая из душного здания клуба на свежий, морозный воздух. Елена никогда не задумывалась, что ощущают люди, приговоренные к казни. И ей было страшно. – Кулемина, поясни, какого хрена здесь происходит?! Во что ты, блять, ввязалась?! – наверное, от криков Степнова проснулся весь район, – Я жду, Кулемина! – Мой дедушка сейчас в больнице… Редактор сначала отказал в публикации его повести, а потом – опубликовал это под именем другого автора. Деда хватил инфаркт. Ему нужны лекарства, на которые у нас не было денег. – Ясно, почему ты плакала неделю назад… И ты не придумала ничего лучше, чем пойти на подпольные бои…- начальник раздраженно махал руками, – Кулемина, ты своей башкой бестолковой думать умеешь?! А если бы тебя забили насмерть?! А если бы ты стала инвалидом?! Что бы твой дед тогда делал?! И я же человеческим языком спрашивал, что у тебя случилось! Почему ты мне ничего не сказала?! Лена еще никогда не видела Степнова настолько злым. – Я… Я не знаю… Я как-то привыкла искать выходы сама. Ну и… Скажи я вам – что бы это изменило? Елене было стыдно за свое малодушие. Опустив глаза вниз, она рассматривала свои теплые кроссовки, боясь смотреть ему в глаза. Она вздрогнула, когда его руки опустились ей на плечи, потом – он прижал ее к себе. Это не было интимно, в этом не было сексуального подтекста, это было… слишком по- человечески. – Лен… Посмотри на меня, пожалуйста, – с какой- то горечью в голосе попросил Степнов. Она исполнила его просьбу, хоть и не видела в этом особого смысла – все равно, в том закоулке, где находился спорт- клуб, было довольно темно. Она не могла видеть его лицо. Ей оставалось только догадываться. – Если бы ты попросила меня о помощи – я бы помог… Неизвестно, почему, ей охота разреветься от этой простой истины. И рассказать все. Как это – до пяти лет жить с постепенно спивающимися родителями, как это – не видеть их почти четырнадцать лет. Как это – быть не по- женски сильной, угловатой, нарочито- грубой – сильных девочек и женщин не любит никто. Как это – нести ответственность за себя и за деда, начиная с самых малых лет. И как это – понимать, что единственного по- настоящему близкого человека могло и не стать… Навсегда. Как это – иметь кучу знакомых парней, но быть для них ничем большим чем просто за «дружбана Леника». И как это – почти полгода мечтать прикоснуться к его острым скулам, провести ладонью по его щеке. А потом – поцеловать его. Кулемина не умела целоваться. Когда- то кореш Гуцул предложил ей потренироваться в поцелуях: ему не хотелось оплошать перед свиданием с Полиной. Она до сих пор смеется, вспоминая тот случай. Как Игорь пришел к ней в гости, купив дешевый торт, обильно сдобренный химозными взбитыми сливками, нервно улыбаясь. – Давай сначала тортик поедим. Так сладкого хочется, – Гуцул не знал, куда себя деть от волнения. Они съели по куску приторного до тошноты торта. А потом ему позвонила Полина. Она соскучилась и хотела внимания. Лена взяла трубку у Гуцула. Потом – пригласила ее в гости на чай и тортик. – Лен… – Знаешь… Не нужна тебе эта тренировка. Да и мне тоже, – Кулемина вздохнула, – Целовать надо того, кого ты любишь. И точка. – Наверное, ты права. Ну и, мой батя говорит, что не существует людей, которые не умеют целоваться априори. Так что… Как- то мы с Полинкой приспособимся. Так что, вряд ли бы Степнову понравились ее поцелуи. И, наверное, она неизлечимо больна, раз запала на мужика, старшего за нее почти в два раза. Кулемина ощущает, как из ее глаз начинают течь непрошеные слезы. Она порывисто вдыхает. – Пошли… Я отвезу тебя домой. Без возражений, Кулемина, – низким голосом произносит Виктор. В машине Степнова тепло и приятно пахнет кофе. Елена обессиленно падает на сиденье пассажира, пристегивается. – Виктор Михайлович… Как вы уговорили их отпустить меня? – Как- как… Согласился оплатить твою неустойку, Кулемина. В этом бизнесе только так, – мужчина улыбнулся. – Виктор Михайлович… Я отработаю. – Конечно отработаешь. Куда ж ты денешься, Кулемина, – неизвестно, почему, Степнов был весел, – Думаю, я буду частично забирать твою зарплату в списание долга. Короче, обмозгуем это во время твоей рабочей смены. А сейчас – давай поедем, что- то перехватим… Я не ужинал, а тут еще и такое физо… Быка съел бы. Виктор заказывает два биг- тейсти меню в МакДоналдсе. Одно – себе, другое – притихшей и не желающей спорить Ленке. В машине негромко играет радио. Кулемина снова слышит песню про ягодку, которую Степнов тут же делает погромче. В принципе, Елена не против. – Вам нравится эта песня? – интересуется она у сосредоточенно хрустящего картошкой Степнова. – Да. А тебе? – Ну… Учитывая, что я слушаю ее второй раз в жизни – да. Правда, она как- то непонятно написана. Я о том, что никто из мужчин не стал бы благодарить женщину за сам процесс ее поиска. Скорее, ее бы спросили : «Где ты, чувырла, пряталась?», – Лена зябко поежилась, – Да и… Ситуация сама странная. Такую песню надо слушать в компании любимого человека. А не побитого неизвестно кого, кто принес вам кучу проблем. Степнов хмыкнул. – Думаю, он приобрел ценный опыт, общаясь с разными женщинами, и наконец начал ценить то, что нашел. Поэтому, он ее и благодарит, – мужчина о чем- то задумался. Как правило, в жизни все намного прозаичнее. Нас ранят, мы раним… Это все воспитывает недоверие, боязнь за свое сердце и психическое состояние. Поэтому, мы можем упустить свою любовь, не пожелав открыться, вспомнив всю ту чернуху, что нам пришлось пережить. Как- то так, ребятушки. – Виктор Михайлович… Можно вопрос не по теме? – хриплый голос Кулеминой вывел его из размышлений – Ну? – Извините, но… Как вы заработали денег на свой бизнес? Можете не отвечать – я пойму. – Так же, как и ты сегодня, Кулемина. После армии я решил попробовать покорять Москву, с дипломом электрогазосварщика в руках и с амбициями, прущими изо всех щелей. Я еще застал то время, когда служба в армии была обязательна для всех мужчин и от нее никто не откашивал, – мужчина строго поднял указательный палец вверх, – В общем… Работенка в этой вашей нерезиновой нашлась быстро, но, мне было мало. Один человек завербовал меня на подпольные бои… Так и пошло- поехало. Накопил денег, удачно вложил в дело, что было огромной редкостью для девяностых, потом – параллельно с работой получал высшее образование. Надо же понимать то, чем ты занимаешься. Так что, по второму диплому я менеджер гостинично- ресторанного бизнеса, – он улыбнулся, заметив, с каким восхищением на него смотрит его собеседница. – Ну и ну… Я, конечно, догадывалась, что вы, Виктор Михайлович, крайне неординарная личность, и всегда вас уважала – вы честный, работящий человек и хороший начальник. И я говорю это не из лести. А сейчас, когда я знаю весь ваш путь, я просто… Ну просто… Слов нет, и уважение зашкаливает. – Сто баллов по шкале уважения из ста, Кулемина? – Да что уж там… Все сто десять. Можно еще вопрос: почему вы решили заниматься именно этим делом? Есть же много вариантов ведения бизнеса. Степнов искоса взглянул на свою сотрудницу. – Кулемина, ты пробовала эчпочмаки? – Ну, да. – Скажи, они тебе понравились? – Очень. – Видишь. Татарская кухня очень вкусная и самобытная. И как бы это сказать, чтобы было понятно… Я люблю Татарстан, люблю свою малую родину, хоть последние четырнадцать лет я живу тут, в Москве. Я люблю свой народ, независимо от веры, которую они исповедуют. Я люблю татарскую культуру, в которой вырос. Кухня – одна из частей этой культуры, и, я хочу представить ее широкой публике. Ну и… Если ты любишь дело, которым занимаешься – тогда работается легче. Кроме того… Если бы покойный отец не настаивал на строительном – я бы пошел в повара. Люди хотят кушать всегда, и их надо кормить.. Можно сказать, что я, в принципе, осуществил свою мечту. И я доволен, каким образом это произошло. Дальнейший разговор тек в довольно мирном русле. Елена расспрашивала начальника о его детстве, а он охотно делился воспоминаниями. Определенно, у Виктора был талант к описанию: слушая его голос, с любовью и благоговением рассказывающий про родную Елабугу, Лене было нетрудно представить набережную со старинными зданиями и колокольней Собора. И реку Тойма, спешащую в объятия Камы. Заодно, она спросила у начальника, как звучит главная фраза на его родном языке. – Мин сине яратам*******, – он искоса взглянул на нее, – Что, Кулемина, будешь шептать это на ушко своему татарину? Лена закашлялась от неожиданности. Хорошо, что в машине стоял приятный полумрак, и начальник не видел, насколько сильно она покраснела. И, да. Она бы с удовольствием прошептала это своему татарину, смотря ему в глаза. В идеале – припухшими от поцелуев губами, находясь в его сильных объятиях, исследуя его широкую спину своими ладонями. И, возможно – царапая ее потом. Дорога из Митино в Коньково занимает определенное время. Даже если нет пробок. Виктор аккуратно подъехал к дому, где жила его сотрудница. Сморенная всеми событиями сегодняшнего вечера, она провалилась в крепкий, глубокий сон. Таким спят либо дети, либо святые, либо смертельно уставшие люди. В данном случае – попадание в три категории из трех. Степнов скупо улыбнулся. Жаль ее будить, но придется – ему еще как- то предстоит добраться к себе домой. – Лена, приехали. Просыпайся, – он несильно потряс девушку за плечо. Поначалу она не могла понять, где находится. – Спасибо Вам, Виктор Михайлович. Спасибо за все, – она сонно зевнула, – Кстати… Вам не тяжело будет ехать к себе домой? Дорога то долгая. – Не настолько, как от Митино до твоего дома, – мужчина приподнял бровь. – Я к тому, что дедушки все равно нет… Если хотите – я могу постелить вам у него в комнате. А утром вы бы поехали к себе домой. Степнов смерил ее внимательным взглядом. – А ты не боишься приглашать взрослого дяденьку к себе домой, когда одна? Я ведь и пристать могу. – Можете, но не пристанете. Я думаю, что вы порядочный человек. – Откуда такая уверенность, Кулемина? – Непорядочный не стал бы отбивать меня у маклеров и не интересовался бы, что в жизни у его подчиненных происходит. – Интересный критерий. Впрочем… Сегодня я тоже один дома, и меня никто не хватится. – А где Настя? – У них в школе карантин из-за вспышки кори. Поэтому, моя мама решила взять мелкую и поехать в Елабугу к родным. – Поэтому вы и пошли в спортклуб? – И поэтому, и потому, что меня братья Рассказовы пригласили… Ну… Друзья мои, ты их не знаешь, – Виктор глубоко вздохнул, исступленно проводя ладонью по лицу, – Я как тебя там увидел – чуть с ума не сошел… У меня были разные бои. К моему большому счастью – от моих рук никто не умер. Но, я видел, как забивали до смерти других… Как увидел твои ноги в синяках, как представил, что с тобой могли сделать... – рассказывая, мужчина ощущал, как на него навалилась усталость, – Пожалуй, мне все же стоит принять твое приглашение… Я не в лучшей форме для длительной поездки к себе домой. Оказавшись в квартире Кулеминых, Степнов сразу же пошел в ванную – ему хотелось умыться. Мужчина недолго рассматривал себя в зеркале, предвкушая завтрашние расспросы от Мурата и шепотки. Впрочем, ему было наплевать. Быстро вытеревшись полотенцем, предложенным ему Еленой, Степнов прошел в комнату, которую занимал ее дед. Лена постелила ему свежее постельное белье. Жатое, сиреневое, в белый цветочек. Виктор сразу откинул вещи, которые ему предложила Лена – судя по всему, ее дедушка был не слишком высоким и щуплым мужчиной. – А как же вы спать то будете? – В трусах и майке, Кулемина. Не веришь – можешь посмотреть. Кулемина предсказуемо отказалась, пожелав ему спокойной ночи. Ночь могла быть спокойной. Если бы не тревожные поначалу, и сладкие – потом, сны. Ему снилась Елена. Елена, из-за которой он вчера дрался и боялся, что проиграет. Елена, которая, не стараясь и сама того не гадая, занимала его мысли в течение последних двух с половиной месяцев, интригуя, раздражая, заставляя хотеть ее разгадать. Елена, полюбившаяся его дочери… Дети чувствуют добро и знают, кто их искренне любит. Его Елена, обвившая свои длинные ноги вокруг него, смотрящая своими зелеными глазами в его глаза, чутко отзывающаяся на его поцелуи, разрешающая любить ее. Елена, затуманенно смотрящая на него, и нежно шепчущая самую главную фразу. Мин сине яратам, Витя. Утро началось с шума мусоровоза и громких, невменяемых криков. Кто- то орал про пьяных проституток. Виктору захотелось полюбопытствовать: кричащий жалуется или предлагает? Никто не знал ответа. Виктор взглянул на часы – время начало девятого. Ворчало радио, Кулемина чем- то шумела на кухне, и ему пора было бы вставать и идти на работу. Поднявшись, мужчина пошел в ванную, совершенно не думая о том, что в коридоре он может столкнуться с хозяйкой квартиры. И что ее могут смутить его боксерские трусы в узорчик из листочков конопельки. К счастью, все обошлось. Наскоро приняв душ, мужчина оделся. Теперь, в свете дня, он мог спокойно рассмотреть жилище Кулеминой. Обычная двушка, коридор- кухня- две комнаты. Светлые обои без узора, относительно новые двери и мебель. Толстый рыжий кот, с вызовом смотревший на чужака. И кухня, с которой доносится запах чего- то явно вкусного. Недовольно мяукнув, кот первым побежал на кухню. Потом, выразительно посмотрев на Виктора, котяра по- хозяйски потерся о Ленкины ноги, облаченные в пижамные штаны со снеговиками. – Доброе утро, Виктор Михайлович, – Кулемина улыбнулась, – Садитесь, сейчас будем завтракать. – М… Это хорошо. А чем сегодня кормят? – Куриные котлетки по особому рецепту, каша «Артек» и салат «Десяточка». Еще чай или кофе с печеньками. Сама позавчера пекла… – Да ты, Кулемина, смотрю, мастер на все руки. Хоть на кухне, хоть на ринге, хоть в английском языке, – Степнов внимательно рассматривал свою подчиненную, – Надо бы тебе почаще влипать во всякие ситуации. Я шучу. – Зачем? – Ближе познакомимся, Елена. И я думаю, у тебя еще есть куча нераскрытых талантов. Кулеминой стало немного не по себе. Степнов был спокоен. – Зур рәхмәт, җиләк, – произнес он на прощание. – Первое я поняла – это большое спасибо… А что такое «жилэк»? – Ягодка.